Через несколько дней после казни и похорон Фреи, герцог Лейв был этапирован на север, там ему назначалось работать на верфи, строить военные корабли, он был лишен всех званий, наград и привилегий. А еще через день в главной зале в присутствии императора, всей свиты и слуг было торжественно объявлено, что герцог Кольбейн теперь становился законным и единственным наследником престола.

Елена смотрела издалека, как на склоненного Кольбейна возложили мантию, в точности, как у императора, алую с золотым драконом, а затем Рагнар снял со своей руки большой красный перстень и надел на палец племянника – знак высшей власти. Кольбейн поднялся и встал на одной ступени с Рагнаром, и все присутствующие, в том числе герцог Доран с женой и дочерью склонились в почтении перед ним.

Все эти дни Елена практически не выходила из своей комнаты. Она ожидала, что вот-вот к ней придет Гулла или старая экономка и прогонят из поместья, но о ней никто так и не вспомнил. И Елена была рада этому. Ей нужно было время, чтобы прийти в себя, чтобы осознать случившееся, чтобы просто побыть с собой. Пару раз к ней стучалась тетушка Магги, уговаривала поесть, но девушка не могла проглотить и крошки. От нее же она узнала о том, что почти сразу после ареста Лейва, герцог Доран сильно поссорился с женой, так что на следующее утро переехал в отдельные покои и приказал снести Цветочные комнаты до основания.

– Он в сердцах хотел и всю прислугу прогнать, что знала о любовницах герцога Лейва, но молчала, – продолжала Магги, – но потом передумал. А я считаю, лучше бы он Гуллу выгнал, вот кто главный приспешник во всех темных делах герцогини Родгены.

– Виновата не только Гулла, а все мы, – сказала Елена, – за все эти годы никто из нас так и не набрался мужества, чтобы рассказать его светлости о том, чем его сын занимается с прислугой.

Она сидела в кровати, волосы ее были распущены, на красивом лице читалось сильное переутомление. В эти дни Елене не удавалось поспать, потому что, как только она закрывала глаза, перед ней вновь и вновь вырастала виселица, а на ее фоне мертвенно-бледное лицо Фреи. Тетушка Магги с тревогой рассматривала черные круги под глазами девушки.

– Сколько ты еще будешь так истязать себя, дитя мое? Ведь жизнь продолжается. Ты теперь свободна, можешь хоть сейчас встать и уехать из этого поместья, куда душа пожелает. Разве ты не об этом так давно мечтала?

Елена закрыла лицо руками. «Да, Магги права, – думала она, – я должна идти дальше. Ничего уже не изменишь. Фрею не вернешь». Медленно поднявшись, она подошла к кувшину, и Магги помогла ей умыться, а затем, расчесать и заплести волосы.

– Я иногда думаю, – задумчиво проговорила Елена, сидя на стуле, пока тетушка плела косу, – что, если бы не ты, Магги, я давным-давно умерла здесь. Ты, Берси и Варди – мои единственные по-настоящему родные люди. Еще была Линн и… и Фрея.

Взгляд Елены упал на одиноко стоящую в углу пустую кровать.

– Если бы только Фрея нашла свое счастье, как в свое время Линн, как бы я радовалась за нее, но вместо этого она умерла. В шестнадцать лет! Ведь у нее вся жизнь была впереди! Я не могу это понять и принять! Голова моя разрывается от вопросов, от негодования. Почему? Почему это случилось с ней? Зачем она пошла на это?

Магги доплела косу.

– Что поделаешь, – со вздохом произнесла она, – видимо, мы совсем не знали ее. Те вещи, что совершила Фрея тоже никак не укладываются в моей голове. Покуситься на жизнь самого императора! И я слышала, что отравление герцогини Вигдис тоже ее рук дело. Яд и способ проникновения в организм совпали.

Услышав это, Елена подскочила со стула.

– Магги, не может быть!

Тетушка кивнула.

– Да. Поэтому, моя дорогая, мы должны принять тот факт, что Фрея, которую мы все знали, и Фрея настоящая – это два совершенно разных человека.

– Но зачем ей было отравлять герцогиню Вигдис?!

– Этого, Елена, никто не знает, кроме, наверное, самой Фреи.

Елена стояла и потрясенно смотрела на тетушку. «Неужели это правда?! – лихорадочно думала она. – Фрея покушалась на жизнь Вигдис? Но почему?!» И тут она вспомнила, как когда-то Фрея рассказывала о том, что знала Кольбейна. «А та странная реакция на то, когда она увидела нас с ним в саду! Что это было, если не ревность?!»

– Неужели?! – воскликнула Елена вслух.

– Что такое? – удивилась Магги.

Тетушка заметила, как лицо девушки изменилось, теперь на нем читалось сильное волнение, словно посетившая мысль, потрясла ее до основания.

– Что тебя так встревожило, дорогая?

Но Елена не ответила.

«Неужели?! – думала она, подходя к кровати Фреи. – Я была настолько слепа! Почему я не смогла увидеть очевидного. Ведь Фрея была влюблена в Кольбейна!»

Неожиданно в дверь постучали. Но Елена не услышала стук, она с головой была погружена в свои мысли. Магги открыла. На пороге стоял Варди. В руках он держал букет из вереска и смущенно переминался с ноги на ногу.

– А, Варди, – улыбнулась тетушка, – проходи, наша больная как раз пришла в себя и уже активно о чем-то думает.

Юноша вошел. Увидев стоящую у окна Елену, его глаза загорелись. Он подошел и протянул ей цветы. Она не сразу заметила их, лишь знакомый аромат вереска заставил ее прийти в себя.

– Что это?

И в первые за последние недели на ее лице появилась улыбка. Она взяла в руки букет и поднесла к лицу. Да, это был знакомый и родной аромат гор и ветра. Как же она любила его!

Заметив, насколько сильно понравился Елене его подарок, Варди довольно заулыбался.

– Вот только недавно нарвал на склоне, последние цветы. А еще я хочу кое-что тебе показать! Похвастаться, так сказать! Пойдем со мной!

И загадочно улыбаясь, Варди повел Елену на двор. Там за дровяным сараем стояло что-то большое, накрытое куском брезента. Сняв ткань, юноша торжественно показал свое детище. Это была большая деревянная повозка.

– Вот, – проговорил он, светясь словно начищенный чайник, – эту красавицу уже было списали, а я взял, кое-где подлатал и она теперь как новенькая. Давай завтра впряжем в нее Смуглого и уедем из этого треклятого поместья? Как тебе такая идея?

Елена смотрела с улыбкой на повозку. «Наверное, это и есть самое правильное решение. Уехать отсюда, начать все заново. Вот то, что мне нужно».

– Я не прочь уехать завтра, – сказала она, – но разве запрет на въезд и выезд из поместья еще не снят?

Варди махнул рукой.

– Вот-вот уже снимут. Сегодня я мог спокойно ездить в Киль, и никто меня не останавливал и не проверял. А завтра, как император уедет, так вообще все будет тихо и спокойно.

– Разве император уже уезжает?

– Конечно, чего ему тут делать? Нагостился вдоволь. Все слуги и пажи бегают, как ошпаренные, собираются в дорогу. Сегодня у господ ужин, а завтра возвращаются в столицу.

Елена опустила глаза. Вопрос, который рвался из ее груди, так и остался не заданным. Но Варди успел заметить ее выражение лица.

– Что? – спросил он, нахмурившись. – Говори уже.

Она смотрела на свои башмаки, ресницы ее дрожали.

– А он? – прошептала наконец она. – Он тоже уезжает?

Лицо Варди помрачнело. Он подошел к повозке и стал ногой нервно бить по колесу, словно проверяя, насколько оно хорошо прилажено.

– Я так понимаю, что ты имеешь в виду его светлость, а точнее уже его высочество Кольбейна? Да, он тоже завтра едет.

Елена подняла на Варди глаза.

– Откуда ты это знаешь?

Юноша усмехнулся.

– Так это все знают в поместье. Все, кроме тебя. Пока что он наследник престола только на словах, чтобы вступить в свои права нужно ехать в столицу, и чем скорее, тем лучше. Видел собственными глазами, как конюх водил перековывать Буцефала. Его готовят к дальней дороге. Если не веришь мне, можешь сама спросить кого угодно из прислуг, они подтвердят мои слова. Теперь место наследника во дворце рядом с императором.

Елена подошла и рукой коснулась повозки.

– У тебя золотые руки, Варди. Думаю, она может выдержать любое путешествие.

– Тебе пора очнуться от грез, Елена. – продолжал Варди. – Пора принять реальность такой, какая она есть. И в этой реальности аристократы никогда не женятся на крестьянках. Поэтому, самое лучшее, что ты можешь сделать, это пойти сейчас в свою комнату и начать собирать вещи, чтоб уже завтра навсегда покинуть это место.

– Да-да, ты прав, – ответила Елена, – поскорее бы уехать отсюда.

Услышав, что она наконец согласилась, Варди повеселел.

– Как ты смотришь на то, чтобы сначала заехать в Киль, закупить провизии, а затем, – он запнулся и взволнованно посмотрел на Елену, – поехать на юга-восток, там есть один небольшой городок Фарсала на берегу Южного моря. Это и от границ далеко, и от столицы, там будет спокойно. Там мы бы могли обосноваться. Меня всегда тянуло к морю, уверен, оно и тебе понравится, там тепло и всегда цветут цветы.

Елена молчала, она закрыла глаза и на мгновение попыталась представить себе теплое море. Интересно, какое оно? «Нет, я не могу, – вдруг вспомнила Елена, – мой путь лежит не на юг. Но как сказать ему об этом?» Варди, затаив дыхание, ждал ответа.

– Хорошо, – после некоторого раздумья произнесла Елена, – думаю, это замечательная идея. Что может быть прекраснее, чем жить рядом с южным морем!

Юноша радостно заулыбался.

– Ну тогда значит все решили. Завтра с первыми лучами солнца отправимся в путь.

Елена рассеяно разглядывала повозку. «Да, это самое верное решение. Надо уезжать».

Прежде чем вернуться в комнату и начинать собираться в дорогу, девушка решила зайти на конюшню, повидаться с Берси и проведать Смуглого, которого нужно было перековать перед долгой дорогой. Она уже почти подошла к конюшне, как тут заметила, как группа молоденьких девушек-прачек встали в кружок и что-то громко обсуждали, охая и хихикая. В центре кружка стояла Батильда. Она так же отвечала за стирку господской одежды. Это была слегка полноватая, но очаровательная особа, с приятной улыбкой и кокетливыми ямочками на щеках. В руках она держала настолько огромный букет алых роз, что ей приходилось прогибаться, чтобы не уронить его. Это были чудесные осенние розы, мокрые от дождя.

– Я не верю ей! – крикнула одна из девушек. – не может быть, чтобы этот букет ей подарил сам его высочество Кольбейн.

Услышав это, Елена вздрогнула и подошла ближе. Батильда, с пунцовыми щеками, гордо держала в пухлых руках розы.

– Ты можешь мне не верить. Но это так! – дерзко заявила она. – Его высочество дал мне его лично в руки вчера вечером.

Девушки завизжали от восторга.

– Не может быть!

– Она врет!

– Пусть расскажет, как было дело!

– Помолчите вы! Дайте ей сказать!

Увидев, что здесь ведутся какие-то жаркие обсуждения, к толпе девушек присоединялись все новые и новые любопытствующие, пока вокруг Батильды не собралось не менее двадцати человек.

– Что тут происходит? – интересовались только подошедшие женщины.

– Вчера Батильде его высочество Кольбейн подарил букет роз!

Реакция у всех была одинаковая – полный восторг и неодолимое желание, узнать подробности.

– Пусть расскажет, как это случилось!

– Да!

Батильда, обрадованная тем, что оказалась в центре всеобщего внимания, встала на ступеньку сарая, чтобы ее было лучше видно и слышно.

– Значит так, – начала она, и все сразу замолчали, внимательно слушая ее, – вчера вечером я поздно возвращалась из прачечной. Если помните, шел холодный, пронизывающий до костей дождь. Только я вышла на улицу, чтобы пойти к комнатам, как мои руки и ноги тут же занемели. Тьма стояла непроглядная. Я побежала на ощупь к нашему корпусу, как тут увидела его высочество Кольбейна.

– Не может быть! – крикнул кто-то из толпы. – Его высочество на заднем дворе, да еще в непроглядную ночь! Брешешь ты!

– Чего мы тут время теряем?! Ясно же, что врет девка!

– Да вы посмотрите на цветы! Это же из господской оранжереи. Где она такие достала бы?! Да еще столько много!

– Тише вы! Дайте ей рассказать!

– Говори, Батильда!

Батильда откашлялась и продолжила.

– Ну так вот, я посмотрела и увидела, его высочество. Я сначала испугалась, подумала, что мое зрение меня обманывает. И действительно, что делать господину на заднем дворе в такой час, да еще в такую погоду. Но, подойдя ближе, я убедилась, что не ошиблась. Его высочество стоял неподвижно, словно изваяние, весь промокший до нитки. Вода текла ручьем с его волос и лица. А в руках он держал вот эти самые розы.

И Батильда вытянула руки вперед, хвалясь букетом.

По толпе пробежал вздох.

– И что же дальше?!

– А дальше, – продолжала девушка, после паузы, – я подошла к нему и позвала. Он сразу не ответил и продолжал смотреть на окна. В этот час уже почти нигде не горел огонь. Поняв, что он не услышал меня. Я снова позвала:

– Ваше высочество!

Наконец он вздрогнул и посмотрел на меня. Я его спрашиваю:

– Ваше высочество, что вы делаете здесь так поздно, да еще в такой дождь? Вы же заболеете!

Девушки слушали, затаив дыхание и открыв рты, женщины постарше перешептывались, только мужчины почти все уже разошлись.

– Да ну, слушать это бабьи сказки, – смеялся кто-то из работников, – сам герцог ей цветы подарил. Как же, ищи дураков, которые будут тебе верить!

Но девушки шикали на недовольных.

– Вы не верите, так и идите отсюда! Не мешайте слушать!

– Батильда, продолжай! Что ответил его высочество?

– Да! Что он ответил тебе?!

Батильда продолжала довольно улыбаться.

– Он вдруг как подойдет ко мне… – Батильда намеренную сделала паузу, чтоб довести нетерпение слушателей до максимального градуса. Кто-то из девушек уже во всю нервно хихикал.

– Да говори же! – не сдержалась одна из них.

– Он подошел ко мне, – продолжила Батильда, – так что у меня сердце ушло в пятки! И я вдруг увидела его близко-близко. Вы даже представить себе не можете, девочки, как же он невообразимо красив!

Девушки завизжали от удовольствия.

– Вот счастливая!

– Я тоже хочу увидеть его высочество! Тоже! Тоже!

– Батильда, как он тебе цветы отдал-то?

– Ну так вот я и говорю, он подошел ко мне и протянул розы. «Это для вас, сударыня» – произнес он и тут же ушел прочь. Вот так! – закончила героиня дня. Этот рассказ произвел на прекрасный пол колоссальное впечатление, так что кто-то от волнения плакал, растирая слезы по лицу, кто-то безудержно хохотал, но большинство, обступив плотнее Батильду, требовали продолжения и максимальных подробностей.

– А что он еще сказал?

– Он, наверное, в тебя влюбился!

– Ты теперь станешь принцессой?!

Елена с грустью смотрела на розы в руках Батильды. Они действительно были прекрасны: крупные, глубокого алого оттенка. Елена повернулась и пошла к себе в комнату, совершенно позабыв о том, что собиралась идти на конюшню. Уже подойдя к корпусу, она вдруг остановилась и посмотрела туда, где вчера предположительно мог стоять Кольбейн. Это было место как раз под ее окном. Сколько он там стоял? Батильда сказала, что его одежда была мокрой, а вода стекала с лица и волос. Войдя к себе в комнату, Елена опустилась на стул и посмотрела в окно. Да, она помнит, что делала вчера вечером. Бессонница мучила ее, она бродила по комнате в темноте, надеясь, что устав, сможет скорее заснуть, но этого не случилось. Сон не шел к ней. И, лежа в кровати, она долго, почти не моргая, смотрела в темный потолок, и слушала, как дождевые капли ударяются о деревянные ставни. А в это самое время Кольбейн стоял внизу и ждал, не решаясь войти. Если бы только она знала об этом, то тут же встала и побежала к нему. Услышать его голос, еще раз увидеть его лицо – вот наивысшее счастье.

– Зачем он приходил? И почему так и не вошел? – гадала Елена. – Завтра он уезжает в столицу. Хотел проститься, но не смог?

Она поднялась со стула и достала из-под кровати большой дорожный мешок.

– Да, все кончено.

ГЛАВА 11 – Перстень Фламендеров

На долину опустилась ночь, по крышам забарабанил дождь, он застал врасплох всадника, что направлялся к дворцу. Дорога была спокойной, как вдруг серебряный браслет на перчатке всадника стал тихо светиться. Мужчина тут же остановил лошадь и с тревогой начал озираться по сторонам, рука невольно потянулась к мечу. Он ждал. Браслет светился все бледнее, а затем и вовсе погас. Нужно было продолжать путь. Всадник пустил лошадь вперед. И вот через некоторые время дворец Наттеньеров показался из-за поворота.

– Стой! Кто идет?! – грозно крикнул стражник, загораживая путнику дорогу.

– Я к его светлости Кольбейну, – ответил тот, показывая бумагу с гербом и печатью.

Стражник взял в руку документ и внимательно прочел его.

– Хорошо, господин Догель.

Всадник въехал в открывшиеся ворота, спрыгнул с лошади и быстро скрылся в зеленом лабиринте, пройдя положенное количество шагов, он очутился возле стены дворца, именно здесь находился секретный вход в покои Кольбейна. Войдя в темный коридор, мужчина стал осторожно подниматься по скрипучей винтовой лестнице вверх, пока не дошел до черной двери. Он постучал три раза, выдержал необходимую паузу и затем постучал еще семь раз. Это был условный знак. Прошло несколько мгновений и дверь открылась.

– Догель! – воскликнул Кольбейн.

Мужчина поклонился.

– Приветствую его светлость!

– Проходи же скорее!

Кольбейн провел Догеля внутрь и сразу налил ему в кубок вина.

– Снимай мокрый плащ да садись ближе к огню, друг, – сказал он, протягивая тому вино, – погода в эти дни, хочу отметить, премерзкая. Этот проклятый дождь!

Догелю было неловко сидеть в присутствии своего господина, но он привык исполнять приказы, поэтому подчинился и опустился в предложенное кресло. Вино и тепло от огня постепенно оказывали свое благотворное влияние на его занемевшие руки и ноги. Кольбейн расположился напротив и стал внимательно смотреть на своего позднего гостя.

– Я беспокоился о тебе. Честно, уже начал думать, что поймали тебя эти мерзкие твари.

Догель смущенно улыбнулся.

– Я для них слишком незначительная сошка, ваша светлость, – сказал он, – а вот вас бы или вашего брата они с удовольствием убили, а еще лучше самого повелителя.

Кольбейн сложил руки на груди.

– Ну мой брат для них уже точно не помеха.

Глаза Догеля удивленно округлились, но задать вопрос он не осмелился. Кольбейн усмехнулся.

– Ты слишком долго отсутствовал и не знаешь последних новостей. Теперь я – наследник престола, – при этом он показал на своей руке красный перстень с золотым драконом посередине – символ императорской власти.

Потрясенный Догель тут же рухнул на колени.

– Прошу простить меня, ваше высочество!

Кольбейн поспешил успокоить разволнованного юношу.

– Все в порядке, ты не знал. Лучше садись-ка обратно в кресло и начинай рассказывать, все, что тебе довелось узнать. А я пока прикажу приготовить тебе поесть.

Он позвонил в серебряный колокольчик и в дверях выросла фигура Клауса.

– Слушаю, ваше высочество! – крикнул старик, вытягиваясь всем телом.

– Ко мне приехал друг, и его необходимо принять наилучшим образом, – приказал Кольбейн слуге, – приготовить сейчас же для него ужин и лучшие покои.

Клаус шаркнул ногой.

– Будет сделано!

Он все никак не мог привыкнуть к тому, что его молодой господин стал наследником престола и к нему нужно теперь обращаться совершенно по-иному, без той вольности, которую иногда старик позволял себе раньше. Клаус уже было пошел на выход, как тут остановился и смущенно кашлянул в кулак.

– Что такое, Клаус?

– Ваше высочество, вы конечно простите, – начал тот, – но вот те срезанные розы из оранжереи госпожи все никак не дают мне покоя. Как только ее светлость герцогиня Родгена узнает об этом, страшно представить, что начнется. Вам то ничего не будет, а нам, слугам – ведь с нас три шкуры сдерут.

Кольбейн нахмурился.

– Ты можешь идти, Клаус, – сказал он, – а о розах и госпоже я позабочусь сам.

Слуга откланялся, а Кольбейн подошел к окну и стал напряженно всматриваться в непроглядную тьму. Казалось, он совершенно забыл о своем госте и был полностью погружен в мысли, которые явно не радовали его.

– У тебя бывало такое, Догель, – начал Кольбей, не отводя взгляд от окна, – что ты всю жизнь о чем-то страстно мечтаешь, поначалу ты не смеешь даже думать, что твоя мечта исполнится, но вдруг все складывается так, что ты достиг желаемого. Что ты должен испытывать?

Догель был явно сбит с толку этим вопросом, он в раздумье почесал заросшую щетиной щеку и сказал:

– Думаю, я должен испытывать радость, ваше высочество.

Кольбейн повернулся и резко подошел к нему.

– Вот именно, Догель! – воскликнул он в гневе, заставляя того вздрогнуть. – Радость! Разрази меня гром! Радость победы! Но почему же именно сегодня я чувствую себя проигравшим, чувствую себя пленником? Как никогда ощущаю свое бессилие?!

Кольбейн повалился в кресло и мрачно уставился на огонь. Наступила тишина. Догель смущенно смотрел на ковер перед камином и ждал, когда его господин выйдет из оцепенения. Но так и не дождавшись этого, глотнул вина из кубка и кашлянул, прежде начать говорить.

– Ваше высочество, вы знаете, когда я ехал к вам сюда, у меня несколько раз светился лунный камень.

Эти слова наконец привлекли внимание Кольбейна.

– Что? Браслет реагировал? А самих оборотней ты видел?

Догель покачал головой.

– Нет, ваше высочество, не видел. Как только я останавливал лошадь, чтобы попробовать рассмотреть их, браслет тут же гас.

«Значит все-таки продолжают орудовать поблизости, – думал Кольбейн, – и это после нашей зачистки. Надо усилить охрану и быть готовыми ко всему. Император не должен пострадать».

– Что тебе еще удалось выяснить? И расскажи, где так долго пропадал?

Кольбейн уже совсем оживился и с большим интересом смотрел на своего гостя.

– Мне удалось проехать довольно далеко, ваше высочество, – начал Догель, внутренне радуясь, что разговор вернулся в привычное и понятное для него русло, – никто меня не останавливал по дороге, так что я спокойно достиг Арстада.

Услышав это, Кольбейн довольно улыбнулся.

– Так-так, и какие же настроения царят в столице Северной Ардии?

– Самые что ни на есть враждебные, ваше высочество. Улицы кишат волками, дайсанами, керками и другим темным людом. Простым ардийцам нет спасения от их поборов, любое преступление им сходит с рук и объясняется нуждами армии для священной войны с Империей. На каждом углу стоят капища, посвященные Двуликой Сове – главному божеству, которому поклоняются волки. Ей совершают мрачные культы с жертвоприношениями.

– Что приносят в жертву? Скот?

– В основном да, – Догель запнулся и отвел глаза, – но не только…

– Что ты имеешь в виду? Неужели есть и человеческие жертвоприношения?

Прежде чем ответить, Догель залпом осушил кубок.

– Да, ваше высочество, – с болью произнес он, – и это самое ужасное и постыдное, что могло произойти на нашей земле. Я узнал, что каждое лунное затмение в жертву приносятся молодые незамужние девушки, от четырнадцати до восемнадцати лет.

Лицо Кольбейна потемнело.

– А что же сами ардийцы? Они спокойно смотрят на то, как их дочерей убивают в угоду кровожадного идола?

От этих слов своего господина на глазах Догеля навернулись слезы. Ему было невыносимо больно признавать, что дух ардийцев, таких когда-то гордых и смелых, был полностью сломлен.

– Все очень напуганы, ваше высочество. Любая критика воспринимается, как предательство, а мятеж убивается в зародыше путем жесточайших казней и пыток всех участников. У власти бешеные жестокие фанатики, они заполонили все сферы жизни ардийцев, не давая продуху. Простые люди боятся даже поднимать глаза. Всех молодых людей забирают в армию, им дают оружие и готовят к войне. Всем внушается идея о свободной и великой Ардии, о том, что именно она должна владеть миром, а никак не Империя. Для этих юношей, все что говорит Великий Совет – священно, а Двуликая Сова – божество, возрождение которого они ожидают.

Кольбейн сложил руки за спиной и в глубоком раздумье начал ходить по комнате.

– Как только я вступил в воинские ряды двенадцать лет тому назад и был поставлен на защиту границ Империи, мне не давал покоя один вопрос: что это за Двуликая Сова такая? Читал, что белые волки, охранявшие Фламендеров, поклонялись своим владыкам, как живым богам, но вот про черных волков и их божество не написано ровным счетом ничего, сколько бы я ни искал.

Догель пожал плечами.

– Я и сам не знаю, ваше высочество. Мы с родителями бежали из страны, когда я был совсем мальчишкой и особо ничего не помню, но уже тогда везде на улицах нашей деревни были установлены ее жуткие статуи, и мы должны были приносить в жертву свой скот, кровь этих животных якобы питает ее, чтобы она могла однажды возродиться и покорить весь мир.

– Ты думаешь это правда или просто миф?

– Да кто знает? Ведь существуют же огненные драконы и волки-оборотни, почему бы и этой сове не существовать?

– Значит, они готовятся к войне с нами, – рассуждал Кольбейн, – и это после того, как мой дядя вернул им двадцать лет назад большую часть северных земель, что были захвачены ранее.

– Северная Ардия очень изменилась с приходом волков к власти. – грустно вздохнул Догель. – Мы поплатились за наше высокомерие, за жажду мести Империи. Между собой все проклинают Асхара Чернокровного, ведь именно тогда, сто лет назад при его правлении, и пришли черные волки. Северная Ардия впервые начала побеждать, воодушевленные ардийцы все им и отдали. Но слишком быстро мы узнали цену победы, эта цена – наши жизни и свобода. И теперь мерзкие твари правят всем, чинят казни так, как им выгодно. Всех наших вождей и предводителей с семьями перебили, как врагов и изменщиков. А самый жуткий из всей их черной стаи – это Дагмар.

Кольбейн кивнул.

– Да, знаю о нем. Местный палач.

Но Догель покачал головой, его глаза загорелись гневом.

– Он не палач, ваше высочество! Это – кровожадный монстр! Я лично стал свидетелем жуткой казни на главной площади Арстада. Поймали каких-то несчастных стариков да женщин, которые бежали из своих деревень. Эти люди хотели хоть как-то спасти себя и свои семьи от поборов. Их поймали. Привязали к столбам, били. А потом появился Дагмар в волчьем обличии, в сопровождении своей стаи, и перегрыз этим несчастным глотки. Я никогда не забуду те крики ужаса, стоны и мольбы о пощаде. И вся толпа, что стояла в тот час на площади и безмолвно смотрела на муки тех людей, была словно в оцепенении. Я едва сдержался, чтобы не выхватить свой меч и собственными руками не поубивать этих тварей, отрубить их черные хвосты! До сих пор тот день стоит у меня перед глазами!

Догель замолчал. Его трясло. Кольбейн встал и налил ему еще вина.

– Как бы подобраться к этому Дагмару? Уверен, что он очень вхож к Великому Совету. Уничтожим Совет – закончится эта война и твоя несчастная родина наконец-то вздохнет свободно.

Догель горько усмехнулся.

– Если бы это можно сделать так легко, ваше величество! Я уверен, нашлось бы огромное количество желающих прекратить диктат волков. Но это не так просто.

– То, что ты сейчас сказал, очень обнадеживающе, – сказал Кольбейн и, предупреждая вопрос Догеля, продолжил, – ты сказал, что многие хотели бы уничтожения волков и воцарения наконец мира. Это очень хорошо. Нам осталось лишь помочь этим людям объединиться.

– Вы думаете, это возможно, ваше высочество?

– Конечно, друг, я верю в силу духа ардийцев. Вы гордый и храбрый народ. Ардия стояла до последнего во времена захватнических войн моих предков. Даже огненные драконы не страшили вас.

– Страшили, мой господин, – возразил Догель, – именно поэтому вожди и молили духов о даровании им оружия, способного уничтожить драконов, и только Асхар получил ответ, кто способен на это – черные волки, а точнее их божество, которое они охраняют.

– Мы поможем собрать ардийцам сопротивление. А в центре его будешь ты. Как тебе?

Лицо Догеля просветлело.

– Это будет самая радостная миссия для меня! Благодарю вас, ваше высочество, что судьба моей Ардии не безразлична вам также как и мне!

Кольбейн улыбнулся, а затем подошел к карте на стене.

– Прости меня, Догель, но в моей голове живет лишь одна мысль – как спасти и укрепить Империю и обезвредить ее врагов. Только и всего. Благополучие Северной Ардии меня интересует только с позиции безопасности наших северных границ и контроля диких племен. Куда выгоднее для меня было бы иметь Северную Ардию в качестве союзника и сторожа на севере от дайсанов и керков, как, собственно, и было при Фламендерах.

Кольбейн стал задумчиво обводить пальцем границы Империи, начиная с юга, великой и славной столицы Альнаар, двигаясь на север до Туманных гор и Перевала Скорби, а затем восточнее до великих рек-сестер Гельчи и Дары, отделявших Империю от царств Регул, Нореи и Рагфы, и далее южнее к Беркетскому Царству, когда-то такому же гордому и непреклонному, как и Северная Ардия, ныне же покоренному и вассальному, ежегодно поставляющему рекрутов в армию Империи, золото и рубины в казну и лучшую бронзу для литья пушек, которыми по приказу Кольбейна, уже активно снабжалась пехота и флот взамен устаревшим железным. Теперь его палец скользил по границе Южного моря, теплого и бурного, пока вновь не дошел до столицы, прочертив таким образом круг.

– Империя такая большая, Догель, – сказал Кольбейн, – и со всех сторон ее терзают враги, они постоянно объединяются, чтобы грабить и разорять нас, и что мы можем сделать? Все предыдущие императоры, и мой дядя в том числе, тратили колоссальные силы и средства на укрепление армии, но это нам не особо помогло. Передовое оружие несомненно нужно, но, кроме этого, нам необходимо изменить тактику.

– Как же надо действовать, ваше высочество?

– Сейчас у них у всех один враг – наша Империя, поэтому они с такой легкостью объединяются в союзы, тревожат наши границы, не дают стране покоя. Мы же должны сделать так, чтобы они грызлись между собой. Разделившись сами в себе, погрязнув в междоусобной войне, они ослабнут. А по одиночке разбить их будет намного легче. Одно дело разобраться с кучкой дайсанов, другое дело с огромной объединенной армией. Мы должны сделать все, чтобы внутренние конфликты поглотили их с головой, это даст Империи отдых от бесконечных войн и стычек на границах, нам всем нужно время великого покоя и мира, для процветания, чтобы жизнь забила ключом. Так что, мой дорогой друг, я далек от благородных намерений по отношению к Северной Ардии, если на данный момент она – враг Империи, значит ее надо уничтожить, а еще лучше это сделать руками самих ардийцев.

Догеля покоробило от этих слов, но он опять промолчал. Кольбейн же успел уловить выражение его лица.

– Что? Тебе не нравятся мои рассуждения? Говори!

– Разве я смею возражать вам, ваше высочество? – отвечал с поклоном Догель.

– Перестань, старина, я хочу услышать твои мысли, пускай они будут не очень милы моему слуху, но зато это будет правда. Я, знаешь ли, с детства питаю какую-то особую симпатию к людям, не боящимся говорить правду в лицо, какой бы они ни была. И ты всегда был таким человеком – открытым и прямым. Ну так что же? Тебе бы хотелось услышать, что я брошусь на спасение ардийского народа от беды, которую они добровольно накликали на свои головы?