Совершенное безумие!

Мне казалось, что каждое слово выдавало с лихвой все недвусмысленные события вчерашнего сумасшедшего дня. Я замолчала, окончательно смутившись.

Леша наклонился ко мне еще ближе. Я вспомнила слова своей мудрой бабушки: «Хочешь предотвратить ссору – сделай шаг назад. Хочешь помириться – сделай шаг вперед». Почему вдруг мой мозг решил, что наш разговор – это ссора, а неожиданный поцелуй – средство для примирения, я не знала.

Будто во сне я позволила себе провалиться в эту захватывающую бездну и сама его поцеловала. Да так, что удивилась той неожиданной страсти, с какой прильнула к нему. Зачем я это сделала? Чтобы отомстить Ивану? Возможно.

Губы журналиста на вкус были ежевично-ванильные. Совсем как эклеры в коробке на его столе.

«Идиотка! Ты же сказала, что ни за что!» – возмущался внутренний голос.

Да, я не хотела показывать Леше свою заинтересованность. С другой стороны, совсем не жалела, что решилась сейчас на столь безрассудный поступок.

«Интересно, существуют ли правила этикета для первого поцелуя? Как начинать и заканчивать? Что говорить до и после? Благодарить ли за оказанное внимание или, наоборот, извиняться за вторжение в личное пространство? А может, все стоит пустить на самотек и пусть будет, как будет?» – неожиданно пронеслось в моей голове.

Вчера в машине мы целовались с Сироткиным добрых минут десять, прежде чем поехали домой за желанным уединением. Первый поцелуй с Иваном удивительно не был похож на первый. Скорее он был поцелуем двух хорошо знакомых, но очень давно не видевшихся и соскучившихся друг по другу людей.

Первый же поцелуй с Лешей был абсолютно хрестоматийным, словно выполненным по всем правилам и стандартам: немного неловким, капельку неуклюжим, достаточно долгим и не в меру чувственным.

Из размышлений, которые каким-то странным образом ворвались в мой затуманенный мозг и на мгновение отвлекли, я вернулась в момент, когда мои руки потянулись вниз, к ремню на его джинсах, а наши поцелуи стали настойчивее. Кроме меня самой сейчас ничто не могло испортить такой крышесносный момент: роскошное полупрозрачное белье, недавний утренний душ и тело, пребывающее в стадии полной романтической готовности, а рядом сгорающий от желания парень-мечта. Пока я пыталась решиться на продолжение, Леша оторвался от моих губ и лихорадочно начал осматривать тесный кабинет на предмет удобного расположения вдвоем.

Вероятно, именно для таких случаев и написаны книжки из серии «Секс в офисе. Лучшие места и позы для интимно-трудовых отношений». Но ни я, ни мой партнер этих книг не читали, поэтому в суетном потоке страсти неожиданно возникла пауза.

Герои фильмов в подобных ситуациях канцелярское барахло скидывают со стола на пол, разрывая руками шелковые офисные блузки и рубашки. Да так страстно это делают, что несчастные пуговицы с шумом разлетаются по всему кабинету. В жизни же все вышло прозаичнее. Пространство кабинета было слишком маленьким. Единственный пригодный стол был занят рабочими бумагами, коробкой с эклерами и кофейными стаканчиками. Стул выглядел подозрительно ненадежным, чтобы выдержать двоих, а подоконник – слишком узким для любовных утех. Неповторимый момент, когда эмоции выключили разум и хотелось получить все и сразу, был упущен.

Возникшая пауза остановила подачу гормонов удовольствия и возбуждения в кровь, и меня накрыло волной неловкости. Буквально сразу в голове возник яркий образ Сироткина, с которым вчера было так хорошо. Я знала, что ничего ему не должна, но мне вдруг стало очень стыдно за мою инициативу по сближению с Бородиным.

– Пусть это будет ответом на твой вопрос, – смущенно произнесла я, намекая на неожиданный поцелуй. – Мне правда пора идти… За волшебный кофе с пирожными огромное спасибо.

– Что ты делаешь сегодня вечером? Мне кажется, мы все-таки не договорили…

Алексей сделал несколько шагов вперед, словно собираясь продолжить наши поцелуи, но я уже «протрезвела». Вся тяжесть предстоящего рабочего дня и случайно подслушанный недавний разговор вернули меня в реальность.

– Леш, мне правда пора. Поищу Ладу и помчу за тортами на юбилей. Спишемся! – я послала ему воздушный поцелуй и выпорхнула из кабинета.

Он явно остался в недоумении. Впрочем, я сама уже не знала, чего от себя ожидать.

В редакции было непривычно тихо и спокойно. Как мне показалось, из кабинета Бородина я вышла незамеченной. Очень не хотелось сегодня встречаться с Викой.

Лада сидела за своим рабочим столом возле окна и разглядывала разноцветные косметические баночки. Она открывала их, нюхала и делала пометки в красивом блокноте.

– Лада, золотце, привет! Выручай!

Бьюти-редактор радушно улыбнулась и отодвинула косметику в сторону.

– Машуля! Что у тебя случилось? Не припомню, чтобы ты ко мне за помощью прибегала.

– Да, форс-мажор. Вся надежда на тебя. Есть что-нибудь быстрое и волшебное, чтобы спасти вот это недоразумение? – я протянула проблемный палец моей собеседнице. – Быстро – вот ключевое слово. Поэтому поход к мастеру отметается, а у меня сегодня очень важный банкет.

Десять минут спустя, благодаря колдовству Лады, мои руки стали выглядеть прекрасно. Обновленный черный ноготок (при остальных нюдовых) смотрелся изумительно. Получилось идеальное сочетание, подходящее для деловых будней с вкраплениями праздников.

– Класс! Посмотри, как элегантно смотрится!

Лада однозначно осталась довольна своей работой. Порывшись в ящиках стола, она вытащила оттуда миниатюрный тюбик и вручила мне.

– Держи. Классный крем для рук. Парфюмированный. Кожа после него волшебная, а какой запах! – она взяла мою ладонь и нанесла сверху капельку крема. – Попробуй!

Я растерла уходовое средство аккуратными движениями и поднесла руку к носу.

– Обалденно!

– Я тут уже весь наш офис разными банками одарила: столько приходит косметики на обзоры и рекламу, что не успеваю пользоваться.

Я еще раз вдохнула завораживающий аромат с руки и поблагодарила Ладу, предложив ей как-нибудь сходить вместе пообедать. Затем убрала подарок в клатч и взглянула на десяток пропущенных вызовов в телефоне. Судя по всему, девчонки с «колбасными королем и королевой» не справились.

Глава 5

Натянув на губы восхитительную беззаботную улыбку, которая так и норовила сползти к подбородку, обозначая мое реальное настроение, я вошла в ресторан, где праздновал свой юбилей Иван Васильевич.

Банкетный зал, оккупированный пятьюдесятью тремя гостями во главе с семейством Сироткиных, был великолепно украшен свежими цветами. Столы ломились от изысканных блюд. Приглашенные вели себя шумно и громко. Света, наша ведущая и по совместительству весьма неплохая певица, что-то весело кричала в микрофон: у нее между плясками и песнями проходили еще и конкурсы, на которых настояла Валентина.

Опустошенная часовым разговором с Капустиными и согласованием с ними многострадальной сметы, злая на Сироткина по истинно женским причинам и просто уставшая от навалившихся дел, я мечтала побыстрее передать торты и смыться. Но Валентина Валентиновна меня, к сожалению, заметила:

– Женечка? Ой, то есть Леночка? Тьфу ты, Машенька! Все великолепно! Я очень рада, что обратилась к вам! Присаживайтесь, выпейте с нами бокальчик!

Ее муж, в отличие от своей супруги, не удостоил меня даже взглядом. Зато гости, сидевшие рядом с именинником и его женой, особенно мужчины, заинтересовались. Я передала подбежавшему официанту огромную коробку с тортом и вручила ключи от машины, чтобы он сбегал за основным десертом. Сама донести такую высокую конструкцию из коржей, крема и ягод я побоялась. Затем демонстративно плюхнулась на предложенный стул рядом с четой Сироткиных и в который раз подтянула выкрашенными в темно-красный цвет губами сползающую вниз улыбку.

Ситуация получилась аховой. С одной стороны от меня располагалась жена моего любовника, с другой – его лучший друг, который мне представился как Василий Степашин. Сам именинник, который старался выглядеть беспристрастно и не подглядывать в мою прозрачную блузку, сидел рядом со своей супругой. Подоспевший официант вручил мне бокал с шампанским и тарелку с закусками, а также вернул ключи. Еда меня не заинтересовала, а вот алкоголя я глотнула с лихвой.

– Маша, так это вы здесь все организовали? – Степашин игриво мне улыбнулся.

Я утвердительно кивнула. Он тут же пустился в комплименты, причем нахваливал не только праздник, но и мой внешний вид. Заметив, что Иван Васильевич вдруг напрягся и даже попытался переключить внимание своего друга, я усмехнулась и нарочито громко рассмеялась какой-то нелепой шутке Василия. Сироткин нахмурился.

– А хотите еще шампанского, Маша? – Степашин уже подзывал к нам официанта с бутылкой.

– Я за рулем, – искренне вздохнула я. – Даже первый бокал уже был лишним.

– О, не переживайте! Мой шофер отвезет вашу машину по любому адресу, – Василий приблизил свой стул к моему. – Вы слишком напряжены. Вам необходимо выпить. Послушайте меня, я сейчас как врач говорю.

– Врач? – томным голосом заинтересовалась я.

Мне было и впрямь интересно, откуда у среднестатистического доктора может быть свой личный шофер.

– Я пластический хирург, – гордо отозвался мой собеседник. – Впечатляющая красота многих женщин в этом зале – моих рук дело. Но вам, Машенька, мои услуги совсем не требуются. Разве что расслабляющий массаж, – он провел пальцем по моей шее и слегка спустился рукой к груди.

– Вася, пошли покурим, – перебил наш откровенный флирт Сироткин.

Его серо-голубые глаза сейчас казались темными: в них бушевал ураган.

Я еле сдержала довольную улыбку. Получи, дорогой Иван Васильевич! Но в очередной раз поймав взглядом рубиновый браслет на запястье Валентины, вздохнула.

– Нет, я недавно курил, – отмахнулся Степашин. – Потанцуете со мной, Машенька?

Следующий час я позволила себе быть расслабленной девушкой: веселой, слегка пьяной, фееричной и просто очаровательной. Вася искренне радовался моему обществу. Иван хмурился и уже откровенно подсматривал за каждым моим шагом. Маленькая месть удалась на все сто процентов. Во всяком случае, если уж я позволила Сироткину себя использовать как разогрев перед сексом с женой, то сейчас показала, что мне совершенно на него плевать.

Когда я зашла в большой мраморный туалет «Петергофа», чтобы поправить потекший от жары и танцев с пластическим хирургом макияж, а также освежить раскрасневшееся от нескольких бокалов лицо, то тут же услышала за спиной шаги.

– Маша, что ты, черт тебя подери, творишь? – гневно прошипел именинник, исключительно собственническим жестом схватив меня сзади за талию.

– Что-то не так, Иван Васильевич?

Я чувствовала себя уже немного захмелевшей и оттого безбашенной. Даже специально назвала его по имeни-oтчecтвy, чтобы позлить.

– Мне кажется, юбилей удался! И к нашему агентству у вас нет и не может быть претензий. О! Слышите, как в зале хором что-то поют? Светка наша умеет заводить публику.

В просторном и роскошном санузле действительно был слышен задорный голос ведущей и веселая узнаваемая музыка, подобранная под вкусы основной возрастной категории гостей. В нашем агентстве мы уделяли этой составляющей праздника много внимания.

Я начала танцевать под песню группы Modern Talking, плавно выворачиваясь из крепких рук Ивана. Мое легкомыслие можно было объяснить алкоголем, и неважно, что глубоко внутри я была гораздо грустнее и трезвее, чем снаружи. Юбиляр, однако, никак не мог этого знать, и мое поведение его натурально бесило. Для него я сейчас была ветреной и беспечной молодой девушкой, которая совсем потеряла совесть, откровенно флиртуя с его лучшим другом. И это после вчерашнего сумасшествия!

С красной помадой в руке, словно с микрофоном, я пританцовывала и подпевала каждой строчке всеми любимого хита: You're my heart, you're my soul, I keep it shining everywhere I go⁷.

Иван совсем не разделял моего настроения и стоял как истукан, не очень понимая, что со мной делать. Думаю, он представлял нашу жаркую встречу совсем иначе. Удивительно, но в этом мы с ним оказались чем-то даже похожи. Я тоже планировала провести этот вечер по-другому. Но прямо сейчас я хотела просто танцевать и веселиться, пить коктейли, да все что угодно, лишь бы стереть из памяти этот дурацкий утренний эпизод.

– О, папа! Ты тут! – дверь с шумом открылась, и громкий звук влетел в пространство вместе с хорошенькой девушкой лет двадцати в компании нескольких подружек, возможно, дочерей друзей семьи. – Мы тебя потеряли, там уже все готово! И торт, и свечи! Пошли, пошли!

Она схватила его за руку и, весело щебеча, словно весенняя птичка, увела отца в банкетный зал. Я собралась с мыслями, освежилась и элегантной походкой пошла к гостям.

Музыка стала тише, и в центр огромного зала официант под звук фанфар выкатил на специальной тележке высокий торт, элегантно украшенный пятьюдесятью съедобными свечами. Эти свечи – своеобразное ноу-хау от Толика, и по негласной, но денежной договоренности эта опция была только для клиентов нашего агентства. Второй вариант десерта без свечей уже стоял на банкетном столе.

Ведущая бодро пошутила про «юный возраст» юбиляра и «всю жизнь впереди», а затем под аплодисменты пригласила именинника в центр зала загадать желание и задуть свечи. Иван, очевидно, смог взять себя в руки и выглядел гораздо веселее, чем буквально пару минут назад, когда смотрел на меня, танцующую с помадой в руке.

– Раз, раз… – Иван забрал микрофон из рук Светы. – Друзья! Спасибо, что пришли! Я очень рад и счастлив, что здесь сегодня получилось собрать всех моих самых любимых, родных и близких людей. Спасибо за все ваши теплые слова и поздравления…

Юбиляр складно говорил и благодарил, а я на секунду отвлеклась от его слов и рассмотрела гостей: приятные лица, много молодежи, семейные пары такого же возраста, как Сироткины. Супруга именинника стояла рядом со взрослыми детьми (сыном и дочкой) и лучилась от счастья. Но, если честно, мне она совершенно не нравилась. Пока я взглядом скользила по присутствующим, чья-то ладонь заскользила по моей попе. Я обернулась. Ну, конечно же! Захмелевший пластический хирург, примостившись сзади меня, вульгарно подмигнул, явно рассчитывая на продолжение знакомства. У меня от его поглаживаний к горлу подступила тошнота. Пришлось отойти подальше, проигнорировав Степашина и его грубое вторжение в мое личное пространство.

Свет в зале погас, и музыка стихла. Лицо Ивана подсвечивалось пламенем пятидесяти свечей.

– Друзья, ответственный момент! Я загадываю важное желание и задуваю свечи, – шутливо сообщил публике именинник.

Зал дружелюбно засмеялся. Все начали устный отсчет: «Один! Два! Три!»

В этот момент я поймала его буквально проникающий в меня взгляд. Тепло, представляющееся мне жидким золотом, прошло по позвоночнику. На мгновение мне показалось, что кроме нас двоих здесь никого больше нет. Меня накрыло этим удивительно ошеломляющим ощущением, после которого резко наступила растерянность.

На счет «три» виновник торжества задул с первого раза все свечи, и пространство на пару секунд погрузилось в темноту. Затем бодрый голос ведущей продолжил праздник:

– Дорогие гости, возвращайтесь на свои места! Сейчас наши официанты принесут вам десерты, включая знаменитый торт «Три шоколада» от шеф-повара Анатолия Борщевского.

Из колонок громко запела Аллегрова со своим бессменным хитом «С днем рождения!», в зале началось движение из официантов и гостей. Официальная составляющая торжества подходила к концу. Сейчас фотограф сделает еще несколько кадров, ведущая покинет гостей, и обстановка станет совершенно расслабленной. На этой части праздника оставаться мне было уже совершенно неуместно, но как ехать домой, если я подшофе. «Думать, Машенька, надо было до первого бокала», – произнесла я вслух.

Заметив в толпе решительно настроенного Степашина, я, стараясь быть как можно менее заметной, потопала в противоположную от него сторону. В принципе, мне был совершенно не нужен его личный шофер: я могла сейчас заказать такси, а машину забрать завтра. Окрыленная идеей незаметного побега, я направилась к двери, а позади меня, словно огромное многоглавое и совершенно нетрезвое чудище, шумела толпа.

Улица встретила меня запахом первого весеннего дождя. Я присела на ступеньку крыльца: лестница, защищенная темно-серым навесом не успела промокнуть. И только сейчас, под напором прохлады апрельского вечера, вдруг осознала, что забыла свой клатч в ресторане.

Ай да я. Ай да дура в квадрате. Ни телефона, ни ключей от машины, ни денег… Нужно было вернуться за сумкой, но мне совершенно не хотелось вновь отправляться в душный зал и лавировать между пьяными гостями, параллельно спасаясь от пластического хирурга с его жадными до моей пятой точки ручонками.

Дверь позади меня распахнулась, и мое одиночество нарушил тот самый Василий, от которого я так старательно пыталась сбежать.

– Мария, а я тебя везде ищу.

Я удивленно отметила, что язык у него не заплетался. Почти. Хотя бокал из рук, насколько я помню, он весь вечер не выпускал. Но вот на «ты» мы вроде так и не перешли. Или, может, поглаживания попы автоматически переводят на более близкий уровень общения?

Он приземлился на ступеньку рядом со мной и достал сигарету.

– Что ты тут одна делаешь? – закурил Степашин и приобнял меня за плечи.

Я поморщилась.

– Воздухом дышу. Мне уже пора домой.

Я его даже не отшила, но думаю, что ледяной тон моего голоса о многом сказал. От негодования мой ухажер аж выронил свою никотиновую палочку. Она скатилась по ступенькам и потухла, упав прямо в лужу. Васе было совсем не до этого. Еще бы. Его добыча уходила из рук. Он стиснул меня в своих объятиях еще сильнее.

– Мне тоже пора. Так поедем ко мне?

Он наклонился к моей шее и начал засасывать тонкую кожу. Я попыталась вырваться. Но куда там! Плечистый врач был донельзя силен.

– Вася, перестань! – взвизгнула я, чтобы хотя бы девичьим криком отрезвить настойчивого кавалера. – Пусти!

Он неохотно оторвался от меня. Удивленно моргнул.

– В чем дело? Я думал, ты сама этого хочешь.

Я собралась ему ответить, но вдруг осеклась. Он вроде как задал правильный вопрос. Мне было необходимо понять, почему я его сейчас отшила.

После развода моя жизнь была увлекательной: приятные свидания, симпатичные мужчины, страстные любовники… Я не вела учет, но их было немало. Классные парни сменяли друг друга, не давая мне даже соскучиться по мужскому вниманию. Сексуальная диета никогда не длилась больше месяца. Отношений я не заводила, предпочитая кавалеров не более чем на несколько ночей. Чаще всего, удовлетворившись очередным воздыхателем, я обрывала наше общение. Я не искала постоянства и твердой рукой вычеркивала из жизни тех, кто хотел большего. И меня все это действительно устраивало!

Василий Степашин был мужчиной вполне в моем вкусе: высокий, мускулистый, лет сорока, с густой шевелюрой светлых волос. Я заводила его весь вечер, томно прижимаясь к нему, пока мы танцевали. Кидала ему зачем-то крайне многообещающие взгляды. Но почему же тогда сейчас я отказываюсь даже от мысли о ночи с ним? Ведь до этого взаимная симпатия и желание весело провести время были для меня вполне весомым аргументом «за»…

– Что вы здесь делаете? – услышала я Сироткина за спиной.

И мне резко захотелось убежать.

«Ты просто много выпила, – успокаивал меня внутренний голос. – Ну не влюбилась же…»

Я вспомнила рубиновый браслет его супруги. Проклятый алкоголь усилил и без того разбушевавшиеся эмоции.

– Мы курим, – уверенно ответил Василий, даже не обратив внимания на отсутствие сигареты в своей руке.

– Я вам не помешаю? – Сироткин присел рядом со мной, с другой от Степашина стороны.

Я нервно сглотнула. Справа Вася, слева Ваня. Соперничество повисло в прохладном и сыром воздухе. Я почувствовала свою беспомощность перед напором, с которым они негласно решили за меня пободаться. И это было так типично. Так по-мужски! Одна из форм внутривидовой борьбы за существование, которую нам в ярких красках описывала учительница биологии в старшей школе, была как раз про конкуренцию за самку.

И вот ведь что забавно. Насколько подсказывала мне интуиция, Василий был не до такой степени проницателен, чтобы заметить электрическое поле между мной и его другом. Воевать за меня не имело никакого смысла, так как официального соперника у него не было! Опять же, где-то поблизости маячила фигура мадам Сироткиной, что, в свою очередь, снимало с именинника необходимость сражаться за другую женщину. Она у него уже была.

Парадокс ситуации заключался еще и в том, что каждый из мужчин наивно полагал, будто имеет на меня какие-никакие права. Один из-за вчерашнего секс-марафона, другой – из-за совместно проведенного вечера.

– Не помешаете, – я осознанно продолжила линию общения на «вы», начатую в мраморном туалете «Петергофа», чем ощутимо раздраконила Ивана. – Как вам банкет? Вы попробовали торт? Он просто божественен! Гости, по-моему, остались очень довольны.

– Торт? Да… Действительно вкусный, – рассеянно ответил лишь на один из нескольких вопросов Иван и задумчиво замолчал, рассматривая отражение фонарей в луже.

Обернувшись к Василию и гораздо более дружелюбно, чем в нашем общении тет-а-тет, я спросила, понравился ли ему юбилей. Я, как могла, попыталась создать крайне непринужденную и нейтральную беседу, в которую все были бы одинаково вовлечены. Но когда Степашин начал отвечать, я неожиданно его перебила, резко хлопнув себя по карманам пальто, а затем и по лбу. Ни дать ни взять – актриса!

– Блииин! Моя сумочка, телефон, ключи! – я артистично изобразила панику, лишь бы прервать наше странное словесное танго втроем. – Ох! Как я домой-то попаду?

– Ты, наверное, ее в ресторане забыла. Давай вернемся, пока он еще открыт, – Вася сделал очередную попытку завоевать мое расположение и продемонстрировать свою заинтересованность.

Идти с ним очень не хотелось, но сумка с ключами мне и правда была нужна. Я замешкалась. Видя это, Иван оживился и включился в негласный бой за меня.

– Маша, вы столько сделали для организации этого вечера! Я просто обязан проследить, чтобы вы добрались до дома в целости и сохранности. Сейчас я позвоню Вале, она еще внутри. Пусть поищет вашу сумочку. Как она выглядит?

– Спасибо! Пусть посмотрит, если ее не затруднит, – я изобразила эдакую благодарную простушку. – Стеганый кожаный клатч черного цвета на цепочке, украшенный маленькими шипами-заклепками.

Ваня уже звонил жене. Свою речь он начал с ласкового обращения и добавил, что мы втроем сидим на террасе. Она на удивление спокойно отнеслась к просьбе. Я ничем сегодня не выдала нас перед гостями, да еще и большую часть вечера провела с Васей. Самое смешное, что я отчетливо поняла: комедия с телефонным звонком была устроена и для Степашина.

Пять минут спустя я заполучила свой бесценный и любимый аксессуар, а вместе с ним ключи и телефон. На террасе собралась компания близких родственников и друзей, которые все никак не могли наговориться и распрощаться друг с другом. Я внезапно оказалась в эпицентре внимания, поскольку мою сумочку искали сразу несколько человек. А когда все уже оделись и вышли на свежий воздух, то продолжили нахваливать меня за безупречно организованный юбилей. Я старалась быть очень милой, понимая, что они – это мои возможные будущие клиенты, которых много никогда не бывает. Но внутри почему-то было очень тяжело.

Чем дружелюбнее оказывались все эти люди вокруг, тем труднее становилось дышать и не вспоминать вчерашние поцелуи с Иваном. Дети Сироткиных – сын и дочь, стояли рядом с родителями и в руках держали кучу красивых подарочных пакетов и огромные букеты. Дочка, красивая девушка лет двадцати, была определенно похожа на своего отца, и это было так интересно – видеть в ней его продолжение. Сын же казался бледной копией Валентины и по возрасту был явно старше своей сестры. Возможно, даже мой ровесник. От этой мысли мне стало немного не по себе.

Наконец толпа начала расходиться: кто-то усаживался в такси, кто-то разбредался по своим машинам. На мое счастье, приставучий врач откланялся первым, поняв, что сегодня ему со мной ничего не светит. Он, конечно же, взял мой номер телефона, приговаривая и подмигивая: «Вдруг я тоже захочу отметить что-нибудь с таким размахом».

Я не сразу раскусила план Ивана, когда он позвонил жене с просьбой поискать мой клатч. Трезвый именинник все ловко устроил так, что супруга сама предложила ему подвезти меня на моей машине до дома. Она же с детьми, ворохом подарков и букетов решила поехать с друзьями, живущими где-то по-соседству.

– Ванюш, обратно возьмешь такси. Тут делов-то на полчаса, – суетливо уже планировала она его возвращение.

Вечеринка настолько всем понравилась, что Валентина была сама щедрость и доброта. Так сильно ей хотелось отблагодарить меня. Никогда прежде я не оказывалась в столь противоречивой с точки зрения морали ситуации. Когда мы наконец-то распрощались с его семьей, расселись по машинам и отъехали несколько метров от ресторана, тишина в салоне нарушилась.

– Машка! Маша, черт бы тебя побрал! Что это было?! Ты издеваешься? Я… Проклятье! Да я чуть не сдох от ревности, когда ты перед Васькой хвостом крутила.

Машину Ваня сейчас вел так же эмоционально, как и выяснял со мной отношения. Он был невероятно красив в этом свете ночных светофоров и уличных фонарей. Я смотрела на его профиль, ладони на руле и не знала, требуются ли от меня какие-то ответы. Было явственное ощущение, что я начала терять контроль над своими эмоциями.

Он положил руку мне на бедро и погладил узкие бархатные брюки. Потом добрался до моей ладони и, крепко сжав ее, поднес к своим губам. Он целовал мои пальцы…

– Господи, Машка… Что ты со мной делаешь, а? У тебя даже руки пахнут как-то по-особенному.

Я вспомнила, как воспользовалась сегодня вечером подаренным Ладой кремом для рук. Мне захотелось сказать Ване, что это просто дорогое уходовое средство и никакого волшебства тут нет. Но это было бы глупо. Волшебство между нами определенно было, и это не поддавалось никакому логическому объяснению.

Ехать было совсем недолго, и я буквально каждой клеточкой старалась вобрать в себя эти воспоминания. Несколько тайных кадров на телефон. Короткое видео. Непонятно откуда взявшееся понимание, что буду это пересматривать снова и снова.

Когда закрылась дверь квартиры, я поняла: у нас есть не более пятнадцати минут. Возвращение позже было бы полным промахом, провалом и потерей кредита доверия.

Одежда срывалась на ходу, губы ни на минуту не отрывались друг от друга. Это было похоже на совершенное безумие! Единственным желанием каждого из нас в этот момент было полное слияние душ и тел. Чувство мощного, буквально животного блаженства смешалось с чем-то еще, и этот опьяняющий коктейль мгновенно разлился по моим венам. На пике наслаждения я чуть не потеряла сознание и очень долго не могла унять куда-то убегающее из тела сердце.

После секса именинник присел на кровать и закурил. Я валялась на смятых простынях и подсматривала за ним из-под полуприкрытых век.

– Почему ты флиртовала с Васькой? – хрипло спросил Сироткин, выпуская в высокий потолок струйку дыма.

Я усмехнулась. В своем недалеком прошлом я бы рассказала Ване интересную сказочку про его супругу, рубиновый браслет и двуличие. Но сейчас это было невозможным. Я им еще не насытилась и не могла себе позволить потерять его из-за дурацкого скандала на почве ревности к его же собственной жене.

– Это он со мной флиртовал, – выдала я самый дурацкий из всех возможных аргументов.

– Но ты ему отвечала! Я сам видел!

– Ах, ты видел? – изобразила я обрадованную первоклашку, получившую свою первую пятерку. – А мне показалось, что ты и не заметил.

– Ты это… назло мне, что ли? – обалдел Ваня, приоткрыв окно и вновь устраиваясь на кровати.

Я не готова была выяснять с ним отношения. Да и обнажать свою душу, намекая на дурацкую обиду, не хотелось. Обнаженного тела было вполне достаточно. Поэтому я встала с развороченной постели, подошла к нему вплотную и, украв у своего любовника одну затяжку сигареты, мудро изрекла:

– Какая разница, как я вела себя со Степашиным? Между прочим, в моей постели сегодня ты, а не он.

Сироткин метко швырнул окурком в стакан с водой. Затем исступленно прижал меня к себе.

– Если он окажется в твоей постели, я убью вас обоих!

Его ревность достигла предела. Сексуальное напряжение между нами тоже. Мне нравилось играть с его чувствами. Нравилось и то, что я вызывала в нем такую необузданную страсть. А еще мне дико, до исступления нравилось быть с ним. Но в этом я признаваться себе не хотела.

Я кинула обеспокоенный взгляд на часы. Времени уже не оставалось. Но я не могла отправить его домой к Валентине Валентиновне в такой полной боевой готовности. Я села на него сверху, откинула назад волосы, посмотрела прямо в его потемневшие от желания глаза.

– Тогда сделай так, чтобы я никого не впустила в свою постель, милый. Будь со мной. Будь моим.

Я не была уверена, что он правильно меня понял. Но его стон и властный поцелуй были неплохим ответом. Нелегко было признаться себе в том, что отпускать Ваню домой сегодня было гораздо тяжелее, чем вчера.