– Да, – сказал Клинтон, – это важно. Сейчас пойдём вместе, а потом каждый займётся своим делом. Том Гатри, проверьте пока наш корабль и приготовьте его к взлёту.
– Я знаю, что делать, – заверил он нас, – к тому же, я отвечаю за порядок. Вы идите, только возвращайтесь вовремя.
– Вам совсем не интересно? Вы не хотите пойти с нами? – полюбопытствовала я.
– Пусть сейчас пойдёт Захаровский. В следующий раз я. У нас ведь два пилота, будем ходить по очереди.
– Правильно, – сказал Юрий, – так будет справедливо.
Мы отправились вдевятером и вскоре обнаружили местных. Они, конечно, были напуганы. Но программа Линстона сработала, мы установили контакт и поведали о своей светлой миссии. Вскоре нам пришлось лететь в “город”. Он представлял собой множество строений, собранных в одно целое. Жители называли себя “раамы”, что на их языке означает “друзья”. Планета их напоминала нам своим названием число тринадцать и звалась “Трэнънецть”. Сперва нам было трудно выговорить. Раамы, несмотря на то, что в названии их планеты слышалось число, считающееся у нас несчастливым, были очень счастливыми. У них была смуглая кожа, внешне они напоминали людей. Говорили исключительно на вдохе. У раамов было всего два государства, поэтому мы вскоре начали дипломатические и научные переговоры. Удивительно, но они быстро всё понимали и усваивали. Им не нужно было долгих объяснений, они приняли наше предложение принять участие в конференции с условием, что Земля предоставит корабли для полёта. Жители планеты проявили великолепное гостеприимство, которого мы не могли даже представить. Они предложили нам угощение, по составу напоминающее сахар. Мы вежливо приняли его, но вместо того, чтобы съесть, отнесли в лабораторию, что очень позабавило раамов. Они были в восторге от образцов растений, который им показал Шварцер. Но немецкий биолог понимал, что высадка на их планете земных растений может нарушить экологию. Всё нужно было учитывать. Поэтому Шварцер ещё раз пригласил учёных этой планеты и пообещал, что на конференции они обязательно обсудят этот вопрос. Также раамам очень понравились фотографии картин, которые им показала Николь, они с удовольствием слушали земную музыку, песни и стихи. Шарль Ришар остался доволен их рассказами об истории. Она развивалась совсем не так, как наша. Захаровский, Клинтон, Меллер и остальные тоже были удовлетворены.
В это время я узнала очень важную вещь: на этой планете никогда не было вирусов. Это значит, что на конференции понадобится особая осторожность. Жителям этой планеты я оставила книги по медицине, чтобы они могли ознакомиться с земными болезнями. Ведь анатомия и физиология у нас одна. Иммунная система у раамов имеется. Может, придумают, как победить вирусы на нашей планете? Они необычайно умны.
Три дня мы вели переговоры с раамами, записывая всё-всё в журнал. Даже после того, как мы покинули их планету, у нас оставалось много информации, которую надлежало систематизировать. И мы носились с бумагами туда-сюда, вбивали в базу данных компьютера то, что записывали в блокноты. Такой порядок действий сохранился на протяжении всей нашей экспедиции. В свободное время мы читали книги, смотрели фильмы или играли в настольные игры. Корицин зачем-то взял мобильный телефон, но на нём можно было только играть. Связь с Землёй давно была оборвана, у нас не было интернета. Но мы знали: земляне сейчас смотрят в небо и следят за нашим полётом. Мы любили поговорить. Особенно близок мне был Шварцер, ведь он был биологом, а я врачом. Мы помогали друг другу. Много времени я проводила с Клинтоном. Мы разговаривали о научной фантастике, о математике и о других галактиках, предполагали, что ждёт нас впереди. Клинтон пытался объяснить мне, как работает наш корабль. Я сделала всё, что смогла, чтобы понять его. Почему мы сблизились? Он чувствовал, что я тоже мечтательница, и я в восторге от нашего путешествия. К тому же, я умела слушать, вникать и поддерживать тему разговора. Также мне было очень интересно с Николь. Мы называли друг друга по имени с самого первого дня. С ней можно было поговорить о литературе или о музыке.
– Как я люблю нашу команду! – говорила я не раз.
Особенно поддерживал командный дух Корицин. Он общался со всеми, подшучивал то над Томом Гатри, когда тот слишком часто призывал к порядку, то над Клинтоном или Шварцерем, когда те внезапно начинали читать лекцию по физике или ботанике, то надо мной, когда я в очередной раз засиживалась за книгами и опаздывала к обеду. Но его шутки и проказы никого не обижали, наоборот они делали нас дружнее. Он всегда развлекал нас и помогал отдохнуть от напряжённой работы. Я в это время разглядывала космос или писала стихи.
Один раз наш перелёт затянулся. Мы летели уже четвёртые сутки, но так и не нашли пригодной для высадки планеты. Члены команды были подавлены. Как настоящий врач, который обязан всегда помогать своим пациентам, я попыталась всех развеселить. Корицин поддержал меня. Он начал постоянно шутить и придумывать самые глупые занятия. Но развлечь нас у него не получалось, он и сам был не в настроении. Мы просто сидели молча минут пять. Вдруг Корицин воскликнул:
– Кто быстрее всех добежит до медпункта с завязанными глазами, тот получит в подарок…
– Травму, – вставил Шарль Ришар.
– И бинты, – отозвалась я.
Вдруг вошёл Том Гатри.