– Нет, поручик, – отозвался Семенов, покачав головой, – тебе в город нельзя уже. Не забывай, что война продолжается и там тебя уже усердно ищут. А с казаком можешь и здесь проститься, мы отойдем.
Оставшись наедине с боевым товарищем, Орлов с грустью посмотрел на его печальные глаза и тихо произнес:
– Давай прощаться, казак…, пришло значит время такое…, одно тебе хочу сказать напоследок…, не зря мы тут жилы рвали, как оказывается. Товарищи наши с тобой, что обозом шли все живы!
– Вот как! – выпалил тот, с трудом улыбаясь.
– Да живы и домой уже следуют. Все мы с тобой делали правильно…, и не наша в том вина, что сложилось здесь все, так как сложилось.
– Ну и слава тебе Господи! Успокоил ты душу старика, ваше благородие. Ну, а про тех полчан, что полегли здесь, одно могу сказать…, им проще уже. Они уже слышат неизречимое пение ангелов, видят они все сверху и радуются за нас. А, меня простите, еже ли, что – то не так было.
– Что ты такое говоришь, казак? За что же мне тебя прощать?
– Так ведь у меня – то глаз фальшивил, то палец на курок не так ложился как надобно! За недостаток бодрости в теле прощение прошу, ведь как не крути, а с молодым – то у вас глядишь и батальница бы сложилась по – другому.
– Не говори глупости, казак, – покачав головой, отозвался поручик. – Все, что мы могли мы делали, во славу божию, во славу империи и трона. На таких как ты, голубчик, да Ванька безухий, вся Россия, держалась и держаться будет. И уже нет тут нашей вины, что пал сей бастион дальний…, мы свою работу тут делали честно и примерно. Будешь в городе, передай спасибо Давиду Марковичу с шерифом за все, что они сделали. Отдельно капитану Смиту, передай мои слова благодарности, крепко он мне помог с гранатой динамитной. Я ведь этой самой гранатой Чарли с подручными взорвал.
– Значит, отомщен, Америка?
– Точно, казак, пусть теперь их кости койоты растаскивают. Винтовками, что мы в боях отбили, распорядись по своему усмотрению. И вот еще, что – возьми ты и вот это пожалуй.
С этими словами, Орлов зажмурился и, стиснув зубы от боли, с трудом сорвал с себя нательный пояс, сунув его уряднику за пазуху.
– Что это? – испуганно прошептал тот.
– Золото здесь, что инженеры собирали наши. Тебе для начала новой жизни оно ох как пригодиться здесь.
– Оно же казенное! – встрепенувшись, выпалил Степанов, пытаясь встать.
– Лежи, лежи, – успокоил его Орлов. – Для империи оно уже за ненадобностью, а тебе здесь жить надо начинать заново. Может и правда надумаешь с мужиками за Миссури пойти…, а у тебя уже и капитал будет, на закупку того же скота. Здесь тысяч на пять в американских долларах потянет, одним словом и на дом со скотом, и на землю хватит.
– Куда же мне такие деньжищи? Я даже не знаю, что на них и по каким ценам купить можно! Да и законно ли это будет?
– А ты считай, что золото это тебе империя дала как награду, вместо крестов твоих, которые ты так и не получил. Думаю, что так будет по справедливости, за службу твою ревностную одним словом. А, что касаемо мудрости счетной…, ты мужик смекалистый, сообразишь как капиталом распорядиться. Исходи из того, что на четыре сто долларов американских, ты у канадцев на рынке, до ста голов скота можешь купить породистого. Ладно, казак, пришла нам пора прощаться, а то кровью еще изойдешь. Да и мне пора уже в Родину трогать, завоевался я здесь. Маминька с сестрой, уже, наверное, все глаза проплакали. Ну, прощай, более уж видать не встретимся.
Уже давно растворилась собачья упряжка среди деревьев, а Орлов все продолжал стоять с непокрытой головой, словно прощаясь не только с казаком, но и с частичкой себя, которая оставалась на этой дальней земле.
– Пойдем, Константин Петрович, к костру, в ногах правды нет. У меня фляга есть с коньяком французским! Давай выпьем за встречу, за то, что когда – то были юнкерами, за то, что все закончилось, наконец.
– Разве мы не едем к паруснику? – рассеянно уточнил тот.
– Дождемся, когда вернется Георгий, тогда и двинем. Нам конфузы с тобой не нужны, а уж он обеспечит наше, сопровождение безопасное. Да и кое-что ему из продуктов нашему человечку в городе передать надобно. Остается он тут один и неизвестно насколько. Никто ведь не знает точно, что и как здесь сложится далее.
Орлов повернулся, надел шапку и медленно побрел к разгорающемуся костру.
– Я так до конца и не понял, – пробормотал он, – этого фокуса с основным обозом нашим. Как они в канадском порту оказались?
– Как только полковник убедился, что англичанин с миссионером за вами крепко пошли, то он изменил маршрут согласно приказу. Они сразу же повернули к канадской границе, где и пересекли ее в заданном месте. Ну, а как вышли к месту встречи у тотемных столбов аборигенов Дэгу, там их уже наш проводник ждал, из канадской королевской полиции.
Орлов с трудом сел у костра и помолчав, пробормотал:
– Я рад, что у казаков потерь нет, что добрались они все до порта. Этих казаков здесь и так полегло не мало…, они здесь, нужду терпели великую. Умирали от цинги и чахотки, гибли от пуль браконьеров и первостепенных народов. Из последних сил радели за землицу цареву, а ее взяли и продали, как бочку с селедкой.
– Считаешь сие решение ошибкой?
– А разве нет?
Семенов пожав плечами, доставая из кармана квадратную флягу, и деловито проговорил:
– Ну, не нам с тобой решать, правильно это или не правильно. Мы с тобой не купцы и не политики, наша задача приказы выполнять, ни больше и не меньше. И мы приказ выполнили! Я с товарищами боевыми в Вашингтоне, а ты здесь врагов по ложному следу пустил на завершающем этапе. А все вместе мы помогли барону Стеклю свое дело сделать, а это значит, что облегчение ему привнесли в делах государственной важности. Держи флягу, Орлов! Все ведь хорошо закончилось!
– Можем же мы, иметь свое мнение, – отозвался тот.
– Конечно, можем! Я вот, например, считаю это очень дальновидным шагом.
– Почему?
– Эх, Константин Петрович! – воскликнул Семенов. – Ну, не может империя защищать эту колонию отдаленную! От того здесь и запустение такое…, казна в державе после войны вся в разорении. Одним, словом уж лучше продать, а то ведь и даром потерять могли.
– Супротив англичан и с американцами объединиться могли, а с представителями Рима, мы бы и сами управились, – буркнул поручик, глотая коньяк.
– Видишь ли, Орлов…, силу католического мира не стоит преуменьшать, как впрочем, и преувеличивать, – покачав головой, проговорил Семенов. – Известно ведь, что Вечный город, давно уже погряз в роскоши и богатстве, которые притекают к нему со всего мира. Во многом именно это и способствовало тому, что он стал центром торговых и финансовых операций. Однако для Рима, как и для его многочисленных орденов, сейчас наступили не лучшие времена.
– Что ты имеешь в виду? – нахмурившись, спросил поручик. Медленно возвращая флягу, кривясь при этом от выпитого.
– Отношения между Римом и тронами все более осложняются. Сам Бисмарк заявил, что видит опасность в том, что католические круги и папский престол все больше влияют на политику Германии. И его тут же поддержала, независимая германская церковь. В той же Швейцарии, протестантские кантоны все активнее выступают за изгнание иезуитов, а их новая конституция вообще объявила о свободе и равенстве всех вероисповеданий.
– А, для иезуитов – это смерти подобно, – пробормотал поручик. Подкидывая в костер дымящуюся головешку.
– Вот именно! Да, что там Германия со Швейцарией? По донесениям наших конфидентов, военно-экономический потенциал Наполеона третьего подорван! А, что это значит?
– Погоди, погоди, Иван Федорович, – прошептал Орлов. – Ты хочешь сказать, что он будет вынужден, отозвать французский корпус из Рима?
– Именно так! – выпалил тот, хлебнув из фляги. – А, это значит, что итальянские войска займут Рим и присоединят его к Италии!
– Чудны дела твои Господи, – покачав головой, прошептал поручик. – Кто бы мог подумать, что падет сама папская область. А, что же говорит их папа?
– Он уже заявил, что в таком случае, никогда больше не покинет стен Ватикана! Понимаешь? Он теперь будет сидеть за стенами Ватикана! Так, что как только итальянские войска войдут в Рим через ворота Пия, Рим освободится от вековой зависимости папского престола. Не будет больше никогда папской области! Смекаешь, теперь, что в мире творится? А ты заладил Аляска, да Аляска!
– Да, выходит так, что весь мир стремительно меняется.
– Причем не только католический, но и православный!
– Что ты имеешь в виду?
– Наша империя православная, язвами постепенно изнутри покрывается. Революционный бред начинает набирать силу.
– Ты имеешь в виду бомбистов, поднимающих руку на самого императора? Или речь ведешь, о реформах коим препятствия чинят разные?
– И о том, и о другом, – отозвался Семенов, угощая папиросой. – Император убежден, что самодержавная власть наиболее подходит нашей империи.
– Но ведь он прав! Такая огромная страна, со многими национальностями… Как же иначе управлять все этим хозяйством?
– Я тоже так считаю, только вот бомбисты думают по другому, – пробурчал Семенов, отхлебывая из фляги.
– Мне кажется, ерунда все это! – отрезал Орлов. – На кучку смутьянов, жандармерия всегда найдет управу.
Семенов покачал головой и, глядя, на пламя костра сказал:
– Дай то Бог. Только смутьянов становится все больше, а в рабочей среде появляются рабочие организации, которые уже начинают выдвигать политические требования. А это уже само по себе тревожно. Чего загрустил, Константин Петрович? В живых остался, дело сделал, радоваться надобно!
– Я, просто думаю…, что же с нами стало? Что стало с Россией, которая восхищала мир Жуковским и Далем, Глинкой и Пушкиным? Что стало с Россией, которая еще по указу Павла твердо встала на эту землю, через труды и подвиги таких как Беренг и Баранов и которая отказывается теперь от этих земель?
– Эх, Константин Петрович, – проговорил собеседник, возвращая флягу. – Не надо винить в этом никого! Все сложилось так, как сложилось! В воздухе пахнет новой войной, а мы еще от, старой не оправились. Куда тут еще за эти леса да камни цепляться? Не до далеких колоний нам сейчас!
– Про турок имеешь в виду?
– Про них паршивцев, я говорю! В турецких провинциях Боснии и Герцеговины, да и в Болгарии, по данным наших конфидентов, вот – вот полыхнут восстания супротив осман. Мы будем обречены на втягивания в эту войну, к сожалению, разумеется.
– Может еще удастся уклониться? – глотая коньяк, предположил Орлов.
– Долго уклоняться не сможем, осман поддерживает и подстрекает Англия, поэтому они и наглеют. Добавь к этому призывы к священной войне. Которые звучат из религиозных кругов Кокандского ханства. А к этому присовокупи, еще и заглавную неприятность на западных рубежах империи.
– О чем это ты? – прохрипел, поручик.
– Об объединении Германии! Которое в корне изменило соотношение сил в Европе. Теперь милый ты мой, на западных рубежах у нас, появилась мощная, а главное мощная в военном отношении держава. Для нашей империи, появление этого союза Германии и Австрии, на наших западных рубежах, представляет очень серьезную угрозу. Что хмуришься, Константин Петрович?
– Озадачил ты меня, Иван Федорович, новостями своими, – отозвался тот, – в сомнении я весь, в раздумьях и смятениях.
– Я же тебе говорил, что не все так просто. Ну, а теперь если сложить все вышесказанное мной, на одну чашу весов, а на другую положить, далекую и практически не защищенную колонию, то и будем иметь общую картину так сказать.
– Здесь можно было сделать ставку на союзников! По крайней мере, попробовать.
– Это на американцев, что ли? – уточнил Семенов вставая.
– Именно на них. Люди, между прочим, очень не плохие и храбрые! Мы с ними сюда пробивались.
Семенов осмотревшись внимательно по сторонам, кивнул головой и тихо проговорил:
– Американцы – это конечно хорошо. Только вот как быть, с их желаниями и стремлениями, безраздельно господствовать в Северной Америке?
– Но, мы же с ними прекрасно ладим!
– Это сегодня, Константин Петрович! А, что будет завтра, одному Богу известно. Вспомни Наполеона, когда тот увяз в европейских батальницах, а ему предложили продать Луизиану.
– Он не был глупым человеком – это правда, – поддакнул поручик, глотая из фляги обжигающий горло коньяк.
– Вот именно! Поэтому он и продал ее – и правильно сделал. Он понял, что если не продашь, то заберут силой и бесплатно.
– Это, как и с Мексикой, получается, – буркнул Орлов, глядя на товарища собирающего хворост возле костра. – Когда они уступили Калифорнию, после того как у них силой отняли Техас.
– Верно, смекаешь, Константин Петрович, – отозвался тот. – Потому и мы продали Аляску, заблаговременно и дружелюбно! Да и было бы из – за чего, здесь стоять твердо! Одни ветра с Арктики чего стоят! Здесь же сам знаешь, зимой даже водки выпить нельзя на улице! Ее здесь только лизать можно в кубиках или сосульках мороженную – издевательство для организма – да и только, прости Господи.
– А как же золото, наличие которого подтвердила и наша экспедиция? Разве не разумно было здесь его добывать, через него бы и империя богатела?
– Эх, Константин Петрович, – отозвался тот, бросая у костра охапку сушняка. – Это наше счастье, что сведения, о его наличии и количествах, остаются до сих пор тайной. Об умолчании и ты бумагу на паруснике подпишешь. Иначе мы бы Аляску уже потеряли давно! Пусть теперь этот дикий край с его дикими нравами, озадачивает американцев, а не нас! Мы свое дело сделали. Кстати если будет желание, могу похлопотать за твой перевод к нам! А, что? Служба интересная, да и рост в чинах и званиях у нас не плохой. Я вон уже до подполковника дослужился! А для тебя после стольких лет служения, да еще с такими рекомендациями возьмут непременно.
Орлов горько усмехнулся и, посмотрев, на собеседника тихо сказал:
– Спасибо, Иван Федорович, конечно…, но только не для меня все это. Это ты у нас умный, потому уже и в подполковниках ходишь…, а я как был, так и останусь видимо окопным поручиком. Я лучше у маменьки отлежусь, да к генералу Баратинскому, дозволение испрошу на службу. Я же прямой как рельса металлическая, а у вас все по – другому…, у вас и негодяй может стать героем, как впрочем, и наоборот.
– Кого это ты имеешь в виду?
– Ну, к примеру барона Стекля возьми! Он ведь через выполнение поручения столь важного и сам не в накладе остался! Шикует сейчас в Вашингтоне, американец новый. Потому не для меня все это.
– Послушай, Константин Петрович, но ведь ему и впрямь пришлось ужом крутиться, меж молотом и наковальней, чтобы волю цареву исполнить. И потом, об этом на берегах Невы ведомо! Все понимали, что дорога ему обратно закрыта будет. Бомбисты ему за старания столь ревностные, за "продажу Родины "приговор вынесли, так что не в чем его винить. Мог, конечно, он вернуться, но не захотел, но все это заметь, делалось по умолчанию благоразумному. К тому же решение о продаже как ты сам понимаешь, не он принимал – он лишь исполнитель способный. А само решение принималось на особом заседании, в присутствии лишь пяти человек. Барону же я слышал из казны, за сделку успешно проведенную, всего лишь двадцать пять тысяч выплачено было, американских долларов, на первое время его проживания и так сказать на благоустройство первоначальное, вдали от Родины.
– Ты считаешь, что мало?
– Ну, если учесть, что за телеграмму, которую он через океан посылал он выложил десять тысяч, то думаю не много.
– А, наша экспедиция я так понимаю у барона в Вашингтоне, как козырь в рукаве держалась? Про запас?
Семенов подбросил в костер дров и со вздохом сказал:
– О золоте у нас молчали душевно – это, правда, потому что понимание было, что начнись золотая лихорадка, мы бы эти земли просто потеряли. Результаты ваших изысканий геологических, барон мог выложить лишь, в крайнем случае, лишь для того, чтобы переломить в нашу пользу последние сомнения в конгрессе. Американцы ведь и не помышляли об этой покупке, у них после войны своих забот в стране хватает.
– Умно, ничего не скажешь, – кивнув, буркнул Орлов, делая глоток из фляги. – И на конгресс при необходимости повлиять можно, и на госсекретаря, и на газетчиков, чтобы гнев сменили на милость, и за обозом "псов господа "отправить. Умом понимаю, почему и ради чего тайком от общества продали, тоже понимаю, а вот сердцем принять не могу, уж извиняй.
– Да Бог с ней, с этой землей проданной, – отозвался Семенов, садясь к костру. – Деньги как не крути, для империи ох как нужны и лишними не будут – это точно. Глядишь лягут в Сберегающий банк, а тот силою кредитов в освоении того же Приамурья поучаствует. Так что империя от продажи ветров с медведями, выгоды тоже поимеет! Не за горами уже девятнадцатый век, все течет, все меняется.
– Да, хотел бы я знать каким он будет для России, – пробормотал поручик, возвращая флягу.
– Вот, вот! Значения и размеры всего происходящего сейчас в империи, да и во всем мире, мы с тобой при жизни вряд ли сможем оценить. Одно знаю точно…, испытания ждут империю великие. И все это заметь на фоне, стремительно меняющегося вооружения, как стрелкового, так и артиллерийского, что непременно повлияет на происходящие события, на весь их масштаб. Ну, что, Константин Петрович, вон и Георгий возвращается, пора в Родину трогаться. А то наш парусник "Святой Гавриил "застоялся уже на якорях, нас дожидаючись!
Опираясь на палку, Орлов с трудом встал, медленно стянул шапку, и подслеповато щурясь от искристого снежного великолепия, окинув взглядом, стоящий в тишине лес, сопки, и с тихой грустью проговорил:
– Ну, что же…, прощай Русская Америка…, видать и впрямь, все уж так сложилось на небе, что опустеть должны были здесь форты с русским лицом. Прощай.
Послесловие
В России, после неоднократных покушений на императора, 1 марта 1881 года был убит Александр второй. Этот террористический акт дорого обошелся всему обществу Российской империи. В которой на долгие годы власть оказалась в руках ярых реакционеров. Сложная и противоречивая действительность тех лет с их социальными потрясениями и войнами, значительно стерла такое значимое событие – как продажа Русской Америки.
Легенда о продаже земли лишь на 99 лет, специально поддерживалась правительствами тех лет, для успокоения умов народных.
Свободные Соединенные Штаты Америки, не были готовы к управлению, а уж тем более к ведению активной хозяйственной деятельности на новых землях. Сказывался период восстановления и наведения порядка в южных штатах. Поэтому о новом приобретении почти забыли, на несколько десятилетий. И лишь в июне 1896 года, о ней вновь заговорили, причем не только в Америке, но и во всем мире – в Сан – Франциско на пароходе "Портленд "прибыли первые рудокопы. Которые привезли с Клондайка первые тонны золота, дав тем самым старт золотой лихорадке, сгубившей многие жизни. Добыча золота на Аляске, которая была объявлена штатом лишь в 1959 году, продолжается до настоящего времени.
До сих пор живут там и немногочисленные потомки русских поселенцев, в единственном русском поселении Николаевск на полуострове Кенай.
Именем госсекретаря Сьюарда, проклинавшего в свое время многими американцами теперь назван город и полуостров. Барон Стекль, которого проклинали современники за "продажу Родины "прожил в Соединенных Штатах семнадцать лет, после чего перебрался с женой в Париж. Деньги, полученные империей от продажи Аляски, были направлены, в том числе на развитие Транссиба, после чего акции железнодорожных компаний резко подскочили в цене.
Каждый год 18 октября американцами отмечается праздник День Аляски, который особенно торжественно празднуют в Ситке.
Конечно продажа столь значительной территории с позиции сегодняшних дней, выглядит полным абсурдом, но так уж сложились внутренние и международные процессы тех далеких лет, что Аляска не могла быть не проданной. Исторические процессы порою сплетаются в витиеватые узоры, они не всегда планомерные и не всегда предсказуемые.