Институт эмоций. Второй семестр

9. СТЕФАН

Стефан понимал, что с Тедером сложно будет найти общий язык, как понимал и то, что именно ему предстоит стать инициатором сближения. Мареку начхать на условности, он ни под кого подстраиваться не собирался, а предстоящее расследование воспринимал как веселую азартную игру. Впрочем, откуда ему было знать, насколько все серьезно? Он пока не достиг того уровня, когда можно было открыть ему, как именно проступки неведомого злодея влияли на город.

Вернувшись в институт, Стефан достал списки. Часть имен уже была вычеркнута – профессор не сидел без дела. К счастью, набор студентов в Юблече проходил только раз в двадцать один год, и выпускники его были наперечет, так что круг подозреваемых сужался. Одно только тревожило Стефана. Что, если все они ошибаются? Если тот, кто вытягивает из людей энергию – самоучка? Случайный гость, который никогда не переступал порог института? Профессор уверял, подобное невозможно. В городе много людей, у которых есть потенциал, но он активируется исключительно при условии, если человек шагнет в портал. В ином случае все остается на обывательском уровне: носители дара будут чуть более приятными в общении людьми, чем остальные, только и всего.

Каждый год приносил им новые открытия, как, например, недавно произошло в Валновице, когда выяснилось, как быстрорастущие деревья связаны с порталами. Что, если сейчас действует некая сила, природа которой еще не изучена? Или слухи про агентов из Восточной Федерации, умеющих воздействовать на психику людей, вовсе не слухи? Как тогда вести поиски?

Стефан убрал папки в сейф, чтобы они не попались на глаза преподавателям, вздумай кто зайти на кафедру, и покинул институт. Медленно побрел по обледеневшим улицам, здороваясь с редкими прохожими. Поймал себя на том, что вглядывается в каждого встречного, гадая, не тот ли это человек, что подпитывается чужим настроением? Так, незаметно для себя, он вышел к морю.

На изломе зимы море выглядело мрачным и неприветливым. Темно-зеленые стылые воды яростно набрасывались на прибрежные скалы, шлифуя их до немыслимой гладкости. Только безумец решился бы сейчас прогуливаться по кромке, и Стефан остановился, облокотясь на перила лестницы и впитывая в себя скудные краски: серое, темно-синее, сизое. Пронзительно кричали чайки, пахло йодом.

Как обещали местные, буквально через пару дней ветер уйдет и наступит настоящая весна, но пока в это сложно было поверить. Стефан плотнее запахнул пальто и потуже затянул шарф. Выросший в краях, где зимы были сухими и снежными, во влажном морском климате он постоянно мерз. И, впервые в жизни, подключился к общему горячему желанию тех, кто с нетерпением ждет тепла.

Впрочем, нынешняя погода вполне соответствовала его внутреннему состоянию. Стефан понимал, если вокруг будут буйно цвести магнолии и весело щебетать девушки, он лишь острее почувствует одиночество и неустроенность, которые терзали его в последнее время. Лучше уж пусть ревет ветер и шумит тревожно холодное море.

Он перевел взгляд и замер. На дальнем краю пляжа, посреди пирса, уходящего далеко в воду, виднелся человеческий силуэт. Неподвижная фигура в широком черном плаще, чьи полы, как ни странно, не трепетали на ветру, а свисали, словно отяжелев от влаги. На мгновение в его воображении мелькнула картинка из фэнтези: сейчас над этой мрачной фигурой закружится в небе воронка, сверкнет молния и что-то случится. Страшное, неотвратимое.

Он сорвался и побежал, уже забыв о том, как опасны скользкие камни. Пирс почти полностью был скрыт под водой, торчали лишь выступающие края свай. Вообще было непонятно, как человек смог забраться так далеко в море. Волны, перекатываясь, захлестывали человека выше колен, но он, казалось, не обращал на яростную стихию никакого внимания. И что теперь делать? Не дозовешься – крик отнесет ветром. Нужно подобраться ближе и потом… Что потом, Стефан не понимал: со случаями суицида он сталкивался разве что в теории, в учебниках или сводках столичных новостей. Как не сталкивался и с сумасшедшими, если принять как версию, что человек в черном – всего лишь безобидный безумец, которого словно магнитом притянуло к холодной воде.

Перепрыгивать со сваи на сваю Стефан побоялся: перспектива сорваться в море его не радовала. Пришлось осторожно перебираться по бетонным плитам, держась за столбы. Ботинки мгновенно промокли и отяжелели, но Стефан почти не обратил на это внимания, слишком спешил добраться до странной фигуры. Мелькнула запоздала мысль, что нужно было вызвать полицию или береговую охрану, чтобы не добавлять им хлопот. Если он сейчас сорвется, одним несчастным случаем в списке станет больше, и кто окажется виноват?!

– Эй, – осторожно позвал он, когда, наконец, подобрался ближе, – вам помочь?

В природный шум вплелся новый неприятный звук. То был скрежет металла о металл. Человек в черном медленно разворачивался, и Стефан успел заметить, что вокруг его руки намотана внушительных размеров цепь, уходящая прямо в море. Лица под капюшоном было не разглядеть: его закрывал плотный черный же шарф. Но глаза, изумленно округлившиеся при виде промокшего насквозь Стефана, были опушены такими длинными и густыми ресницами, что сомнений не оставалось, что перед ним – женщина.

– Темный прилив! – воскликнула она. – Вы что здесь делаете?!

– Я подумал, может, вам нужна помощь, – прокричал Стефан, чувствуя себя полным идиотом.

Теперь он уже заметил и то, что брызги отлетают от водонепроницаемой ткани плаща, и то, что на носках высоких сапог виднелись скобы, прочно зацепленные за столб моста. Вряд ли незнакомка собиралась броситься в море, нацепив подобную амуницию. Она решительно и быстро принялась наматывать на руку цепь, пока из воды не показалась странная конструкция, густо облепленная водорослями причудливого фиолетового оттенка. Потом проворно развернулась и протянула Стефану руку:

– Давайте выбираться! Вы же промокли насквозь!

Обратный путь оказался куда сложнее, потому что Стефана пригибал груз мыслей, что он только что совершил неимоверную глупость. Когда они оказались на берегу, незнакомка стянула шарф, явив его взгляду миловидное, хоть и изрядно побледневшее личико, и вдруг, сердито нахмурившись, набросилась на него с упреками:

– Вы – сумасшедший, что ли? Зачем вы туда полезли? А если бы вас волной смыло? Вы понимаете, что я бы вас не смогла сама вытащить? А людей рядом нет!

Она наступала на Стефана с криками, и было видно, что его появление девушку изрядно напугало. Она даже стукнула его кулачком в грудь, и от промокшего пальто полетели брызги.

– Ох, – спохватилась девушка, – вам срочно нужно в тепло. Помогите мне!

Теперь, когда у камней возле спуска к берегу обнаружился мешок, куда девушка упрятала добычу, а чуть выше, на тропинке, мопед, Стефан окончательно уверился, что никто здесь бросаться в море не собирался. Впрочем, насчет ясности ума оставались сомнения. Кто отправляется на промысел в такую погоду и в такое место?! Девушка стянула с сапог скобы, бросила их и мешок в прицепной багажник и кивнула:

– Садитесь!

Стефан отступил на шаг.

– Я, наверное, пойду…

– Не глупите! Пока вы пешком доберетесь до ближайшей кофейни, превратитесь в ледяную статую. Садитесь же!

Стефана уже начинал бить озноб, в голове мутилось, и он уселся на мопед, с трудом ухватившись за плащ, колом вставший на хозяйке. Дорогу он помнил смутно, лишь вздрагивал от хлесткого ветра, бьющего в лицо. Мопед, оснащенный особыми шинами, резво катил по обледеневшей набережной и остановился возле длинного, почти в квартал, симпатичного дома с яркими синими ставнями.

Девушка решительно потянула за собой Стефана и, как только они вошли в дом, позвала на помощь:

– Карол! Карол, скорее сюда!

Вниз по лестнице сбежал какой-то мужчина и, увидев прибывших, охнул. Без лишних слов потащил Стефана в комнату, помог ему раздеться и, усадив в кресло у камина, быстро укутал в плед.

– Его, наверное, растереть надо, – сказали над головой Стефана.

Это было последнее, что он услышал. А дальше все смешалось в полубред-полусон: чужие голоса, блаженное тепло, идущее от камина; яркие блики, пляшущие по разноцветным графинчикам, которыми были уставлены полки; вкус обжигающе горячего кофе с отчетливым коньячным привкусом. Потом все поплыло перед глазами, и он уснул.

10. СТЕФАН

– Они мигрируют. Я не сильна в биологии, чтобы объяснить, как и почему это происходит, но эти пурпурные путешественницы появляются на нашем берегу раз в несколько лет. Вот, видите, какой цвет у хлеба. В этих водорослях много целебных свойств. Да вы сами сейчас почувствуете! Уж простуды точно избежите!

– Неужели нет более безопасного способа, чтобы их добывать? – сердито бросил Стефан, все еще переживая собственную оплошность.

Они сидели на уютной кухоньке за круглым столом, накрытом вышитой скатертью, и пили кофе с фиолетовым хлебом. Девушка, назвавшаяся Евой, оказалась сотрудницей местной пекарни и, как выяснилось, на пирсе занималась тем, что добывала какие-то редкие и ценные водоросли, которые потом добавляют в хлеб.

– Какой? Ни одна лодка в такую погоду не удержится, ее просто разобьет о камни! И потом, вы же видели мою экипировку. Все продумано.

– И все равно, – не сдавался Стефан. – Глупо и безрассудно подвергать себя опасности из-за каких-то водорослей! Куда только полиция смотрит!

Ева, подперев рукой щеку, внимательно на него посмотрела.

– Полиция лично проводила со мной инструктаж, если что. Просто водоросли теряют свои целебные свойства, если их добывают не в одиночку, уж не знаю, почему, но это факт. На самом деле, ничего опасного в промысле нет, если, конечно, не лезть на пирс так, как это сделали вы. Зачем, кстати?

– Что, зачем? – Стефан отхлебнул кофе, чтобы оттянуть момент объяснения.

– Зачем на пирс полезли?

– Вас спасать… Я подумал…

И умолк. После услышанного объяснения глупо было признаваться, что он принял Еву за потенциальную самоубийцу. Само слово в этих стенах, где весело булькали кастрюли и пахло свежей сдобой, прозвучало бы кощунственно.

Ева прищурила глаза.

– Вы что, подумали, что я собралась броситься в море?

Стефан пожал плечами и поморщился. Свитер, одолженный ему Каролом и одетый на голое тело, оказался жутко колючим. Карол, казалось, ничуть не удивился, когда Ева приволокла домой промокшего насквозь гостя. Просто оказал необходимую помощь и исчез где-то в глубине дома, за что Стефан было ему безмерно благодарен. Чем меньше людей, в глазах которых он будет выглядеть дураком, тем лучше.

– Не смейтесь, – тихо ответил он, – я и сам понимаю, что поступил глупо.

Ева успокаивающе похлопала его по руке:

– Что вы, я и не думала смеяться. Глупо, да, зато благородно. Не каждый бы на вашем месте стал так рисковать. Вам лучше?

Стефан осторожно покрутил головой, прислушиваясь. Как ни странно, но простывшим он себя не чувствовал. Неужели и впрямь хватило пару кусочков волшебного хлеба, чтобы прогнать подступающую хворь? Ответить он не успел, в кухне появилось новое действующее лицо. Внушительных размеров женщина, на ходу развязывающая хрустящий накрахмаленный фартук, при виде Стефана всплеснула руками:

– Милочка, что ж ты не предупредила, что у нас гость?

Стефан неловко поднялся из-за стола:

– Я, наверное, пойду.

Но обе женщины, и пожилая, и молодая, совершенно одинаковым жестом замахали на него руками:

– Сидите, сидите, оставайтесь с нами на ужин!

На ужин? Стефан украдкой бросил взгляд на часы в форме кошки, у которой весело бегали из стороны в сторону глаза. Сколько же времени он пробыл здесь? Завтра – первый день занятий, он планировал подготовить конспект, но уходить из гостеприимного дома не хотелось. И он, не сильно сопротивляясь, уселся обратно.

Началась веселая суета, которая всегда сопровождает ужин в большой семье. К Еве и пышнотелой пани Ирме, хозяйке дома, добавился уже знакомый Стефану Карол, веселая парочка молодоженов (как Стефан понял, они были работниками пекарни) и, под занавес, премилая девочка лет шести-семи, держащая под мышкой щенка. Она решительно усадила питомца себе на колени и даже успела отломить ему кусочек хлеба, но под строгим взглядом Евы вздохнула, спустила щенка под стол и отправилась мыть руки. Щенок жалобно заскулил, чем вызвал смех и пересуды. А дальше все потекло по устоявшемуся руслу, и Стефан вдруг ощутил подзабытое ощущение родного дома.

Его родители уже несколько лет путешествовали по миру, подолгу гостили у дочери, жившей за океаном, и у многочисленных друзей. Последний раз они собирались вместе в прошлом году, когда Стефан отмечал двадцатипятилетие. И, хотя он давно уже привык к самостоятельности, сейчас понял, как не хватает ему душевных разговоров за столом, шутливых пикирований и по-домашнему вкусной еды.

В ином случае его дурацкое стремление спасти Еву от несуществующей угрозы могло бы стать центральной темой разговора, но если хозяева и были в курсе, чему они обязаны его появлению в доме, то тактично обошли этот момент стороной. Не замечали ни чужого свитера, что сидел на нем мешком, ни еще покрасневшего носа. Обсуждали новые рецепты и скорый приход весны, городские новости и проделки Бархата (так солидно звали щенка).

Узнав, что Стефан – приезжий, но намерен пробыть здесь не меньше полугода, наперебой принялись рассказывать ему о предстоящих городских праздниках, самых уютных кофейнях и лучших местах для купания.

– А что вы у нас будете делать? – спросила любопытная Кася. – Вы не фокусник?

Ева шикнула на нее, а пани Ирма быстро объяснила:

– В прошлом году у нас был проездом цирк, и на Касю произвело сильное впечатление, когда фокусник достал кролика из шляпы. Теперь она все ждет, когда он снова приедет.

– Нет, я не фокусник, – вежливо ответил Стефан девочке, а потом спросил у пани Ирмы, – разве в Юблече разрешен цирк? С животными, я имею в виду.

Она пожала плечами:

– Ну, у нас же все-таки курорт, туристов много, поэтому в сезон бывают послабления в уставе. Дельфинарий, например, открыт. Правда, в заливе, а не в крытом павильоне, и дельфинов взаперти не держат. Приручили парочку особо любопытных, но большую часть времени они проводят в море, а выступают, если сами захотят. И океанариум не держат, зато есть лодки с прозрачным дном. Уж если кто хочет на морских жителей полюбоваться – выходит в открытое море на экскурсию. На пляже никаких фото с удавом или обезьянкой точно не встретите. Ну, а цирк, тот, что в прошлом году был, разрешили только после того, как узнали, что и кролик, и голуби – личные питомцы фокусника и живут в должных условиях. А остальной цирк без зверей был – акробаты, клоуны.

– А откуда вы знаете, что в Юблече не разрешено животных эксплуатировать? – вдруг спросил Карол, дождавшись, пока Стефан поблагодарит пани Ирму за разъяснение.

Стефану не стоило труда понять, что интересует Карола другое: почему он не уточнил про устав Юблеча. И хотя интерес был оправдан, природная осторожность заставила его ответить уклончиво, как чуть ранее он представился преподавателем, приглашенным в местный институт туризма:

– Да в дороге, в поезде я с попутчиком разговорился, а он как раз жаловался, что в Юблече хотел мини-зоопарк открыть, а ему не разрешили.

– Зверюшкам там плохо, – решительно заявила Кася, – они должны на воле жить, правда?

– То-то, я смотрю, ты Бархата пеленаешь и в коляске вместо куклы катаешь, – подколола девочку Ева.

Все засмеялись, но та лишь плечами пожала:

– А ему нравится! Я спрашивала!

Словно в подтверждение ее слов щенок тявкнул из-под стола, чем вызвал новый взрыв смеха.

После чаепития все резко заторопились – приближалась ночная смена, чтобы утром, на рассвете, поплыл над улицами аромат свежего хлеба. Стефан переоделся в гостиной, сожалея, что придется возвращаться в тихую, пустую квартиру. Ева вышла его провожать и, несмотря на его возражения, сунула ему сверток с куском фиолетового каравая:

– Вам это нужно, поверьте, чтобы уж точно простуда не прицепилась!

– Спасибо! Поверьте, мне ужасно неловко, что так получилось.

Ева мягко улыбнулась:

– Что ж, зато вы теперь знаете об одной живой легенде города: чудачке, добывающей водоросли в холодном море.

– Вы вовсе не чудачка! – горячо запротестовал Стефан, но вовремя остановился.

Он, по-прежнему, считал промысел неоправданно рискованным, но сказать хотел вовсе не это. Ева перебросила через плечо распустившуюся косу, тонкими пальцами принялась заплетать и вновь расплетать пряди, что выдавало легкое волнение, и Стефан только сейчас заметил, какие у нее роскошные волосы. Ну, а теплоту ореховых глаз, густоту ресниц и плавность жестов он заметил еще за ужином и теперь вдруг засмущался.

Прощание вышло радушным, но скомканным.

– Приходите за хлебом, – последнее, что сказала Ева, – поверьте, мы печем самый вкусный хлеб в Юблече!

– Приду, – пообещал Стефан, гадая, является ли ее приглашение формальностью или чем-то большим.

За ужином, как ни старался он понять, не смог разгадать, были ли Карол и Ева мужем и женой. То, что юркая Кася – дочка Евы и внучка пани Ирмы – сомнений не было никаких, уж больно схожими были их черты лица и повадки. Но вот Карол. Из всех присутствующих за столом он был сдержаннее всех, собственно, и в беседу-то вступил лишь раз, уточнив у Стефана про указ о животных. С Евой он держался ровно, но так мог держаться как дальний родственник, так и супруг, давно привыкший к браку.

И сейчас, не без содрогания вернувшись на холодную улицу, предоставленную суровому ветру, Стефан продолжал перебирать впечатления вечера и гадать, что связывает между собой людей, с которыми свел его случай.

11. МАРЕК

Накануне я был так переполнен вином и впечатлениями, что упал спать, не зажигая свет и наскоро раскидав вещи по комнате. Теперь же, глядя на Пуну, безмятежно угнездившуюся в складках моего шерстяного пальто, брошенного в кресло, я понял, что совершил ошибку. Меньше всего с утра пораньше мне хотелось бы заниматься вычесыванием кошачьей шерсти из своих вещей. Конечно, можно было бы махнуть рукой и надеть зимнюю куртку, но за окном вовсю сияло солнце, обещая теплый день.

Я распахнул окно, впуская в комнату воздух, наполненный свежестью близкого моря. От вчерашней непогоды не осталось и следа: ветер стих, с крыш капало, а где-то над головой выводила уверенную песню невидимая птаха. Что ж, погода благоволила ко мне. Занятия начинались лишь в три часа, и я был намерен не терять времени и увидеться с Висой.

Еле дотерпел до начала первого, но на мой звонок она не ответила. Наверное, спит, утешил я себя. Но объяснить молчание и через час, и через два уже не мог. В конце концов, я отправил ей сообщение, которое пришлось перечитывать несколько раз, чтобы убрать упреки. Неужели она меня кинула? Что тогда было вчера? Просто случайный порыв? Я почувствовал, как во мне поднимается знакомая волна злости. Дурак! Размечтался, что все пойдет иначе. Другой город, другая девушка? А на самом деле все просто – никто не захочет связываться с таким, как я.

Вернее, желающих нашлось бы: из тех, кому смазливая внешность важнее скверного характера, но мне оно зачем? Не самое удачное настроение для вводной лекции. Я ведь понял намеки профессора: в новой аудитории держать себя так, чтобы расположить к себе однокурсников. А я явлюсь снова злой, как черт, и плевать мне на высокие цели добра и справедливости, ради которых меня перебросили в Юблеч. Уж лучше б сидел сейчас с Халле, донимал ее шуточками. Хотя нет, она же теперь в особом положении, а обращаться с женщинами бережно и тактично я вообще не умел…

Ладно, может, хоть отвлекусь на занятиях. Самым паршивым было то, что я не знал, в чем причина молчания Висы. И не понимал, стоит ли это выяснять. Никто не мешал мне после лекций наведаться в магазин, но зачем? Если дело не в сломанном телефоне, а в сломанном доверии… Ничего нет печальнее зрелища, когда преследуешь ту, что не хочет иметь с тобой дела. Я это уже проходил, и снова наступать на те же грабли не было ни малейшего желания!

Под арку выбранного моста я ступал с опаской, но, как ни странно, все получилось. Я оказался во дворе, где от недавних сугробов остались лишь жалкие лужицы. До занятий еще оставалось время, а испорченное настроение требовало кинуть ему мелкую жертву в виде выкуренной сигареты. Я огляделся, но урны нигде не увидел. Побрел вдоль стены и, наконец, в тесном закутке увидел искомое. Затянулся, пуская струю в небо: крохотный квадрат, заключенный в плен кирпичных стен. М-да, интересно – это специально созданный дискомфорт? Чтобы курильщик чувствовал себя неуютно и стремился скорее разделаться с сигаретой? Ну уж, фиг!

– Привет! – раздалось за моей спиной.

Подошли двое: высокая эффектная девушка с экзотичным разрезом глаз и парень, который, если судить по тату на руках, серьге в ухе и кислотной расцветки джемперу, явно принадлежал к неформальным слоям общества. Да, интересные знакомства намечаются!

– Привет, – я растянул губы в дежурной улыбке. – Вы с первого курса?

– Ага, – кивнул парень, – с первого и единственного. А ты?

– Я новенький. Первый семестр в Валновице отучился, а сейчас переехал, вот теперь к вам.

Девушка изящно протянула сигарету, чтобы я прикурил. Интересно, почему ко мне, а не к своему спутнику? Затянулась и кивнула на стену:

– Не балуют здесь курильщиков, верно?

– Да, я заметил. Наверняка, специально так сделали, чтоб отвадить нас от дурной привычки.

– Так и впрямь отвадили, – вздохнула девушка, – у нас курили шестеро, теперь вот только мы с Яцеком остались.

– Она мечтает бросить, – усмехнулся парень, – но силы воли не хватает. Хоть клуб создавай анонимных курильщиков!

– Так давайте создадим, – пошутил я, щелчком отправляя окурок в урну, – я вот тоже хочу бросить, и никак.

Мое предложение ребята восприняли с неожиданным энтузиазмом:

– Слушай, и впрямь! – девушка сверкнула глазами, – мы с Яцеком друг друга как облупленных знаем, а так глядишь, свежее мнение со стороны! Надоело от парня выслушивать тупые шутки про курящую женщину и пепельницу!

– А мне надоело, что деньги улетают, – поддержал Яцек.

Они выжидающе уставились на меня. Я пожал плечами:

– А я просто не люблю от чего-то или от кого-то зависеть.

– Что ж, в таком случае первое собрание анонимных курильщиков объявляю открытым, – торжественно объявил Яцек.

– Ой, занятие начинается, – спохватилась девушка. – Пойдем!

Мы поспешили в здание, и я мысленно себя поздравил с созданием первого дружественного альянса. Что ж, надеюсь, и с остальными знакомство пройдет гладко. Яцек сел с маленькой девчонкой и, судя по страстному поцелую, которым она его одарила, это была его девушка. Я сдержал глухое раздражение: терпеть не могу, когда лижутся на людях! Девушка-курильщица, которую звали Милла, позвала меня за свою парту.

Я заметил, как остальные девчонки, которые встретили мое появление с любопытством, одарили Миллу неприязненными взглядами. Ну, понятно. Милла – красавица и явно не робкого десятка. А тут я не успел появиться, она уже меня к рукам прибрала. Это наверняка вызовет определенные сложности в общении с остальными, но, с другой стороны, если верить профессору, Милла неплохо подходила на роль потенциальной злодейки: сильная, уверенная, независимая. Так что я подсел к ней, решив, что огляжусь, а тогда уж решу, как будет.

– Добрый день!

Если честно, на вводной лекции нового семестра я ожидал увидеть профессора, и появление незнакомой мне преподавательницы стало для меня сюрпризом. Впрочем, как я вскоре понял, для остальных тоже. Это была женщина лет тридцати, ухоженная, резковатая, со стильной стрижкой и в очках с толстой оправой. Из тех шустрых дамочек, что считают свой предмет самым главным и проповедуют его не только в стенах вуза. У этой зачет на халяву не получишь, придется попыхтеть.

– Меня зовут Даниса Скаржевская, – представилась женщина, – и предупреждаю сразу, главный проект текущего семестра будет проходить именно в рамках моего курса, так что постарайтесь с должной ответственностью подходить к выполнению занятий! Но, ребята, мне кажется, или вас маловато?

Я оглянулся. Профессор не дал мне список моего нового курса, мотивируя тем, что мое знакомство со студентами должно быть лишено предвзятости. Но в беседе он упомянул, что здешний набор меньше, чем в Валновице. А людей и впрямь маловато.

– Четверо болеют, – встал с места Яцек, как я понял, он был старостой, – двое в отъезде, объяснительные в деканат скинули.

– Жаль, – нахмурилась Даниса, – что ж, тогда традиционную перекличку отложим до момента, пока все не соберутся. Мне имен недостаточно, я хотела узнать от вас некоторые детали. Тогда вводную лекцию проведу в облегченном режиме. Итак, друзья, в первом полугодии главной целью вашего обучения стала работа над проектом индивидуальных запросов. Думаю, ни для кого не будет секретом, что в той или иной мере, но все, без исключения запросы были связаны с темой «я и другие люди». Это естественно. Первое, что понимает ребенок, приходя в этот мир, то, что он – часть социума. С самого рождения человек окружен людьми. Сначала – это мама, которая реализует все его потребности, и узкий круг родных, потом взаимодействие расширяется, и с ним приходит знание, что от окружающих мы можем получить далеко не все, что хотим. Меж тем, зависимость от чужого мнения, оценки, эмоций у нас уже сформирована и довольно сильно проявляется при восприятии собственной личности.

– Мы же сдали проект! – сказал кто-то.

– Совершенно верно, – невозмутимо ответила Даниса. – В первом полугодии вы успешно (кто-то более, кто-то менее) преодолели эту зависимость и научились объективно оценивать свои связи с окружающими и поступать в соответствии с полученными результатами. Думаю, каждый из вас смог убедиться, что эффективность взаимодействия с другими повысилась, а конфликтность свелась к минимуму. Задача нового семестра – определиться с контактами вне контекста близких связей. Вы – не только дети, друзья, подчиненные, братья-сестры. Теперь вы – самостоятельные личности и возвращаетесь в социум обновленными, чтобы служить во благо людям. Звучит пафосно, но именно это и будет вашей главной целью в ближайшие месяцы.

– А в чем выражается «служение»? – язвительно спросил Яцек. – Развлекать туристов? Или, наоборот, следить за ними, чтобы городских правил не нарушали?

– «Служение», – ответила Даниса, интонационно выделяя слово, – это, прежде всего, профессия, которую вы выбираете. Многие в этом году получают дипломы по основной специальности. Уверены ли вы, что дело, которым вы будете заниматься – не просто способ зарабатывания денег, а ваше призвание? Как думаете, почему это важно для общества?

– Потому что всегда приятнее иметь дело с профессионалом, который еще и приветливый, вежливый, – ответила одна из девчонок.

Краем глаза я заметил, что Милла выводит в тетради линии. Силуэты напоминали скетчи из модных журналов. Перехватив мой взгляд, она шепнула:

– Я учусь на модельера. И мне не нужно тратить целый семестр, чтобы понять, что это – мое призвание!

– Повезло, – решился я на ответную откровенность, – я вот вовсе не уверен, что карты – мое призвание.

– Карты? – изумилась соседка.

Я представил, какая картинка нарисовалась в ее воображении: я сижу в клубах сигаретного дыма и отчаянно тасую игральные карты. Усмехнулся, но объяснять ей, что моя специальность имеет отношение к географии, а вовсе не к азартным играм, не стал: Даниса резко пресекала попытки разговоров в аудитории. Учеба началась.