– Вы так и не ответили на вопрос! – вспылила блондинка. Лакей сам виноват – для чего так долго ходил вокруг да около? – Почему мать и отец отправились в Юрган? Явно не из-за того, что всё хорошо и безоблачно.
– Да, у них крупные неприятности, – Тимур вмиг перестал лукавить, а пассажирки обеспокоенно замолчали. Действительно, плохи дела. – И прошу меня не спрашивать, что именно, я подробностей не знаю, а вас, скорее всего, проинформируют на месте.
Последующие несколько часов поездки прошли в полном молчании, хотя у девочек не было сна ни в одном глазу – они бы не заснули, даже если старая карета не подскакивала на каждом холме. Но Заболоцкие не замечали этого; обеих охватило томительное ожидание, смешанное с волнением, а Лиза всегда верила, что ничего хуже неизвестности быть не может. Рассохшаяся древесина последний раз жалобно всхлипнула, средняя лошадь чихнула от поднявшейся пыли, и кибитка остановилась, чуть не доехав до маленького гаража за воротами. Сёстры, не дожидаясь услуг лакеев, буквально выбили двери и выскочили наружу, прямо перед поместьем. Их глазам открылась странная картина: родители, красные от злости, стояли на участке и кричали. Действительно кричали. С такой ненавистью, что слов почти не разобрать. Кроме отца и матери там был высокий пожилой человек в форме государственного служащего (или следователя?) и толстый мужчина во фраке, отчего-то очень испуганный и потный. Саня и Лизавета одновременно побежали, но быстро перешли на степенный шаг.
– Как доехали? – на секунду прервал гневные обвинения Николай.
– И что вы предлагаете нам теперь делать? – прошипела Олеся, наклонившись к круглому франту.
– Прошу вас, госпожа, не горячитесь… – заикаясь, пропищал тот и допустил огромную ошибку.
– А я вас прошу не просить меня не горячиться! – взорвалась женщина.
– Мадам, я всё улажу, Вам с мужем нужно лишь подписать договор Слежения… – вступил в разговор высокий гость.
– Вы обещали нам всё рассказать! – вмешалась девушка.
– Лизавета! Перебивать невежливо! – накинулась на дочь Олеся.
– Я не в обиде, а детям нужно знать, – заверил её государственный служащий.
– Силы Земли, объясните же нам, и мы уйдём! – взмолилась Александра.
Родители переглянулись и молча показали на особняк. Сначала блондинка не поняла, что они имеют в виду, но потом увидели зияющий тёмный провал на месте оконного витражного стекла. Невозможно…
– Нас ограбили?! Но как? – вскрикнула Саша. – Нельзя так легко совершить преступление и уйти незамеченным.
– Успокойся, я более чем уверена, им это далось с трудом, – сумрачно произнесла Лиза.
– Вы обещали подождать до конца оформления документов, – сухо осадила их мать.
– Отчего же? Я скажу, – шагнул вперёд отец. – Посмотрите на забор, точнее на землю около него. Да, в самых зарослях крапивы.
Сёстры последовали совету и подошли к ограде: огромный куст живучего растения истоптан и изрезан, так что от него осталось несколько жалких стеблей, не способных скрыть… спуск в туннель. Саша прижала руку ко рту, а Елизавета оцепенела, желая, чтобы всё происходящее оказалось сном.
– Вы уверены? – выдавила последняя.
– Абсолютно, – разрушил последние чахлые надежды, наверное, следователь. – Злоумышленник пробрался по подземному ходу на участок в один из тех дней, когда вы пребывали в Кирилльске.
– Вы говорите, что неизвестные успели за несколько суток восстановить старую шахту? – с издёвкой спросила Олеся.
– Нет, из моих наблюдений следует, что туннель уже был очищен, а грабитель лишь по счастливой для него случайности нашёл вход, когда большинство местных жителей переехали в большие города.
– И всё же маловероятно, – отказался верить Николай. – Никто не находил, а он нашёл! А по Вашим словам, преступник неподготовленный: взял лишь то, что лежало на виду, даже сундуки не проверил…
– Надеюсь, вас его неопытность не расстроила, – хохотнул высокий мужчина, но быстро посерьёзнел. – Да, скорее всего, злоумышленник новичок. Более того, я считаю, что изначально зарыты были лишь выходы лаза.
Мать обратила яростный взор на трясущегося коротышку в костюме.
– Когда мы покупали у Вас участок, то услышали заверения, мол, подземные ходы, возможно, и остались в Юргане, но в наше поместье ни один точно не ведёт. «Самое бОльшее, туннель выходит на дорогу около ворот», так вы говорили?
– Вы же понимаете, моя работа требует приукрашивания кое-чего… – пробормотал мужчина.
– А честь должна быть! – закричал Николай. – Продавец обязан нахваливать товар, но без обмана! Иначе это не реклама, а ложь. Вы же утверждали, что шахты уничтожены!
– Я немного преувеличил…
– Спасибо, за такое своевременное предупреждение! Будьте спокойны, Вы возместите нам все убытки…
– И снова я вынужден призывать вас к молчанию, господа…
Саша бегала от одного родителя к другому, Алексей Степанович убеждал обе стороны, что нет ничего непоправимого, круглый мужчина по имени Василий, если верить карточке на фраке, пыхтел и оправдывался, Олеся причитала, а Лиза стояла на одном месте, не шелохнувшись, и не верила. Отказывалась верить. В её голове из мельтешащих фрагментов неохотно складывалась картинка: начало ноября, подросток-злоумышленник, подземный ход. Всё оказалось до наивного просто: один из Лизиных однокурсников, достаточно нищий, чтобы пойти на крайние меры, но достаточно везучий, чтобы найти искомое. Узнал на уроке истории о туннелях в Юргане, тайно приехал сюда, каким-то чудом или по наущению нашёл лаз, а потом тихо пробрался в особняк и забрал всё, до чего рука дотянулась.
– Я бесконечно прошу меня извинить, – как заведённый, повторял торговец, как будто его слова могли вернуть утраченное. Вероятно, Олеся так не считала.
– Вы понимаете, что наглец даже старых подсвечников из калёного стекла не пощадил? Всё вынес! – мать с отцом окончательно голову потеряли.
Елизавета в ужасе схватилась за волосы, молясь о том, чтобы прямо сейчас провалиться в злосчастные шахты и не испытывать больше невыносимых терзаний совести. Ох, именем всех источников королевского двора, какая же она бестолочь! Дурочка с переулочка! Девушка пару раз, не жалея, стукнула себя по темени. Почему она не рассказала о находке родителям? Сашка умоляла её тогда…
– Лизанька, что с тобой? – испуганно спросила мама. Лиза не заметила, когда люди вокруг стихли, ибо в её голове поднялся невообразимый шум и скрежет, и уставились на неё.
Заболоцкая средняя дико посмотрела на присутствующих, чувствуя, как щёки её наливаются раскалённой медью, и стрелой побежала в пострадавший дом, не в силах выдержать хотя бы одну секунду пребывания вместе с остальными. Она не помнила, как взлетела на третий этаж и оказалась у дверей своей спальни. Вдруг кто-то окликнул её:
– Лиза! Остановись же, – запыхавшаяся раскрасневшаяся Саня тяжело преодолела последние ступеньки – полнота всегда мешала ей добиться успехов в лёгкой атлетике. Вид имела крайне сердитый.
– Саша, сейчас не время… – сквозь стиснутые зубы просипела девушка.
– Прекрати! Родители в замешательстве, а им и так плохо! Или расскажи им всё, или возвращайся и поддержи их!
– Что рассказать? Что я знала о подземных тоннелях? Они убьют меня без суда и следствия, даже не дослушают!
– Потому что нужно говорить сразу! – Саша тоже находилась на грани истерики. – Делать, как я предлагала! Но нет, я послушалась тебя! Из-за твоих с мамой стычек…
– Стычек?! Она постоянно начинает, постоянно язвит и доводит меня до белого каления! Она всегда первая…
– Нет, она защищается! Неужели нельзя не ссориться с ней по каждому поводу?! Неужели нельзя придержать язык, Вам обеим? – Сашка выплёскивала все затаённые обиды.
– Ты всегда принимаешь их сторону! Потому что к тебе они относятся лучше!
– Неправда! Мы вообще не об этом! Просто из-за ваших скандалов…
– То есть ты обвиняешь меня? – взревела та.
– Не совсем, не только тебя, но… – Александра впервые по-настоящему разозлилась. – Но да! Мы бы избежали всего, если бы были откровенны! Они бы со всем справились, всё разрешили!
– В таком случае иди к родителям и будь с ними откровенна, – убийственно-спокойным тоном отчеканила Лизавета, – если для тебя они истина в последней инстанции.
– Что? – побледнела Александра, невольно отступая.
– Ничего! Забудь! Мои слова – пустой звук! – закричала на девочку Лизавета. – Уходи! Уходи к ним! Убирайся!
Она метнулась в сторону, забежала в комнату и оглушительно хлопнула дверью. Прежде, чем Саня успела что-либо предпринять, лязгнул ключ в замочной скважине, клацнул шпингалет. Заболоцкая младшая бросилась к спальне, задёргала ручку.
– И хорошо! – закричала она. – Если хочешь обижаться, пожалуйста! Но теперь сама мириться придёшь! – и убежала прочь.
Россия. Исчерпание лимита.
«Ох, нелегка работа писателя…» – так печально размышляла Рита, бессовестно расположившись посередине деревянной лавочки в МФМУ и вяло выводя буквы на разлинованном листе большой тетради без обложки. Уже третий раз за сегодняшний день девушка бралась за перо, но не смогла выдавить из себя ни одного внятного предложения и, что самое обидное, понятия не имела, в чём причина – погода стояла солнечная, занятия были лёгкими, позыв к писательству никуда не пропадал, но… Что-то не заладилось с самого начала: то поза неудобная, то чернила кончились, то шумно. Девушка с усилием выпрыснула на бумагу два слова – подлежащее и сказуемое, главный герой и глагол; снова почти слышимый скрип сложного творческого механизма и его остановка. Складывалось ощущение, что персонаж просто ещё нежился в воображаемой постели, видел ненастоящие сны и отказывался действовать, иначе почему всё, выходящее из-под пера Марго получалось наивным и надуманным? Она-то надеялась, проблема с реализмом исчезла навеки ещё несколько месяцев назад.
– У меня дежавю. Каждый раз, встречая тебя, вижу одну и ту же картину, – студентка подняла голову и увидела, разумеется, Андрея.
Она похлопала ладонью по скамье, призывая юношу присесть. Тот послушно опустился рядом, и обычно ненаблюдательная Ритка заметила кое-что.
– Ты в последнее время выглядишь усталым, – проявила заботу она и обречённо отложила рукопись – не сегодня.
– Да, не высыпаюсь, много дел, – беспечно улыбнулся парень. – А ты опять строчишь? Не думал, что ты поступила на второй, литературный, факультет. Потому что в институте учиться надо.
Маргарита потёрла глаза, ничего не сказав – не смешно.
– Первую тетрадь-то уже исписала? – полюбопытствовал Масленцов.
– Не поверишь, третью, – она продемонстрировала потрёпанный блокнот, которому явно не шла на пользу постоянная тряска в тесном рюкзаке.
– Итого… Четыре страницы за день! Ты настоящий рабочий у станка.
– Даже не знаю, похвала это для автора или оскорбление, – хмыкнула та. – Но что-то у меня не выходит…
– Может, писательство – не твоя сфера деятельности? – живо откликнулся студент.
– Нет!
– Отлично, один вариант мы отбраковали. Можно посмотреть? – и, не дожидаясь согласия, схватил рукопись. Девушка дёрнулась было, но быстро смирилась – он ведь за прошлую неделю успел прочесть больше половины, так что стесняться поздно. И отношение своё говорит честно.
– Но что тебе не нравится? – спросил он пару минут спустя. – На мой вкус, маловато активности, но я же любитель быстрого развития событий, готов сюжет есть, не запивая описаниями и философией (вероятно, таким опосредованным образом он назвал рассуждения в литературе – водой), поэтому можешь не переживать и не считать мою оценку объективной…
– Ты сам напросился в жюри, – напомнила девушка.
– Не мешай, я читаю. Хм… По-моему, всё замечательно, только меня сильно смущает, – юноша хохотнул, – синеволосый герой, – он надел иллюзорные очки на нос и зачитал с особым выражением: «Это был уверенный в себе, высокий и накаченный капитан футбольной сборной, не оставляющий равнодушной ни одну студентку…»
– Ты не завирайся, там такого не написано, – быстро разоблачила шутника Волкова, зарумянившись и сделав попытку вернуть произведение.
– А могла бы прислушаться ко мне и написать! Между прочим, Вы эксплуатируете меня, мадам!
– Подашь заявление в суд из-за нарушения авторских прав? – усмехнулась девушка, почти оправившись от смущения.
– На сей раз пощажу. У тебя ведь опять какая-то проблема? – он перевернул исчерканный рваными линиями лист.
– Именно так, – подтвердила она, хотя не горела желанием делиться с Андреем. – Потому что у меня не получается правдоподобно описать собрание «Озеленительного» движения, в котором участвует персонаж. Мучаюсь с этим абзацем целый день!
– У меня есть несколько предположений, в чём корень проблемы, конкретно два.
– Я слушаю, – вся подобралась Маргарита, скрестив ноги в позе йога.
– Во-первых, ты никогда не посещала такие митинги…
– Неправда! – она осеклась под изумлённым взглядом Масленцова. – Янка меня потащила.
– Какая многогранная личность… Продолжим: а во-вторых, твоя Клавдия Петровна, судя по имени, дама почтенного возраста, если не преклонного, а людям легче описывать героя-ровесника; я знаю, часто встречался в книгах начинающих авторов с такой ошибкой – они переносят качества людей своего времени на более старших или младших персонажей, и кажется, как минимум, странным, если взрослый мужчина имеет внутренний мир, как у десятилетней девочки.
– Мне даже стало интересно, что же ты читаешь.
– Ты меня слушаешь? Я советую тебе избегать выражения эмоций от лица человека с большой разницей в возрасте!
– Поняла, я попытаюсь, – ржавая мелодия звонка снова заставила студентов разойтись по кабинетам.
***
Родители немного удивились, не заметив из окна рядом с Ритой её спутника, но выпрашивать не стали – знают, когда нужно остановиться. Спустя полчаса после возвращения домой Марго сидела за письменным столом в своей комнатке и прилежно изучала учебник в мягкой обложке, судя по состоянию которой, он был свидетелем второй мировой войны, а то и октябрьской революции.
– Итак, что мы имеем? – вдумчиво произнесла она, читая условие задачи. – Усталость, плохое настроение, билет в музей и абсолютное нежелание читать скучный параграф. Прости, астрономия, – она оттолкнула книгу, – дело не в тебе.
Телефон разразился громкой трелью – слабой пародией на популярную три года назад песню, – сразу выдавая звонящего. Девушка закатила глаза, схватила трубку, прижала её к уху и заговорила.
– Здравствуй. Да, доехала. Почему не сообщила? – переспросила она и с мученическим видом разлеглась на столешнице. – Извини, забыла. Ты-то добрался до дома? Отлично, тогда… Чем занимаюсь? – о, мой Бог. – Готовлю домашнее задание и боюсь, это отнимет у меня весь вечер. Так что можешь заранее пожелать мне спокойной ночи. Ага, – одобрила она что-то. – Да, до встречи, – она отложила телефон в сторону и взлохматила волосы. Врать она не умела, потому делала это редко, и её отговорки наверняка выглядели жалко. Но она же просила не приглашать её на прогулки в будние дни!
– Что? – спросила она у матери, опёршейся о косяк и наблюдавшей всю беседу.
– Какой заботливый, – издалека начала Света. – Каждый день проверяет… – не дождавшись ответа, женщина попробовала снова. – Значит, ты едешь с девочками в Третьяковскую галерею сегодня?
– Да, любоваться на голую стену вместо картины А. Куинджи. Кражи заметно участились.
– Ты не пригласила Масленцова? – осторожные мамины слова сорвали остатки маски с лица девушки – она с жалобным стоном проехалась на стуле по линолеуму. Светлана подошла к дочери и приготовилась слушать.
– Мне очень интересно общаться с Андреем, ты даже представить не можешь, насколько. Никогда не думала, что есть молодые люди, которые в жизни своей столько попробовали и испытали, например, поездка на Урал, пусть и сорвавшаяся…
– Да, я знаю, – ласково улыбнулась женщина. – Читала твою рукопись.
– Для своих лет он очень опытный и мудрый, в голове целая библиотека.
– Но?.. – подбодрила Риту мама.
– Но я ничего к нему не испытываю! – она в сердцах хлопнула ладонью по столу. – Не нравится он мне! Мне надоело гулять с ним по Красной площади, надоело его целовать, надоело!
– Почему бы вам не стать просто друзьями? – предложила Света.
– Потому что это слишком жестоко. И он точно перестанет рассказывать мне о своих приключениях.
– Ты слишком много хочешь, солнышко, – заметила женщина. – Я же не слепая, вы в отношениях несколько месяцев, а мы познакомились только в больнице, и то не по твоей инициативе. Подожди, – она воинственно нахмурилась, – он тебя не обижает?
– Мама, – рассмеялась девочка, обняв Светлану за талию. – Я бы пожаловалась тебе в первую очередь, что, собственно, и делаю. Ох, как же мне поступить? – она всплеснула руками.
– Сейчас я советую тебе переодеться, потому что иначе ты опоздаешь на встречу с подругами, – мать задумалась, – а проблему с Андреем мы решим, но позже. Договорились?
***
Выйдя из общественного транспорта вместе с тремя приятельницами, Марго судорожно достала из кармана куртки влажные проспиртованные салфетки, которыми стала тщательно вытирать руки.
– Это обязательная операция? – с любопытством заглянула ей через плечо первая Даша.
– Ты же двумя пальчиками за поручень держалась! – хихикнула вторая.
– Девочки, – строго прикрикнула Анюта. – У нас мало времени, потому что кое-кто, – она многозначительно мигнула Дашкам, – опоздал. Так что идём в темпе вальса, скоро начнётся экскурсия, – и поцокала маленькими каблучками в сторону грандиозного роскошного здания с лепниной и средневековыми воротами.
Вскоре студентки преодолели порог музея, и следующие полтора часа гуляли по бесконечным залам, коридорам, сначала в сопровождении сонного тусклого гида, поднимавшего жуткий крик, стоило подойти к какому-нибудь малоизвестному пейзажу в рамочке чуть ближе дозволенного, потом – поодиночке. Дашкам больше нравилось исподтишка фотографировать картины и прятаться от музейных работников (количество которых в свете последних краж увеличилось многократно), чем любоваться произведениями, Анюта же засматривала полотна до дыр, а у Ритки было целью найти место, где ещё на прошлой неделе красовался холст «Лунная ночь на Днепре». Волкова забрела в маленькое помещение, спрятавшееся за большим рекламным объявлением, и обнаружила прореху среди пейзажей. Разумеется, долго пустовать стене не дали – «дыру» закрыли плоским экраном, демонстрирующим утерянное произведение, историю его создания, первые эскизы, биографию художника.
– Техника заменяет искусство, – печальный голос старосты заставил Марго вздрогнуть.
– Что ты здесь делаешь?
– Это Третьяковская галерея, Маргарита. Любуюсь.
Минута тянулась в гнетущем молчании, и Рита уже направилась к выходу, от греха подальше, когда однокурсница резко остановила её. Анюта топталась на месте, не зная, как завязать разговор, и Марго мгновенно заподозрила, что приятельница хочет чем-то её обременить.
– На тебя можно положиться, – начала та, изучая туфли. – Видишь ли, у меня появились неотложные дела и… Не могла бы ты взять часть обязанностей старосты на себя, на время?
Рита закусила губу, чтобы не обречь себя на вечные муки. Почему помощи постоянно просят у неё? Потому что не умеет отказывать. Как несправедливо! Скоро полгорода повиснет на её шее – надо что-то менять.
– Аня… – с нечеловеческим усилием выдавила она. – Не обижайся, но нет!
– Что? – несказанно удивилась та. – Почему? – но почувствовала слабость собеседницы и заныла, увлажняя взгляд. – Но пожалуйста!
Марго зажмурилась, подавляя желание крепко сжать виски.
– Значит, ты для этого позвала меня в музей? – лучшая защита – нападение; ей не за что извиняться, нужно заставить себя ощутить злость! – Чтобы переложить всю ответственность на меня? – ещё, ещё больше обиды. – Конечно… А я ведь на экскурсию пойти согласилась только из-за тебя!
– Нет, как тебе в голову такое взбрело, – отступила одногрупница. В том, чтобы победить в словесной перепалке со старостой, нет ничего геройского, но уже достижение. – А если не хочешь мне помогать, то не надо, сама справлюсь!
Рано было трубить победу. Маргарита вся сжалась, представляя себя следующие несколько месяцев бегающей по коридорам МФМУ, выполняя поручения педагогов. Анюта воинственно блеснула стёклами очков – она подавила однокурсницу и избавилась от тяжкого бремени! Ритка чувствовала себя смертельно раненной в бою, и даже увидела картину: она, в помятых латах, зажимая бок, мешком лежит на земле, а приятельница, с гербом противника на доспехах и блестящим мечом стоит над ней. «Кстати, замечательная зарисовка, обязательно нужно описать её в книге. Или чересчур избито?»
– Тебя никто за язык не тянул, – удар из последних сил, грязный, подлый, но удар – не ждали? – Сказала, значит, сама разберёшься.
После Марго замолчала и встряхнула плечами, сбрасывая неподъёмный груз. Тяжело хамить людям, смотря им в глаза.
– Как же так, – скорее поражённо, чем расстроенно выдохнула староста, и неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы не плоский телевизор, временно заменяющий картину Архипа Куинджи, что вдруг решил заговорить голосом диктора, чем очень удачно отвлёк девушек.
– К сожалению, в июне этого года произошла настоящая трагедия: неизвестный, – на экран выведена размытая фотография человека в странном плаще до пола и несуразном головном уборе, – похитил произведение, причём ни один из посетителей музея не заметил или не счёл нужным воспрепятствовать злоумышленнику. Грабитель до сих пор на свободе и, судя по показаниям свидетелей, на тот момент собирался вывезти картину за границу. Некоторые мотивы и детали преступления остаются неясными и по сей день.
– Спасибо большое, Ирина Марьина, – телеведущий сменился, и на девочек смотрел мужчина сорока пяти лет, – за подробное описание ситуации, но недавно нашим учёным-криминалистам стали известны новые факты: во-первых, хищения памятников искусства по статистике сильно увеличились с 2002 года и продолжают набирать обороты – за уходящий год были украдены несколько предметов живописи, скульптуры и прочего. Однако два месяца назад полиции удалось задержать неудавшегося преступника; напомним, позже его признали невменяемым и насильно отправили в психиатрическую больницу для оказания медицинской помощи, – и вновь вставка: тот самый мужчина, но теперь уже тощий, со впалыми щеками, безумным взглядом, раскачивался взад-вперёд на белой койке. Марго вздрогнула от отвращения. Тем временем диктор продолжал. – Однако злоумышленник оказался нам полезен: разъяснены многие детали расследования. Так, например, наши специалисты обнаружили, что существует временная закономерность между «набегами» – они совершаются сразу после больших политических праздников. Также манера поведения и одежда грабителей имеют невероятное количество сходств! Из всего выше перечисленного мы можем сделать вывод, что… – драматическая пауза. – Преступники действовали не поодиночке – существует целая банда, причём, хорошо кем-то поддерживаемая!
– Какой ужас! – воскликнула староста.
Маргарита, заставив себя оторвать взгляд от экрана, незаметно оставила помещение. В коридоре, гораздо лучше освещаемом, слава Богу, перестало теснить грудь – девушка смогла вдохнуть спокойно. Она знала, что позорное бегство бессмысленно, не спрячется же девушка от однокурсницы навечно! Рано или поздно придётся ещё раз объясниться, и, возможно, что все недавние Риткины усилия канут в Лету. Но ей абсолютно не нравится общественная деятельность! «Сегодня чёрный день, – успокаивалась студентка, отдаляясь от роковой залы: Совсем скоро он закончится и…»
– Маргоша? – звонкий Дашкин (или Дашкины?) голос облетел весь музей, и окликаемая вынужденно повернулась к приятельницам. За круглые одинаковые лица и извечные проводки одних наушников на двоих, черенком торчащие из розовых ушей подруг, Марго называла их вишенками, за глаза, конечно. – Ты уже уходишь?
– Да… – участливые взгляды размягчили девушку. – Настроение отвратительное, очень устала. Поеду домой.
– Хочешь, мы тебя проводим? – хором спросили Дарьи.
Сначала Марго действительно думала согласиться: если бы только иметь возможность увидеть удивлённое глуповатое выражение Анютиного лица, когда она поймёт, что спутницы бросили её в Третьяковской галерее! Ох, как же Ритка оскорбилась… Пригласить в музей, чтобы заставить другого взяться её работу! А девочка наивно считала, что староста умоляет составить ей кампанию потому, что ей интересно общество однокурсницы. Но всё же оставить Аню здесь одну – бесчеловечно.
– Спасибо большое, – искренне поблагодарила она студенток, – но я сама смогу сесть в автобус, – ещё раз тепло улыбнулась (вдруг ответ получился грубым?) и поспешила к выходу.
***
Два с половиной месяца зимы пролетели со скоростью стрижа, а первые скворцы запаздывали; на улицах бугристые плотные сугробы, белейшие и искрящиеся. Снег отражал солнечные лучи, и даже в тёмное время суток светло, как летом. Ветра утихли далёкой осенью, декабрьские морозы, и январские, и февральские Россию обошли стороной, и пуховые куртки и шубы без надобности висели в шкафах. Каждый день происходило то же, что и вчера – говоря проще, ничего. Целый сезон выпал из жизни Марго. Хотя нет, произошло за зиму немного больше – отношения с Андреем ухудшились. Вполне возможно, последний об этом и не подозревал, однако Рите становилось всё сложнее и сложнее радоваться, когда кавалер провожал её до подъезда. Отчего, спросите вы? Не оттого ли, что изначальное любопытство иссякло, или у Масленцова закончились интересные истории, или юноша вдруг сильно изменился? Нет, коренной перелом произошёл после новогодних праздников, которые Марго к своему счастью провела с семьёй; тогда парень не намекнул, а со свойственной ему честностью и прямолинейностью попросил познакомить его с Риткиными родителями. Здесь у девушки не получилось отвертеться, ибо способ она нашла только один – прекращение всяческого общения, а студентка не была к такому готова. Мама с папой повели себя наилучшим образом – встретили гостя, как родного (девочка удивилась, как Андрей после такого горячего приёма не захотел навечно поселиться в её квартире), весь вечер наблюдали за молодыми людьми, а после проводов в один голос заявили дочери, что отношения пора разрывать.
– Он же говорит только о себе! – ужасались они. – Очень интересно, конечно, но слова вставить не даёт!
– Не поверите, но только поэтому я с ним, – призналась Марго.
Ей показалось, что она вмиг полюбила отца с матерью ещё больше. А ведь Маргарита даже пожаловаться и повздыхать не успела! Они сразу всё поняли. Масленцов воспринимался больше как источник знаний, энциклопедия, а не спутник жизни, потому что после нескольких сотен совместных перерывов между занятиями и проведённых вместе праздников, студентка поняла, что больше не может терпеть. Нашлась и вторая причина внезапного охлаждения – девушке было стыдно. Она с октября чувствовала, что нагло использует юношу для своего романа (да-да, забавный каламбур), опустошает Андрея, требует ещё и ещё, ведь казалось, две недели упорного труда – и произведение закончено. Но, многим писателям известно, чем быстрее она двигалась, тем дальше виднелось логическое заключение. Появлялись новые и новые подробности, неведомые ранее самому автору, всплывали старые тайны героев, конфликты. Не подумайте, Рита в восторге от прилива вдохновения, но, она с ужасом обнаружила, что её кавалер бледнел и слабел с каждым днём, становился пустым и плоским. Даже его бесстыдная искренность и глупые шутки выглядели порядочнее и умнее. «Колорит растерял», – шутили родители.
– Однажды, – погрузился в воспоминания парень, увидев из окна университета пробегающую собаку, – я случайно встретил на улице бездомного пса, чистого, ухоженного, но без ошейника. Он на прохожих смотрел с такой мольбой в глазах, на какую способны лишь брошенные животные. Ни на кого не бросался, не лаял, а я маленький был, пожалел его, купил миску в ближайшем магазине, воды налил, а Васька (так я его назвал) пить отказывался, а лишь продолжал грустно на меня глядеть.
Девушка незаметно поёжилась – её дрожь пробирала от подобных слёзных исповедей, которых в последнее время становилось всё больше.
– Я не удержался, позвал зверя за собой, тот так обрадовался, хвостом завилял, подбежал. Мы до дома вместе шли, я придумывал оправдания для родителей, а пёс тёрся о мою руку. И один раз случайно клыком задел, совсем несильно, оцарапал чуть. А отец как узнал, испугался страшно, выгнал собаку и, ничего не объясняя, повёл меня в госпиталь.
– Уколы от бешенства? – уточнила Марго.
– Именно.
– А Васька действительно был заражён?
– Да, – юноша помолчал, вдруг его губы растянулись в широкой улыбке, и он подвёл итог. – Мораль: даже большая любовь не отменяет контрацепцию.
Девушка рассеянно кивнула. «Ах, а как поживает Аделаида Петровна? Здорова ли?», – печальные думы атаковывали девушку. С утра на улице потеплело, образовались проталины, и снег теперь не искрился так красиво на солнце, а студентка с мазохистским удовольствием отметила новый повод для уныния. Анюта окончательно перестала разговаривать с одногрупницей, таинственно шепчась с подругами, едва увидев её. Зато Рита не составляла списки отсутствующих и не бегала отчитываться в деканат. Задание на дом после первых экзаменов (которые девушка тоже не запомнила, но сдала хорошо) уменьшилось втрое, и студентка не знала, чем себя развлечь, или хотя бы придумать занятие, дабы не идти на прогулку с Андреем.
***
Последняя неделя февраля, грязь на улицах, простуда, середина семестра. Студентка ненавидела этот месяц, потому что дни перед весной тянутся непростительно долго. Маргарита же для себя решила, что в марте всё наладится, нужно только закончить зимние и осенние дела. В теории всегда что-то выглядит проще, нежели на практике, но тащить за собой старые проблемы в тёплый сезон девушка не хотела. В вагоне метро она заснула, как только опустилась на сиденье, едва не пропустила нужную станцию, в институте тоже клевала носом, предусмотрительно договорившись с однокурсниками о том, чтобы позже одолжить их конспект. Кстати, круг Риткиных хороших знакомых сузился в одночасье, после совместной поездки в Третьяковскую галерею, а Дашки, наоборот, стали теснее общаться с Волковой. «Молодцы, вишенки. Свои ягодки на плечах». Марго после первой лекции стояла у левой главной лестницы и ждала Масленцова, изредка вглядываясь в толпы людей. Неужели он опаздывает? Сообщения, оповещающего о пропуске занятий, Ритка не получила.
– Ты всегда такая унылая? Здравствуй.
Постоянное Андреево приветствие, но где же он сам? Студентка заозиралась в поисках синей макушки. Рядом раздался смех, и чья-то ладонь помахала перед её глазами. Девушка увидела товарища, но, силы небесные, он на себя не похож!