Чувство мерзости от себя в те молодые мои годы чуть прорезалось сквозь душу; резко мне стало тесно от своего тела, хотелось спрятать лицо и свои бесчестные глаза, но через 5 минут я забыл об этой девушке предварительно успокоив себя: «Она сама знала, на что шла».
Так и жил я в кутеже: выпивал рюмки с красавицами, выпорхнувшими из под отеческого крыла, всю ночь был с ними в близком знакомстве и разврате, а на утро забывал их лица.
2.
Продолжалась такая жизнь до определенного времени. В 30 лет я решил окончательно, что с кутежем пора кончать. Мерцание огней, так лихо кружащих голову и девушки рядом – все это резко стало противно. И читатель может сейчас подумать, что я образумился, встал на истинный свой путь, но это «противостояние» было таким притворным, будто я сам себя убеждал в том, что НЕ ЖЕЛАЮ ПОТРЕБЛЯТЬ ИСТОЧНИКИ НАСЛАЖДЕНИЯ. Так вот, я скажу, что это неправда! В 30 лет я решил, что готов к семье. Какова только самонадеянность в наличии ответственности в моей натуре? Ведь в действительности не готов я был ни к семье, ни к обязательствам, ни к совместной жизни с кем-либо, кроме своего эго.
Решил я жениться на девушке благородной, не из того мира, что я. И опять – мерзавец! Стоило бы мне искать девушку в другой стези, в своей. Но «что прошло – не вернуть никогда», а потому, жена моя оказалась самой простой. Познакомились мы с ней как мне казалось при «судьбоносных» обстоятельствах. Она была с подругами в одном из ресторанов города, но весьма выделялась среди них чувством такта, скромностью и обаянием, летящим за соседние столики. Она улыбалась, сверкала своими глазами и изредка пренебрежительно вскидывала на меня взгляд. Я упорно ждал ее выхода из ресторана и случайно столкнулся с ней. Через 2 минуты уговоров я записал ее имя с номером на салфетке. Вы скажете: «Ну и где же тут судьбоносные обстоятельства?», – однако мне казалось, что все произошло так, как должно было.
Мы виделись с ней все чаще с самой первой встречи: гуляли по паркам, пили кофе и выпивали до дна наше благоденствие конфетно-букетного периода. Она – мило улыбалась мне и очаровывала своей улыбкой, а я – утопал с головой в ее красоте и духовной чистоты. Вообще, по прохождению лет я считаю, что не нужно этого периода влюбленности. Нужно сразу с головой в быт, чтобы прочувствовать человека, но в обществе нашем это не принято.
На одном из свиданий я окончательно решил, что она должна полностью стать «моей». Моей плотью и кровью, все, что было в ней должно было принадлежать мне. Незамедлительно принял решение я сделать предложение без романтики, без приличий и выпалил:
– Стань моей женой! Нам так хорошо вдвоем!
Она смутилась подобной выходке, но видимо все сладости, что проходили в нашей жизни, затуманили ей угол обзора. Она сказала «да». Мы яростно впились друг другу в губы. Помню еще, что тот вечер был завершен копченым мясом на углях и красным вином, атрибутом Иисуса. Даже сейчас чувствую это виноградное послевкусие во рту…
Далее были все эти утомляющие тело приготовления к свадьбе: отбор платья и фрака для церемонии, пригласительные для родственников, кто с кем должен сидеть и как убрать квартиру для медового месяца с дальнейшей нашей совместной жизнью. Скатерти, постельное белье, посуда с вензелями – все, что есть обыкновенного в любой из праздничных сует в каждой новой ячейке общества.
Свадьба была камерная, «для своих». Я хоть и любитель общества, но я не хотел, чтобы непорочную красоту жены моей видел хоть кто-то кроме меня. Я страшно ревновал ее даже не к материи, а к одной только мысли, к одному только восхищенному взгляду в ее сторону и как ястреб наблюдал за «моей» душой.
Такие мысли были на моей первой свадьбе, читатель. С такими мыслями я вступил в свой первый и последний брак.