Глобус Билла. Пятая книга. Козерог

Он нашёл взглядом дружков за расправленными плечами Шанни, но обе физиономии были полны удручающего сочувствия.

Ас поднял руки и – ух ты – пошатнулся. Шанни нанесла ему удар в челюсть, как могла, со всей доступной силой.

Ас споткнулся и шмякнулся навзничь, Шанни прыгнула по ни в чём не повинному кондиционеру и, встав коленом на грудь Аса, закричала:

– Мои пистолеты!

Ас оставил руки по обе стороны лица, будто лежал на лугу, облака считал. Он смотрел на Шанни и, если исключить мимическую попытку вернуть челюсть в надлежащее положение, не шевелился.

Но Шанни, которую он видел смутно в ореоле прыгающих золотых волос, пунцовая от гнева, снова ударила его – костяшками пальцев по скуле. И тогда он инстинктивно, как всякий избиваемый, локтем защитил лицо, что вызвало целый град метких и крепких ударов.

Шанни била его прицельно и очень сильно, и только неистовый гнев, в который она, как будто падала в потерявшем управление лифте, мешал ей сосредоточиться. Ас слышал, как она дышит, и всё – в комнате было тихо.

Энкиду с любознательным выражением подошёл на безопасное расстояние и дотошливо наблюдал, как ногти Шанни царапают руки Аса и рвут ткань защитки, чтобы добраться до его лица.

Билл выдохнул:

– Ох. Ох.

Энкиду глянул – брат был в восторге. Очень осторожно, как выращенный в любви и ласке леану, впервые увидевший драку, Билл бочком-бочком, шажком-шажком, поближе. Глянув на Энкиду, он сделал выразительный жест.

– Шанни… – Слабеньким голосом молвил он. – Будет с него. Этак мы его замуж не сможем выдать. Ой. …Ой.

Он отскочил с поднятыми ладонями – зардевшееся мокрое лицо Шанни мрачно сверкнуло на него почти прозрачными от гнева глазами.

– Не слушай никого. – Заговорил Энкиду. – Он в шкурне работал. Вот так же народ бил.

Произнёс он это вкрадчиво и едва слышно. Тут же произошло вот что – Шанни будто сама получила удар. Она опустила руки. Ас вежливо убрал локоть с лица, на котором не было ни царапины.

Энкиду в электрической полутьме комнаты выглядел, как холм в ночи, когда в нём угадываются очертания кого-то прекрасного и сильного. Пшеничные, отросшие волосы на покрасневшем от загара лбу обвели лицо ореолом.

Шанни, опоминаясь, оглянулась и сообразила забаву диспозиции. Вскочив, она не озаботилась ни судьбою кондиционера, ни состоянием Аса – просто выбежала без стеснения из комнаты.

Билл немедленно присел возле Аса и, глупо ухмыльнулся.

– Ты такой же, как был?

Ас не сразу сел. Мрачно сказал:

– Чёртов кондиционер.

– Надо было отдать ей стрелялки.

Ас резко поднялся и, поморщившись, отпихнул затаивший дыхание кондиционер.

– Ещё чего.

Энкиду закивал:

– Действительно… товарищ, береги оружие. А то, что какая-то девица осталась безоружной, это, конечно же, не стоит ваших размышлений, гражданин начальник.

Ас посмотрел на него, скосив глаз с лопнувшим сосудом, потрогал уголок рта пальцем и, ни слова не сказав, присел возле кондиционера, выбравшегося из коробки и внимающего разговору белковой формы угнетателей.

– В нём что-то надломилось. – Билл рассматривал склонённые плечи командира. – Я слышал треск.

Ас встряхнул машину.

– Ерунда.

Он встал, а на плечи можете по чашечке кофию поставить – если у вас имеется.

– У неё бы отняли оружие… тогда что? – Не глядя на Энкиду, сказал он.

Когда Энкиду сообразил, что командир – оправдывается, он даже сходу не поверил, что ему накатил джек-пот.

– Что-с? – Сладко молвил он. – Отняли? Бы?

Он дерзко и грубо оглядел Аса.

– Я не ошибся? У меня галлюцинации, быть может, от трудностей жизни. Кто-то сейчас лежал на полу? При том, что пистолетов у Шанни не было.

Билл решил заступиться за командира.

– Он же не сопротивлялся.

Энкиду внезапно сменил тактику.

– А почему, кстати?

Ас облизал губы и промолчал. Билл назидательно объяснил:

– Это такие правила. Мы не бьём женщин.

– Мы – это благородные господа с Нибиру?

Лицо Энкиду исказилось.

– Исключения, конечно, только подтверждают правила. Сир Мардук хлыста на крепостную актрису не поднимет… просто он применил ядерное оружие на двух материках, но это опять же мелочи.

Ас, молча, студёным жестом остановил Билла в полутёмной прихожей. Они оба почти одновременно подошли к покоям Иннан. Приложив костлявый палец к тонким губам, Ас, сделавшись символом сговора, приоткрыл без стука дверь.

В комнате, где обычно преобладал нежный свет, сейчас ярились бесчувственные лампы над столом, с которого всё небрежно посдвигали на углы.

Иннан ёрзала на краешке стола.

Следом вошли Энкиду и Шанни. Синилки беспистолетной барышни сразу расширились. Билл понял, куда она смотрит.

– Иннан исследовала милое яблочко. – Заговорил сходу Ас, желая сбить их с драматизма на дело. Он повернулся к Шанни.

– Сильнейший парализатор. – Изрекла Иннан, поставив тем самым комнату на паузу.

Никто не осмелился отменить тишину.

Оно лежало, неистлевшее ничуть, свежее и слегка потемневшее там, где безупречный свод зубов оставил слепок.

Шанни содрогнулась неприкрыто.

– Там их было так много. Не меньше тонны.

Она повернулась к Биллу.

– Говоришь, ничего?

Он пожал плечом, с тревогой глядя на неё.

– Густой лес, и эта штука. Всё.

– Быстро они свернули свою походную лабораторию.

Иннан процедила:

– Интереснее другое…

Ас молча кивнул.

– Да… кому это предназначалось.

Энкиду апатично предположил:

– Во всяком случае, коль сия лесная дама так охотно поставила пробный опыт на первом попавшемся объекте, у них не всё схвачено. Идут, так сказать, разработки… по календарю, с дежурствами и шутками сменщиков. Производственное соревнование в тылу.

Ас согласился, но не вполне уверенно:

– Возможно…

Он перехватил взгляд Билла и посмотрел на Шанни.

– Очень было страшно?

Шанни нечутко взглянула. Энкиду повторил вопрос Аса дословно, подрядившись переводчиком – должность всегда почётная.

Шанни поняла, что они твёрдо решили вставить утепляющий момент, и ответила:

– Не так, как было слушать проклятия Билла, когда он сбривал свою девятидневную бороду.

Билл облегчённо охнул, осёкся и сказал сурово:

– Что, я так сильно ругался?

– Сильнее не бывает. – Уверила Иннан. – Мы все слушали по очереди. Окошко возле той двери, которая ведёт в узенький переход у ванной комнаты, запотело. Мы ссорились и толкали друг друга.

Шанни покачала головой, прижимая руку к подбородку, точно удерживая впечатления – этот жест поразил Билла:

– Но как ты там ругался…

Билл потёр руки.

– Надеюсь, я обогатил язык.

Он знал точно и, когда произносил это, и позже, когда они выходили: с этого жеста Шанни они все ощутили натиск событий.

Так ощущал его лишь Том, когда впервые решил записать свою историю.

В прихожей они, впрочем, все чувствовали обыкновенный страх. Так не бывает, когда ты дома. А разве они были здесь когда-нибудь, как дома? Все они? И даже Иннан. И в первую очередь – Иннан.

Два дня прошло и три ночи, теперь они отсчитывали время, как туареги. Уж что там думал сир Мардук – верный покровитель, смешливый дядюшка, безумный отец и хранитель майората, – это не им, жалким визитёрам, понять.

Вёл он себя при встречах, как прежде.

– Удивительный… – Даже прошептала Шанни.

Иннан сильно толкнула её.

– Что, дорогая? – Заботливо склоняясь к ней над корзинкой для пикника – они завтракали по его настоянию на воздухе, – спросил Мардук.

Шанни отпихнула Иннан и, вытаскивая из корзинки булочку, повторила, смело глядя ему в глаза:

– Вы удивительный…

Мардук просиял – вот стервец, точь-в-точь, как положено сиять старому хмырю, когда дама строит ему глазки.

– Ах, как приятно… как хорошо, дорогая.

Он свирепо оглядел всех прочих. В его глазах всё пространство синевы занимал победительный блеск. Мол, слыхали?

Об истории с младшим глобусом Билл пока никому не рассказал и сомневался – правильно? Или надо всё же…

После булочек и вранья пришло время Великой Жары. Собственно, их предупредил о том, что грядёт, сир Мардук. Как-то поздним утром, полюбовавшись из окна Второй Башней – выражение глаз нечитаемое, – он, поворачиваясь, – а клянусь, в радужках застыли фото башни! – молвил:

– Ну, детки… грядёт Великая Жара.

Билл буркнул:

– Что, ещё более великая?

Они вспомнили нагретую воду в крантиках с пометкой «хол», а Шанни вдобавок – расстёгнутые вороты мужчин, и всех четверых волною передёрнуло. Впрочем, верилось плоховато – дни приходили один за другим дивные, и если бы не их нынешнее состояние, они бы насладились умеренной теплотой утренних часов, приятным сухим воздухом полудней, припахивающих песком пустыни и целебными, истолчёнными солнцем водорослями, а уж ночи-то были чудесно прохладными. Под лёгкими покрывалами сладко спать, а под утро втаскивать себе на плечи вкривь и вкось припасённый плед с изножья.

Хозяин принялся объяснять:

– Надо одеяла развесить на просушку… покрывальца. В общем, меховые вещи.

Он оглядел почему-то лица мужчин, как бы придирчиво проверяя их на предмет мохнатости. Билл провёл по собственной челюсти пальцами и поморщился – ссадины после инфернального бритья давали о себе знать. Мардук мельком заметил:

– А вот ты зря бороду не оставил.

И тут же отвлёкся, поясняя Шанни:

– Ну, вы понимаете, дорогая… это такие деньки в начале лета: надо их поймать… – он поднял руку над столом и знобко сжал пальцы. – Чтобы позаботиться о вещах. Среди бебихов есть весьма ценные… кое-какие гобелены на исторические темы. В общем, вынесем на солнышко.

Шанни – полковой подпевала и тот бы замешкался – подхватила:

– Отдам распоряжения сразу после завтрака.

Иннан с лёгкой насмешкой оглядела отца и приятельницу. Что она подумала, даже сиру М. не дано прочесть.

Самое обидное, дядя оказался прав.

– Как всегда. – Самодовольно подтвердил он, спустя два дня на середине третьего, когда знаком велел доместикусу поснимать с верёвок во дворе развешанные цветные тряпки – сплошь раритеты.

– Как всегда. – Льстивым эхом отозвалась Шанни.

В лесть она подмешала усмешку, отчего похвала выглядела достовернее.

Вытирая шею за воротом, Билл вздохнул. А ведь дядюшка живёт тут с рождения, эта земля – его. Как бы они не пыжились, лучше, чем он, им не узнать всех подробностей договора Эриду со своими гражданами.

То, что так торжественно поименовал знаток дядя, и впрямь пришло – так и виделся громадный колышущийся великан, широкими шагами подступивший к замку и заключивший серую громаду в свои объятия.

Как будто вся влага, накопленная почвой, белый призрак снега и весенние ручьи, тёплые дожди прошлой осени, разом повинуясь волшебной палочке, поднялись и пропитали воздух.

Верхний слой океана перегрелся и решил совершить метаморфозу – ядовитый солёный туман поплыл над бесконечными водами.

Стало парко и душно.

Конечно, – о, конечно, – можно пойти в великолепные дворцы космодрома или незаметно удрать в город туарегов, придвинутый в последние две недели к самым границам командира. Там царствуют кондиционеры, которые исправны… вентиляция налажена и обновляется… озонаторы воздуха в каждом самом маленьком помещении.

Можно… но живут-то они в замке. Где всё обветшало и ковры, несмотря на то, что их своевременно и мудро проветрили и прокалили, начали заявлять о своём существовании. Невытравленная спитым чаем пыль десяти поколений, дух пролитых в гневе чашечек кофию – когда не заботились о социальных перегородках, – детских и щенячьих лужиц, клейстера от самодельных игрушек перед новогодними праздниками, всей семейной истории разочарований и амбиций, – эта слежавшаяся субстанция сильно шибала в нос, по выражению Энкиду, самого чувствительного к запахам.

Великая Жара в Глобусе показалась теперь так, пустяком вроде первой читки.

– Ну, где же дождь? – Ворчал Билл. – Безобразие.

Звезда плавила тени, и горы виделись помещёнными в стакан – как некогда глаз бармена, засёкшего входящих в утлый приют на окраине столицы Нибиру двоих разрушителей покоя. Не жара – жар был у природы, в котловине, как в кастрюле, поднялась температура у всех и всего.

Даже Ас слегка взлипал в своих белых рубашечках, хотя это было ему к лицу. Энкиду сделался сперва совершенно красным, а спустя пару дней пятнистым, в слезающей кожице. Тут и стало видно, как велика его красота. Выглядел облупившимся вечным шедевром на раскопках, извлечённым из потайных глиняных глубин. Нежная кожа не выдерживала натиска солнца и облезала до классически округлых мышц.

Что касается Билла, то он предсказуемо и постоянно жаловался – шипел, стонал, оттягивал ворот и старательно дул в собственные глубины. Пару раз он вознамерился перейти на, как он выразился, более лёгкую форму одежды, но взгляд и убийственное коротенькое замечание Аса зарубили его неизвестно где найденные штанцы на корню.

Ас знал, как обращаться с будущим монархом.

Билл тихо выругался и принялся доказывать, что —

– Чтобы ты понимал, настоящие военные летние брюки цивилизаторов времён первого великого восстания землекопов.

Ас охладил его взглядом – и это было к месту, учитывая экваторианскую липкость и влажность в Гостиной, куда они по привычке, приобретённой за время Яви и Нави, сползались к вечеру.

– Надеюсь, – сказал он и всё….

– Ну, что, ну, что? – Завопил Билл, мученически откидываясь в кресле, застланном простынёй.

– Что ты не перейдёшь на классическую форму собственно землекопов времён Великого восстания.

– А что они носили? – Спросила Шанни.

К возмущению Билла, она была вполне свежа, разве что истомлена жарою. Под глазами голубоватые тени, похудела, но дышала вольно и выбирала платьица отнюдь не пляжного фасона.

Ас поканителился.

Посмотрел на Билла и его колониальные шорты.

– Крестики. На шее.

Билл открыл уста – крупные искусанные, как у прекрасной роженицы, и обдумав, снова врата мысли затворил.

Энкиду слабо улыбнулся. Он сидел в позе лягушки на полу у холодного камина, в странной и тайной надежде на метаморфозу веществ, которые должны из благодатного лона исторгнуть вместо некогда необходимого тепла ныне необходимую прохладу.

Билл переключился, ужаленный прелестью этой улыбки.

– Нет, ты посмотри… посмотрите на него.

Он указал на Энкиду, будто в жалком виде брата был повинен жестокий командир, не позволяющий Биллу облегчить свою ношу.

– Страшно смотреть. – Согласилась Иннан.

Билл с негодованием изучил новоявленного костюмера. Волосы Аса были гладко прилизаны и собраны в пучок на затылке. Нелепое дамское украшение подчёркивало прямизну его мощной шеи.

Билл со вздохом перевёл взгляд на девиц. Шанни лениво пощипывала гроздь чёрного винограда, Иннан фабриковала для отца собственный табель за прошлую сессию. Дело в том, что учебное заведение выслало запрос по поводу мистрис Ану – удерживать ли для неё место или она продлит академический отпуск?

Иннан примчалась на истошный вопль Мардука и, увидев его посреди Гостиной размахивающим жёлтым конвертом, который он наконец, поправ собственные принципы, вскрыл, – мгновенно наврала с три короба, наплела целые вязаные штанцы. Мардук успокоился, то ли потому что Иннан была убедительна, то ли он смутно понимал, что лучше оставить всё, как есть, а то эта аферистка и вовсе закопается, так что концов не сыщешь.

Теперь в подтверждение своей легенды Иннан и рисовала табель, изредка вслух размышляя по поводу того, какие предметы туда вписать и какие отметки она получила на зачётах.

– Как вы думаете… – Задумчиво покусывая карандаш и закатывая глаза, спросила она. – Что мне поставили по Истории?

В ожидании, когда присутствующие выскажутся, она потянулась и оторвала зубами виноградинку.

Шанни немедленно напомнила ей про сира Софокла, но Иннан не шутила.

– Серьёзно, черти. Сочините чего-нибудь… а то он меня запрёт, и у нас пропадёт великолепная возможность под видом сессии посылать меня к партизанам.

– Ну, тройку поставь. – Вяло отозвался Энкиду.

Иннан взглянула так, будто он оскорбил её до глубины души.

– Нечего тогда спрашивать. – Справедливо заметила Шанни.

– Нет, тут кто-нибудь способен услышать голос разума?

– А что, ты хорошо знаешь историю?

Иннан махнула пёрышком.

– Поставлю четыре.

– С плюсом.

Билл громко сказал:

– Что ж… извиняюсь. Извиняюсь!

Все молчали.

– Может, будет круче «Новейшая история Эриду»? Я лучше пойду и посмотрю, как это называется. А то Билл так орёт, и вообще от вас толку по нулям.

С этими словами Иннан поднялась и ушла, разглядывая на ходу своё сочинение.

Билл встал, расставив ноги. Колониальное одеяние выглядело, что бы там не зудел Ас, внушительно.

– Извиняюсь! – Ещё громче молвил Билл, двигая коленями такого калибра, что их эквиваленты в железе вполне могли бы усмирить это самое восстание на корню. – За то, что пытался облегчить вашу жизнь. Я думал, мы от бедствий сроднились и можем не церемониться… но, если вам угодно, ходите в галстуках и подтяжках.

При этих словах даже Ас содрогнулся. Билл, направившийся к арке выхода, это приметил и остановился.

– Пусть он, – показал на Энкиду, – задыхается от боли, натягивая на свои ожоги этот… как его… что это?

– Бобочка. – Объяснила Шанни. – Очень аккуратная.

Энкиду кротко проговорил:

– Билл… в такую жару лучше надевать что-то, закрывающее кожу. И я бы очень тебя поблагодарил, если бы ты не заботился обо мне публично.

– Вот те раз. Что я сделал?

– В присутствии красивой женщины ты обсуждаешь мои физические недостатки. Мне неловко, милый.

Ас хмыкнул.

Билл символически сплюнул и окончательно, с высоко поднятой гривастой головой, пошёл к выходу. Резко свернул и позаимствовал у Шанни несколько виноградин. Погрузив их в рот, сразу повеселел – виноград был крупный и, как в сказке, прекрасно утолял жажду.

– Как хотите. – С голубиной уступчивостью высказался он. – Мир тебе, красивая женщина.

Удалившись, он, спустя четверть часа, явился в костюме с криво сидящим галстуком и в подтяжках.

Сев, он ни на кого не посмотрел. Когда садился, ему пришлось сильно взяться за штаны классическими щепотками, но тщетно – ткань, невзирая на совершенство форм, которые ей было предложено облечь, увы – прозаически повиновалась законам перемещения влаг и – прилипла, господа…

Ас подмигнул Шанни. Она быстро посмотрела на часы командира, которые тот выставил, как бы нечаянно.

Энкиду, вовлечённый в игру, исподтишка показал три пальца. Ас покачал головой с пучком и выкинул два. Шанни показала мизинчик. Билл краем глаза уловил момент, когда Шанни, выгнув рот, беззвучно возражала Асу.

Все посматривали на часы. Рука Билла непроизвольно потянулась к галстуку и подёргала. Энкиду зыркнул на циферблат – стрелка прошла одно деление с половиной.

– Шанни. – Шепнул, подавая знак.

Билл завертел башкой и застонал. Ас заорал:

– Я!

Билл испуганно подскочил.

Шанни яростно возразила:

– Я!

Оба посмотрели на Энкиду. Тот сказал:

– Минута менее чем с половиной. Шанни.

Ас сказал:

– Нечестно.

Билл вертел головой.

– Что? Что? – Спрашивал он.

И посмотрел, направленный взглядом неосторожного Энкиду, на часы. Ахнул – понял.

– Ставки делали. Сво…

Ас стыдливо закашлял. Билл скривился.

– Нехорошие вы нибирийцы.

Светлый отменного качества костюм подёрнулся тёмными пятнами – пышная душа Билла проступала кругами и прочими геометрическими фигурами.

Ас энергично отложил книгу, встал. Билл со злорадством отметил, что военные брючки вполне зимнего образца пришлось также подтянуть усилием.

– Вот что, господа… мои извинения, но совершенно необходимо поговорить.

Билл полюбопытствовал:

– А для этого надо было так резко принимать вертикальное состояние? Почему бы, небрежно не отложив книгу на великолепное колено и не забыв в книге волнующим жестом костлявый палец, не сказать негромко… о чём поговорить?

Ас уже подался к выходу:

– Давайте только отсюда… леди Шанни, ребята.

– А чем тебе здесь не нравится?

Ас исповедовал похвальный лаконизм:

– Жарко.

– Ах, вот оно что.

– И ты бы убрал вот это…

– Я тебя не пойму.

– Билл, мне надо, чтобы ты соображал. Чтобы мы все по возможности соображали на самых коротких волнах. А галстук передавит твои последние… я хотел сказать, жарко, Билл.

Шанни поднялась. Ас быстро посмотрел на неё. Лицо у него было чересчур непринуждённое. Энкиду покинул логово с улыбкой, свидетельствующей, что она прикрывает болевой синдром.

Ас позвал их в комнату, где гад-дядя показывал им книгу великого ветеринара. Там допотопная система вытяжки почти справлялась с перегревом: туннели, дырявящие каменную плоть, проталкивали в вентиляцию воздух, охлаждённый северным крылом замка.

Шагали в душных коридорах… по стенам ползли капли пота древнего здорового дома. Шанни припомнила запах поддельного адъютанта и в противной полутьме нашла взглядом сердитую спину Билла. Ей до сих пор как-то не верилось, что тогда это был он.

Билл без предупреждения остановился и с шумом почесал липкую рубашку.

– Ну, вот… вот! Как прикажете в такую жару революцию делать?

Энкиду, на которого он наткнулся тёплым плечом, отклеил его и оглянулся.

– А где наша институтка?

Дверь сбоку выругалась, и к ним присоединилась Иннан.

– А что, уже началось?

Ас набрал полные лёгкие тяжёлого воздуха.

– Вот что, господа… если мы будем всей толпой передвигаться по дому, сир Мардук может решить, что мы действительно что-то затеваем.

Иннан, с карандашиком в зубах, ухитрилась осклабиться.

– А мы ничего не затеваем?

В комнате было и, правда, прохладнее. Хотя уют этот отдавал плеснецой, яблоками греха и затаёнными нехорошими штуками, да и цокоток Доместикуса слышался кое-кому из них. В арке призраком висельница-муха. Хозяин отлично сплетённой мишени отсутствовал. Видно, паук сидел где-то в потайной своей комнатушке.

Всякий раз их поражало отсутствие окна. Кротовьи норы вытяжки по четырём углам у потолка выталкивали запахи, по ощущению, из нутряного центра самой Эриду.

Ас не предложил, как обычно, когда они бывали в полном составе, присесть дамам, мебель не передвигал, как в ресторане. Не вытянулся во фрунт по привычке.

Расхлябанно по-штатски облокотился в арке под мушиной тенью. В этой небрежности почудилась едва ли не угроза. Но кому?

– Вы не догадываетесь, зачем я вас позвал?

– Что нам делать? И кто виноват? И будет ли завтра настоящий день? И кто бродит на заднем дворе? И всё такое?

По дороге Билл тишком избавился от галстука и запихнул в карман. Подтяжки ему не так досаждали, и он подтренькивал одной оптимистично.

Кровать в нише привлекла их взгляды. Над нею раздался хлопок крыльев. Видимо, мышь не была вполне довольна визитом в неприёмный день.

– Билл…

Ас смотрел на него с непонятным выражением. Шанни припомнила, что в последние дни это выражение она уже замечала – хотя не так явственно.

– Если ты сосредоточишься…

Шанни заговорила громко:

– Догадываюсь.

Ас бросил на неё взгляд… Энкиду нахмурился. Билл, всецело поглощённый извлечением аккордов из подтяжки, встал посреди комнаты. Оба увидели, что взгляд Аса – неожиданно свиреп.

– Да… – Уравновешенно откликнулся сей. – И почему же?

– Не потому, что ты подумал…

Билл шумно сунулся к брату:

– Кажется, они поглощены беседой. Эй, детки… Вы не одни на скамейке. Про луну-то вы забыли.

– Подумал?

Энкиду молчал, подойдя к замурованному окну. Билл переводил взгляд с подрагивающих губ Шанни на оскаленную полуулыбку Аса.

– Ребята, вы драться опять будете?

Внутри этого каменного черепа все пятеро столпились, как основные эмоции. Стало тесно.

Энкиду посоветовал Шанни:

– Прежде чем кидаться словами… скажи, что случилось-то? Мы, видать, не такие умные, как женщины Нибиру.

Билл принял близко к сердцу.

– Не тех самцов в коробку посадили. Тебя в лабиринт сажали, браташа?

Ас явно сделал усилие над своей натурой – дверь в раскалённую кузню прикрыли.

Он отвернулся от Шанни:

– Помните, в первый вечер за ужином с костями, дядя Эм упомянул некую профессию… мол, запрещённую?

Все молчали. Билл завспоминал:

– А-а. И что будто ему в голову кто-то лезет… как же.

Энкиду глубокомысленно квакнул:

– Была такая буква.

Ас скрипнул зубами – ну, вот честное слово, звук был:

– Тогда я списал всё на паранойю.

Билл согласился:

– У всех военнообязанных лиц такое случается… раз в месяц или вроде.

Снова их разделило молчание.

– Ну, хватит. – Не выдержала Шанни. – Ты смотришь прямо с ненавистью… и прямо на меня, если не ошибаюсь.

– Ты ошибаешься, Шанни. – Заверил Энкиду. – Конечно, нет.

– Потому что он помнит, что, кроме тебя, здесь, – подхватил Билл бойко, – двое здоровенных и тщеславных бугаёв… второй слегка облезлый. Но первый просто душечка.

Ас надменно глянул на подтяжку Билла. Тот шевельнул толстым пальцем.

Дзеньк!

– Мудрость оружие женщины. – Примирительно затянул Билл, берясь за левую – правую? – подтяжку. – Не обижайся, Шанни. Это мы должны обижаться, что в мозголазании он в первую очередь заподозрил особь с женской причёской.

Он хихикнул, подчёркнуто уставившись на темечко Аса. Тот молчал. Непонятно было, укрепился ли он в своём подозрении.

– А яд чьё оружие? – Отколол Энкиду.

– Трусливого мужчины. – Ответила она без запинки. – Который… и так далее.

– Долго будем молчать? – Спросила опять же она.

– Если не ты, – Ас оборвал себя…

– Ты? – Ляпнул попугайски Билл.

Невинно поднял брови.

– А почему нет? Кто кричит: «шапка горит»?

Энкиду подтвердил:

– Вот Билл даже, кажется, обиделся, что ты не его заподозрил в умении считывать мысли и образы.

Молчание на сей раз имело сюжетное развитие. Ас всем железным профилем развернулся – флюгер, устойчивый в убеждениях на заржавевшей ноге. Энкиду – тихий и похожий на тигра более, чем когда-либо, ответил домашним взглядом.

Билл повернулся, шагнул, но Шанни сообразила и крикнула:

– Стойте на месте!

Ас на её крике успел отчеканить:

– Куда опасней… непокорней… как там, господин полосатый?

И, зашипев, кинулся очень ловко – мимо Шанни.

Шанни шепнула:

– Лётчик!

Ас отменил атаку, качая самолёт у самого носа Энкиду.

– Ты лез мне в голову. Умник.

Сжал кулаки. Энкиду не шевельнулся. Шанни обошла Аса и, присев, попыталась попасть в поле его зрения.

Ас, остывая, опустил руки.

– Ладно… я тебе попомню это. – С будничной, в стиле семейки, мстительностью наобещал он. – Сейчас за тебя вступилась женщина, но…

– Лётчик. – Повторила Шанни. – Стыдно.

Билл одобрил:

– И потом, комр, тебе же придётся всех нас убить за то, что мы видели тебя таким взволнованным.

– Дай ему сказать. – Продолжала Шанни.

Энкиду лекторским тоном заметил:

– Я бы мог сказать, что у меня нет такого намерения…

– …но ты не будешь вести себя по-детски. – Заключила Шанни. – Верно?

И, повернувшись к распахнутой кузне, подытожила вразумительно:

– Словом, у нас есть оружие.

Билл погрозил брату:

– Ты давно…

Энкиду расплёл руки.

– Когда я был в сопротивлении и меня готовили… Потом в заповеднике со зверями… мы помогали уводить их с опасных мест.

Билл завертелся.

– Закройте дверь. – Встревожился.

И метнулся.

– А дверь поможет? – Спросила Шанни.

– Если плотно прикрыта. …И вот что странно. – Думал вслух Энкиду.

Он настойчиво посмотрел на Аса.

– Можешь верить… можешь не верить. Я ни тогда… ни сейчас… ни одну секунду… и никогда бы… ничего такого не сделал.

Ас, простите, безмолвствовал.

– Я тебе клясться не буду, конечно. – Проходя мимо бывшего командира, бесстрастно говорил Энкиду. – Думай, что хочешь… А я тебя не трогал… и Мардука тоже, кстати.

Ас посмотрел с яростным желанием убедиться в правоте Энкиду, и Шанни возрадовалась сердцем.

– Но я… – Начал он уже не так уверенно.

Он был слишком мужествен и твёрд, чтобы каждую секунду изображать сверхнибирийца. Он им был.

– Может, у меня вырвалось что-то… – Задумчиво промямлил Энкиду. – Сила. Против воли…

Шанни мельком посмотрела на Билла. Тот решил надуться.

– Всегда так. – Сказал он. – Как бы вы ни ссорились, в конечном итоге вы все объединяетесь против Билла. Билл всегда виноват. Ну. Валяйте. Сила у него, понимаешь, вырвалась. Двигатель паровой. Где у нас пособие для починки чайников?

– Возможно. – Подтвердила слова Энкиду Шанни. – Или вырвалось или…

– Или он не единственный. – Именно вырвалось у Аса.

Он подошёл к Энкиду.

– Что там говорится в твоих сказках?

– Опять заставишь? – Спросил Энкиду, показывая кулак и постукивая оным об ладонь.

Ас кивнул. Шанни презрительно прищурилась.

– В самом деле, врежь ему…

Энкиду возразил:

– Я вспомнил… мне кто-то говорил, что ты из королевского рода.

Билл незаметно, как ему казалось, усмехнулся.

– Примерно представляю, кто.

Вновь все почему-то посмотрели на дверь. Шанни подошла и потрогала замок.

– Железный, как наш вспыльчивый лётчик.

Энкиду ещё чутка стянул никому не нужное одеяло на себя:

– Если бы не его бдительность, вы бы не узнали о моих возможностях.

– Теперь вопрос, как тебя пустить в дело?

Энкиду посмотрел на Аса – это было окончательное примирение.

– Словом, нужно залезть к нему в голову и узнать, что он намерен…

Ас, ещё враждебный, перебил:

– Сначала надо залезть к нему в его нору. А ещё раньше узнать, там ли он… Билл, ты чего?

Билл беспечно отпустил подтяжку:

– Значит, брат, ты точно не осквернял голову Аса?

– Ну, хватит.

Билл повернулся к Асу:

– Вчера ты хватался за голову… а этого молодца в комнате не было.

Все примолкли. Кроме Энкиду.

– Залезать в голову сира Мардука, когда он бодрствует – нельзя. Он из тех, кто чувствует взлом.

– Значит, следует устроить этот визит в дядин череп ночью… если его не мучает бессонница, конечно. – Подумав, добавил Билл.

Всех охватило чувство, которое можно описать так: ночью дверь в соседнюю комнату открылась, и там, в окне напротив звезда. И вот она вплывает в открытую дверь, ну, как это? Страшно… странно.

Но одному из них не было страшно, не было странно. Энкиду просто обдумывал практически, как проделать всю эту штуку, дело предстояло чисто слесарное, и нужны лишь определённые навыки и умения.

– Взломать комнату… – Как бы про себя произнёс он. – И выкрасть корону.

Ас очухался от наваждения:

– Комната под сигнализацией, корона заминирована.

И верно. Когда они разошлись, все, – кроме Иннан, поглощённой своими мнимыми успехами в истории, – пребывали в заботе и недоумении.

Иннан окликнула:

– Эй. Как насчёт Закона Божьего?

Шанни обернулась и состроила гримасу:

– А разве церковь не отделена от государства?

Энкиду изумился:

– Вот те на. Кто о чём, а мажорка о зачётке.

Ас, в отличии от него, счёл вопрос достойным внимания и разъяснил, пока они рассасывались, как смертоносные таблетки, принятые старым замком, по комнатам:

– Отделена, но весьма шаткими перегородками, вроде тех, из-за которых Биллу кофию не дают. Постоянно в главных газетах появляются письма трудящихся с просьбой воссоединить эти два института подавления человеческой воли.

– Мардуку это ни к чему. – Рассеянно буркнул Энкиду.

Шанни воззрилась на него.

– Наивный дикарь. А десятина? Церковный налог, который эта чудесная организация, уничтожившая всех, чьи имена воспевает, утратила около века назад?