Никто из гостей не решился встать из-за своего места, что очень нелогично, существуй реальная опасность.
– Папа, кто это? – и она указала пальцем в сторону застывших, словно изваяния, фигур.
– Где? – Николай сощурился.
Пых! И снова несколько огней озарили помещение. Приглашённые зажмурились, привыкая к слабому свету. Четверо длинных подтянутых людей в рыжих с ромбиками трико и с разрисованными лицами стояли между столешницами, собравшись в круг и спрятав руки за спину. «Артисты», – как будто послышался Елизавете Санькин голос. В следующий момент один ряженый шагнул вперёд, жестом фокусника извлек скрипку и смычок, положил инструмент себе на плечо и, прижав для надёжности подбородком, заиграл. Полилась тягучая ленивая музыка, ассоциирующаяся с заклинателями змей и востоком. Следующий человек, вышедший из круга, достал железный обруч и начал подтанцовывать – гимнаст. Третий, обходя товарищей по кругу, стал аккомпанировать первому, легонько постукивая по небольшому барабану, подвешенном у живота. Это убаюкивало, успокаивало так стремительно, что гости, минуту назад в высшей степени напряжённые, затихли, откинулись на жёсткие спинки. И совершили большую ошибку. Последний выступающий, о котором все позабыли, подпрыгнул на полтора метра вверх, одной рукой схватил гигантский факел, другой плеснул что-то на самый его просмоленный верх, дунул со всей мочи…
– АХ!!!!!! – пронеслось по всему залу вместе с гигантским перекатывающимся огненным шаром, привязанным тонкой ниточкой к свече в руках артиста.
Когда пламя беснующимся на цепи зверем наскакивало на кого-то из гостей, лишь обдавая его жаром, дворянин с широко распахнутыми завороженными глазами вскрикивал, откидывался назад, падал со стула, под общее одобрение поднимался и долго оставался под впечатлением. У Елизаветы, одной из первых испытавших такое, всё действие алкоголя мгновенно сошло на нет. Она пару раз моргнула и громко захлопала в ладоши. А спустя несколько минут, только бедные гости немного привыкли к представлению, как Олежик решил доконать их. Он с возмущённым видом вышел на импровизированную арену и стал отчитывать актёров и акробатов за то, что те работают совершенно непрофессионально и спустя рукава. Люди вокруг защищали оскорблённых выступающих.
– Старик, наверное, просто с настойкой переборщил, с кем не бывает, – услышала Лиза краем уха.
– И это называется повелитель огня! – дебоширил хозяин особняка. Ни жены его, ни сына, нигде поблизости не наблюдалось. «Могли бы, между прочим, выйти, успокоить, отвести в спальню, неужели им тоже нравится смотреть, как он позорится?» – осуждающе нахмурилась девушка.
– Дай сюда эту штуку! Смотри, как надо! – не успел несчастный артист и дёрнуться, а Олег Ярославович уже выхватил у того погасший факел и какую-то жидкость.
– Что это у нас? – пробормотал мужчина, рассматривая горючее через стекло. – Явно ничего интересного! – он отбросил бутыль в сторону. – Дайте-ка мне…
Лихоборов старший пробежался взглядом по столу, быстро взял графин с настойкой и сделал большой глоток. Сразу после дунул на огромную свечу в своих руках – разумеется, ничего не произошло. Нет, произошло: Олежа выкатил глаза и захрипел, задыхаясь – наверное, подавился. Уже который раз за вечер все впали в лёгкую панику. Елизавета взволнованно приподнялась с альтруистичным намерением помочь, но всё те же пальцы остановили её.
– Говорю же, не бойся, – насмешливо произнёс голос. – Это всё часть спектакля.
– Вот твой хозяин юморист! – повторила девушка.
– Ты помнишь? Встретимся через десять минут…
Блондинка нетерпеливо кивнула и снова повернулась к представлению. Похоже, великий актёр так вжился в роль, умирая на сцене мнимой смертью, кашляя и синея, что чуть не довёл до настоящего инфаркта особо впечатлительных женщин. Наконец пришла пора развязки: он выгнулся назад, отбросил ненужный факел, и вдруг пламя изверглось из его открытого рта. На этот раз никаких фокусов, никаких иллюзий, никаких обманов. Огонь фонтаном поднимался вверх, разбрызгивался во все стороны, сверкал. Его не сравнить с искоркой, что произвёл обычный артист. Действительно, теперь понятно, чего не доставало хозяину. Все замерли в благоговейном восхищении и страхе – вот она, Жизнь, точнее, всего лишь маленькая её часть, а сила… Даже в человеке ей мало места, она выплёскивается, требует выхода. Средняя Заболоцкая засмотрелась на раскалившиеся с красными венами щёки Олега, на его порыжевшие, словно залитые раскалённым золотом глаза. Тепло. Ему всегда тепло и никогда не холодно. Он всегда ощущает себя наполненным и никогда опустошённым. А Лизавета мёрзнет, даже сейчас. Неожиданно для себя в голове мелькнула мысль, что она до безумия желает получить хоть сотую долю горячей чудо-энергии. На секунду колдун прервался, запрокинул голову и выплюнул вверх сноп рыжих искр. Когда комната вновь погрузилась в сумрак, Лиза с максимальной бесшумностью, на которую сейчас была способна, встала из-за стола, но тотчас же замерла, схваченная Николаем за запястье.
– Ты куда?
– Эммм… Носик припудрить, – и в довершение ко всему тихонько икнула.
Отец грустно вздохнул и нехотя выпустил руку дочери. Та быстро юркнула в коридор. Пройдя несколько метров прямо, она заметила неприметную дверь слева от себя, осторожно дёрнула ручку – разумеется, открыта – и вошла в комнату. Внутри тоже оказалось довольно темно, но всё же девочка легко различила человека, стоящего к ней спиной у противоположной стены. Елизавета на цыпочках подкралась к нему, благодаря мягким коврам абсолютно бесшумно, и зловещим шёпотом завыла:
– Вот как ты отрабатываешь своё жалование, девчонка!
Рыжая юная официантка подскочила на месте и с гримасой раскаяния обернулась. Её брови от возмущения взлетели вверх.
– Ах, ты!..
Лизавета громко засмеялась, и девочка с силой зажала ей рот.
– Тихо! – она боязливо выглянула, подбежала к дверям и закрыла их. – Иначе мне по-настоящему влетит… И всё же дура ты редкостная!
Лиза в ответ снова хохотнула.
– Подожди, – официантка подозрительно подошла к подруге и осмотрела её, – у тебя глаза словно залитые. М-да, мой старший товарищ так нахваливал Лихоборовскую настойку, говорил, чудо, как хороша. Но мне никак не удавалось её попробовать. И как, действительно, амброзия?
– Чудесная, – мечтательно зажмурилась Лизавета. – Ой, Соня, ты обязательно должна выпить хотя бы глоток, иначе не поймёшь! Это нельзя описать, ни на что не похоже… Лучшее!
– Боюсь, суждено мне маяться в неведении, – вздохнула Софья. – Когда мы работаем на кухне, нас, как в древние времена, петь заставляют.
– Зачем? – не поняла девушка.
– Ты совсем не интересуешься историей, да? – и проигнорировав Лизино «Я вообще школьной программой не особо интересуюсь…», продолжила, – Несколько столетий назад в России, при крепостном праве, девушек, собирающих плоды на господском огороде, заставляли петь, не прекращая, чтобы те не съели ни единой ягодки.
– Надо же, – удивилась средняя Заболоцкая, – никогда бы не подумала, что Олежик – жестокий рабовладелец!
– Работаем, как мама Джан, зато платят хорошо, – пожала плечами рыжая.
Блондинка оглянулась и только сейчас заметила, что стены залы не видно за пёстрыми картинами.
– Лихоборовы правда так любят искусство? – вопрос прозвучал совсем не как похвала.
– Ага, и здесь собраны произведения только местных художников, – сообщила Соня, – смотри-ка! Это Иван Алексеев, почти наш современник, мне особенно нравится, – и указала на большое полотно, около которого недавно стояла. Лиза прищурилась, разглядывая. На холсте в ярких, преимущественно фиолетово-сине-зелёных красках изображены несколько кошек (причём очень забавно: кто в пенсне, кто с галстуком, кто в средневековых припудренных париках), что сидели ночью вокруг костра и смотрели на звёздное небо. Снизу на рельефной тяжёлой раме выгравировано: «Кошки и звёзды. И. Алексеев, 231 г.
– Как тебе? – с нетерпением заёрзала рыжая девочка.
– Название жуткое.
– Как будто ты бы придумала лучше, – обиделась Соня. – Он художник, а не писатель!
– Мне больше нравится эта… – Елизавета ткнула пальцем в соседнее произведение, как вдруг относительную тишину нарушили чьи-то голоса; постепенно к ним прибавился звук шарканья подошв. Кто-то, скорее всего двое, стремительно приближался к зале.
– Олег Ярославович, – побледнев, узнала Софья поступь нанимателя. У Лизаветы волосы зашевелились. – Идёт сюда!
И правда, шаги снаружи стихли аккурат перед дверью.
– Не сносить мне головы! – отчаянно зашептала рыжая девочка. – Премии лишит, а если не повезёт, то и оштрафует! Или ещё хуже…
– Ты уже пятый год так говоришь, – неуверенно ободрила подругу Заболоцкая.
– Да, но теперь всё намного, намного серьёзнее! Раньше он не замечал меня за прогулами или общением с тобой, – обречённо почти всхлипнула та.
Лиза на удивление быстро и здраво принялась соображать и вдруг, о чудо, наткнулась на небольшой, низкий, вряд ли больше метра в высоту, комод в углу. Она схватила подругу за руку, протащила через комнату, открыла тумбу и сначала затолкала внутрь спутницу, а потом, сама не зная, зачем, с трудом втиснулась следом и сдвинула створки за секунду до того, как скрипнула ручка и хозяева вошли в картинную залу. Шкаф был очень маленьким, и девушки поместились в нём только из-за миниатюрности обеих. «Да, если бы на месте Соньки оказалась Сашка, я бы осталась снаружи», – размышляла Лиза, недоумевая, почему спряталась вместе с приятельницей. Тем временем вошедшие остановились где-то рядом.
– … И всё же я недоволен…
– Меня не волнует! Это моё дело, как проводить свободное время! – второй голос, мальчишеский, только казался грубым, на самом деле в нём сквозило отчаяние и неуверенность.
– Ты грубишь, – вздохнул, наверное, Олег. – Это наше общее дело. Ведь если отбросить мораль, то чисто материально я за тебя отвечаю, и буду отвечать в случае хоть малейшего твоего проступка, а за нами сейчас ведётся особая слежка вследствие нашего особого положения.
– Вот именно, положения! Мне и даром этот дар, прости за каламбур, не нужен! Мы отлично жили…
– А сейчас живём плохо?
– Нет, но… Чего тебе стоило тогда уступить? Пусть Заболоцкие бы слюнями от счастья изошли, а мы бы налог не платили.
– Тебе жалко денег? Первый раз от тебя слышу. Хотя, возможно, ты, наконец, становишься хозяйственным.
– Смешно, пап. А гости в восторге от твоего представления – лучшая актёрская игра! А умение салютом плеваться – однозначно одно из самых полезных и нужных в последующей жизни. И да, твой новый особняк тоже вызвал фурор.
– На самом деле, – похоже, желание защитить работодателя пересилило страх наказания, – большой дом, по которому можно гулять, как по саду, – самая большая детская мечта Ильи. Олег Ярославович не придумал бы такой глупости.
«А что, возразить сыну он боится? – про себя сказала Лиза, опасаясь раскрытия: такими темпами он Олеже совсем на шею сядет».
– Ума не приложу, чего ты добиваешься, – взял тем временем слово мужчина. – Провоцируешь на конфликт? Вынужден тебя огорчить, я флегматик, и у тебя ничего не выйдет. Отвлечь меня от основного вопроса и выставить виноватым? Не получится, так что вернёмся к нему: скажу прямо, мне не нравятся твои друзья. Они кажутся не самой лучшей компанией…
– Они все из богатых благополучных семей!!!
– Я не настолько консервативен, чтобы судить детей по таким меркам, и не против, если бы ты общался, хоть чуть-чуть, с обычными ребятами. Брал бы пример с нашей гостьи, Лизы, – девочки в безмолвном ужасе переглянулись, не веря, что раскрыты. – Например, некоторые мои юные поварята честные, добрые, трудолюбивые…
– Ты советуешь мне, с кем дружить, а с кем нет?
– Согласен, перегнул палку, но твои приятели, точнее их увлечения, очень меня беспокоят. Вы каждую неделю собираетесь вместе, пропадаете на день…
– Скажи, я как-то подводил тебя раньше?
– Нет, но ты не дослушал. ХОдите толпой, да ещё с такими таинственными лицами, словно знаете что-то такое, чего не знает никто другой… Скажи честно! – спокойный ровный голос вдруг сильно повысился, выдавая невероятное волнение. – Вы что-то замышляете?
Такой прямой вопрос, очевидно, обескуражил мальчишку.
– Н-нет… – неуверенно ответил он после затяжной паузы.
Молчание. Долгое.
– Хорошо. Я давить на тебя не буду, захочешь – сам сознаешься, – собеседник фыркнул, – но помни, что провинись ты в чём, нам всем – и мне, и матери – за тебя отвечать.
– Отец, я же…
– Я знаю! И всё же Дима Моряков, – Лизавета зажала себе рот ладонью, – очень меня беспокоит. Он и его свита, та смуглянка и веснушчатый. Но Дмитрий в особенности. Не могу объяснить…
– Зато я могу, – грубо перебил его Илья. – Ты хочешь держать меня под колпаком, потому что я твой единственный сын, и тебе не понравилось, когда у меня появились секреты. Но пап! Я человек, в конце концов, неужели нельзя относиться ко мне более лояльно?
«По-моему, лояльнее некуда», – про себя возмутилась Заболоцкая, поражаясь терпимости Олега Ярославовича. Эх, будь она на его месте, за такое неуважение и хамство соответствующую трёпку задала бы младшему Лихоборову. Впрочем, он в чём-то прав, единственный ребёнок в семье почти всегда очень избалован, если только сам не устанавливает для себя нравственные нормы и не держит себя в них. Так что Олежа отчасти сам виноват в том, что сейчас выслушивает такое.
– После бала ещё поговорим, – пообещал (да-да, не пригрозил, пообещал!) хозяин поместья. – Посоветуемся с матерью, кто прав, кто нет.
Оба в спешке вышли из комнаты. Нет. Только он вышел. Его сын остался. Похоже, парень уселся на маленькую банкетку около выхода. Лизавета мысленно выругалась. Она поняла, что если сейчас же не найдёт уборную, то… Софья жалобно заскулила.
– Я срочно ДОЛЖНА попасть на кухню, чего бы мне это не стоило! Потому что со мной Олег так, как с Ильёй, любезничать не станет, – она обречённо всхлипнула. – Он ещё и знает про нас с тобой! Как ни крути, всё равно мне не сладко придётся.
– Почему не сладко-то, – не выдержала Лиза. – Всего лишь часть зарплаты за месяц вычтут.
– Нет! – шёпотом захрипела та. – У меня в последнее время достаточно казусов, и Ярославович сказал, мол, ещё один промах, и всё…
– Что, всё?
– Всё. Уволит. Говорит, и так слишком долго терпел.
Поверить её словам оказалось нетрудно. Софья трудолюбивая, но не очень организованная работница, так что не раз хозяину особняка приходилось извиняться перед гостями за её нерасторопность. Елизавета понятия не имела, есть ли финансовые проблемы в Сониной семье. Скорее всего, нет, но таким, как она, лишние деньги никогда не повредят. Средняя Заболоцкая снова принялась думать: итак, проблемы две, по штуке на девочку, а решение одно. Не самое приятное, особенно для Лизы, но она всё равно не упадёт в глазах юноши ещё больше, так что вперёд! Она напоследок обернулась к подруге и приложила палец к губам, а потом резким пинком открыла створку со своей стороны и вылезла на свет Божий. Быстро заперла за собой дверцу, чтобы мальчишка не заметил Софью, опустилась на пол и уставилась на Илью.
***
Тем временем Евгения Опрасник сидела на скамеечке около небольшого, но аккуратного, обвитого виноградной лозой дома с кукольными белыми окошками и смотрела вдаль размытым взглядом. Её сознание пребывало где-то далеко, отдельно от тела, смуглянка думала о чём-то важном и не видела чудесного светлого заката, бледного солнца на фоне тёмной тайги, собственный ухоженный участок с цветочными клумбами. Женька вернулась из столицы всего несколько часов назад, что стоило ей немалых волнений и стресса: её родители были купцами, одними из немногих кого, помимо Охотников за зауральскими произведениями искусства, выпускали из страны, однако сразу же после разъездов они должны являться в Королевский двор с подробным докладом. Императора интересовало всё: успехи в торговле, предпочтения местных жителей, наиболее скупаемые товары, достаток определённых районов. Мать с отцом вернулись в Ростерию вчера утром и в тот же час приготовили коляску, взяли упирающуюся дочь с собой и отправились в Кирилльск. Там чета Опрасников обосновалась в местной квартире, и только собралась раскладывать вещи, как девушка упёрла руки в боки и, приводя неоспоримые аргументы в пользу возвращения, отвоевала своё право уехать обратно. Разумеется, она рассорилась с родителями, но сейчас её мысли были заняты не этим: Женя раз за разом воспроизводила в своей голове то, что услышала и узнала за время своего короткого визита в столицу. На самом деле, пока что всё протекало спокойно, никто ничего не подозревал, только в августе намечался большой наплыв туристов в Юрган. Евгения понятия не имела, помешает ли это их планам, но решила рассказать ПаПе в первую очередь. Девушка так погрузилась в мысли, что не услышала шороха приминаемой травы, а лишь почувствовала, как чьи-то потные ладони закрыли её глаза.
– Не страшно. У тебя совсем нет фантазии? – не дрогнув, спросила она.
– Но как ты поняла? – поднял рыжие брови мальчишка, обойдя подругу.
– Только ты в нашей кампании любитель глупых шуток.
– Говоришь точь-в-точь как Елизавета Заболоцкая, – фыркнул парень, надеясь таким образом пристыдить Женю.
– Да? Тогда ясна, почему вы расстались. Придумай что-то новое, – посоветовала она, поднимаясь. – Темнеет. Самое время идти на собрание.
– Именно это я и хотел тебе сказать, – Дима Моряков схватил Евгению за рукав, – собрания не будет.
– Что? Почему? Это же глупо – дёрнулась девушка, сверкнув глазами.
– Это решение ПаПе, – заметил мальчишка, и Женька замолчала, – и если ты так расстроена, то никто тебе не запрещает встретиться с ребятами неофициально.
– Но всё же… Почему? – уже не так запальчиво повторила девушка.
– Потому! В последнее время нет почти никакой новой информации, всё тихо и спокойно. Даже тебе, хотя ты наш главный оповещатель, вряд ли есть, чем поделиться.
– В конце лета сюда нахлынет огромная толпа туристов, что может помешать нам проводить периодические сборы, – упрямо произнесла заученную фразу девушка.
– И именно поэтому мы отныне договорились встречаться реже. Это всего лишь меры предосторожности, реальной опасности пока не существует. Всё идёт гладко и без изменений, и куратор проредил наши всеобщие сборы. Что скажешь?
– Ничего не скажу. Остаюсь при своём мнении, – буркнула Евгения.
– Женька, что с тобой? – юноша удивлённо заглянул в лицо подруги. – Ты сама не своя. Ты всегда самая объективная, а сейчас… ворчишь, как старая бабка! – он внимательнее посмотрел на девушку. – Проблемы из-за поездки?
– Какая разница? Просто не хочу лишний день просиживать дома, – она развела руками. – Кстати, а почему вы меня не предупредили? – она сурово нахмурилась.
– Потому что мы договорились накануне, а накануне ты… – Димка цокнул языком. – Сама знаешь. Женя, давай прогуляемся? – ловко сменил тему парень и с очень натуральным старушечьим скрипом разогнулся.
– Не хочу, – безразлично ответила Евгения, всё равно поднимаясь со скамьи и направляясь в сторону ограды. Какое-то время ребята молча шли молча по Большой дороге, но девушка неожиданно остановилась и вперила сверлящий взгляд в один из особняков. Митя, заинтригованный, последовал её примеру: перед ним выросло поместье Заболоцких. Дмитрий улыбнулся.
– Тебе их тоже жаль, да?
– Нет, наверное, – задумчиво протянула девушка. – За что их жалеть? Они сами сделали выбор. Но если бы не твоя самодеятельность, то в слежке вообще бы отпала необходимость, – напустилась она на юношу. – Они бы сами нам всё рассказали!
– Хоть ты-то меня не поучай.
Смуглянка пошла дальше, демонстративно засунув руки в карманы просторных штанов. Мальчик поспешил догнать приятельницу. Налетевший порыв ветра пробрался под одежду, растрепал волосы и унёсся прочь.
– Шестнадцатого марта будет самая лучшая погода, – с нервной дрожью в голосе и преданным блеском в глазах произнесла Женька. Дима прокрутил в голове слова подруги и на всякий случай запомнил – герои ведь всегда говорят что-то величественное – эта фраза вполне подойдёт.
Рассекречивание или попытка объясниться
– …А потом, видела бы ты его лицо! Я сомневаюсь, что в русском языке найдутся подходящие выражения, чтобы хоть приблизительно его описать! – поведала Лиза хохочущей сестре о своих приключениях на следующее утро.
– Бедный мальчик! – рассмеялась Санька. – Он наверняка не ожидал такого, да? Послушай, неужели тебе не стыдно? В конце концов, стала невольным свидетелем ссоры с его отцом и прочее.
– Когда я только подумала об этом, да, – призналась средняя Заболоцкая, – но сразу после, как ни странно, нет. Если честно, я так развеселилась, что больше ни о чём не хотелось думать.
– Тебя почти никогда не удавалось смутить, – понемногу успокаивалась Саша. – Может быть, они спорили из-за спектакля, что устроил Олег? Ты что-то подобное говорила.
– Может быть, – эхом отозвалась блондинка. – Я тоже не понимаю, зачем понадобилась вчера эта бестолковая демонстрация дара? Сюрприза ради?
– Ты же сама постоянно повторяешь, что Лихоборовы – великие хвастуны. Наверное, держали интригу, но не удержали, хе-хе… А что произошло потом?
– М-м-м-м-м… Как я уже говорила, Илья посмотрел на меня так, словно шкаф меня, по меньшей мере, только что выносил и родил, – искренний смех Саньки раскрепостил рассказчицу. – А я, ты знаешь, не тот человек, которого легко стеснить, поэтому сразу и прямо перешла к самому главному…
Тишина, нарушаемая хлопаньем ресниц, затянулась – юноша понятия не имел, что в данной ситуации положено говорить, а девушка, явно знавшая, как разрядить обстановку, предоставила это право мальчишке, хозяин – барин, всё-таки. «Он мог бы поступить любезно и не обратить на меня внимания» – наблюдала за младшим Лихоборовым Лиза, всё ещё сидя на полу с любопытным и совсем не виноватым выражением лица. На самом деле небольшие угрызения совести присутствовали, но девушка умело замаскировала их.
– Что ты там делала? – подал с того конца комнаты голос Илья, сверля гостью злющими глазами. «Мог бы, но не стал», – прокомментировала про себя Лизавета.
– Искала уборную, – спокойно ответила она.
– Мне же не обязательно объяснять, что ты несёшь несусветную чушь? – изо всех сил сжимая на коленях кулаки, спросил парень.
– Нет, сначала я правда искала уборную. До этого…
– До чего, этого?! До того, как подслушивать наш с отцом разговор?! – он совершенно рассвирепел, причём до такой степени, что Елизавета в голове прикидывала, каковы шансы, что Илья сейчас её ударит. Однако и она не из робкого десятка.
– Ты отведёшь девушку в туалет, в конце-то концов, или нет? – рассердилась она.
Юноша заскрежетал зубами, и, мотнув головой в сторону выхода, быстро направился к двери. Девочка неуклюже поднялась и побежала следом. Когда ребята уже шли по коридору в противоположную от столовой сторону, Лиза услышала позади тихий звук скорых мелких шагов и удовлетворённо кивнула: похоже, Соня будет на кухне вовремя. Илья резко свернул в тёмный холл, что сразу же натолкнуло спутницу на нехорошие мысли. Впрочем, поход закончился достаточно благополучно: мальчишка остановился около небольшой невзрачной двери и с кривой ухмылкой и шутовским поклоном указал на неё. Девочка мгновенно скрылась внутри, а выйдя через некоторое время, уже не обнаружила Лихоборова младшего. Впрочем, оно и к лучшему.
– Лизавета? Лизавета, вот ты где! – мать, покрывшаяся красными пятнами от волнения, подбежала к блондинке. – Мы так долго тебя искали, а ты совсем не откликаешься!
– Я не слышала.
– Благо, нам по пути попался этот милый мальчик. Что бы мы без него делали!
– Кто? – не поняла Лиза.
– Сын Олега, Илья, – объяснил Николай, стоявший рядом. – Хороший парень, надеюсь, отец его не испортит.
Девушка подняла брови. Иногда ей казалось, что только она видит целую картину мира, а остальные то ли слепы, то ли притворяются.
– Зачем вы меня искали? Мы уже едем домой?
– Понимаешь, – виновато сказала Олеся, – тебя так долго не было, и мы боялись, что ты…
– Натворю что-нибудь, – закончила средняя Заболоцкая.
– Да, – кивнул папа, – и потому мы вдвойне рады, что всё обошлось. Лизанька?
Девочка молчала. В её голове пронеслись обрывки воспоминаний и образов, после чего она не выдержала, нервно прыснула и расхохоталась в голос.
– В чём дело, Елизавета? – испуганно вскричала мать. – Что ты наделала в этот раз?
Но блондинка уже никак не могла остановиться.
– Даааа, – протянула Сашка уважительно, откинувшись на Лизину кровать и почти утонув в перине. – Как я и думала, вам на приёме было очень весело. Рада, рада.
Средняя Заболоцкая мгновенно догадалась, отчего радостный настрой младшей сестры так быстро изменился.
– Святые источники, как нам могло быть весело, если ты здесь ревела в три ручья? Хватит ныть, иначе я сама расплачусь от жалости!
– Хорошо, я поняла, что жалеть мне не о чем, – хмыкнула Александра. – Так что можешь перестать поминать Олега Ярославовича лихом, а то он, бедный, наверное, от икоты сейчас на стену полезет. Да, настойка, я слышала, тебе понравилась. Ты ведь вчера вечером тёпленькая приехала. Родители сердились, возмущались…
– Ой, а я-то думаю, отчего весь прошлый день как в тумане… – довольно кивнула Елизавета, – А у тебя ещё столько балов и попоек впереди! Поэтому даже не думай расстраиваться из-за такой ерунды.
– Говорю же, всё хорошо. А ты встретилась там со своим таинственным другом?
– Да, а как иначе?
– Вот, ты скрываешь от меня своего приятеля…
– Не только от тебя.
– Не важно, но ты же сама утверждала, что мы команда. Разве напарники не обязаны делиться всем друг с другом?
– Санёк, – Лиза нахмурилась, – ты же знаешь, я сразу всё тебе рассказываю, если имею такую возможность, – и, помолчав, вздохнула, – всем делюсь: этот мой приятель, назовём его Икс, сам попросил меня не выдавать его.
– Я очень надеюсь, что ты шутишь или хотя бы преувеличиваешь, – осторожно перебила её Саня, – ведь если твой друг, прошу прощения, Икс, окажется диссидентом или беззаконником, я вынуждена буду сообщить родителям…
– О Силы Земли, Саша! Поэтому я и не хотела ничего говорить! Да простит Икс мне это, но она всего лишь маленькая девочка, работающая в доме Олега Ярославовича, а не рассказывать о нашей с ней дружбе она просила потому что её наниматели стали очень мнительными и запрещают всем своим работникам тесно общаться с другими представительными семьями!
– И что? Многие работники подписывают договоры о неразглашении чего-то-там, – не впечатлилась Саня. – Но никто не воспринимает это всерьёз, простая формальность. Да и разве, будь у Лихоборовых настоящие тайны, они бы разрешили Иксу учиться с нами? А из твоего рассказа следует. Что Олежа давно обо всём догадался. Так что зачем скрываешь от нас?
– Ты маленькая, не понимаешь, – надулась Лиза. – И вообще, ты притесняешь моё право на секреты. А у самой их наверняка воз и маленькая тележка. Ты в последнее время больно любопытна.
– Я всего лишь интересуюсь твоей жизнью, цени, – шутливо обиделась девочка, – и пользуюсь привилегированным положением младшей сестры. Так что я жду историю.
– Какую историю?
– Вашего знакомства, конечно же! Заметь, я не прошу от тебя имени или других личных данных твоего Икса и вполне удовольствуюсь псевдонимом.
– Чувствую, у меня нет выбора, – уселась на кровати поудобнее Елизавета, скрестив ноги по-турецки, и заговорила хорошо поставленным языком.
– Это произошло около пяти лет назад…
Коляску тряхнуло, и Лизавета в очередной раз подпрыгнула на сиденье, завалившись на мать.
– Лиза! Можно поаккуратнее, ты мне бусы порвала! – вскрикнула, отстраняясь, Олеся. Девочка обиженно насупилась и скрестила руки на груди.
– Милая, они всё равно не шли к твоим серьгам, – попытался успокоить жену Николай.
– Я была права, – мученически вздохнула женщина, – надо покупать новую кибитку, сил никаких уже нет! А ещё лучше машину.
– Когда-нибудь, обязательно, – согласился отец и недовольно сморщился, когда карета проезжала всхолмленный участок.
– Даже поездка становится не в удовольствие! – жаловалась мама.
Старшая девочка в сотый раз поправила рукава-фонарики и погладила бежевый подол. Младшая же с самого начала поездки положила голову на папино плечо и задремала.
– Мне кажется, или Лиза сливается с этим платьем? Ох, нужно было надеть другое, цвета хаки…
– Дорогая, хватит суетиться! Сейчас уже ничего не исправить.
– Прости, я так волнуюсь; мы первый раз едем на встречу с Лихоборовыми, а они так влиятельны…
– Да, но я отношусь к этому, как к заданию, которое надо выполнить. Сейчас они главные соперники.
– Соперники? – переспросила Елизавета. Родители в ответ махнули рукой.
– А куда мы едем? – через некоторое время полюбопытствовала девочка.
– Мы же говорили, – ответила Олеся, – на встречу с семьёй Лихоборовых.
– Да я поняла, зачем! – стукнула по сиденью кулаком блондинка. – В смысле, в какое место?
– В Енисей, – сказал отец и объяснил, – это по соседству с Приречным.
– В Приречном вы работаете, – констатировала девочка.
– Мы с Олегом Ярославовичем договорились встретиться и отпраздновать знакомство у него дома, – добавила мама. – Правда, Олег в последнюю минуту прислал телеграмму, что его срочно вызвал министр внутренних дел, потому сам присутствовать не сможет. Он очень извинялся и сообщил, что нас с радостью будут ждать Ольга Викторовна и Илюша – жена и сын.
Лизавета снова вздрогнула, когда коляска наехала на камень, и закрыла глаза, только на секунду. А проснулась оттого, что кто-то легонько тормошил её.
– Доброе утро, – улыбнулась мама. – Мы уже приехали. Выходим.
Николай почти вынес обеих дочек наружу и поставил на ноги. Елизавета встряхнулась, нахмурилась, чтобы быстрее сфокусировать зрение, поморгала, и вдруг перед ней появился большой коттедж, самый обычный, отличающийся только своим великанским размером и огромным количеством балконов.
– А наше городское поместье гораздо красивее, – заметила Саша.
– Милая, давай договоримся: мы все знаем, что это так, но при хозяевах дружно забудем! – ласково сказала мама, взяв младшую дочь за руку.
– Почему?
– Правила приличия, – с высокомерным взрослым видом пояснила Лиза, и в кои-то веки заслужила уважающий родительский взгляд. Заболоцкие подошли к забору.
– Сейчас уже… одиннадцать утра, – бросив взгляд на часы, произнёс Николай. – Мы приехали вовремя, а нас заставляют ждать.
Словно услышав осуждающие речи мужчины, из неоткуда около ворот появились швейцары, синхронно открыли ворота и застыли в пригласительной позе. Интересно, сколько людям платят за такое унижение? Семья прошла внутрь и, сопровождаемая (или конвоируемая, кто знает) всё теми же двумя, направилась к дому. Дверь особняка Заболоцким открыли уже новые дворецкие, коренастые мужчины в одинаковых костюмах, прежние же бесследно испарились. В то время как Саня в восторге забегала вперёд мамы и папы, восхищаясь средневековым интерьером, мебелью с позолотой и другими занятными вещами, Лизавета с хмурым, хотя тогда ей казалось, степенным видом шла следом – у неё не было ни сил, ни желания, чтобы любоваться красотами. Во-первых, Николай ещё до поездки предупреждал, что Лихоборовы любят показывать своё богатство, так что Лиза, не любившая, когда её заставали врасплох, заранее готовилась; во-вторых, эти туфли, новые, вкусно пахнущие кожей и неразношенные, натирали пятки, и девочка употребляла все силы на то, чтобы как можно понятнее отобразить на своём лице немое мученичество.