Вряд ли, дорогой читатель, я бы смог выразить свое отношение к тому, что происходило между этими молодыми людьми. Я, к несчастью для своих родителей и своего юриста, не был влюблен или женат, так что едва ли оказывался в подобном положении. И раз я не женат, детей у меня тоже не имеется.
Ольга же думала и думала обо всем этом без остановки, пока ее ноги не привели ее к домашнему саду, перед которым она застыла, как вкопанная. Но причиной ее остановки было столкновение отнюдь не с плетеными ограждениями, а с обретшими плоть воспоминаниями прошлого. Прямо перед домом стояли две фигуры: одна, женская, которую, разумеется, Ольга без труда распознала в сумерках, принадлежала ее старшей сестре, а вторая, мужская, имела неизвестное происхождение. Фигуры вели непринужденную и живую беседу, не слыша шороха и вообще не замечая ничего вокруг себя, так что Ольга сделала пару шагов к ним, стараясь передвигаться как можно тише в этих лакированных туфлях на шпильке. Щурясь и по-гусиному вытягивая шею, она кралась к двум людям, и чем ближе она была к ним, чем громче и яснее становились их голоса, тем ниже падало ее сердце в груди и сильнее кололо в пальцах. Когда ей, наконец, удалось совершенно точно определить имя мужской фигуры, она выскочила перед парой, как выскакивает убийца из-за угла, и в накрывающей ее ярости воскликнула:
– Цхавребов?
Фигуры вздрогнули от внезапного возгласа, обе повернулись в сторону кричавшей. Женя замешкалась, глаза ее округлились на секунду, она машинально развела руками, но тут же соединила их вместе, отчего получился звонкий хлопок. Она подошла к сестре, язык ее тела всеми способами пытался принести извинения за такое происшествие.
– Камелот, ты знаешь, Артур приехал! – шумно выдыхая, полу радостно, полу виновато сообщила Женя.
– Теперь я вижу,– скрестив руки на груди, отвечала Ольга,– а ты знала?
– Да, – протянула сестра виновато и прибавила еще кое-что, но бодрее, – я пригласила его к нам на ужин.
– Правда? – искусно и искусственно улыбаясь, переспросила Ольга, и одна бровь ее поднялась прямо до Сатурна.
– Женя, это совсем не обязательно, – ожила мужская фигура и заговорила чрезвычайно учтиво и приторно (До этого фигура неподвижно стояла, довольствуясь только собственной важностью и сложившемуся положению дел.), – Если Ольга не хочет, я не буду напрашиваться.
– Нет, что ты! – возразила Женя, – Ты совсем не напрашиваешься. Нам всем очень хочется поговорить с тобой, и Джек ждет твоего приезда, он давно хотел познакомиться.
Физиономия его стала еще довольнее, чем прежде. Он сладко улыбнулся двум сестрам, со словами вежливости простился до завтрашнего вечера и сел в приехавшее как нельзя вовремя такси.
– Женя, ты что творишь? – возмущенно спросила Ольга, ухватив за локоть правой руки сестру, которая собиралась совершить побег в собственную спальню.
– Я забыла тебе сказать,– неохотно и немного рассеяно ответила Женя.
– Ты могла забыть мне сказать, что надо кетчуп домой купить, – злым шепотом говорила Трубецкая, все еще удерживая сестру за локоть.
– Кстати, надо.
– Конечно, нам ведь нужно готовить ужин для нашего гостя, – голос ее резко повысился, и пальцы сильнее сдавили руку Жени в районе предплечья, – Хотя, подожди, ты его пригласила, дом твой, следовательно, он твой гость.
– Ольга! – вырвав руку из стальной хватки сестры, прошипела Женя,– Прекрати паясничать.
– Мало того, что ты дружишь с дьяволом, теперь ты хочешь его в дом привести, за стол посадить и накормить. Нет, я не буду убивать свое время нахождением с ним в одном помещении.
– Оля, пожалуйста… – тон ее то и дело перебегал от взрослого и властного к детскому, просящему.
Ольга перевела дыхание и мягко спросила:
– Во сколько ты его пригласила?
Женины глаза загорелись:
– В восемь.
– Отлично,– буркнула Ольга
– Правда?– обрадовалась Женя , что аж немного подпрыгнула от радости.
– Конечно,– сказала Трубецкая, – моя репетиция будет до десяти.
Женя закрыла лицо руками и пошла вслед за уходящей от нее сестрой.
– Ольга, он давно уже не такой.
– Не меняются люди, – в воздухе повисла недолгая пауза, – Джеку ты рассказывала?
Женя смутилась:
– Не все.
– А какой именно момент ты решила упустить? – всплеснула руками и затараторила Трубецкая, – Тот, где он обучал нас боевым искусствам или тот, где он украл, а потом убил свою жену? Женя, зачем он здесь?
– Вот вечером у него и спросишь! Я не стану тебя уговаривать, посчитаешь нужным – придешь и будешь ужинать с нами.
Когда все слова были сказаны, тайное стало явным, и каждый остался при своем, свет во всех комнатах дома Трубецких погас, а его жители погрузились в беспокойные сны.
Глава 5.
Но вере теплой опыт хладный
Противуречит каждый миг,
И ум, как прежде безотрадный,
Желанной цели не достиг;
И сердце, полно сожалений,
Хранит в себе глубокий след
Умерших – но святых видений,
И тени чувств, каких уж нет;
Его ничто не испугает,
И то, что было б яд другим,
Его живит, его питает
Огнем язвительным своим.
М. Ю. Лермонтов
Вернемся, мой читатель, к молодому человеку, которого сестры Трубецкие ожидают на ужин. Прежде всего, необходимо описать его наружность. Артур Цхавребов был человеком лет двадцати восьми, высок, строен и собран. На всем его лице лежал отпечаток восточных ген – черные глаза устало горели, а рот постоянно улыбался. Любой из нас спустя пять минут общения с Артуром мог рассказать все о жизни, образе мыслей, складе ума и характере и ему даже не придет в голову, что он был одурачен. Артур – человек редкой структуры, обладая острым умом, неограниченным доступом ко всем жизненным благам, он к семнадцати годам насытился миром людей, стал апатичен и падок на приключения, другими словами, его скука была убийственной. Свою скуку он, как и подобает мужчине, топил в женском внимании. Однако даже большое количество хорошеньких личиков не могло удержать его интерес более трех минут. Но несколько лет назад одна смогла взбудоражить его воображение настолько сильно, что Артур пошел на крайние и крайне веселые, по его мнению, меры. Как звали ту девушку, я, честно, забыл уже, но точно она была из богатой семьи, хороша собой, не избалована и закрыта от всех кутежей. Мать мечтала поскорее выдать ее замуж, чтобы та не мучила ее своими поучениями и вечно задумчивым видом. Тайно Артур пришел к ее матери, просил руки и добился благословения. Но по своей воле невеста не вышла бы замуж, тогда был придуман следующий план – украсть девушку и на несколько месяцев отвезти ее в загородный дом Артура, чтобы та привыкла к будущему мужу. Сказано – сделано! Невеста украдена и поселена в дом. Кто-то говорил, она не разговаривала с ним месяц, а кто-то болтал, что сразу же влюбилась в него. В любом случае, их несколько раз видели в городе вместе, и вид у них был довольно счастливый. Но продлилось счастье недолго, через пять месяцев ее похоронили. Что произошло – неизвестно. Ее нашли без чувств на полу гостиной – отравление. Следствие выдвинуло две гипотезы – ее отравил Артур, самоубийство. Расследование тянулось долго. Только через месяц пошел слух, что девушка была больна раком, мучилась и просила Артура помочь ей все прекратить. Артур, как любящий муж, помог ей и бесконечно страдал. Разумеется, знать, правда это или ложь, нельзя. Через три месяца все обвинения с Артура были сняты.
Ровно в восемь часов вечера Артур появился на крыльце дома Трубецких. Женя встретила его с улыбкой, по-хозяйски показала дом и, конечно, после экскурсии посадила за стол, ломившийся от любых мыслимых и немыслимых блюд. Тут же завязалась оживленная беседа между Джеком, который был рад познакомиться с единственным другом Жени, Юлей и Артуром. Они говорили об обложке Vogue, курсе доллара и рубля, связи между издательским делом и спортивными соревнованиями, о своем возможном президентстве, много смеялись, шутили, пили, ели, и громко молчали только об одном – придет ли Ольга на ужин.
– Артур, – обратилась Юля к гостю, когда принесла из кухни круглый серебряный поднос с чем-то, от чего шел невероятно приятный запах,– ты когда-нибудь ел мясо в кисло-сладком соусе? Это блюдо китайской кухни – лучшее, что есть на свете.
Артур открыл рот, чтобы ответить, но его отвлекла хлопнувшая дверь и последующие шуршания и вздохи. «Неужели она пришла» – пронеслось у всех в голове, но никто не осмелился произнести это вслух. Все четверо продолжили раскладывать по тарелкам горячее мясо, делая вид, что ничего не изменилось. И была бы не так плоха их маскировка, если бы кто-нибудь из них издал хоть какой-нибудь звук.
– Всем привет, – спокойно и немного устало произнесла Ольга, скрестив руки под грудью, опираясь плечом на стену, – Смотрю, весело у вас…
Все продолжали молчать, перестали пить и есть. Ольга ухмыльнулась, откинула сумку, висевшую на руке, на кресло и подошла ближе к столу. Женя встрепенулась, ожила и, прочистив горло, спросила:
– Ваша репетиция закончилась?
– Да, мы успели все быстрее, чем я предполагала, – с нескрываемым разочарованием сообщила Ольга, – Нужна моя помощь?
– Нет, мы все уже накрыли, – напряженно улыбнулась Женя, – так что можешь проходить за стол.
Ольга проскрипела стулом о ламинат, села, протянула руку через полстола, чтобы подвинуть тарелку с кальмарами в золотой корочке, наколола на вилку пару кальмаровых колечек и отправила в рот. Все это она делала с огромным удовольствием и была чрезвычайно довольна собой, потому как кроме хруста, исходящего из ее набитого рта, никаких звуков не было. Она один за другим отправляла кальмаров в свой рот, торжественно смотря на всех, собравшихся за столом.
– Здравствуй, Ольга, – по своему обыкновению с небольшой задержкой, но большой степенностью произнес Артур (в ответ глаза Ольги округлились, но лишь на секунду),– Что за репетиция? Ты все еще занимаешь музыкой?
– Да, занимаюсь, – с набитым ртом ответила она и без интереса добавила, – А ты чем занимаешь?
– Я тренирую детскую группу, все как раньше.
– Как раньше? – Ольга быстро проглотила кальмара и запила водой, – Кого на этот раз планируешь убить?
– Ольга! – не выдержав, прикрикнула Женя.
– Того, кто задаст мне этот вопрос, – низким голосом произнес Артур, и правый уголок его губ пополз вверх.
– Ты надолго приехал в Лос-Анджелес? – проворковала Юлия своим нежным голосом, подливая вино в бокал гостя.
– Нет, как только соревнования закончатся, мы с ребятами улетим в Лондон.
– Целый тур? – восхитилась Юля.
– Да, они большие молодцы!
– Наверняка, они все также хороши в бою, как их учитель, – Юлия улыбалась и, кажется, вечер был спасен от краха.
– Надеюсь только в бою… – пробормотала Ольга, уплетая что-то из сладкого.
– Оля, ты… – строго заговорила Женя.
– Ты не могла бы нам сыграть что-нибудь? – подхватил Джек, движимый желанием уйти живым из-за стола.
– Нет, я сегодня не в настроении ни играть, ни петь. Спасибо за ужин и за компанию. Доброй ночи.
Ольга встала, вытерла руки и, бросив полотенце на свой стул, вышла из гостиной.
– Я тоже отойду, – сообщил Артур, вставая из-за стола.
– Не стоит, – тихо сказала Женя, но ее уже никто не слушал.
Трое остались за столом. Переведя дыхание, они решили продолжить ужин, на этот раз без нежелательных персон и взрывных элементов.
У лестницы Артур догнал Ольгу, остановил ее и встал на ступеньку ниже, чем она.
– Зачем ты приехал? Тебе снова стало скучно? – тихо и зло спросила Трубецкая.
– Я приехал посмотреть, может, что в мире изменилось, – почесав затылок и оглядевшись, ответил он.
– И как? – изогнув левую бровь, прошипела Ольга.
– Небо все еще над головой, рубль растет, за границей говорят по-английски, – все по-прежнему бессмысленно тоскливо, – печально констатировал Артур.
– Убей кого-нибудь, развеешься,– бросила Трубецкая и собралась уходить, но Артур не дал ей этого сделать, крепко схватив за руку.
– Тебе прекрасно известна правда, – прошептал он, а затем, отпустив руку, уже громким голосом добавил, – но ты вольна называть это как хочешь.
– Скажи мне честно, – умерив свой пыл, сказала Ольга, – зачем ты явился в мой дом, зачем ужинаешь с моей семьей, шутишь и улыбаешься, что ты опять задумал? Что ты молчишь?
– Ты знаешь, зачем, – коротко обозначил молодой человек.
Такой дерзкий ответ поразил Ольгу до глубины души, это было через чур большое количество ошибок и проблем для одной невинной поездки к сестре. Опустив глаза в пол и отмахиваясь, она бормотала:
– Я не знаю, не понимаю тебя и не хочу больше никогда тебя понимать.
– За что ты на меня так злишься? – стараясь поймать ее взгляд, мягко говорил Цхавребов.
– Артур, – строго начала Ольга, – я не злюсь на тебя. Если ты думаешь, что я смогу достать тебя из твоей вечной скуки, то извини и найди себе другую игрушку для забавы.
– Я не ищу забавы, – он покачал головой.
– Просто хочешь развеять скуку, – всплеснув руками, сказала Ольга, – Мне все равно, называй как угодно. Оставь меня.
– Я действительно приехал из-за соревнований, но как только узнал, что вы здесь…
– Что? – воскликнула Трубецкая, – Что произошло? Решил не упустить момента и поиграть еще чьими-нибудь жизнями?
– Я пришел сдержать свое слово, – стойко выдержав все обвинения, пояснил Артур.
– Какое слово? – устало спросила Ольга.
Артур потупил взгляд, немного помолчал, переминаясь с ноги на ногу, и, взяв себя в руки, заговорил:
– Ты просила меня ответить на твой вопрос, и я дал слово ответить правду.
Ольга широко раскрыла глаза в изумлении, почувствовала, как что-то кольнуло слева в груди, и ,шумно выдохнув, сказала:
– Это уже не важно. Мне сейчас это не интересно, как, впрочем, и тогда.
Артур хитро сверкнул глазами, увидев небезразличие со стороны собеседницы, ухмыльнулся и продолжил говорить:
– Я безнадежный эгоист, так что я отвечу на твой вопрос, раз уж я нашел на него ответ.
Ольга покраснела от смущения и гнева, охвативших ее.
– А я-то думаю, неужели и, правда, изменился, – иронизировала она, – Нет, все хорошо, показалось!
– Ты спросила меня, зачем я делаю все это, – не обращая внимания на протесты Ольги, говорил Артур.
– На этот вопрос я знаю ответ.
– Рад, что ты умеешь анализировать, прошу не перебивать больше, – уверенным властный голосом сказал Цхавребов и, смотря прямо в глаза Ольге, произнес, – Так вот второй и, в сущности, единственный вопрос твой – любил ли я тебя. Отвечаю – да, любил.
Ноги ее немного подкосились, голова пошла кругом.
– Чтобы ответить на этот вопрос тебе понадобилось три года, – постепенно приходя в себя, говорила Трубецкая, – Не многовато ли? И к тому же, слово «люблю» имеет слишком размытые границы значения. Все проходит и это прошло. Я прошу тебя больше никогда не появляться. Прощай, Артур.
– А отец знает? – в голосе Артура появились тревожные для Ольги нотки.
– Знает что? – осторожно переспросила Ольга.
– Он знает, что его любимая дочь выбрала себе в пару графа Дракулу? – ухмыляясь, отвечал Артур, и тревожные нотки переросли в симфонию подлости и ненависти.
– Прощай, Артур, – оскалившись, выпалила Ольга, а затем скорым шагом прошла до входной двери, открыла ее и указала рукой выход.
Артур скользко улыбнулся, кивнул головой так, словно был опечален таким результатом разговора, и вышел. Из гостиной высунулись три головы, Юлина кудрявая осторожно, как бы мимоходом спросила:
– А… где Артур?
– Ушел, – прошипела Ольга и взбежала по лестнице, направляясь в свою спальню.
Джек Дейли был человеком, что называется, старой закалки, но при этом гармонично вливавшимся в современное общество. Ему легко давались новые технологии, были понятны любые вехи истории, он чувствовал повороты моды, шутки его всегда приходились к месту и были до неприличия смешны. Он строго держался в компании едва знакомых людей, и спокойно и расковано – с друзьями. Год его рождения не известен, да и не особенно значим, но он был старше, чем двое его братьев. Около пятидесяти лет назад он открыл собственное издательство, будучи сведущим в литературных делах и в бизнесе. Дело это оказалось прибыльным и полезным, со временем Джек оброс нужными связями и сделался влиятельным человеком в этой сфере. Через него проходили почти все начинающие писатели и поэты, некоторым он давал шанс и возлагал большие надежды, а некоторым открыто давал понять, что ничего на этом поприще им не светит.
При первой же встрече с Ольгой Джек пригласил ее на экскурсию в издательство. Стоит заметить, что отношения между ними сложились доверительные и теплые, они могли проводить часы вместе, разговаривая и философствуя. Сегодня настал как раз тот день, когда Ольга и Джек отправились в издательство.
– Мне представляется, – говорил Джек, подходя к дверям огромного здания на одной из центральных улиц Лос-Анджелеса, – что искусство свободно от мнений людей. Все, что над ним властно, все, что определяет его сущность, – это время. «Лицом к лицу лица не увидать», но спустя время, пусть сто лет, пусть пятьдесят, что-то из творений канет в пустоту, а что-то будет ярко гореть в истории. Искусство – живая самостоятельная система, оно само решает, что останется, а что нет.
– Да, но мнения властны над творцом, – разочаровано подметила Ольга, переступая порог издательского дома, – Объективны они или нет, признания добиваются единицы, далеко не всегда заслужено.
– Художник должен быть голодным, – четко отрезал Джек, взмахом руки поприветствовав проходящих мимо сотрудников, – О! – воскликнул он, – Опять он пришел.
Взгляд Дейли остановился на немолодом мужчине, ожидавшем чего-то в приемной. Все двери на этом этаже были стеклянными, так что заметить друг друга не составило бы труда, но мужчина был настолько погружен в свой внутренний океан, что не обратил никакого внимания на людей, появившихся в коридоре.
– Кто он? – с удивлением спросила Ольга.
– Лучший писатель в моем издательстве, клянусь тебе. Ему много лет, он настоящий гений, но всякое его произведение обходится мне в четырнадцать сеансов психотерапии, причем он пациент, а я психотерапевт. В среду ровно в три часа дня он приходит в мой офис, не подход к секретарю, ждет, когда я его сам увижу, я подхожу, спрашиваю у него «Старик, как ты?». Он молчит, и тогда я приглашаю его в свой кабинет, где за чашкой чая он выливает мне всю свою ненависть. Через пару недель приносит книгу, что становится бестселлером, итак книга написана, продажи зашкаливают, успех дышит, а мой приятель в депрессии. Проблема в том, что после каждой книги он все больше и больше тонет в ней, мне трудно открыть его. Может, он такой и есть, но, может быть, может быть.
– Он выглядит уставшим.
– Так и есть, – грустно подтвердил Дейли, – Он не берет денег. Его семья живет в Нью-Йорке, я перечисляю их туда.
– Давно он не живет с ними?
– Его дочери пятнадцать, он ушел, когда ей было пять. Жена все пытается найти другого, даже уже замужем была, но все не то. Он хороший человек, вот только дело всей его жизни губит его. Черт знает, что тут творится!
– Его можно понять.
– Слушай, – Джек вдруг оживился и задергался будто заводная детская игрушка, -давай ты с ним поговоришь?
– Я? – воскликнула Трубецкая, пораженная услышанным, – С чего бы он стал со мной говорить? Мы даже не знакомы.
– Ты прирожденный психолог, знаешь литературу, разбираешься в истории искусств, – Джек хотел продолжить перечислять достоинства подруги, радуясь придуманному гениальному плану, но та его остановила, обрывая любую надежду.
– Нет, определенно.
– Пожалуйста, – голосом ребенка протянул Джек, – Посмотри на него, он как будто бы сидит с табличкой «Ольга, поговорите со мной, умоляю, а то я сброшусь с крыши, и мой приятель и (представьте, какое совпадение!) хозяин издательства останется без лучшего писателя этой страны». Так достаточно убедительно, чтобы твое «определенно нет» превратилось в «определенно да»?
– Ладно, – нахмурясь согласилась Ольга.
– Спасибо! Не теряй ни секунды. Удачи! – сказал Джек и толкнул ее в сторону мужчны.
Ольга прошла по длинному коридору, вошла через стеклянные двери в приемную Джека и, нарочно глубоко выдохнув и нервно перебирая пальцами, села на светло серый кожаный диван около несчастного писателя.
– Писатель? – после минутного молчания спросил он, не отводя глаз от выбранной на столике перед диваном точки.
–Да,– робко и в пустоту ответила Ольга.
Мужчина понимающе покачал головой, хмыкнул и спросил еще:
– Дебютант?
– Да, – кивнула Ольга.
– У вас назначено?
–Да,– снова кивнула она.
Секретарь принесла две чашки ароматного кофе, улыбнулась и вновь испарилась за стопкой бумажной работы. Писатель поднял кружку, поднес ко рту, прижал краешек к губам и отставил обратно, кажется, так и не попробовав. Ровно в той же последовательности Ольга произвела манипуляции с чашкой.
– Маргарет как всегда приготовила отвратительный кофе, – буркнул писатель, оберегая свое лицо от всяких эмоций.
– Вы правы, – согласилась Ольга.
– Давно вы в издательстве?
– Пару месяцев, – на несколько секунд повисла тишина, Ольга смутилась и ляпнула тоненьким тихим голосом первое, что пришло ей в голову, – прихожу каждый понедельник, а сегодня вот решила все изменить.
– Хорошо, что решили изменить, – задумчиво протянул писатель, смотря вдаль.
– Да.
Писатель растянулся в улыбке и хитро посмотрел на Трубецкую.
– Если вы работаете здесь два месяца,– добро говорил он,– значит, вы верно должны знать, что издательство по понедельникам не работает?
Ольга смутилась, и раз уж ее план был раскрыт, она ответила:
– Да, наверное.
– А секретаря зовут Эмбер, и кофе она готовит отличный, – лукаво улыбнулся писатель, и правый уголок рта искривился и поднялся вверх.
– Это точно. Особенно с имбирем.
– Да, – одобрил он и всем корпусом повернулся к Ольге, протягивая руку, – Меня зовут Скотт Уолтриш. Я писатель и я ненавижу имбирь. А кто все -таки вы?
Ольга протянула руку в ответ.
– Мое имя Ольга Трубецкая. Я подруга Джека и я хочу узнать, что еще вы ненавидите.
На этих словах они пристально, внимательно, прищурившись, смотрели друг на друга, словно соревновались или, лучше сказать, пытались одним взглядом изобличить всю правду о собеседнике. Однако это факт, глаза никогда не врут, если уметь смотреть в них легко и остро.
– Рад знакомству, Ольга,– выдержав паузу, продолжил Уолтриш,– Вы из России?
– Да.
– Невеста Джека из России, – пытливый взгляд писателя не уставал прожигать человеческую оболочку, чтобы добраться до души.
– А я ее сестра.
– Чрезвычайно приятная и привлекательная особа, как и вы.
Ольга улыбнулась от неожиданного комплимента в ее сторону, но, помня о своей миссии и просьбе Джека, спросила, лукаво смотря на мужчину:
– А ваша жена? Она не настолько привлекательная особа, раз вы оставили ее с пятилетней дочкой?
Мистер Уолтриш содрогнулся от ее слов.
– Бьешь больно, но точно в цель. Мне стоило меньше трепаться со своим издателем,– угрюмо буркнул писатель и поправил рукава своего свитера.
Ольга была возмущена такой характеристикой Джека и в его защиту сказала:
– Вы трепались с другом.
– Который растрепал вам все мои тайны?– он сделал акцент на слове растрепал.
– Который заботился о вас и попросил меня помочь вам разобраться в себе.
Песочные часы, в качестве декора стоявшие на столике около дивана, на котором расположились двое наших героев, успели три раза перевернуться, пока Ольга ждала какого-либо ответа от мистера Уолтриша. Когда часики снова закончили пересыпать золотистый песок из верхнего треугольника в нижний, писатель заговорил.
– Вы полагаете, – сказал он,– что из состояния, в котором я прибиваю уже десять лет, меня сможет вывести девчушка, едва закончившая школу?
Писатель с неудовольствием и возмущением фыркнул, отпил из чашки кофе и, видимо, умел намерение прекратить бессмысленный разговор своим уходом.
– Я полагаю, что вам нужен кто-то, кто еще верит в людей. Так вы расскажете, что еще ненавидите?
К тому времени, как зрелый и успешный психолог – писатель Скотт Уолтриш бросил читать в глазах юной русской красавицы ее истинные желания, та самая красавица разгадала загадку несчастной и закрывшейся души автора бестселлеров. Он вдавился спиной в диван, закинул ногу на ногу на американский манер, достал сигару и, не беспокоясь о правилах офиса, поджег ее. В мгновение воздух затянуло дымом.
– Да, малышка, – делая глубокую затяжку, начал он, – ты права, я ненавижу людей. Это горе от ума называется. Я чувствую презрение к ним. Самое интересное, что творю для народа, для его блага. Стараюсь дать им то, что сам понял, что уже доказано, открыть глаза на вещи. Заставить их думать, жить не в этом болоте. Но вижу их омерзительные глупые рожи и не пойму, кому пишу, для кого вся моя жизнь. К черту все! И ненавижу их и себя вместе с ними, – горячо заключил писатель и затушил сигару.
Ольга помахала рукой перед лицом, очищая воздух от едкого табачного дыма, затем внимательно посмотрела на мистера Уолтриша. Он был весь взвинченный, взьерошенный словно петух на жордочке. Ей стало предельно ясно его состояние, и она заговорила:
– Мистер Уолтриш, мы сами загоняем себя в ловушки. Успокойтесь, посмотрите по сторонам, где-то здесь есть дверь, чтобы покинуть клетку. Мир не населен одними лишь глупыми людьми с красивым лицом и уродливой душой. Пока есть такие люди, как вы, Джек, Эмбер, которая постоянно готовит для вас чудесный кофе, парень, который уступит место в автобусе или откроет дверь, пока такие люди есть, ваш труд стоит продолжать. Наша с вами задача – воспитать такое поколение, которое могло бы быть достойными и достойными жить, поколение без «омерзительных глупых рож». Вы же вместо этого оставили свою красавицу дочь одну, без плеча, на которое она может опереться. Вы исправно выполняете свой писательский долг, но родительский провалили. Вот что я думаю, Скотт, собирайтесь и отправляйтесь к семье, сделайте все, чтобы она приняла вас обратно, и пишите, Скотт, пишите и верьте, благодаря вам люди станут мудрее.
Закончив свою проповедь-тираду, Ольга снова пристально посмотрела в глаза писателю. В его стеклянных и туманных глазах где-то в глубине шевелилась и жила душа, которую могло почувствовать только сердце опытного человека. Сердце Ольги было зрелым и чутким, но до звания опытного ему еще долго расти. Едва ли она осознала, что смогла помочь сидящему рядом с ней человеку в синем свитере, но точно на это надеялась.
Все это время Джек нервно крутил черный маркер в своих руках, как следствие, все пальцы и манжеты рубашки приобрели полосатый бессмысленный узор. Его взгляд пробегался по книжным шкафам, стоящим в его кабинете, письменному столу, за которым он сидел, статуэтке маленького арапчонка, забегал за стеклянную дверь, через которую было видно секретаря, всю заваленную бумагами, и диван, который расположил на себе сестру его невесты и лучшего автора, затем снова возвращался к книжным шкафам. Терпение – это черта, которой Джек не отличался, поэтому как только между разговором Ольги и мистера Уолтриша появилась пауза (а понял он это по простому шевелению губ), Джек мгновенно возник в приемной и, словно первый раз за сегодня видел этих двух людей, учтиво и приветливо улыбнулся и спросил:
– Вы уже познакомились?
– Джек, если ее сестра хоть немного на нее похожа, то я не понимаю, почему ты еще холост. Женись , – воскликнул мистер Уолтриш, а затем будто между прочим добавил,– и купи мне билет в Нью-Йорк! Я пришлю тебе черновик в конце месяца, – сказал он, ткнув своим костлявым пальцем в грудь Джека, и повернулся к Ольге,– До свидания, прекрасная малышка.
Ольга хихикнула и ответила, улыбнувшись:
– До свидания, писатель, который ненавидит имбирь.
Мистер Уолтриш развернулся и направился к выходу, насвистывая песню.
– И тебе пока, Скотт, – вдогонку крикнул Джек.
–Чао!
Скотт, пританцовывая, покинул молодых людей. Он, как и все люди творчества, быстро ловил порыв вдохновения, душевного подъема, от которого появлялось то самое ощущение крыльев за спиной. На этих самых крыльев он улетел, а о том, как скоро ветер переменится, история умалчивает.
Джек радостно проводил его взглядом и, как только писатель переступил порог издательства, кинулся с вопросами к новоиспеченному психологу без образования.
– Что ты ему сказала?
–Что он осёл, каких свет не видывал.
–Надо записать формулировку, использую на следующем совете директоров.
–Не стоит… – смутилась Ольга, – Искусству говорить эту фразу необходимо обучаться на протяжении многих лет.
– Ты дашь мне пару уроков. А теперь прошу в мой кабинет, мисс.
Несколько часов они провели, разглядывая новые обложки для журнала, оценивая молодых писателей, печатая рецензии на книги, в общем, испытывая все радости издательского дела. Время сдавать журнал на верстку пришло вместе с сообщением о том, что за молодыми людьми приехал Дэниэл и уже ожидал их у входа, чтобы отвезти трудяг домой. Как можно скорее Ольга отправила последние письма, что пришли на корпоративную почту, Джек отдал последние указания подчиненным, и, накинув свои пиджаки, они спустились к машине Дэна.
К своему удивлению они обнаружили, что ожидала их не только хонда, но и тойота, на крыле которой была надпись, гласившая, что ее взяли напрокат. Окно тойоты опустилось, и оттуда показалось мужское приятно улыбающееся лицо, принадлежащее недавнему гостю дома Трубецкой и Дейли. Артур поздоровался и вышел из машины, предложив Ольге поехать с ним. Ошарашенная еще одним внезапным и бестактным появлением Цхавребова, Ольга не нашла слов, а только фыркнула возмущенно, открывая дверь хонды. Оба Дейли не были рады видеть в эту минуту Артура. Конечно, Дэниэл не был раньше знаком с ним лично, но, как это всегда бывает, мнение, которым с нами делятся наши близкие, становится нашим собственным мнением.
– Зачем ты приехал? – хрипловатым голосом спросил Дэн, подходя ближе к Артуру.
– Я приехал отвезти ее домой, – указывая на Ольгу, отвечал он.
– Дэн, оставь его, – тихо проговорила Ольга, аккуратно взяв за руку Дейли, стараясь увеличить расстояние между мужчинами.
– Нет, Ольга, – сурово отрезал Дэн, – Садись в машину. Я сейчас вернусь, – и снова повернувшись в сторону незваного гостя, – Артур, что тебе нужно?
– Отвезти ее домой,– спокойно утвердил тот, – Тебе рядом с ней не место, – голос его углубился, а руки сжались в кулаки.
– А тебе место? – вкрадчиво спросил Дэн, снова сокращая дистанцию между собой и Артуром.
Стоявший около машины Джек, все это время предполагавший, что ничем страшным эта нелепая встреча не закончится, вдруг поменял течение своих мыслей, и в тревоге приготовился к неожиданным действиям, причем со стороны любого из оппонентов.
– Нет, – угрюмо сообщил Артур, – Но, может, она решит по-другому.