смеяться можно долго и умело,
ведь лишь за это люди и ценили
меня.
но лишь одна частичка от меня
позволила себе мгновеньем умереть,
как отвернулись от меня
и впередь -
иллюзии любви – довольно.
теперь слезу пускать на публику хочу,
теперь не радости, но лишь тоски ищу,
чтоб с нею раствориться.
кружку,
подай моя ты новая подружка.
ты не предашь, остранешься со мной,
позволишь быть собой.
что этот смех ваш, показное,
когда в душе веселое – тогда благое,
когда все черти на сборище пришли
– дурное.
но почему же все вот так,
ведь слезы очищают душу?
ну почему когда в моей душе бардак,
так каждый норовится отвернуться?
так больно, грустно, страшно,
что мы приходим в этот мир одни
и будем вынуждены жить все так,
а как наступит смертный час:
кто все же вскрикнет вдруг о нас?
***
мое подсознание
испытывает так много боли.
все странно, неловко, но не сказать, что
внове.
как будто я волк в верблюшачьей одёжке,
спрятавшись в там,
забываюсь, отчасти кем буду на небесах.
могу и сражаться, и быть некрасивой,
ломиться в те двери,
которые меня бы убили,
однако, они дали сдачи
и шанс на удачу.
я знаю сама, что много кому я чего причинила,
как будто бы актом бича я всю вину искупила.
но, к сожалению, я снова
скулила
от своего же бессилия против себя,
и я знаю – я буду идти до конца,
убивая себя во всех смыслах и без,
достигая всего, что поставила вверх.
без цензуры, с легким раздраем,
устремлюсь я в вершины,
с которых потом,
окрыленная ветром,
полечу я обратно
неизвестным гонцом.
***
что есть в этой жизни дальше чем смерть?
что ожидает меня под конец?
страх обретенья долгожданной свободы
или все также томиться вневоле?
я словно страна, в рабстве каком-то,
жду независимость годы и годы.
могу я ломиться, стремиться, трудиться,