– Сейчас. Здесь есть такие шпаги, – сказал Артур и указал на вывеску, которая приглашала всех молодых людей в спортивный зал, оснащенным всем возможным оборудованием и инвентарем для любого вида спорта.

– Дэн…– хотел вмешаться Джек, но брат прервал его предостережения.

– Джек, нет. Если он хочет так решить вопрос, так и будет.

Джек обреченно покачал головой, подал знак рукой Ольге оставаться в машине, а сам вместе с Артуром и Дэнилом пошел в то здание с вывеской.

– И будешь секундантом, – словно невзначай бросил Артур Джеку, поднимаясь к дверям спортивного зала.

Они вошли в прямоугольные массивные двери, прошли через первый синий зал с рингом и грушами для битья в следующий серый зал, застеленный матами, со шкафами вдоль стен, забитых катанами, саями, синаями. Джек вытащил нужное оружие, одно отдал Артуру, и тот сразу протер лезвие тряпочкой, которую достал из кармана брюк и от которой шел резкий, бьющий в нос запах, другое отдал брату. В тот момент Джек посмотрел на Дэниэла так, как не смотрел уже давно, он просил бы его прекратить, но все его старания кончились бы ничем. Понимая, что лучшее, что он способен сделать в таком положении, – это остаться и проследить за безрассудными дуэлянтами, Джек тяжело вздохнул, вывел их на середину зала, сам отошел к стене и оттуда скомандовал:

– Отойдите на три шага друг от друга. Начали.

Выставив блестящее острие шпаги и направив удар в сторону противника, они медленно шагали по кругу, заставляя правую ногу за левую. Первый удар – мимо. Второй удар – кусок синей рубашки полетел на пол. Третий укол пришелся в бицепс Артура. Игла на сантиметр вошла в кожу и тут же отпружинила, брызгаясь багровыми каплями. Четыре ноги перебегали от одного угла до другого, звон бьющихся друг об друга стальных предметов раздражал стены.

Тяжелые и быстрые шаги по коридору отвлекли Джека от дуэли. В массивную металлическую дверь толкнулись плечом, та по инерции, крича, но, не сопротивляясь, отлетела, впустила гостей, ударилась об стену и отрикошетила обратно в пазы. На входе образовались три злые дамские фигуры.

– Дэн!

Артур поднял руку, приготовился к финальному удару, направил шпагу в солнечное сплетение противнику – повернул корпус тела в сторону двери и отпустил оружие в полет. Юля ахнула и рухнула на пол. Шпага торчала под правой грудью, скользнув ровно между ребер. Джек в долю секунды оказался около девочки, резким движением вырвал шпагу, взятую в тиски тела.

– Юля, – ахнула упавшая на колени Женя.

Через мгновение Юлия пришла в себя, в недоумении схватилась за место, где была такая боль, что сводило зубы. На рубашке расплылось большое красное пятно.

– Оля, – старшая сестра повернула голову и недоумевающим взглядом посмотрела на всех находящихся в зале, – почему кровь не останавливается.

– Женя, – выкашляла кровью Юля, – это лоргенций.

– Что такое лоргенций? – спросил Джек, быстро доставая из кармана джинсов телефон.

– Этот препарат останавливает частички серебра в нашей крови,– отвечала Женя и все еще сильно давила на рану, стараясь остановить кровь, – тогда образуются пробки, и кровь больше не циркулирует, мы умираем от остановки сердца.

Джек присел на колени около Юли и посадил ее, оперев спиной на стену.

–Твоя кровь не может ее вылечить? – дрожащим голосом спросила Женя.

Альберт выпучил глаза и завопил:

–Ты сериалов насмотрелись? Я похож на фею Динь-динь? Мы едем в больницу.

– Скорая уже едет. Она сможет нам помочь?

– Да, – сказала Ольга, достала шарф из сумки и принялась перевязывать рану, – у них есть тридцать минут на то, чтобы полностью выкачать из нее эту кровь и залить новую.

– Тридцать минут? – переспросил Дэн, – Даже если они будут лететь – не успеют.

– Так, так, так, – раздался странный писклявый мужской голос.

Все пятеро подняли головы и посмотрели в сторону, откуда шел звук. В противоположных дверях зала как из-под земли выросла фигура высокого мужчины лет тридцати. Его внешность относилась к тому типу внешности, мимо которого не могла пройти ни одна женщина – широкие плечи; словно две проруби с синей холодной водой, яркие голубые глаза, блестящие на белой, как снег, коже; квадратная челюсть и широкие, острые скулы, которые добавляли мужественности и решимости образу. Белый винтажный костюм и маникюр выдавали утонченную, педантичную натуру, и привычка носить трость, в то время как обе ноги совершенно здоровы, подтверждали избалованную вниманием душу. Он стоял, облокотившись на трость, на ручке которой была гравировка черной короны с красными камнями, покачивался из стороны в сторону, из-за чего его пышные черные локоны до плеч приходили в беспокойство, путались и подергивались. От одной улыбки такого типа мужчины сердце женщины растает, как масло на горячем тосте. Но нельзя пропустить одну деталь (одна, кажется, незначительная мелочь может перечеркнуть все былое впечатление и стать единственным мерилом личности), его туфли не под стать костюму были алого цвета, словно он только что наступил в лужу крови и не успел еще отмыть ее.

Тонкие розовые и потрескавшиеся губы на лице этого человека растянулись в отвратительную улыбку, а глаза буравили умирающую девушку.

– Так, так, так, – повторил он еще раз, одновременно хлопая в ладоши.

– Этого еще не хватало, – рыкнул Дэн и взглядом показал Джеку на дверь.

Джек схватил мягкое и податливое тело раненой и, мгновенно преодолев расстояние между залом и машиной, положил ее на заднее сидение. Сел за руль, повернул ключ зажигания и вдавил в пол педаль.

– Жду вас в больнице, – прозвенело на парковке.

Сестры выбежали из здания тренировочного центра, прыгнули в машину и пустились по заданному направлению, оставив два черных следа на асфальте стоянки.

– Куда же все убежали? – разочарованно произнес мужчина в белом.

– Эдмунд, рад видеть тебя.

Дэн подошел в дяде, протянул ему правую руку. Эдмунд собирался ответить на рукопожатие, как вдруг левая рука Дэна резко сдавила жилистую шею древнего вампира.

– Что ты здесь делаешь? – прошипел Дэн, и глаза его налились кровью.

– Гуляю, – пропел Эдмунд, помолчал пару секунд и откинул Дэна на несколько метров с такой силой, что он долетел до стены, и можно было услышать, как все его позвонки рассыпались.

Через секунду лежавший на полу Дэн снова оказался около Эдмунда.

– Что тебе нужно?

– Ждал, – растягивая и завывая, говорил дядя, – пока мои племянники познакомят со своими невестами, но не дождался и решил сам прийти.

– Так ты решил познакомиться?

– Я пришел предупредить, – Эдмунд прислонился своим правым плечом к правому плечу Дэна и почти на ухо зашипел,– что с этой минуты их отец тоже в курсе, так что заканчивайте со своими игрушками и разбегайтесь по домам, детки, – чуть громче и снова завывая, – мама зовет ужинать.

– Эдмунд, уходи.

– Артур молодец, – улыбаясь, продолжил Эдмунд.

При этих словах по спине Дэна пробежала холодная дрожь, и возникло непреодолимое желание свернуть голову проклятому дуэлянту.

– Передавай ему мой привет, – закончил дядя,– И пока.

– Пока, – отчеканил Дэн.

– Но если решите присоединиться к сейму, – будто между прочим сказал Эдмунд, уже выходя из зала,– вас простят.

– Не знаю, о чем ты говоришь, но мы будем жить так, как жили, – твердо и зло отвечал Дэниэл.

– Тогда аккуратней живите. Вам недолго совсем осталось.

Раздался грохот захлопнувшейся двери, в ту же секунду Дэн оказался на углу здания около машины такси, мирно сопящей в ожидании клиентов. Стук кулака по стеклу испугал водителя, он разблокировал двери и без единого вопроса отвез Дейли по продиктованному адресу в больницу.

К половине десятого вечера в гостиной дома Трубецкой и Дейли все собрались, перепуганные и нервные. Альберт что-то высчитывал, записывал на бумаге, рвал, выбрасывал, снова высчитывал и так без конца. Он вычислял что-то о скорости частиц в крови, однако его мозг мало участвовал в этом процессе.

Ольга поманила сидящего около брата Дэниэла легким движением руки, тот вышел в коридор и вопросительно посмотрел на девушку. Ольга скрестила руки на груди и, преодолев неловкость, которая вдруг сковала ее мышцы, спросила:

– У вас же есть суперспособности?

Дэниэл улыбнулся, обнажив свои белые ровны острые зубы.

– Ты говорила, что все обо мне знаешь, и так серьёзно хмурила брови, что я поверил. Выходит, ты прогуливала уроки?

– Мы вообще не ходили в эту школу, – промямлила Ольга.

– Как? – воскликнул Дейли, – Для вас построили персональный Хогвартс, а вы предпочли складывать два плюс два в кабинете соседней школы?

Ольга звучно хлопнула ладонями по ногам, изображая разочарование. Все, сидящие в гостиной, обернулись, Ольга прикрыла стеклянную дверь и стада оправдываться:

– Когда пришло время идти учиться, школа только открылась, папа с недоверием отнёсся к ней, сказал, что там пудрят мозги, и он научит нас всему сам, по старинке.

– Он все-таки многое упустил в твоём образовании, – пожурил Дэниэл.

– Хватит издеваться.

– Ладно-ладно. Как только в нашем доме появился Альберт, тогда ещё совсем мальчишкой, Эдмунд рассказывал ему на ночь одну и ту же сказку. В далёкие времена в одном королевстве правил мудрый, но уже старый и слабый король. Подданные любили его, однако неприятели и завистники уже окружили его и маленького наследника. Тогда король позвал своего верного друга чародея на помощь. Он попросил его создать такое существо, которое превосходило бы в силе и уме любого человека, которому не нужен был бы отдых, Так что оно стало бы лучшей охраной для его маленького сына. Чародей многие дни провел в своем подземелье, колдуя, смешивая травы, изготавливая зелья и снадобья. Вот спустя тринадцать ночей его эксперимент увенчался успехом, человек, которому он дал зелье перестал быть простым человеком. Его мышцы были настолько сильны, что он мог без труда поднять замок одной рукой, его реакция была настолько быстра, что движения самой ловкой мухи казались ему движениями умирающей черепахи, ему не нужен был сон, так как он был бессмертен и неуязвим. Чародей радовался своей удаче до тех пор, пока не узнал цену, которую природа назначила на это существо. В королевстве за две ночи нашли двадцать обескровленных мужчин и женщин. Для того, чтобы поддерживать великую силу и бессмертие, существо питалось кровью других людей. Тогда чародей наложил ещё одно заклятие на существо, которое сделало его уязвимым, серебро в сердце стало для него смертельным оружием. К счастью для короля и его народа, чародей смог научить существо контролировать чувство голода, и оно больше не убивало по ночам людей, но каждый человек в королевстве теперь жертвовал немного своей крови каждый день, ради своего короля и собственной безопасности. Считается, что так появились вампиры. У нас нет особой оживляющей силы, мы просто охрана.

– Ясно, – глубоко вздохнув, прошептала Ольга, и они вернулись в гостиную, где Женя в сотый раз пытала себя и окружающих, задавая один и тот же вопрос:

– Откуда он узнал?

– Это уже не важно, но Эдмунд намерен открыть дело, – утвердил Дэниэл.

– Думаю, он это уже сделал, – печально заметила Евгения и, обращаясь к Ольге, спросила,– Ты не говорила отцу о том, что с Юлей?

– Он знает и без моего сообщения, – грубо отвечала Ольга, – Удивлена, что телефон до сих пор не разрывается от его звонков.

– Они с мамой придумали кое-что интереснее, – положив на стол телефон и какую-то бумагу в конверте, констатировала старшая сестра, – На тебя оформлен билет обратно домой на сегодня через три часа. Твой приезд не обсуждается.

– Он сказал зачем? – спокойно уточнила Ольга, продолжая мерно стучать по столу тонкими пальчиками.

– Практику в фирме проходить, – со вздохом Женя передала услышанное от матери.

– Кто бы ему поверил… – обреченно заметил Альберт.

– А почему только тебя? – удивился Дэниэл, – Без Юли?

– Говорю же, ему, наверняка, все известно, – раздраженно пояснила Ольга.

В ту же секунду, как Ольга договорила, стукнула входная дверь, и в гостиной появился Джек, который должен был остаться и охранять Юлю в больнице, пока Эдмунд не пропадет с радаров.

– Что сказали врачи? – тревожно спросила Женя.

– Ночь еще должна провести в больнице. Завтра днем заберем. Проблем с полицией не будет, они не станут регистрировать ее официально, – сообщил Джек.

– Отлично, – угрюмо заключила Ольга и добавила, встав с дивана, – На этом нам лучше разойтись. Я сама доберусь до аэропорта.

– Ольга, – окликнул Дэниэл и хотел пойти за ней, но Ольга остановила его.

– Я позвоню, как поговорю с отцом, – сказала она и поднялась к себе в комнату, собирать вещи.

– Спасибо, – поблагодарила уходящую сестру Женя.

Ольга тяжелым шагом и с тяжелым сердцем поднималась вверх по деревянным ступенькам, мысленно представляя себе встречу с отцом. В животе крутило от волнения, разочарования и ощущения бессилия,

Глава 7.

В жизни всегда есть место подвигам.

М. Горький

Господин N был человек чрезвычайно ответственный, внимательный к каждой мелочи. Щепетильность эта была в нем развита настолько, что если господин Н видел складку на рукаве своей рубашки, то спешил тотчас переодеться или любым другим способом устранить ужаснейшую некрасивость, а если не предоставлялась никакая возможность исправить бедственное положение, он прятал злополучную складку под пиджак и всегда поворачивался к собеседнику только выглаженной стороной. За всю свою жизнь господин N сколотил огромное состояние, так что окружающим легко было сделать вид, что никакой складки на рубашке нет, ведь указывать столь влиятельному и уважаемому человеку на такую мелочь даже как-то низко. С лицом, полным искреннего воодушевления и задушенной искренности, господин N проходил все девять этажей здания своей корпорации. Взгляд его красно-карих глаз, спотыкаясь и подпрыгивая, пробегал по несметному количеству компьютерной техники, продавливающей стеклянные офисные столы, его острый слух ловил грохот закрывающихся дверок тумбочек, разрывающий нервы звук звонящего телефона, спокойно-приятные голоса секретарей в черных юбках по колено. Любая из этих юбок почла бы за честь уйти с господином N сегодня домой, но все чаще и чаще он уходил только с одной своей любимой подругой – папкой документов с возросшими акциями своей компании.

Юридическая корпорация, пожалуй, самая большая в столице России, находилась на Проспекте Мира рядом с античной архитектурой здания арбитражного суда. Господин N, являвшийся держателем пятидесяти одного процента акций компании и непосредственным ее основателем, столкнулся с Ольгой в холле, но встреча их не имеет для моего рассказа особенного значения.

Первым делом по прилету в Москву Ольга отправилась сюда по немедленному требованию отца узнать, можно ли ей пройти здесь трехмесячную практику. Собственно именно это и являлось официальной причиной столь поспешного ее возвращения в Россию. Ольга предварительно позвонила, ей назначили встречу с юристами, которые получают настолько большой объем дел, что не справляются самостоятельно и вынуждены искать личных помощников. Она поднялась на пятнадцатый этаж, устроилась на стуле около открытой двери кабинета номер 221В. Ольга держала в руках книгу Хемингуэя и внимательно прислушивалась к разговорам с той стороны стены. Говорил басистый мужской голос:

– Полномочия судьи федерального суда прекращаются, – голос сделал паузу, видимо, читая текст, – абзац второй утратил силу по истечении девяноста дней после дня официального опубликования Федерального закона от 17 июля 2009 г, на следующий день после вступления в силу решения квалификационной коллегии судей о досрочном прекращении полномочий судьи. Судья федерального суда, срок полномочий которого истек в связи с достижением им предельного возраста пребывания в должности судьи, продолжает осуществлять свои полномочия до окончания рассмотрения по существу дела, начатого с его участием, либо до первого назначения судьи в данный суд.

– Судья оправлен в отставку по собственному желанию, – заговорил второй голос, чуть тоньше и моложе первого, – Приговор – в топку! Да вряд ли и найдете. Слишком уж уникален случай сам по себе. Давайте ответим на один – единственный вопрос. Начнем хотя бы отсюда. Кто имеет право на провозглашение приговора? Пришло «тело» (не хочу никого обижать) и зачитало приговор. А почему бы не сделать так, чтобы приговор читался секретарем? Смотрите, судья написал, подписался, остался технический вопрос – прочитать. Неужели у судьи так мало дел, что он тратит время на озвучку? А вот для прокуратуры другой пример. Чела уволили из рядов прокуратуры 21.12, до этого момента он исправно ходил в качестве государственного обвинителя на процесс. Оглашение приговора состоялось 22.12. Чел присутствовал при оглашении, но не в качестве зрителя.

– Ну ладно уж. ГО не оглашает приговор, – вмешался третий голос, принадлежавший мужчине лет тридцати.

– Ладно, – согласился второй, – перебор. Но тут заметим, что приговор оглашает судья, потому что приговор оглашается Именем Российской Федерации. РФ делегировало эти полномочия судье. А что если на момент оглашения судья уже лишился этих полномочий? Законно или нет провозглашение приговора?

Зайдем с другой стороны. Когда приобретается статус судьи? Для простоты, федерального? С момента подписания и опубликования указа Президента РФ. Вроде я прав. Теперь задачка. Указ подписан 12.05 и опубликован 21. 05. Технические моменты (получение удостоверения, ключей от кабинета, перенос трудовой книжки) еще не пройдены. А «наша честь» совершило, три раза тьфу, преступление 25.05. Оно спец субъект? Я думаю, да. Хотя повторюсь, человек еще может числиться юрисконсультантом в фирме «Рога и Копыта».

– Ладно, это еще фигня, – вступил в разговор третий голос, – был у нас случай, ты, наверное, об этом знаешь. Пришел к нам работать после увольнения с одного места службы в другое один парень. Так как он уже работал следователем, но восстанавливался, его отправили на стажировку. Но у нас начальник по СУ отмороженный полностью, пиши, говорит, что ты следователь и расследуй от своего имени. И так еще нескольким стажёрам сказал, которые восстанавливались. Все бы ничего, только один из этих чудо следаков решил денежку срубить, его накрыли. Привезли в СОСК, а там он заявляет, так и мол и так, я стажер, ребята. Против него отказной вынесли, хотя вполне могли по 159 возбудить. Но потом прокуратура запросила на нас всех приказы и аттестации. В общем, более 50 уголовных дел в суд были отправлены не законно. Как вы думаете, хоть один приговор отменили? Черта с два, а люди уехали отбывать, кто 10, а кто 15 лет. Это я к тому, что законно, а что не законно.

– Итак, с момента подписания и опубликования указа Президента РФ. Вроде я прав, – снова заговорил второй голос.

– Согласен, – проявился четвертый голос, – По формальным признакам просто так никто приговор ломать не будет, я так думаю, что, заявляя треблвание об отмене приговора по указанным обстоятельствам, нужно аккуратно доводить до суда мысль, что если суд пойдет навстречу, то приговор можно не отменять, а изменить. У меня как-то в кассации из-за судейского косяка человеку по части 3 статьи 264 оставили условный срок, но отменили лишение прав! Представляете, как это звучит?! Совершил нарушение ПДД, в результате которого образовался труп, но лишать прав не надо. Пусть ездит дальше!

– По заявленной теме, – вдруг возобновился первый голос, – можно рассуждать и ссылаться на нормы права, но суды клали на закон. С нашими городскими судьями-криминалистами я давно знаком, есть выходцы из прокуратуры, но они тоже просчитываются на раз-два. Судьи-криминалисты просто офигевшие циники, передирают с принесённой следаком флешки ОЗ и фабрикуют из него приговор. Мозги сгнили давно, осталось непоколебимое убеждение в том, что невиновных в суде не бывает.

– Ну уж они создали вообще нечто! – возмутился второй голос, – исходя из их выводов, судья, ушедший в отставку, сохраняет звание судьи. Только в надзор, и не полениться дойти до Верховного.

– Если в России ничего не изменят, – заключил четвертый, – то и приговор ломать никто не будет. Надзор тоже какую-нибудь чушь напишет. Мне так кажется, что можно сразу в ЕСПЧ жаловаться, там к процессу более уважительно относятся.

Звонкий голос отвлек Ольгу от подслушивания разговора, ее пригласили в кабинет, где проходило собеседование. На то, чтобы очаровать юриста, Трубецкой потребовалось менее пятнадцати минут, и, получив приглашение на работу, она поехала домой.

На пороге дома ее ждала Александра Михайловна. Вид у нее был встревоженный, словно у воробья, мимо которого пронеслась пуля. Она всеми силами отмахивалась от надоедливых и пугающих мыслей и предчувствий, но безуспешно. Так всегда бывает, самая гадкая мысль имеет самые липучие свойства.

Увидев свою дочь, Александра Михайловна облегченно вздохнула и широко развела руки, впуска Ольгу в свои теплые, нежные объятия.

– О, дорогая! – прошептала она, улыбаясь и скрывая горячую, бегущую по щеке слезу.

– Мама, я, – начала Ольга, но не смогла договорить.

– Тш,все потом. Сначала отец.

Они вместе поднялись к тому самому лифту наверх, в полной тишине Александра Михайловна накинула на Ольгу плащ, вызвала лифт, поцеловала дочь в лоб и быстрым мелким шагом вернулась в гостиную. Шум открывающихся дверей и негромкий писк – сигнал оповестили Трубецкую о прибытии на место. Опустив голову и сильнее натянув капюшон, она быстро прошла по небесным коридорам к кабинету отца. Собравшись в один большой, твердый камень, Ольга постучалась и вошла, услышав разрешение.

В кабинете было темно и холодно, свет исходил только от кожаной лампы , стоящей на рабочем столе. Петр Алексеевич сидел в кресле, разыгрывая партию шахмат и отмечая каждый ход в своем блокноте.

– Итак, – словно гром в этой гробовой тишине разразились слова Трубецкого, – ты поговорила с сестрой по поводу наследства?

– Она не займет твое место, – отвечала Ольга, все еще стоя у самой двери кабинета.

– Почему? – не отрываясь от игры, грубым отцовским голосом спросил Петр Алексеевич.

– Зачем этот бессмысленный допрос, ты прекрасно знаешь ответ, – смело и твердо сказала Ольга, снимая капюшон и садясь в кресло напротив отца.

– Завтра твои сестры едут домой, – Трубецкой поднял голову и был теперь полностью в диалоге с дочерью, оставив без внимания недоигранную партию, – А ваших… с ними будет другой разговор.

– Посадите нас под домашний арест? – ухмыльнулась Ольга, – Я просила на день рождения лосьон от подростковых прыщей?

– Не хами мне!– закричал Петр Алексеевич, и крик его был сопровожден тяжелым ударом кулака по столу, так что фигурки подпрыгнули и перепутали свои места на доске, – Все намного серьезнее, чем вы там себе думаете, – немного помолчав,– Если еще осталось чем.

Приняв последнюю фразу отца как личное оскорбление, Ольга загорелась яростью. Она резко поднялась с кресла, задев коленями несчастный стол с несчастными запутавшимися фигурками, и зло выпалила:

– Я еду, когда посчитаю нужным.

– Ты никуда не уедешь из этого дома, – теряя голову, отвечал отец.

– Не желаю об этом больше говорить, – отрезала Ольга, собираясь уйти из кабинета.

– Ольга, стой! – возмущенно крикнул Петр Алексеевич, – Я с тобой еще не закончил.

– Мне все равно.

– Ольга! – выпрыгнул из кресла разъяренный отец, – Из-за тебя пострадала репутация всей семьи, из-за ваших капризов Евгения никогда не займет это кресло, из-за тебя чуть не умерла твоя сестра. Все еще все равно? Не думал, что воспитал дочь, неспособную брать ответственность за собственные решения.

– Отец, – тихо и мягко начала Трубецкая, – Я знаю, что виновата. И не избегаю ответственности, но не понимаю причин, по которым моя личная жизнь так интересует все Верховное Правительство.

– Вы нарушили закон, – разговор, пережив девятый вал, переходил теперь в более спокойное русло, и голос Петра Алексеевича становился все размереннее и ровнее.

– Какой? Почему он был принят?

– Так было необходимо, – уклончиво ответил Петр Алексеевич, так, как обычно отвечал на больших собраниях советов на нежелательные вопросы.

– Необходимо было поставить светофоры в городах, иначе бы люди гибли в бесконечных авариях. А это бред какой-то, – немедленно парировала Ольга, нащупав слабое место оппонента.

– Ты хочешь знать?

– Конечно, я хочу знать.

Петр Алексеевич подошел к стенному шкафу с книгами, выдвинул нижний ящик и вынул оттуда сундук очень старого образца, затем вернулся к столу, поставил его перед Ольгой и тяжело рухнул в свое кресло.

– Держи, – сказал Трубецкой и закурил трубку.

– Что это?

– Это дело номер 9665 Эрика Ким и Киры Эстер, – говорил Петр Алексеевич, делая глубокий вдох табака, – Ким – хранитель в пятом поколении. Эстер – сбежавшая дворянка, ставшая вампиром в двадцать один год. При них начали создаваться первые гибридные семьи. Тогда Верховному Правительству стало известно, что при смешении черной и белой крови рождается чудовище, способное воскрешать мертвых. Немедленно был принят закон о строжайшем запрете союза хранителей и вампиров. Любое нарушение этого закона каралось смертной казнью. Но этих семей становилось все больше. Правительство создало специальных Сейм, состоящий из 9, скажем, человек, – пять хранителей и четыре вампира, и наделил его правом делать с семьями все, что он захочет, лишь бы таких семей больше не существовало. Сейм построил Крепость, в которой пытал и убивал не подчиняющихся закону ребят. Кира и Эрик нашли остров, куда стали перевозить все гибридные семьи. Их операция по спасению себя и себе подобных провалилась. Через шесть месяцев их поймали, отвезли в Крепость.

Ольга внимательно слушала рассказ отца, стараясь ни одним мускулом на своем лице не выдать ужас, охвативший и сковавший ее сердце. Она взяла изображение сидящих в два ряда девяти фигур, перевернула его и прочитала надпись чернилами мелким почерком: «Владимир Трубецкой, Либрон Клеменс, Арнитан Эпс, Индраждит, Олов Нильсон, Фернандо Коко, Карлос Джорге, Анэт Де Поль, Юншэн Ван Ли». Черно- белый снимок кое- где выцвел от времени, так что лиц почти невозможно было разглядеть, но было отчётливо ясно, что смотрели они строго в камеру, и взгляд у них был тяжёлый, как молот, и суровый, как климат в русской тайге. На них висели темного цвета плащи, с какой-то нашивкой на левом плече, то ли вроде змеи, то ли тернового венка: Ольга так и не сумела разглядеть. В центре сидел жилистый старик с опустившимися мохнатыми бровями, нависающими над узкими сощуренными глазками. Коршунский взгляд подчеркивался выступающим вперёд длинным носом с горбинкой. Губы его сжались в хитрой улыбке, отчего съехали на правую половину лица. Впавшие рыхлые щеки уже провисали, обезображивая контур лица. Сидел он вальяжно, выпрямив спину и раскинув руки, и цвет его мантии отличался от остальных, но на черно-белом снимке нельзя было точно определить.

– Я могу забрать это? – тихо спросила Ольга, показывая на документы.

– Бери,– махнув рукой и сделав еще одну затяжку, разрешил Петр Алексеевич, – Читай. Эти бумаги переданы мне по наследству.

– Почему именно тебе?

Отец посмотрел на дочь своими большими мудрыми глазами, опустил их снова на сундук и со вздохом ответил:

– Главой Сейма был твой прапрадед. На фотографии ведь написано «Владимир Трубецкой».

Ольга оцепенела. Она едва вздрогнула, ожила, холодными руками подвинула сундук ближе к себе и ,прочистив горло, задала еще один вопрос:

– И что он делал?

– Все, чтобы найти эти семьи и потопить Киру и Эрика вместе с их Атлантидой, – вздохнул Трубецкой и продолжил, отведя взгляд от дочери в окно, – Он был одним из последних магом. Нашла старшая беда, все хранители с магическими способностями погибли примерно в течение 10 лет после его смерти.

– Как он умер? – дрожащим голосом произнесла Ольга, пряча фотографию назад.

– Возвращался из крепости, корабль разбился о скалы. Его тело так и не нашли. Подозревали, что это было подстроено, он был деспотичен и нажил много врагов за свою карьеру.

– Заслужил, – твердо сказала Ольга.

– Не будь так жестока, – покачал головой Петр Алексеевич.

– Я приду позже, – твердым громким голосом заявила Ольга, забрав сундук и подойдя к двери, – когда прочитаю.

Одной свободной рукой она накинула обратно на голову капюшон и, толкнув дверь, вышла из темного кабинета в светлый коридор. Стук захлопнувшейся двери никак не повлиял на замершее состояние Петра Алексеевича, его взгляд уперся куда-то в угол кабинета, рука застыла с дымящейся трубкой, он глубоко вздыхал и думал.

Трубецкая проходила по длинным коридорам Небесной Канцелярии, и ее мучали размышления такого разнородного характера, что голова ее гудела и болела одним разом сильнейшим образом. Она думала о прадеде, о деле номер 9665, о людях, которые ее окружают. И размышления ее представляются мне чрезвычайно любопытной пищей для любого мозга. Интересно, как же так выходит, что мы можем быть такими похожими и такими разными одновременно? Скажи мне, кто твой друг, и я скажу, кто ты. Но при этом противоположности притягиваются. Говорит ли это, что человек – существо непостоянное, запутавшееся? Или, напротив, разумное и многогранное? Если мы выбираем людей, обладающих характером, подобным нашему, чтобы мы смотрели на мир под одним углом, то как рождаются непонимания и споры?

Глава 8.

Слезой заслонившись от ветра,

Над желтой осенней травой

Я выну письмо из конверта,

И голос послышится твой.

Л. А. Завальнюк

В каменном сундуке уже постаревшие, но по-прежнему ясные и четкие, прислонившиеся друг к другу спали самые важные документы в истории того мира. Аккуратно и ловко Ольга вынула стопку сложенных в несколько раз листов желто-коричневой бумаги, похожей на пергамент. «Сжечь немедленно» гласила надпись на поверхности импровизированного конверта. Ольга провела пальцем по выдавленным черными чернилами буквам и развернула первый лист. Ровным и мелким почерком была исписана вся площадь пергамента. Нигде не было ни адреса, ни подписи. Характер почерк имел женский.