Ничто не мешает. Идеальное пробуждение. Даже какая – то лёгкая, светлая грусть ясно ощущается где-то под рёбрами. Как же сильно хочется, чтобы после этого пробуждения всё было иначе. Пусть это чувство никогда не затеряется в окружающем мире. Прекрасное умиротворение, без резких мыслей и дискомфорта.
Так бы ещё лежать и лежать, любуясь облаками в окне или переливающимися зелёным листьями деревьев. Редко моргать, боясь пропустить очередную вспышку молнии, чтобы после неё отсчитать отдалённость грозы. Слышать пение птиц, слышать этот дивный, тонкий гул в ушах, которых остался единственной натянутой нитью между миром сна и миром нынешним. Быть может лишь по этой нити из мира снов что – то самое сокровенное и заветное смогло проникнуть и в этот мир – то, чего ему так не хватает.
Стивен распахнул глаза.
Идеальное пробуждение!
Так спокойно…
Беспечная лёгкость, давно утраченная внутренняя гармония и отсутствие страхов что – то переломили внутри парня. Начало изменений к лучшему.
Взглянул на исцелённую руку. Рукав порван, перепачкан кровью. Ну и пусть. Значит всё взаправду. И что теперь? Паниковать и бояться бессмысленно, да и сил на это уже нет.
Тонкие пальцы пришли в движение.
– Как красиво. Неужели это мои пальцы?
Где я?
Да разберусь. Сейчас нужно насладиться моментом, попытаться сохранить ясность разума, а уж после всё остальное.
Поднялся без напряга. Он в осеннем лесу. К лицу прилипли жёлтые листья и сосновые иглы. Кажется, утро. Вокруг лёгкий, призрачный туман. Совсем не холодно. Прекрасный воздух наполнен ароматами осеннего леса, сыростью, запахам грибов. И откуда – то идёт запах дыма. Он пахнет чем-то вкусным, аппетитным.
Высокие кроны сосен завораживающе качались из стороны в сторону. Издали слышались их ворчливые трески. Облака – сплошное свинцовое одеяло – быстро пролетали мимо.
Стивен опустил голову. Взглянул на свои ладони – чистая, белая кожа натянута поверх тонких, длинных пальцев.
– Ну, что же…
Пошёл на запах дыма. Через несколько десятков метров сосны расступились. Впереди показалась небольшая, усыпанная разными по размеру камнями поляна, заканчивающаяся крутым и высоким обрывом. Впереди – далёкий горизонт. Впереди – сотни тысяч акров леса, холмы, невысокие скалистые горы и мерцающими местами озёрам. На фоне всей этой природной красоты, в нескольких метрах от обрыва сидел незнакомец. Жарит грибы на костре.
Стивен направился к нему без капли сомнений. Он был уверен, что от незнакомца не стоит ожидать ничего плохого. У него уже была возможностей сделать с парнем что – то плохое, но вместо этого он помогал ему.
Постарайтесь помнить, что в памяти Стивена этот момент останется неизменным до его последнего дня. Он будет прекрасно помнить мягкость травы под своими стопами, которыми он сокращал расстояния до незнакомца. Он никогда не забудет тот по – истине волшебный голос неба – далёкий рокот грома. Его чёрные волосы легко подхватывал ветер, он скользил по коже, нагоняя на неё живящую прохладу. Он же с едва уловимым слухом свистом скользил между разнообразия растительности – от травы в самом низу, до листвы в кронах деревьев. Солнечные лучи резали небо под острым углом. В плотном одеяле туч проглядывали редкие дыры. Весь пейзаж за обрывом казался чем-то до странного родным – не по виду, а по тем ощущениям, которые он способен вызвать.
Помимо всего очарования окружающего мира в его память остро врежется и момент одного необыкновенного вида. Незнакомец с глубоко вдумчивым, наполненным волнением за всё вокруг выражением лица будет ворошить костёр. Он даже не будет подозревать о том, что его лицо сейчас абсолютно неподвижно и в то же время очень красноречиво. Весь вышеупомянутый пейзаж послужил до странного подходящим фоном для столь необыкновенного явления этому миру. Явление не яркое, не сияющие внешне. Всё просто – высокое, не в меру худощавое бледнокожее тело и тёмная мантия поверх него. Утончённые руки, что никогда не видели ран. Самые идеальные зубы на этой планете сияли в грустной, лёгкой улыбке. В неподдающихся словесному описанию глазах отражались отлетающие от костра снопы искр, но огня в глазах было с лихвой и без них.
Запах жарящихся на огне грибов очень аппетитен.
Стивен подошёл к костру и сел напротив Гостя. Тот поднял на него глаза, мимоходом улыбнулся белоснежной улыбкой и снова вернулся к своему нынешнему занятию.
Гость не собирался начинать разговор первым. Стивен же хотел, но ему не приходило в голову, о чем сейчас вообще можно заговорить, а если о чем – то и можно, то стоит подумать, нужно ли.
Пара грибов на одной из веток готовы. Гость протянул их Стивену, вновь улыбнулся.
Молчание продолжалось.
Стивен жевал грибы – кстати, очень вкусные – глядя то в костёр, то на горизонт. На Гостя он смотреть не рисковал, а тот этого ждал.
Слева, у далёких гор, молнии засверкали одна за другой. Над частью широкого горизонта, сразу за горами, растянулась величественна дождевая стена. Она помчалась за край досягаемости глазом.
Стивен доел грибы, Гость продолжал их жарить. Кажется, что вся лесная живность сейчас наблюдает за ними из укромных мест, ожидая, когда же дело сдвинется с мёртвой точки.
Очередная пара грибов готова. Гость проглотил их за несколько секунд. Кажется, что горячая пища ему нипочём. После он подбросил в костёр немного веток. Самые тонкие из них затрещали. На свободу снова вырвался аккуратный столб искр.
И Гость и Стивен – на удивление второму – в этой тишине чувствовали себя вполне комфортно. Парень попросту будто бы ждал, пока его подсознание выстроит алгоритм из слов и они вырвутся наружу без единой преграды.
Случилось именно это:
– Ну, а если бы мы спасли того мужчину, мы бы как – то смогли изменить ход событий? Возможно, мы бы смогли повлиять на него и он бы изменил своё решение?
Смотрит на Гостя. Тот поднял взгляд, задумчиво взглянул вдали и отрицательно покачал головой.
– Точно нет, уж поверь мне, Стивен. Там дела порядком сложнее. Эта история дописана. Это лучшее решение, – освободил очередной сноп искр. – Было бы бед.
Парень натянул пальцами траву у своих ног. Не сорвал.
– Да и вообще-то он умер моментально. Многие люди в сотни раз лучше него не удостоились такой чести. Когда ты дёргал ручки дверей – он уже был мёртв, – добавил Гость.
Стивен закрыл один вопрос. Ему стало немного легче. Процесс принёс результат.
– Как тебя зовут?
Ты можешь называть меня Гость.
Стивен плотно зажмурил глаза.
Ты сейчас что – то слышал? – открыл глаза.
– Да, я слышал. В это же время я говорил.
– Что ты говорил?
– Ты можешь называть меня Гость.
Стивен снова натянул траву.
– Я ответил на твой вопрос.
– Как ты это делаешь?
– Я? Слышишь же ты, а не я. Стивен, как ты это делаешь?
Парень споткнулся о ход мыслей в голове.
– Я же умер, да?
Гость положительно покачал головой, всё так же неспешно вороша веткой угли костра. Новая партия огней улетела ввысь.
– Ты умер давно, Стивен. Остановка физических процессов часто происходит задолго после смерти нутра.
Горизонт понемногу перелился в бордовые тона. Ветер принёс издали запах недавнего дождя. Свежий аромат разлился между собеседниками, дождавшимся действий наблюдателями из леса, между всякой растительностью и растянувшимися по зелёному, местами усыпанному яркой листвой ковру.
– Мои физические процессы были остановлены?
– Да, – очередные искры в полёте. – Тебя должно бы заботить нечто другое.
– Что же?
Ты умер задолго до встречи со мной.
Стивен услышал.
– Что происходит?! – разразился парень.
Гость бросил палку – кочергу в костёр.
– Я помогаю тебе.
– Зачем?
– Чтобы ты помог другим.
Стивен развёл ладони в стороны, ухмыльнулся.
– Как? Да я себе помочь не могу!
Гость встал. Стивен вновь поразился его росту.
– Подойди ко мне.
Стивен немного испугался, но, всё же встал. И подошёл.
– Дай мне руку!
Стивен протянул руку.
Стивен протянул руку. После этого всё вокруг заволокло густой тьмой. Парню стало тяжело дышать. Острая боль наполнило всё его тело. Она резала, пронзала, обжигала, давила, разрывала – делала всё, только бы царствовать в теле.
Стивен рухнул на землю. Вокруг не было ничего. Он был нигде: ни во времени – ни в пространстве.
5
Яркий свет ослабевал. Глаза стали различать разнообразные контуры. В ушах отдавало горячим стуком сердца.
Тук – тук… Тук – тук…
Ностальгия – яркая, насыщенная и пугающая. Пугающая своей добротой и нежностью. Так и хочется раствориться в ней, отдаться ей, но находятся силы для сопротивления от осознания того, что она окажется лишь мимолётной приятностью, после которой будет очень тяжело вновь выдержать весь вес актуальной реальности.
Стивен парит в отступающем свете. Его ноги находят поверхность. Он стоит на полу. Вокруг него появляется детская комната.
Гость рядом. Это он привёл меня сюда.
Комната Стивена. Чистая, нежная, невинная – как и он сам в те годы.
За распахнутым окном колышется летний сад. Шелест листьев до слёз на глазах наполняет грудь светлой болью об ушедших временах.
Слишком жестоко, но, то ли ещё будет!
Пахнет вкусной едой. Из соседней комнаты доносится тихое женское пение. Какой нежный, звонкий голос… самый прекрасный голос на свете.
Прости, Стивен, но, так надо!
– Мама? – робко прошептал парень.
Стараясь так аккуратно ступать, чтобы не разрушать появившуюся из неоткуда, столь драгоценную картину, парень подошёл к едва приоткрытой двери.
Выглянул в щель: кухня, мама, прекрасный аромат. Мама готовит и что – то напевает.
Гость ощутил эмоции Стивена. Улыбка тут же сошла с его лица. Да, так надо, но это ещё не значит, что Стивену сейчас легко настолько, насколько и Гостю. Он осознал, что притащил Стивена не на какую – то мимоходную прогулку. Гость не думал, что парень столь быстро начнёт так сильно реагировать.
Но, ведь это мама!
Умершая, оплаканная даже затерянным в мире непроглядной пелены и ломки Стивеном женщина, которая всегда оставалась для парня единственной точкой опоры во всей вселенной. Вот она.
Парень потянул дверь на себя. Вышел в кухню. Гость проследовал за ним.
Стивен подошёл к маме справа. Та никак на него не реагирует.
– Мама, ты видишь меня?!
Она тебя не видит, и не слышит.
Молодая, красивая женщина. Голубые глаза, длинные, вьющиеся светлые волосы, тонкие линии тела…
В последний раз Стивен видел её едва ли не седой – не по годам – морщинистой женщиной с глубочайшим волнением и тревогой в глазах.
Четыре года – столько он с ней не общался, перед тем, как её не стало. Шесть лет он с ней не виделся, а потом она умерла.
Она умирала с тяжёлыми мыслями, с рвущимся на сотки лоскутов сердцем, незаслуженно рано, незаслуженно бессчастно! Практически в одиночестве, думая о том, что жизнь не остановится после её кончины. У Стивена не останется никого. Пусть гни и не общались, но её сердце всегда было для него открыто.
– Нет… – выдавил из себя тонким писком парень. – Мама.
Гость оцепенел. Ему вдруг самому стало небывало тяжело. Человеческие эмоции оказались порядком тяжелее, чем ему казалось раньше.
Стивен поднёс к лицу мамы трясущуюся ладонь. Та прошла насквозь.
Обжигающая слеза быстро миновала его лицо и разбилась о кафель пола.
Почему я не был с ней? Почему я не остался с ней?! Я оставил её…
И это была чистая правда!
Все шесть лет боли матери вдруг сконцентрировались в одном моменте. Ещё много мучительных лет переживаний за своё дитя присоединились к остальным годам.
Стивен прикрыл мокрые глаза рукой и вышел из дому. Бесполезная попытка скрыться от собственной боли. Гость шёл следом.
Парень свалился с ног у молодого абрикоса, которого в настоящем времени давным давно нет. Последний раз Стивен видел его черным от копоти пожара.
Гостя так сильно поразила эта горькая, рвущаяся на части жизнь внутри недавно само уничтоженного человека, что он не осмелился подойти к нему в этот момент.
Какое прекрасное место! Какое прекрасное воспоминание! Какие горькие слёзы…
– Стивен! – крикнула мама.
Парень собрался с силами, поднялся с земли, нашёл взглядом окно кухни.
– Сынок! – позвала она снова.
– Мама! – произнёс он одновременно с детским голосом.
Славный мальчишка шести лет нёсся в дом.
Взгляни, вспомни, кем ты был!
Гость подошёл к Стивену. Окинул его строгим укором, схватил за руку и вот они снова на той самой поляне, у того самого костра.
– Думаю, напоминать тебе, кем ты стал, не стоит?!
Всё ещё мокрые от слез глаза нашли Гостя. Парень не ответил. Молча встал, подошёл к краю обрыва. Набрал полную грудь прохладного, наполненного грозой и дождём воздуха. Волосы несколько раз колыхнулись на ветру. Лицо окрасилось лучами касающегося горизонта солнца. Глаза блестели от стоящих в них слёз.
Ни капли рассудительности и желания бороться. Шаг в пустоту. Парень сбросился вниз. Летя, он ни на секунду ни о чем не жалел.
Скорее бы всё закончилось…
В ушах треск от скорости падения. Перед глазами образ увиденных только что картин.
В плечах боль от вонзившихся в них когтей Гостя.
Думаешь, что это всё? Что же с тобой дальше – то будет, а?!
Парень прибывал в прострации. Ему было абсолютно всё равно, что с ним сейчас происходи, а происходило следующее:
Гость всеми доступными средствами оживлял Стивена, наполняя его душу счастьем и радостью, горечью и болью. Во всем этом есть необходимость. Всё это – важные составляющие жизни.
Крылья Гостя понесли их в грозовое облако. В нём они и растворились.
Тропы жизни
1
Пробуждение пробуждению рознь. Горькая истина.
Стивен распахнул веки. Никаких движений, никаких звуков. Он видел перед собой окружающий мир.
Это был взгляд в пустоту. Его глаза видели насыщенно – зелёную траву, на нагнувшихся краях которой собирались капли утренней росы. Достигнул необходимого размера, они срывались вниз. Завораживающее падении. Капли влаги переливались попавшим в них светом, который вырывался на свободу сверкающим камнем в короне из воды. После он навсегда исчезал. В след за ним исчезала и корона. За травой размытый фон из редких, массивных дубов и небольших каменных… скажем, возвышенностей. Вся имеющаяся в поле зрения информация не доходила до мозга.
Знакомо? Нет? Да что вы говорите… если уж и так, то вам повезло.
Вот бывает так – человек рядом с вами, смотрит на вас, слушает вас, говорит с вами о разных вещах, но в этот самый момент его с вами нет. Он где – то далеко внутри себя, когда в мечтах, когда в воспоминаниях, а когда и в бреду.
Стивен лежал с распахнутыми глазами. Он вспоминал момент:
Голову кружит алкоголь. Небольшая компания парней сегодня уверенно перепила бы такую же компанию бравых алкашей. Четыре парня.
Хёрс, Дункан, Милори и Стивен. Все ребята вроде бы ничего, но стоит лишь немного изменить угол зрения и картина меняется на корню.
Стивен – ведомый, слабый характером подросток не умеющий в нужный момент сказать решительное нет. Поверьте, ему очень много раз хотелось поступить твёрдо, но, каждый раз его останавливала его неуверенность и отсутствие желания бороться. Будем предельно честны – его глупость была выше всех прочих недостатков.
Хёрс и Дункан – пара хулиганов, ещё совсем ничего не смыслящих в жизни. Делают только то, от чего им становится весело, хоть спустя некоторое время после подобных решений зачастую совсем не до смеха. Хёрс – сломанные ребра, перелом руки, трижды задержан полицией, шрамы от порезов на запястье. Обычные подростковые попытки привлечь внимание. Ограничимся коротким списком, который может растянуться не на один десяток страниц.
Дункан – задира. Не стыдится своровать чего из карманов вереницы курток школьного гардероба. Неоднократно воровал деньги у родителей, перекладывая при этом вину на старшего брата. Кражи в магазинах, брошенных домах. Оконные рамы с осколками битого стекла и камнем где-то среди них, что был пущен в окно рогаткой – некоторые последствия пьяных похождений сорванца. Как и в вышеупомянутом случае, список можно писать долго.
Милори двадцать три года. Он старше всех троих одногодок на семь лет. Милори можно представить даже тем, что он уже едва не угоди в тюрьму. Его спасение – вера в раскаянье и милосердие от прокурора.
– Жалкий человек. Я знал, что меня отпустят, – ухмылялся после суда парень.
Его родители наркозависимые. Парень с изуродованной с самого раннего детства психикой превосходил своими деяниями всю троицу в разы. Этот однажды даже забил до больничной койки соседнего парнишку, а прошлым летом едва не изнасиловал попавшуюся на его путь в вечернем лесу пятнадцатилетнюю девочку.
Видишь четверых парней вместе – не жди ничего хорошего.
Сегодня Милори притащил из дома нечто ужасное. Четыре шприца, ложка, зажигалка и… основной ингредиент набора.
Ночь, лес, костёр, пьяные и свободные от смысла и логики слова парней. Стивен сегодня снова не сможет сказать нет. Хорошо набравшийся пивом Дункан едва поймёт, что произошло, Хёрс через несколько часов умрёт, а Милори, после сегодняшней посиделки больше не сможет удостоиться милосердия прокурора. Его посадят на двенадцать лет. В тюрьме он покончит с собой на седьмом году отбывания наказания.
Разумеется, когда – то Стивен был славным подростком. Возможно, он просто попал не в ту компанию, возможно в чем-то есть вина его родителей. Не было надлежащей ответственности и контроля. У него не было авторитета и примера. Он рос, словно степной сорняк, треплющийся на ветру из стороны в сторону. Так и в жизни он трепался из стороны в сторону, заведомо не понимая, что выбранный им путь неверен и ошибочен. Предупредить о возможной ошибке зачастую было некому. Часто было так, что предупреждать было уже слишком поздно, а если предупреждения поступали вовремя – да кому нужны эти нравоучения.
Фундамент из ошибок тоже своего рода опыт. На подобного рода опыте и формировалась личность по имени Стивен.
Парень начал понемногу различать зелёную, влажную от росы траву. Он разглядел едва уловимые крупицы кружащего в воздухе тумана. Из него, из его нутра доносился звук. Будто бы птица резала крыльями воздух. Стивен, всё так же не шевелясь, напряг зрение. Тёмное пятно всё ближе…
Чёрная птица вырвалась из тумана и заслонила собой весь мир. Парень пытался кричать, но из его рта не вылетело ни единого звука. Чернота была настолько сильной, что поглотила бы любой крик.
Как правило, истинный крик души – самая беззвучная вещь на свете!
Пробуждение пробуждению рознь, не так ли?
Парень вскочил на ноги. Быстро приходя в себя, он тяжело и часто дышал. Осматривается. Он на кладбище.
– Что? – отрезал он со страхом.
Он не на простом кладбище. Для него это место особенное. Густая, зелёная трава, с которой не так давно сошла роса, крепкие дубы между надгробиями – возвышенностями. На одном из надгробий – на том, у которого он сейчас стоит – выбито имя:
Элизабет Д. Моррис
Ниже эпитафия:
Любимая мама, прекрасная жена и замечательный человек.
К глубокому сожалению даже в словах на надгробии была ложь, частичная ложь и, к счастью, истина. Элизабет не была для своего мужа прекрасной женой. Она была для него тварью, сукиной дочерью, шлюхой. Какая прекрасная жена будет запрещать своему «мужчине» заливаться алкоголем? Какая прекрасная жена будет терпеть отсутствие стремления зарабатывать хоть что – то? Какая прекрасная жена будет требовать становится примером и образцом для детей?
Естественно, Элизабет была любимой мамой, но она редко понимала это, ведь ей об этом никто не говорил. Невероятная несправедливость. Недолюбленная своими детьми мать…
Замечательный человек – истина. Твёрдая правда. Женщина сгорала, словно несущийся через плотные слои атмосферы метеорит. Они выжимала из себя абсолютно всё, только бы хоть как – то суметь подарить окружающим её людям – в первую очередь своим детям – заботу и любовь во всех смыслах. Она сгорела. Погибла, оставил после себя на ночном небе яркий свет, который вскоре растворился в темноте.
Гость был рядом. Он ждал, пока рыдающий парень выплачется вдоволь. Гость ждал, пока парень перестанет вырывать с могилы траву вместе с охапками земли. Стивен хотел сию же секунду умереть на могиле матери, но он не заслужил столь лёгкого конца. Наивный и поспешный в желаниях и действиях человек.
Спустя почти четыре часа зарёванный, перепачканный землёй парень медленно, едва переступая с ноги на ногу покинул кладбище. Гость ждал его у выхода.
Парень никак не отреагировал на его появление. Он остановился и смотрел на него с небольшим энтузиазмом, чем если бы это был не Гость, а фонарный столб.
Гость протянул руку.
– Идём со мной, – в его голосе слышалось настоящее сожаление.
Парень опустил взгляд под ноги. Несколько секунд о чем – то подумал, поднял взгляд на Гостя и угрюмо кивнул.
– Хорошо – опустошённым голосом согласился Стивен.
Парень прикоснулся к белоснежной руке. Оба тот же час исчезли. Кованная калитка тихо заскрипела и с хорошим грохотом ударилась о раму.
2
Я бы хотел вам сказать, что они снова оказались на поляне, лежащей на краю обрыва. Было бы здорово сообщить вам о том, что Стивен сделал все необходимые выводы, что он смог изменить себя уже на столь коротком отрезке пути. Было бы прекрасно, если бы с этого момента ход истории перешёл в более позитивное русло, но, увы.
Там, на поляне, именно в этот момент в теперь уже дотлевающий костёр упала первая капля дождя, за ней следующая, а после дождь стал непроглядной стеной.
Их не было и в прекрасном детском воспоминании Стивена. Их не было и в его мерзких воспоминаниях.
Гость и Стивен сидели в опустошённом притоне. Красная комната, сидящий на полу среди хлама Гость и сидящий напротив него Стивен. В пустую оконную раму вместе с ветром влетал дождь. На стенах с лязгом трепались последние куски обоев, покосившаяся мебель всё так же уверенно впитывала в себя влагу, с потолка временами падали крошки штукатурки. Трещины пола, стен и потолка в подобном месте настойчиво напоминали контуры проглядывающих сквозь кожу вен.
– Зачем всё это?
Голос Стивена изменился. Ещё никогда он не был таким пустым и в то же время полным, равнодушным и рвущимся от натиска эмоций.
Гость смотрел на Стивена иначе. Теперь он не мог сказать ему в лицо, что он мерзкая, жалкая, склизкая субстанция. Теперь Стивен был для него чем – то важным, разумным, заслуживающим долю уважения. Гость взглянул на его прошлое его же глазами. Он пережил вместе с ним некоторую его боль. Теперь он знает Стивена порядком лучше.
– Вспомни мир, в котором ты живёшь, Стивен.
– Я помню его достаточно хорошо.
Гость напряг скулы.
– Тебе ли не знать, сколько в нём несправедливости, лжи? Тебе ли не знать, как низко пал ваш мир?
Стивен неплотно прикрыл веки и медленно, будто неохотно кивнул головой.
– А хорошего в нём совсем ничего не осталось?
– К счастью, хорошее ещё живёт, но оно умирает.
Гость встал. Подошёл к освобождённому от стекла окну.
Вечеряющий, окутанный туманной пеленой город был невидим. Мысли многих людей окутаны чем – то подобным. Они не могут отыскать себя, у них нет шансов найти верный путь. К сожалению, виновны в этом лишь они. Кто – то сам загнал себя до подобного состояния, кому – то помогли и только единицы продолжают бороться и сохраняют в себе человека.
– Но какое к этому всему я имею отношение?
Гость обернулся. Глядит на Стивена.
– Чтобы изготовить противоядие нужно отравиться.
Стивен встал, подошёл к окну. Впервые он самостоятельно так близко подошёл к Гостю. Тот был выше вполне рослого парня на две – три головы. Стивен, имеющий сто восемьдесят сантиметров роста рядом с ним был точно подросток.
– И что я должен делать?
– Тебе нужно созреть. Позже ты сам всё поймёшь.
– Созреть?
– Да, созреть.
– Хорошо, созреть, – сказал Стивен на выдохе. – В каком смысле созреть?
Гость отпустил сырую, усыпанную осколками битого стекла раму. Подошёл к боковой стене – к истрескавшейся, покрытой грибком картине.
– Есть ли смысл строить на развалинах, как думаешь?
Стивен продолжал смотреть на вечеряющий туманный город. Ответ от него не прозвучал. Он догадывался, что Гость только начал разговор.
– Дурная затея, – продолжил Гость. – Дурная затея, а строить нужно.
Просунул ноготь – коготь в трещину на штукатурке, он буквально отковырнул от стены её большой кусок.
– Основание – то, в принципе, отличное.
Глядит на оголившиеся кирпичи.
Стивен начал понемногу улавливать смысл.
– Ты, Стивен, от части стал тем, кем ты был по вине других людей – их равнодушие и жестокость сделали тебя не тем, кем ты должен был вырасти при иных обстоятельствах.
Гость оперся плечом о стену. С неё осыпалось ещё немного штукатурки. С виду лёгкий Гость на самом деле был очень тяжёлым.
За окном продолжал лить дождь. По телу Стивена начал скользить холодок.
– Но, всё, что с тобой случилось было тебе предначертано. Не пройди бы ты через все жизненные ситуации, с которыми ты постоянно сталкивался, не было бы сейчас этого вечера, этих разговоров, этих мыслей и прочее – прочее.
– А может я против такой участи! – спокойно сказал Стивен.
Гость приподнял бровь.
– А может быть это твоё бремя! Это цель всей твоей жизни! Именно для этого ты и был рождён! – безукоризненно идеальная дикция Гостя выделила эти слова красными чернилами.
Вчерашний «никто», падший, угробивший свою жизнь человечишка сейчас пытается понять слова Гостя о том, что он невероятно особенный, можно сказать избранный!
Что за чушь я слышу?!
– Многие вещи очень непросто осознать, Стивен! Порой нам остаётся только принять факты и действовать.
Вчерашний никто исчез. На его место пришёл чрезвычайно важный и таинственный некто.
Лифт снова загудел. Обитель – ни окон, ни дверей, кроме входной, что распахнута настежь. Только сырость, повсеместный мусор и давящая энергетика, как эхо прошлых времён. Внутри уже порядком темно, у окна одинокий парень, который болтает сам с собой – именно это сейчас видел всё тот же недавний здешний собеседник Стива. Естественно, первое и последнее о чем он подумал – наркоман.
А ведь я его предупреждал. Сейчас – то я из него дух выбью!
Живущий по соседству тихо потянул на себя полуприкрытую дверь, вошёл в коридор, сделал несколько шагов и…
И вдруг остановился, сам не зная почему.
Мужчина чувствует:
Всё внутреннее зло куда – то исчезло. Рука, крепко держащая подобранную с пола деревянную ножку стула, вдруг потеряла силу. Дерево тихо легло на пол.
Длинный, относительно узкий коридор, погруженный в полутьму. Окно – яркий контраст из света. Стивен – тёмный силуэт на его фоне и что – то ещё, непривычной, неясной формы.
Крыло!
Гость вышел из – за угла. Высокий, с расправленными крыльями. Его неподдающийся описанию взгляд сиял в темноте, смотрел он точно в душу ошарашенному соседу.
Проваливай!
Сосед, не имеющий силы смотреть куда – либо ещё кроме как двух ярких огней медленно попятился назад. Покинул квартиру.
Покинул квартиру. Через восемь дней покинул дом, район, город. Больше его здесь никто и никогда не видел. Теперь он очень часто появлялся в одной церкви, что была в соседнем городе. В этом городе жили его уже взрослые дети, с которыми он после встречи с Гостем смог найти общий язык. Они так же легко нашли общий язык с ним. Отец смог невероятно искренне произнести слово «простите»! Он был прощён.
Гость подошёл к двери. Возле неё лежал кусок бумаги.
Детский рисунок. Неровный, тонкий человечек, стоит под стаей птиц, похожих на ворон. Пожалуй, самый чистый кусок бумаги в этом месте.
Самый чистый и имеющий самый тяжёлый вес!
Подошёл к Стивену. Протянул его ему.
– Ты знаешь, что это?
Стивен взглянул на бумагу.
– Я его здесь уже видел. Наверняка зарисовки галлюцинаций одного из обывателей.
– Да неужели? – парировал Гость. – А я знаю, что это. Хочешь покажу? Смотри внимательнее.
Стивен смотрел.
Вдруг неаккуратные закорючки – птицы зашевелились. Они летели. Становились больше, отчётливее. Теперь они более отчётливо походили ворон! Они летели, росли, неуклюже нарисованный под ними человечек извивался из стороны в сторону – точно степной сорняк на ветру. Он будто пытался бежать, но снова и снова падал.
Стивен оторвал взгляд от бумаги – перед ним темнокожий, хилый парень в солнцезащитных очках и шляпе держит его на прицеле. По его лицу катятся капли пота. Всё вокруг в красных тонах, будто под красной лампой – именно так, как оно когда – то здесь и было.
Бумага в его руках затряслась. Взгляд на неё – черные птицы одна за другой ударили его в лицо. Они вырвались на свободу, сбив Стивена с ног.
Открывает глаза. Перед ним коридор. Всё в тусклой желтизне, кругом дым, тихие вопли, стоны, истерический смех. В нос бьёт жуткая вонь. Обитель во всей своей красе! Его лучшие годы!
Стивен будто во сне. Пошёл по коридору. Его внимание привлёк сидящий в самом темной углу человек. Привлекло Стивена то, что в отличии от всех прочих он был занят делом непривычным для этих стен – в его руке лист бумаги и он что- то рисует.
Стивен присел напротив обывателя в капюшоне. Взглянул на бумагу. Человечек, а над ним вороны.
Жёлтые, грязные руки скользили по белой бумаге, оставляя на ней свой след. Трясущиеся руки судорожными движениями держали карандаши, метались по бумаге из стороны в сторону так быстро, будто бы человек срисовывал с натуры, торопясь, пока она не исчезла.
Как сюда попали карандаши останется в тайне.
Стивен попытался разглядеть лицо рисующего, но под капюшоном не было видно равным счётом ничего. Парень протянул к капюшону руку, осторожно стянул его с головы сидящего напротив человека. Тот поднял голову выше и… Стивен увидел себя – страшного, толи синего, толи бледного, с обезумевшими, полными агрессии глазами, которые от широченных зрачков казались абсолютно черными. Оскал состоял из гнилых зубов, с губ стекала тонкая полоса слюны. Наркоман резко схватил капюшон и со второй попытки натянул его на прежнее место.
Стивен закрыл глаза. Открыл глаза. Судя по тому, что он лежал на матрасе и со стены на него смотрели остановившиеся на без четверти девять часы, он был дома. За окном ранняя, осенняя заря. Кажется, что дождь так и не прекращался. Стивен закрывает глаза и погружается в сон ещё на несколько часов. Его ничто не тревожило. Он получил возможность просто отключиться без памяти.
3
Туман отступил. Стивен не так давно поднялся с «кровати». Умылся. Хотел почистить зубы, но зубной щётки в квартире не оказалось. Парень стоял у окна. Высокий и узкий переулок между двумя домами, пожарная лестница, мусорные баки внизу. В разрезе между домами проезжали машины. На редких деревьях всё ещё держалась пёстрая листва. Гостя не было. Теперь уже Стивену было не по себе от его отсутствия. Недолго подумал над его исчезновением, парень совладал с собой.
Если это действительно было – значит продолжение неизбежно. Если всё окажется плодом фантазии – хорошо, что это прекратилось.