– До головы этого Тутукано, голыми руками добираться будешь?
Поручик достал из кармана револьвер и, отряхнув, его от табачных крошек сказал:
– Думаю этого хватит, чтобы продырявить одну голову, больше то мне навряд ли дадут.
Солдат, стоявший за спиной поручика, опустил винтовку и робко предложил:
– Может и правда, пусть идет себе за стену – это ведь их выяснение отношений.
– Молчать, сержант! – рявкнул в ответ Смит. – Сегодня дадим слабину, завтра уступим, тогда нам точно покою не будет. С этими туземцами нужно разговаривать только с позиции силы, как с племенами апачей.
– Смит, мы оба знаем, что это лучший выход из этой истории, давайте я просто выйду, и закончим это дело разом. К тому же два раза не убьют, лучше выполните напоследок мою просьбу.
Капитан внимательно посмотрел в глаза Орлова и, кивнув, проговорил:
– Я слушаю вас.
– В городе пропали Розенберг с моим урядником, уйти по доброй воле они не могли и я сильно опасаюсь за их жизнь. Могли бы вы посодействовать в их поисках?
– Хорошо мистер, Орлов, – кивнув, отозвался Смит, – я обязательно отыщу ваших знакомых. Может напоследок по глотку хлебных виски?
– Не откажусь, пожалуй, – проговорил поручик, беря протянутую флягу.
Сделав несколько крупных глотков, поручик покривился от выпитого и, вернув флягу буднично сказал:
– Ладно, мистер Смит, пошел я пожалуй. Честь имею.
– Один момент, сэр, – буркнул тот. Доставая, что – то из внутреннего кармана. – Возьмите вот это, здесь только нужно дернуть за вот эту бечевку.
Орлов внимательно посмотрел на кусок динамита, приспособленного для мгновенного подрыва и, кивнув, проговорил:
– Спасибо, Смит, – это королевский подарок и он мне явно не помешает.
Спрятав подарок в рукаве, Орлов направился твердой походкой к городским воротам и вскоре оказался за городской оградой. Идти было трудно из – за снега, который местами доходил до колен, а также бурелома, который захламлял лес вокруг города. Около получаса ему потребовалось, чтобы преодолеть участок из густого подлеска, заросшего молодыми елками и соснами, прежде чем он оказался на кромке поляны.
– Ну, вот кажется и все, – прошептал он. Глядя на нескольких индейцев, которые показались за деревьями. – Вот кажется, подходит к концу, вся эта грустная история. – Позовите своего Тутукано! Он так желал видеть русского генерала! Я пришел к нему сам!
Ему пришлось еще несколько раз кричать эту фразу, все ближе и ближе приближаясь к врагам. Наконец, словно в ответ на его крики, послышался треск сучьев, затем шумное дыхание и к гостью лихо подъехал на широких лыжах рослый здоровяк, в заячьем полушубке, с широким европейским лицом. Он не добро улыбнулся, показав белые крепкие зубы и зловеще проговорил:
– Что – то молод ты для генеральского чина, но все равно, мы рады такому важному гостю, следуй за мной. Мы так долго ждали этой встречи! У нас к тебе накопилось столько вопросов!
– Я шел не к тебе, а к Тутукано, – отозвался поручик, внимательно осматриваясь по сторонам.
– Он уже на пути к нашим кострам, – криво улыбаясь, выдавил незнакомец, поправляя лисью шапку. – А пока мы его подождем все вместе.
– А, ты его друг, что ли?
Бородач недобро рассмеялся и, давясь, от смеха выпалил:
– Верно, я его друг! Меня зовут Чарли!
Орлов медленно брел, утопая по колено в снегу, за бандитом. Который ходко шел на своих широких лыжах, подбитых оленей шкурой, которые хорошо держали его на рыхлом снегу. Поручик с ненавистью глядел ему между лопаток, едва сдерживаясь от соблазна расправиться с негодяем, погубившим совсем недавно Джона. Ему так хотелось остановиться, окликнуть этого бандита, и всадить ему пулю прямо в переносицу. Но пока, нужно было смиренно ждать удобного случая. Пока рядом с Чарли, не появится бесноватый Тутукано.
Вскоре они вышли к старым бревенчатым строениям, покосившимся от времени, рядом с которыми горел большой костер. Вокруг которого сидело шестеро незнакомцев в оленьих полушубках, огромных лохматых шапка, с давно не бритыми, уставшими лицами. Увидев Чарли, идущего с незнакомцем, они замолчали и с недобрым выражением на хмурых лицах, уставились на гостя.
Подойдя к костру, ирландец скинул лыжи и недобро глядя на Орлова, проговорил:
– Вот, джентльмены, индейцы оказались правы, к нам пожаловал, тот самый русский генерал, из – за которого все в этом королевстве, идет не так. Пришел так сказать сам – отчаянный малый, хоть и молод еще конечно.
– Его, наверное, американцы сами выгнали! – воскликнул один из сидевших, вскакивая при этом.
– И я не верю, что он сам пришел, – просипел сидевший напротив, простуженным голосом.
Орлов с безразличным видом посмотрел на говоривших и, обернувшись к Чарли уточнил:
– Где мне найти Тутукано? Он так желал меня видеть, что думаю, не стоит откладывать нашу с ним встречу.
– А, ты не гони волну, Генерал! – выпалил бандит, стоявший рядом с Чарли. – Нет тут пока Тутукано твоего! Только у нас и без него, к тебе вопросы тоже имеются.
– Говори где шхуна-а-а! – истерично завопил, один из бандитов, выхватывая нож. – Не то на куски порвем, не дожидаясь твоего Тутукано!
– Вот именно! – закричали все разом.
Ирландец, недобро улыбаясь, похлопал Орлова по плечу и, скрипнув, зубами процедил:
– Видишь, Генерал, как не довольны эти джентльмены тобой. Ничуть не меньше косоглазых аборигенов и этого пьяницы Тутукано. Видишь ли, мы очень сильно торопимся, скажи, где вы спрятали шхуну с капитаном Бернсом, и дожидайся своего индейца – это уже не наша печаль. Мы все так не удачно застряли здесь, по твоей милости, поэтому не томи нас. Да и красть чужое – это же не по джентельменски.
Взрыв пьяного хохота, взорвал тишину леса. Поручик осмотрелся по сторонам, отметив странное поведение примерно двух десятков индейцев, которые близко не подходили к костру, предпочитая оставаться на некотором удалении. Ведя себя при этом так, словно все происходящее, их не касалось вовсе. Затем посмотрел на сидевших у костра и твердо сказал:
– Я отвечу на все ваши вопросы, но прежде вы ответите на мой.
Новый взрыв пьяного смеха, разорвал тишину леса. Дружки Чарли как по команде вскочили и с недобрыми лицами двинулись к гостю.
– Нет, вы только посмотрите каков наглец, – пробормотал Чарли. Останавливая жестом своих товарищей. – У него оказывается, тоже вопрос к нам имеется! Ну, что же давай мы уважим, гость, твое любопытство. Что хочет узнать, Генерал?
– Что вы сделали с человеком, работающим на агентство Пинкертона, которого забрали с территории кирпичного завода ночью?
– Нет, вы слышали, джентльмены? – давясь от смеха, выпалил ирландец. – А кем он тебе приходится? Другом или братом?
– Скорее другом, – отозвался поручик. Сжимая в кармане, подаренный кусок динамита. – Так, что вы с ним сделали.
– Видишь ли, Генерал, – пробормотал ирландец, вытирая слезы. – Этот вонючий янки, попортил много крови, мне и моим друзьям. Он участвовал в разгроме банды Джона Рино, в штате Винконсин, братьев Уолингтонов в Нью-Йорке, загубил в перестрелке Сесара Челлу. И еще много чего совершил этот поддонок со своими дружками – охотниками за головами. Так что теперь мы с ним квиты!
– Вы убили его? – повторил свой вопрос Орлов. Глядя на обступающих его бандитов.
– Нет, к сожалению, – прошипел Чарли, давясь от смеха, – этому янки повезло. В темноте, когда его тащили за лошадью, башка этого пса налетела на пень! Она лопнула как переспевший арбуз! Мы с моими друзьями, даже не успели повеселиться, но мы всеравно довольны. Теперь одна мысль о том, что этого вонючего пса, уже сожрали койоты, будет греть наши души.
– Отвечай теперь, где шхуна Бернса! – выкрикнул один из бандитов. Ударив пленника, прикладом ружья в грудь.
– Отвечай, где она отдала якоря! – закричали все вокруг.
– Слышишь, Генерал, джентльмены волнуются, – перекосившись от злости, выдавил ирландец. – Их ждут дома, а они морозят свои задницы тут.
– Да, он издевается над нами! Он, наверное, хочет, чтобы ему вспороли живот и затолкали туда его башку!
Внезапно сильный удар в спину, сбил Орлова с ног. Несколько минут, ему пришлось лежать, уткнувшись лицом в снег. Пытаясь восстановить ускользающее сознание, терпя боль от ударов и пинков. Лишь громыхнувший, где – то совсем рядом выстрел, прекратил избиение пленника. После чего до сознания Орлова донеслись крики, спорящих о чем – то подручных Чарли. Поручик поднял качающуюся голову и подслеповато щурясь, уставился на подбежавших индейцев, из криков которых он понял, что Тутукано будет лишь к вечеру. Осознав, что главного врага не будет, а дожить до вечера ему вряд ли позволят бандиты, он решил не испытывать судьбу.
Перекрестившись, пленник достал дрожащими руками, подарок капитана Смита и, улучив момент, кинул его в костер. Не успел он уткнуться лицом в снег и закрыть голову руками, как громыхнул сильный взрыв. Взметнувший выше макушек деревьев, черный столб углей, мороженой земли, горящих головешек, и частей человеческих тел.
Во внезапно наступившей тишине, поручик открыл глаза, вновь поднял качающуюся голову и с удовлетворением отметил, что взрыв смел всех участников спора, разметав их изуродованные тела вокруг. С трудом встав, и стиснув зубы от боли в спине, он зашагал не твердой походкой, по забрызганному кровью снегу, обходя человеческие тела, корчившиеся в предсмертной агонии. Ему с трудом удалось доковылять, согнувшись в поясе, до стены ближайшей избушки. Придерживаясь руками за бревенчатую стену, он с трудом выпрямился и только после этого переведя дух, прижался к ней спиной, чтобы ни потерять равновесие. С трудом достав из рукава, прожженного во многих местах полушубка револьвер и глядя на выходивших из – за деревьев индейцев, хрипло проговорил:
– Смелее, господа…, смелее…, сейчас вы увидите, как умирает русский офицер.
Десятка полтора чугучей, медленно окружали его, явно не торопясь броситься на обессиленного врага.
– Смелее, господа! – еле слышно, закричал поручик. С перекошенным от боли и злости, черным от сажи лицом. – Вы, увидите, что человеку православному, тоже не страшно переезжать в квартиру вечную!
Внезапно приближающийся враг остановился и, переглянувшись, спрятался за стволы деревьев. Только тут, сквозь звон, стоявший после взрыва в ушах, до Орлова донеслись звуки одиночных выстрелов, со стороны города. Едва держась на ногах, закусив нижнюю губу, ему с трудом удалось добраться по стене до угла избушки. Проморгавшись, он с удивлением увидел одинокого стрелка, который с трудом шел во весь рост, по глубокому снегу, стреляя от пояса, явно не целясь, что – то крича при этом.
– Кто же ты такой? – прохрипел, офицер. Облизнув опухшие, потрескавшиеся губы, ничего не понимая в происходящим.
Лишь по мере того как расстояние стало сокращаться, Орлов с ужасом узнал в этом одиноком стрелке, шедшим на верную гибель, его верного боевого товарища.
– Стой, – прошептал он. Ошеломленный всей бессмысленностью этого отчаянного шага. – Степанов, стой! Уходи от сюда! Уходи!
Поняв, что урядник не слышит его осипшего голоса, не в силах хоть чем – то помочь, поручик продолжал стоять, едва держась на ногах. И стиснув зубы, смотреть, как на верную гибель, шел человек, всегда верой и правдой служивший России. Из того самого отчаянного и бесшабашного, казачьего племени, боявшегося лишь черта и Бога, наводившего ужас на врага, всегда радеющего за славу своей империи.
Внезапно громыхнувший, где – то совсем рядом, одиночный выстрел, остановил старого казака, он медленно опустился на колени и также медленно повалился лицом в снег.
– Зачем? – прохрипел Орлов с трудом, выходя из укрытия. – Ну, зачем? Зачем ты вышел за ограду?
Подобрав лежащую на снегу палку и опираясь на нее, он побрел, обливаясь потом и кривясь от боли к уряднику. Не обращая никакого внимания на стоящих поодаль индейцев.
– Ну, зачем ты, братец, вышел за сторожевой частокол? – хрипел Орлов, переворачивая казака на спину.
– Живой…, ваше благородие, – тихо отозвался тот, держась окровавленными руками за живот. – А, я уже думал, что на этом свете более уж и не свидимся.
– Куда же вы подевались с Розенбергом? – уточнил поручик, отдуваясь. Сосредоточенно озираясь по сторонам. – Сейчас я тебя перевяжу…, потерпи не много.
– Человек пришел, с русским лицом…, сказал, что нам спрятаться надобно. Вот мы у него с Давидом Марковичем и схоронились на время. А, как узнал, что вы за забор пошли один…, да еще с бомбой динамитной…, сразу смекнул зачем. Как же я вас мог одного без подмоги оставить?
– Не нужно было сюда идти, – бормотал поручик. Пытаясь остановить кровь раненному. Постоянно бросая взгляды в сторону бревенчатых построек, где за деревьями угадывались фигуры индейцев.
– Как это не нужно? Мы на Севастопольских редутах…, спину врагу не показывали, – тяжело дыша, бормотал казак. – Негоже и здесь срамиться! Пусть и здесь…, все знают…, что русские всегда дерутся до крайности, до последнего вздоха и заряда.
– Не трать зря силы, казак, они тебе еще пригодятся, – прохрипел Орлов, озираясь по сторонам. – Что – то враги наши, не рвутся в бой, ведут себя как – то странно. Похоже, что и не рады они, что я к ним сам вышел.
– Обещай мне, ваше благородие…, что застрелишь меня лично, даже если в сознании буду, если нас в, полон, брать будут. От своего, от православного хочу пулю получить свою последнюю.
Поручик посмотрел на урядника, который с тоской смотрел в хмурое небо и тихо проговорил:
– Обещаю, казак, что и тебя застрелю и на себя патрон оставлю. Ты потерпи главное, сейчас понять надобно, что нам делать. Вижу две собачьих упряжки, к избушкам подъезжают…, никак Тутукано прибыл, будь он не ладен.
Поручику было хорошо видно, как к избушкам, где ему так удачно удалось расправиться с бандитами, лихо подъехало две собачьих упряжки. Как один из погонщиков, стал о чем – то говорит с индейцами, которые показали руками в его стороны, как несколько из них сели на нарты и погонщик отдав команду ездовым собакам, направился прямиком к ним.
– Ну…, вот кажется и все, казак, – пробормотал офицер, – кажется по нашу с тобой душу, карету отправили.
С этими словами Орлов с тоскою посмотрел на урядника, окинул взглядом молчаливо стоящий лес, затем подул на замерзшие пальцы рук и сидя на снегу, стал медленно поднимать дрожащий револьвер, держа его двумя руками. Готовый принять смерть в своем последнем бою.
Между тем упряжка быстро приближалась, поручик уже хорошо видел несколько индейцев, молча сидевших в совке, погонщика, который продолжал кричать, что – то размахивая свободной рукой. Внезапно до Орлова долетели крики на русском языке – это был Георгий из Николаевской слободы. Поручик опустил револьвер, все еще не веря в своим глазам.
– Не стреляй, офицер! – донеслось до него. – Это я, Георгий, из слободы! Узнал или нет?
– Вот, черт, – озадаченно прохрипел поручик. Все еще не веря во все происходящее. – Слышишь, Степанов? Вроде подмога идет к нам!
Но урядник уже потерял сознание и никак не реагировал на происходящее.
– Слава Богу! Кажись, поспели! – выдохнул Георгий, останавливая упряжку. – Все, офицер, кончай воевать! Шапку – то где потерял? Вся голова в снегу, да в хвое сосновой! С деревом, что ли бодался?
– О чем ты говоришь? Какая шапка? – с трудом встав, прохрипел Орлов. – Зачем ты приехал с чугучами? Скоро сюда приедет Тутукано!
– Уходят люди Тутукано отсюда! – выпалил тот, обнимая поручика. – Все! Конец войне! Дай я тебя обниму, а то ведь думал, не поспею помочь, извелся весь с мужиками. Рад, что вы живы! А с казаком – то, что? Как он здесь оказался? Ему же было сказано в городе сидеть.
– Мне на помощь торопился, да пулю в живот получил.
Георгий повернулся к индейцам и что – то сказал им, затем посмотрел на урядника и тихо сказал:
– Ничего, сейчас погрузим в возок, до зимовищ доедем, повязку наложим, чтобы кровь остановить.
– У зимовищ индейцы, – ничего не понимая, проговорил офицер.
– Давайте, грузим казака аккуратно! – поторопил староста. – Говорю же, что уходят они! Мы когда в зимовниках своих добро прятали и знать не знали, что с вами беда приключилась, а когда кинулись к вам на подмогу, то оказалось, что шхуну вашу уже в океан унесло. Поэтому и не смогли подсобить, зато сейчас постарались вам помочь, да и нашим в городе с американцами заодно.
– Что же ты с мужиками такое Тутукано сказал, что он осаду снимает? – все еще не веря в свое спасение, прохрипел поручик. Глядя, как индейцы осторожно поднимают Степанова.
– Да, ничего особенного, – отозвался тот, махнув рукой. – Капитана мы навестили американского на корабле, что якорь в низовьях Юкона отдал. Он добрейшей души человеком оказался! Как только прознал, что гарнизону американскому в Ситке ультиматум предъявлен, да за русскими охоту устроили, сразу с нами парламентеров отправил к вигвамам. Через них и объявил, что если не угомонятся люди Тутукано, то он якоря поднимет и двинет на всех парах в район, где они проживают. Объявил, что приказ отдаст на открытие огня из всего своего артиллерийского парка. Мне говорит в этом краю медвежьем, все одно делать нечего, заставлю, говорит прислугу артиллерийскую попотеть до изнеможения. Даже калым брать отказался! Угля говорит тут дармового много, пороховые погреба полные, вот говорит, и буду кататься вдоль берега, да из пушек палить, пока все деревни не сожгу индейские.
– Так и сказал?
– Так и сказал! Тут – то соплеменники Тутукано и озаботились всем происходящим! Быстро смекнули, что с новой властью дерзить не получится. Чует мое сердце, что они тут быстро порядок наведут, вот такие дела. Так, что конец войне, садись в возок, сейчас я тебя к избушкам домчу, а там и казаку твоему перевязку сделаем.
– Разве мы не в город поедем? – насторожившись, просипел Орлов.
Георгий одел на голову офицера свою шапку и, похлопав, по плечу сказал:
– Нельзя тебе в городе показываться, да и человек тебя один дожидается.
– Что за человек?
– Едем, сейчас все узнаешь!
Зайдя в один из покосившихся срубов, Георгий приказал положить раненного на стол, доставая из сумки бинты с какими – то флакончиками. Индейцы, тем временем молча, покинули сруб и поспешили за своими соплеменниками, которые уходили все дальше и дальше в лес. Орлов продолжал смотреть стоя в дверях, на все происходящее и не верил своим глазам. Все изменилось словно по взмаху волшебной палочке.
– Пока до берега родного доберетесь, все и затянется уже, – бормотал Георгий, – ну, а дома как известно и воздух лечит.
– Родина – это хорошо, – прошептал урядник, придя в себя. – Мне она…, каждую ночь снится, то, как наши станичники, на каждый праздник Святой Троицы…,после пасхи, в каждом доме полы устилают чебрицом, а у икон березовые ветки ставят… По утру поминают усопших…, да могилки убирают…
– Не трать силы, – тихо проговорил поручик. С трудом садясь на чурку у входа. – Его врачу показать надобно.
– Сейчас кровь остановим, тогда я его в город свожу, – отозвался Георгий. – У Смита врач хороший, заодно и Розенберга позову, пусть своим глазом глянет, как по быстрее, казаку помочь. Ну, а потом на парусник доставим в лучшем виде!
– Какой парусник? – поморщившись, уточнил Орлов.
– Который вас дожидается! – воскликнул промысловик. – Все, офицер, в Родину пора отбыть! Коли с нами проживать не надумал.
Поручик поморщившись, посмотрел на него и тихо произнес:
– Повтори, что ты сказал?
– Парусник говорю, вас уже заждался! Не рад, что ли, ваше благородие? Сейчас человек с его борта прибудет, про которого я говорил, что видеть вас желает. Он уже был здесь, сейчас вернется.
Степанов медленно поднял голову и, посмотрев, на Орлова прошептал:
– Ваше благородие, а может мне здесь остаться?
– Ты, чего это удумал еще? – буркнул тот.
– Не сдюжу я перехода долгого, – выдохнул казак страдальчески, – ревматизма все кости выкрутила. А тут еще в живот поранения получил…, не сдюжу я. Дозвольте здесь остаться, не молод я уже…, мне же качка все кишки вывернет проклятая.
Поручик с трудом поднялся и, прихрамывая, подойдя, к уряднику спросил:
– А как же твои станичники? Как же твои награды, за которые я похлопотать обещал? Да и чем ты здесь заниматься будешь?
– Ну…, награды не велика потеря, – отозвался тот, со слезами на глазах. – Главное ведь, что честно служил России…, а раз так, то уже душевный покой на старости лет будет.
Георгий посмотрел на офицера и тихо проговорил:
– Ему бы конечно отлежаться, с таким ранением скверным, тяжко ему будет. Здесь ведь, офицер, тоже люди живут, так что и казаку твоему место найдется. Может и правда, не стоит его по океанам таскать?
– Видишь, ваше благородие…, глядишь, и я приживусь в слободе. А то может, отлежусь, да по весне с мужиками махну к Миссури. А, что? Перейдем ее, землю распашем…, скот заведем. Холодно мне, что – то…
– Сейчас я костер запалю, – пробормотал озадаченно поручик, – к огню тебя перенесем. Сейчас, голубчик, все сделаем.
Выйдя, прихрамывая из дома, Орлов стал собирать разбросанные взрывом головешки, чтобы как можно быстрее развести костер. Проходя мимо обезображенного трупа Чарли, который лежал в неестественной позе, с оторванной ногой, он остановился. Какое – то время презрительно смотрел на перекошенное от боли и страдания лицо, думая о том, что он все же сумел отомстить за погибшего американца Джона.
В этот момент, сквозь звон стоявшей в ушах, до него донеслись команды погонщика.
– Оп! Оп! Наддай! – кричал тот весело. Явно находя удовольствие в езде. – Тянем веселее, собачки! Ха! Ха!
– Русский? – прошептал поручик, глядя на подъехавшую упряжку.
Бородатый незнакомец, в стареньком армяке и огромной бобровой шапке, лихо подрулил к избушкам и проворно спрыгнув с саней, так же проворно поставил упряжку на якорь. Убедившись, что сани надежно зафиксированы, он снял меховую рукавицу и, огладив, бороду с сосульками направился к нему.
– Георгия не видел любезный? – спросил он подходя. Озадаченно глядя на истерзанные тела людей Чарли.
Орлов покачал головой и, бросив собранные головешки в кострище тихо пробормотал:
– В избе он, Александр Федорович, помощь казаку оказывает.
– Мы с вами знакомы? – с удивлением спросил тот. Внимательно всматриваясь в странного человека. С грязным, опухшим от побоев лицом, перепачканном, прожженным во многих местах, стареньком полушубке.
Поручик тяжело вздохнул и, покачав головой, хрипло вымолвил:
– Мы, с вами когда – то были юнкерами, в артиллерийском училище, в другой жизни конечно.
Орлов узнал этого человека, одетого в простую одежду и не чем не отличающегося от обыкновенного промысловика. В отличие от него, Семенов помимо артиллерийского училища, закончил еще и Артиллерийскую академию, из – за чего жизнь развела их по разным гарнизонам и ведомствам.
– Что – то я вас не припоминаю, почтенный, – вымолвил тот, подходя ближе.
Орлов стянул шапку и, покачав, головой спросил:
– Неужели поручик Орлов так изменился, Александр Федорович?
– Боже ты мой, – тихо пробормотал тот с ужасом. Быстро оглянувшись по сторонам. – Не признал, извиняй! Но и видок у тебя! Досталось, смотрю тебе тут? Дай я тебя обниму! Черта окопного!
– Да, уж, – усмехнулся офицер, обнимая старого приятеля. – И на море пришлось драться до самой крайности, и на берегу бои принимать. Ты – то здесь как оказался?
– Так меня по распоряжению с выше, сюда откомандировали! С тем, чтобы вас всех, кто к вашей экспедиции приписан, на парусник забрать. А этих не ты порешил?
– Да, побеседовали душевно. Так ты, стало быть, нас ждал?
– Да, не только я ждал! – выпалил тот. – Целый парусник с судовой командой, вас дожидается! Ничего для вас все уже позади. О подвигах ваших самому Великому князю Константину Николаевичу будет доложено!
– О чем докладывать собрались? – поморщившись, уточнил поручик. – Ты, что не понял? Один я с обоза сюда вышел, вон казак еще лежит в живот раненный, а полковник Калязин с обозом пропал. И как я не пытался его сыскать, нету нигде его следов, словно растворились в лесах здешних. А ты говоришь, что докладывать собрались. О чем?
Семенов хитро улыбнувшись, подмигнул и, перейдя, на шепот выпалил:
– О проведенной вами с полковником Калязиным, успешной секретной операции!
– Ты, видимо не понимаешь или не знаешь, что здесь происходит, – покачав головой, отозвался поручик.
Семенов похлопал его по плечу и так же тихо добавил:
– Ну, обо всем подробно, это ты на борту парусника изложишь на бумаге. А то, что вы приказ выполнили с полковником прекрасно, так об этом и доложено будет и поверь, я знаю, больше чем ты думаешь. Указ будет как положено, о производстве тебя в следующий чин, Константин Петрович, отпуск по прибытию получишь продолжительный. Для поправке, так сказать своего здоровья! А далее к новому месту службы по своему выбору. Ну, как?
– Погоди, Александр Федорович, – зажмурившись, пробормотал Орлов. Я, что – то совсем запутался. О каких успехах ты ведешь речь? Полковник с обозом пропал! Инженер последний погиб, которого я должен был в Петербург доставить с образцами!
– Так в том – то все и дело, что жив полковник Калязин! И людей он всех своих вывел без потерь, как ему и предписывалось! – улыбаясь, проговорил Семенов. – Он сам нашему представителю в Канадском порту при отбытии в Родину и доложил.
– Как же так? Я ничего не понимаю, – потрясенный всем услышанным, пробормотал поручик. Буквально огорошенный таким поворотом событий. Как же так? Что же это за операция такая была? Здесь же столько людей погибло!
– На войне как на войне, Константин Петрович, – со вздохом отозвался Семенов. – Сейчас уже про это говорить можно. Все дело в том, что задумка насчет продажи землицы этой, давно висела в кабинетах начальствующих, да заломов на этом пути было множество.
– А, ты откуда про это знаешь? – тихо спросил поручик. Огорошенный всем услышанным.
– Вот те раз! Нас же сюда следом за вами отправили, по распоряжению секретной канцелярии. Цель была поставлена – в негласном содействии через людей прикормленных, барону в Вашингтоне, а на завершающем этапе операции вас забрать отсюда. Если конечно в живых вы бы остались. Потому и парусник торговый и одеты мы все в платье гражданское. Признаюсь честно…, сомнения, конечно были, насчет вашей миссии, обстановка ведь менялась каждый день. А вы не только дошли до форта есаула покойного, вы еще и сюда выйти смогли, притащив за собой людей ордена католического. Они ведь до сих пор считают, что через образцы ваши, можно до золота Аляски добраться. Потому кстати и нельзя тебе в городе больше появляться. Людишки их там зашевелились.
Орлов стоял несколько минут молча. Пытаясь придти в себя от всего услышанного, глядя, как Семенов ловко разводит костер. Потом внимательно посмотрел на старого знакомого и сиплым голосом спросил:
– А какое ты имеешь отношение к секретному ведомству?
– Меня туда отрядили лет пять назад, – отозвался тот. – Смотрю в сомнениях ты весь, Константин Петрович? Но я не в обиде! Все правильно, слишком много на тебя свалилось тут. На держи, чтобы все на свои места встало.
С этими словами Семенов сунул руку в карман и, достав оттуда какую – то вещицу, сунул ее в руки совершенно обескураженному поручику. Тот внимательно посмотрел на нее – это была черепаховая табакерка.
– Теперь все понятно, ваше благородие? – уточнил тот. Глядя с прищуром, как разгорается костер. – Я, должен был ее тебе передать в харчевне, представившись человеком торговым. Только не все там заладилось, в этом городе Ситка. Капитан Смит военное положение объявил, усиленные посты выставил, тут эти индейцы со своим ультиматумом…, одним словом переигрывать все пришлось на бегу. А тут и ты сам вышел за забор, пока мы тебе встречу готовили в другом месте.
– Значит, полковник жив, – пробормотал Орлов, глядя на пламя костра. – Значит и казачков он вывел?
– Да, говорю же тебе, что жив он и казачки живы! Несмотря на все трудности, выполнили вы свою задачу.
– Отчего же так все хитро закручено было?
– Зато как достоверно все получилось! Ведь все эти святоши платные, до сих пор, наверное спят и видят, как они добыв планы и карты с координатами золотоносных жил, отправят людей работных для разработки жил золотоносных. Вооружив их кирками, да лопатами с емкостями для промывки золота. Представляю, какое их ждет разочарование!
– Куда же тогда подевался обоз? Про его судьбу я у многих людей узнавал, но все отвечали, что он так и не пошел по берегам Славянки.
– Желания жадного, известны заранее, – проговорил Семенов, доставая портсигар. – Поэтому с ним легко иметь дело. Это наш прямолинейный Скобелев считает, что достаточно приблизится к индийским границам, что уже само по себе будет равносильно удару, нанесенному по Англии в самой Европе.
– К чему ты все это говоришь? – нахмурившись, уточнил поручик. Пытаясь прикурить дрожащими руками протянутую папиросу.
– К тому, Константин Петрович, что в разведке, как и в политике, все гораздо сложнее, чем в штыковой атаке. Надобно было убедить "псов господа", увязаться за твоим отрядом. Отвлечь их внимание от основного действия, которое разворачивалось в Вашингтоне, чтобы они не мешали, завершить начатое барону. И нам удалось это сделать, они поверили, что куда важнее узнать точные координаты золотоносных жил, чтобы потом скупить права на эти участки по – дешевке. Чем тратить силы, ченя препятствия в Вашингтоне. Поэтому они и прибились к обозу вашему, а мы, разумеется, всячески способствовали этому. Ну, ничего, не за горами те времена, когда народы повсеместно будут громить все на чем стоит печать Рима, за все – то подлое, что он принес на этот свет. Кстати, инженер Неплюев точно погиб?
– Точнее не бывает, люди из слободы Николаевской подтвердили, что найден он был в лесу замерзающим и искалеченным. От помощи отказался, просил дать ему умереть смиренно…, после чего и был похоронен как хрестьянин.
– Видишь, как племя подлое во вкус вошло! Значит, верны были наши расчеты! Неспроста они зверства над ним учинили, значит все еще верят, что через карты можно к золоту придти.
Орлов покачал головой и тяжело вздохнув, проговорил:
– О чем ты говоришь, Иван Федорович? Инженер ведь не военным был, а голову сложил, да еще в муках.
– Да-а-а, жалко конечно мужика, но, к сожалению, на войне такое случается. И ты об этом знаешь не понаслышке. Частенько гибнут и мирные граждане, как при боевых действиях так и в тайных баталиях.
В этот момент двери избы открылись, и на пороге появился Гергий, который попросил помочь ему перенести урядника в сани.
– Сейчас я его быстро домчу до врача, – бормотал Георгий, помогая укладывать раненного.
– Можно мне его сопроводить до города и вернуться обратно? – спросил поручик. Глядя на страдальческое лицо казака. – Заодно бы и простился кое с кем.