– Ерунда все это! Главное, подмоги дождаться.
– Жалко, что этот Лис нам не попался, – пробурчал казак, заряжая очередную винтовку. – Как думаешь, Мотори, пойдут они еще на приступ?
Помогавший казаку заряжать оружие аулет, тяжело вздохнув, проговорил:
– Хитрый Лис – это умный Лис, его же поэтому так и прозвали. Но для меня он как для вас открытая книга, его я насквозь вижу. Он перед воинами своего племени, хочет иметь почет и уважение, а погибшие воины не дают почета.
– Неужто не убоится снова людей в приступ бросать? – воскликнул Степанов. – На смерть ведь гонит людей верную!
– Мы не боимся смерти, найти ее в бою, для каждого воина честь! – усмехнувшись, отозвался аулет. – Зачем ее бояться, если она приближает встречу с нашими предками? Наших воинов, всегда примет Большая Медведица, а воинов Лиса всегда будет ждать их Инук – Чук!
– Вот дают дети леса! – горько воскликнул инженер. – С таким настроем можно в атаки хаживать.
– Вера – она завсегда быть должна, – буркнул Степанов. Поправляя окровавленную повязку на пальцах левой руки. – Вот, к примеру, тебя взять, Иван Иванович! Нет в тебе никакой веры…, вот, ты и трясешься, как лист осиновый при каждом порыве ветра по жизни. Вразумите хоть вы его, ваше благородие.
– Пусть верить или не верить, каждый решает сам, – проговорил Орлов. Помогая Джону менять повязку на животе раненного.
– Сознание, кажется, потерял, – скрипнув зубами, буркнул Джон. – Помрет он по-моему, так и не дождавшись подмоги.
– Извини, Америка, что товарищей твоих не уберег. У тебя вон у самого вся шея в крови, давай забинтуем.
Оказав друг другу помощь, и перезарядив оружие, защитники в гнетущей тишине стали ждать очередной атаки. С напряжение, вслушиваясь в завывание ветра, да стоны раненного Бена, который лежал без сознания.
– Коварно воюешь, урус, – нарушив молчание, вымолвил аулет. – Не думал Лис, что ты ему такие почести окажешь. Он со своими братьями считал, что они охоту на оленей устроили, а сами того не заметили, как стали добычей.
– Чего это ты озаботился воинами Лиса? – равнодушно спросил Орлов. – Жалеешь, что ли его соплеменников? Так ты же сам все видел, сами они в штыковую кинулись, за что и получили.
– Какие они мне соплеменники? – усмехнувшись, отозвался тот. – Наши вигвамы никогда не стояли рядом, а наши вожди объединялись лишь в минуту опасности.
– Великий Сиу наверняка слышал, что был бой, он может придти к нам на помощь?
Индеец внимательно посмотрел на офицера и тихо проговорил:
– В нашей деревне мало воинов, привести их сюда – значит затушить костры племени… Сиу в ответе за всех нас. Одно могу сказать, что наши разведчики, внимательно наблюдают за всем, что твориться вокруг.
– Что толку с вашего наблюдения? – обозлившись, воскликнул Джон. – Это не поможет раненному Бену, да и нам тоже!
Разговор оборвал, чей – то крик за частоколом:
– Отзовись, Мотори! Если твой дух еще не отправился к предкам!
Защитники как по команде заняли свои места у бойниц, готовые в любую секунду к отражению очередной атаки.
– Уж не Лис ли это опять объявился? – проворчав, выдавил поручик. – Вот ведь живучий паршивец! Заговоренный он что ли?
– Ты угадал, урус, – это действительно Лис, – улыбнувшись, отозвался аулет. – Ходит под пулями как заговоренный – это точно. Что мне ему ответить?
– Погоди с ответом! Возьми, Америка, с инженером под наблюдение двор с тыльной стороны. Ты, Степанов, присмотри за двором со второго этажа, а мы с Мотори поболтаем с этим прохвостом. Всем смотреть внимательно! Чтобы под покровом ночи, они нам конфуз какой не учинили!
– Все сделаем, ваше благородие, в лучшем виде, можете не сумлеваться, – проговорил казак, спешно поднимаясь по лестнице. – А ежели, что не так пойдет, то угощу поганца железом в его бестолковую голову!
Орлов внимательно посмотрел через бойницу во двор и, вслушиваясь, в крики Лиса проговорил:
– Спроси чего ему нужно.
– Зачем ты пришел? – крикнул аулет. – Разве ветер не донес до твоих ушей мои слова?
– Я рад, брат, что ты живой! Дай мне поговорить с офицером, который сейчас сидит у твоего очага!
– Что мне ему ответить? – спросил Мотори озадаченно.
– Нам нужно тянуть время, давай я сам с ним переговорю.
С этими словами поручик закурил окурок сигары и, выйдя на крыльцо, громко проговорил:
– Что тебе надобно, Лис? Я думал, что купание в холодной воде, пойдет тебе на пользу и сделает твои мысли ясными, а ты опять взялся за старое. Из-за тебя уже и так погибло столько людей! Ты хочешь, чтобы и дальше лилась кровь?
– Я узнал твой голос храбрый, урус! Впусти меня, и мы поговорим с тобой как добрые соседи.
– Добрые соседи ходят в гости при свете солнца, а ты крадешься опять при свете луны, как вор. Хочешь говорить? Прыгай через забор как твои братья, заодно и посмотришь на своих храбрых воинов, которые нашли свою смерть за этим частоколом.
– А будут ли молчать ружья твоих воинов?
– Прыгай! Мы не стреляем в безоружных.
Перемахнув через забор, ночной гость замер на несколько мгновений, буквально остолбенев от увиденного. Тщательно всматриваясь в изуродованные тела, он медленно брел к блокгаузу, перешагивая через останки своих соплеменников.
– Стой, где стоишь! – крикнул, наконец, поручик. – Говори, что хотел и иди, я хочу спать.
– Ты не впустишь меня в свой вигвам? – крикнул с деланным удивлением Лис. – Я же пришел один и без оружия!
Офицер сделал еще несколько затяжек, затем выбросил окурок в сторону и с безразличным видом проговорил:
– Ты не мой добрый сосед, а враг, который стрелял в моих людей. Изволь говорить и уходи, а то я боюсь, что у моего караульного, от ожидания палец занемеет и он саданет по твоей размалеванной голове каленым железом.
– Говори, пес, чего хотел и уходи! – истошно закричал в бойницу американец. – А не то я тебя сейчас голыми руками в землю закопаю!
Гость криво улыбнулся и, посмотрев, на окно второго этажа проговорил:
– Посмотри, урус, сколько ты убил моих братьев, а ведь многие из них были очень молоды.
– Не говори так, а то я прямо сейчас заплачу! – оборвал его Орлов. – Твои люди первыми схватились за топор войны, хотя много зим назад, мы договорились с вашими вождями в Большом Городе, о том, что будем жить в мире. Вы не будите мешать нам в прибойной полосе, а мы не будем углубляться в ваши земли. Только теперь ты, со своими людьми, нападаешь на нас. И не только в прибойной полосе, но и на воде!
– Из-за вас, в наших вигвамах поселилась оспа, – стиснув зубы, прошипел Лис. – Вы напали на Большую лодку наших друзей английских, захватили ее коварно, с припасами и товарами, которые предназначались и нашим людям. Что же нам оставалось делать? Ты, урус, смелый воин и я тебя за это уважаю…, давай договоримся! Ты скажешь мне, где спрятал Большую лодку и выдашь нам человека, который рыл наши земли. Мы возьмем свое и уйдем, нам не нужна жизнь храброго уруса.
– Ты взялся с братьями за оружие не из-за оспы, которой у нас не болеет не один поселенец, ты взялся за оружие из-за жажды наживы! – с негодованием выкрикнул поручик. – Из-за денег и товаров, которыми вас снабжают англичане, подстрекая в обмен нападать на наши форты. Шхуну твоих друзей я арестовал за шпионство в наших водах! За то, что твои дружки ведут не законные мены на нашей земле, разбойничают в наших водах, занимаются браконьерством. Потому я не скажу тебе, где спрятана Большая лодка! Ну, а за слова твои, насчет выдачи подданного нашего, то я уже отвечал твоим друзьям, что ежели не перестанете требовать – значит, опять прольется кровь. И опять останки твоих братьев будут жрать койоты с муровьями!
– Ты, что – то путаешь, урус! Я стою на своей земле, а вот ваши форты нет! – обозлившись, выпалил Лис. – Англичане помогают нам – это правда. Они помогают нам вернуть наши земли, с которых вы согнали наших предков, пользуясь их доверчивостью. Мой народ тогда еще только входил в возраст, только начинал набирать силу, поэтому и не мог противостоять вашим воинам. Тогда мы еще не знали, как можно бороться с вашими Большими лодками. Только из-за этого ваши предки, стали хозяйничать в прибрежной полосе Великого океана.
– К чему ты ворошишь прошлое, Лис? – устало спросил Орлов. – И потом я не являюсь вождем из Большого города, я просто солдат, который выполняет приказы своих начальников. Мой тебе совет, не приходи больше сюда, со своими братьями! Найдете здесь свою погибель, уходи и передай мои слова своим воинам.
– Жаль, что ты упрям, урус, – проговорил гость, покачав головой. – Ты думаешь, что очень надежно укрылся за стенами этого блокгауза? Мои братья уже в пути и они несут на себе орудие! Скоро от твоего форта и забора ничего не останется!
– Ну, что же…, на все воля божья, еже ли он нас к себе призовет, то мы отправимся к нему смиренно. Мы тоже умеем умирать, а теперь уходи, я все сказал, а ты все услышал.
– Хорошо я сейчас уйду, – кивнув, проговорил Лис. – Возможно, мы уже больше никогда не встретимся под этой луной. Скажи мне перед смертью, все ли захваченные вами на Большой лодке морские воины живы? О них беспокоятся их братья.
– Они нарушили наш договор и подняли свои ружья супротив нас, – усмехнувшись, отозвался Орлов. – Теперь я не знаю, кто из них жив, а кого принял океан! Одно никак не могу понять, чего это Лис так переживает за них? Неужели собрался в дальние страны?
– Мне хватает моей земли, урус! И в отличие от вас мне не нужны другие земли. О них и о Большой лодке, спрашивают важные люди.
– Теперь все понятно…, передай этим самым важным людям, что лодка спрятана надежно, а все морские воины убиты. Иди с Богом, индеец и больше мне не попадайся!
– Ну, что же…, думаю наш Инук – Чук согласиться принять вместе с дымом костра, прах упрямых но мертвых урусов.
Сказав это, с не добрым выражением на лице, индеец развернулся и быстро пошел к частоколу.
– Бог тебе в помощь, Лис! – крикнул ему в след поручик.
Неплюев, стоявший у входной двери с бледным лицом, с ужасом прошептал:
– Ты, Константин Петрович, зачем его дразнил? А ежели и, правда, пушку притащат?
– Думаешь я с ним, чересчур придерзок был? – устало проговорил Орлов, садясь к столу. – Я поначалу думал, что он приказ иноземный отрабатывает, исключительно ради своей корысти, да чтобы перед своими соплеменниками свою величину показать, ан нет. Не так тут все просто, Иван Иванович. О тебе опять разговор завели, и это заметь помимо интереса к шхуне Бернса. Стало быть, можем предположить, что помимо судовой команды, нами еще кто – то интересуется. А раз так то – пусть видят, что не гнемся мы от угроз их, и свары доброй не боимся! Ежели нужен ты им живой, то и стрелять из пушки поостерегутся, а это значит, у нас шанс появляется, своих казачков с солдатиками дождаться.
Мотори, севший напротив, внимательно посмотрел на поручика и тихо проговорил:
– Лису верить нельзя, он деньги через подлость свою от англичан получает, а раз с их рук кормиться, то под их дудку и плясать будет. Никак нам нельзя, чтобы он у нас испуг в глазах прочитал.
– Вот видишь, Иван Иванович, не одинок я в своих думках! Пускай передает своим хозяевам наш твердый привет.
– Надобно было ему башку свинцом продырявить, – проворчал Степанов, спускаясь по лестнице. – Ишь прицепился как репейник к шароварам!
– Мы не варвары, казак, – со вздохом отозвался Орлов. – Раз парламентер пожаловал, наши ружья будут молчать.
– Бен дух испустил, – тихо проговорил Джон. Закрывая стеклянные глаза покойному. – Прими, Господи, еще одну душу грешную…, не дожил. Надо было попросить Сиу, отправить гонца и на нижний Юкон, к нашим солдатам, пока нас здесь всех не перебили.
– Хорошая мысль, – кивнув, проговорил поручик. – Против пехотной роты, да артиллерийского парка, что на корабле, у этого Лиса не было бы никаких шансов. Только кто же знал, что они на нас так быстро выйдут! Кто же думал, что на землях аулетов, Лис на приступ пойдет так дерзко?
– Да уж, заперли нас как пауков в банке, – прошептал казак, крестясь. – Я вот, что думаю насчет Бена покойничка…, похоронить бы его надобно, под покровом ночи. Неизвестно ведь как у нас и что с обороной далее сложиться, а покуда передышка есть, можно и землице придать, царствие ему Небесное. А я, Америка, постараюсь с погребальной молитвой, как за казаков значит, отчитаю, уж извини, не знаю как по – вашему. Но думаю, ему будет дано по достоинству, как сказано в Святом Писании об обителях святых.
– Видишь, Америка, – проговорил Орлов, играя желваками, – урядник все организует. Чтобы душа раба божьего Бена нашла свой покой. Сам – то, что думаешь насчет похорон?
– Я даже не знаю, насколько он был верующим человеком, – процедил американец, сквозь стиснутые зубы. – Думаю, что пусть будет по-вашему…, думаю, его душа не обидется. Погибель свою он на вашей земле нашел – значит пусть так и будет.
– Кто же нас хоронить будет, если помощь не поспеет? – тихо спросил инженер. Вслушиваясь в протяжный вой койотов.
– Ежели попрут опять – бой опять примем, – со злостью, проговорил Орлов вставая. – Не впервой, малыми силами цепи вражеские ломать. Ну, чего приуныл, инженер? Если господь призовет, то на все воля божья.
– Я просто смертельно устал, – признался с тихой грустью Неплюев. – И я просто хочу домой.
– Потерпеть надобно еще не много, – буркнул поручик. – Ну чего приуныл, Иван Иванович?
– Тут терпи не терпи, а все один конец просматривается! – взорвался с негодованием инженер. – Я отправлялся в эту чертову экспедицию, как инженер с товарищами своими. Никто и предположить не мог, что все закончится при столь печальных обстоятельствах! Как не крути я последний остался и на меня охота идет, как на зверя дикого, пропади оно все пропадом! И знаешь, Константин Петрович, что я тебе скажу? Все эти муки наши, на берегах Невы никто не оценит. Самодержавный строй наш прогнил настолько, что не утруждает себя в резвости да усердии, в делах не только внутренних, но и в делах заморских.
– Ну, что ты такое говоришь, Иван Иванович? – поморщившись, отозвался поручик. – Ну как тебе не совестно?
– Это мне должно быть совестно? Да я же читал все выводы Сенатской комиссии, по прошлым экспедициям! Все первоначальные изыскания, которые проводились до нас, там поставлены под сомнения. Тогда ради чего мы здесь так усердно стараемся? К тому же и земли эти уже распродавать начали!
– Я человек военный, – отозвался Орлов с ожесточением, – мое дело приказы выполнять, да воевать если придется. Я в политику нос не сую и выводы по делам Сенатским не делаю! Признаюсь как на духу, что и у меня, накипели вопросы, аж по самое горло! И я найду ответы на свои вопросы, если не у самого Максутова, так в Петербургских кабинетах начальствующих! Только для начала, нам надобно из этой батальницы выбраться.
Инженер горько усмехнулся и, покачав, головой проговорил:
– Ты, Константин Петрович, так ничего и не понял? Ну, оглянись же по сторонам! Тут грамотеем, каким – то особым быть не надобно, чтобы понять – не нужно это никому! Ради чего мы тогда тут жилы рвем?
– Вот и зададим эти вопросы в Петербурге! А нужно будет, и до самого Красного дойдем! – выпалил с ожесточением Орлов. – Он генерал-лейтенант, человек высокообразованный, а стало быть, имеет мышление государственное. Уж он – то непременно, донесет боль нашу до самого Горчакова. А уж к словам такого человека, да еще из Главного управления, Горчаков прислушается, и Бог даст, разберется. Главное, чтобы ты на берегах Невы со своими речами крамольными дров не наломал, о чем я тебя уже не единожды предупреждал. Ну, а для начала, выжить нам просто нужно!
– Речи мои в душе выстраданы, – прошептал инженер, глядя в одну точку. – Устал просто…, извини, Константин Петрович.
– Вот и давай, закончим мы с тобой все эти разговоры и озаботимся для начала, как из этого мешка выбраться! – выпалил поручик. – Как Максутова предупредить побыстрее, о кораблях английских, на борту которых десант может находиться. Надеюсь не надо напоминать, как в свое время англичане через рейд свой дерзкий, точно на такой же манер, Вашингтон спалили? Так – то Вашингтон был! Не то, что наш Ново – Архангельск, который с одних пушек спалить можно, даже не замочив сапог солдатских в океане. И все! Давай закончим все эти разговоры, а то ежели мы еще на потеху нехристей, меж собой свары затевать начнем – тогда точно и дело загубим и сами пропадем.
– И то, правда, Иван Иванович, – поддакнул казак. – Бомбы у нас еще две остались. Сдюжим как-нибудь!
* * *
В тревожном ожидании шел час за часом, но Лис не торопился возобновлять штурм. Уже совсем стемнело, когда Орлов посмотрев, на товарищей произнес:
– Начинай, однако, казак, отчитывать убиенного Бена. Пока луна не спряталась, придадим его тело бренное земле. Да и тихо пока.
Степанов покачав головой, перекрестился и тихо прошептал:
– Ну, Бен, ежели, что не по – вашему будет, то извиняй. Я конечно не священник, отпеть не могу, впрочем, как и поведать все тайны Святой Церкви, перед отправкой в последний путь…, прочитаю, что смогу. Думаю, не обидишся на старика, за то, что не дал мне Спаситель уст херувимских, да разумного красноречия Серафимского. Будем все уповать на милость Господа, что примет раба божьего, оставившего нас не по своей воле.
Закончив ритуал, Степанов с Орловым и Джоном вынесли тело убиенного во двор. Оставив для наблюдения инженера с аулетом, которые в случае опасности должны были подать сигнал из винтовок. То и дело, спотыкаясь в темноте об уже успевшие закоченеть трупы, они добрались до воронки, образовавшейся от взрыва бомбы, которая и должна была принять тело убитого американца. Несмотря на то, что могила была почти готова, им пришлось изрядно повозиться, засыпая тело комьями замерзшей земли. Не успев засыпать тело погибшего товарища, Орлов с Джоном почти одновременно, заметили две тени, вдруг отделившиеся от стены блокгауза. В ту же секунду, тишина вокруг взорвалась истошными воплями и гортанными криками. Дерзкий и коварный враг, не уступавший защитникам в хитрости и смекалке, вновь бросился в атаку. Еще несколько секунд и все смешалось в неравной схватке.
Пленив избитых и оглушенных защитников, индейцы, не теряя времени, скрутив их по рукам и ногам, погрузили на волокуши, прикрепленные к седлам, и двинулись по едва заметной тропе. Уходя все дальше и дальше от разгорающегося, на ветру блокгауза, который вскоре скрылся за ближайшим поворотом.
Едва приметная тропа, по которой шел отряд индейцев, возглавляемый довольным Лисом, уходил в глубокий распадок, скорее напоминающий ущелье, заросшее пихтачом и ельником. Вышедшая луна посеребрила бликами волны океана, которые зловеще замерцали фосфорическими брызгами.
Не прошло и получаса как горевшие, сухие бревна блокгауза, разметал сильнейший взрыв пороха, подняв к черному небу огромное облако искр. Словно стараясь побыстрее похоронить память и надежду на возвращение, живущих здесь, когда – то русских колонистов.
Тем временем индейцы в полном молчании, продолжали уходить, все дальше, направляясь к заброшенным баракам кирпичного завода. Где еще совсем недавно, русские работные люди делали очень качественный кирпич, снабжая им не только своих поселенцев, но и иноземных покупателей. Прошло около трех часов пути, прежде чем они, придерживая коней, осторожно ступая в ночной мгле, спустилась, наконец, по южному склону распадка, к не большой песчаной отмели. Именно от нее начиналась брошенная русскими поселенцами, территория кирпичного завода, которая по форме напоминала большой прямоугольник, с узким выходом к океану. Роль сторожевого частокола выполняли бревенчатые бараки с бойницами. Которые были срублены почти вплотную друг к другу и между которых не мог пройти человек, что позволяло караульным на двух сторожевых вышках, без особого труда контролировать все подступы. Задача по охране упрощалась еще и тем, что все подступы к заводу на двести, тристо шагов были свободны от подступающего леса. Две огромные печи для обжига кирпича, находились почти в центре двора, что давало возможность работать как тем, кто готовил раствор, так и тем, кто загружал и выгружал продукцию не мешать друг другу.
Пленников бросили на земляной пол одного из бараков, куда вскоре зашел довольный собой Лис, в сопровождении нескольких соплеменников, держа в руке сильно чадящий факел. Небрежным кивком головы он приказал развязать плененных и только после этого наклонившись к Орлову, выдавил сквозь стиснутые зубы:
– Вот видишь глупый, урус, мы поймали вас как куропаток в силки, а вы даже и не поняли как. Ты думал, наверное, что только ты умеешь воевать? Ты думал, что у диких народов нет управы на вас? Скоро я приведу сюда наших людей из деревни, и мы вмести с вождями, с нашими братьями и сестрами повеселимся на славу! Наконец-то хоть кто – то из вас ответит за беспокойство, которое вы причиняли духам наших предков. Покой, которых вы постоянно оскверняли много зим и лет! Ну, а пока меня не будет, советую вам всем вспомнить, где встала на якорь Большая лодка нашего друга Бернса и тогда обещаю вам легкую смерть. Сегодня славная и очень лунная ночь! Под такой луной и оставлять этот свет не так будет грустно! Верно, я говорю, урус?
С этими словами Лис воткнул свой факел в "металлический стакан "прибитый у входа к стене и быстро вышел во двор со своей свитой.
Орлов медленно поднял качающуюся голову и с тоской окинул взглядом своих товарищей, таких же, как и он избитых до полусмерти, в изодранной и перепачканной одежде, с черными от сажи, изможденными лицами.
– Простите, братцы, – прохрипел он. Облизнув опухшие, потрескавшиеся губы. – Не углядел я, замысла врагов подлого…, простите меня.
– Не кори себя, ваше благородие, – с трудом проговорил казак. – Мы и так под твоей командой, вон, сколько верст с боями отмахали. Кто же, как не ты от нас беду отводил? Так что не рви душу и не сумлевайся не в чем – на все воля божья. Лучше скажем ему, спасибо, за все испытания которые он нам посылает.
– В самом деле, Генерал, – скрипнув зубами, выдохнул Джон, – нет твоей вины, что скрутили нас как детей малых. Кто же мог знать, что кто – то из аборигенов этих от контузии отойдет, да в нужный момент нападет, атаку своих соплеменников поддерживая. Все мы в этом виноваты, а не ты один! А еще если по полной правде – это из-за меня все произошло…, я убедил тебя шхуну захватывать. Просто когда штыков мало, то силу не перешибешь одной смекалкой да смелостью. Остается одна надежда, хоть и слабая конечно, что ваши солдаты с казаками успеют нас отбить.
Мотори медленно повернул голову и тихо проговорил:
– Твои друзья, урус, говорят мудрые слова, нет тут твоей вины в том, что нами овладели люди Лиса. Да, много зим назад, наши предки жили в мире и согласии…, всем хватало место под вечными, солнцем и луной. Никто не ссорился и не враждовал из нас за дичь в лесах или за рыбу в океане и озерах, которых было как песчинок в прибойной кромке. Пока на наши земли не пришли ваши предки, с их ружьями и порохом, с вашей водкой, которая, обжигая, течет по жилам как вода, но от которой тускнеет сознание, внося в голову сомнения. Все мы все дальше уходим от могил своих предков, из-за того, что многие из нас полюбили ваши глупые деньги, за которые такие глупцы как Лис, уже готовы продавать землю своих предков.
– Эх, Мотори, – отозвался Орлов, покачав головой, – напрасно ты так. Деньги – это сила и сила могучая! Вопрос лишь в том, на что она употребляется, на добрые дела или не очень.
Индеец покачал головой и тихо прошептал:
– Это в вашем далеком мире, они возможно и имеют значительную силу и влияние. Спроси сам у себя, разве подвластен вашим деньгам океан, или горы покрытые лесом? Не один олень или медведь не отдаст свою свободу за ваши бумажки, а это значит, что и цена им такая.
– Я понимаю тебя, индеец, – проговорил поручик. С трудом усаживаясь у стены. – Вам много пришлось терпеть и страдать, с тех пор как наши предки ступили на ваш берег. Из-за этого стали меняться племенные границы, сталкивая интересы одного племени с другим. Но ты не можешь не согласиться…, что мы старались сделать эти земли обжитыми лишь по кромке океана, не вторгаясь далеко от него в ваши владения. Мы строили церкви и вы познали слово божье, ваши люди ходили к нашим шаманам в больницу и получали исцеление, твой народ узнал, что такое школа и бани с паром, которые излечивают самые суровые хвори. Именно от нас вы узнали, как делается кирпич, из которого потом ложатся очаги в домах, а вместо дров вигвамы можно топить черными камнями. Разве все это причинило твоему народу зло?
– Все так, урус, – со вздохом отозвался индеец. – Только с вашим появлением у наших костров, в наши вигвамы пришли болезни и алчность. Наши люди стали пить вашу хмельную воду и обманывать друг друга при менах. А из-за ваших кирпичей, которые вы доставали из под земли и беспокоили предков чугучей, вас сожгут еще до восхода солнца.
Внезапно их разговор оборвал смех, молчавшего до сих пор Неплюева, который закрыв глаза и, закусив нижнюю губу, стал глухо смеяться, трясясь при этом всем телом.
– Что с тобой, Иван Иванович? – пробормотал испуганно Степанов.
– Думаешь, казак, я умом тронулся? – с остервенением отозвался тот. – У меня самая заглавная рана в душу запала! Сижу сейчас и жду, когда костер для нас запалят, жду, когда мы все окажемся в Гиене огненной! Жаль, что столько усилий потрачено и нами и нашими предками впустую! На берегах Невы не понимают, что здешние первоначальные народы потеснились, но они никогда не признают господства над ними, никогда не потерпят насилие над их природой. Слова аулета лишние тому подтверждения. Мы зря строили здесь церкви – здешние народы не спешат идти к православию, они никогда не примут наш образ жизни и всегда будут не довольны тем, что мы добываем здесь глину или уголь с минералами. Какое печальное прозрение перед смертью! Не правда ли, ваше благородие?
– Чего ты такое несешь? – возмутился казак, с трудом подползая к инженеру. – Контузило тебя видать крепко, али прикладом к голове приложились, вот ты и несешь, что не попадя.
– Что не попадя говоришь? – скрипнув зубами, пробормотал инженер, со слезами на глазах. – Хоть перед смертью взгляни правде в глаза, казак!
– Как ты не поймешь, мил – человек, – со вздохом проговорил Орлов. – Должны пройти годы, должно смениться несколько поколений, прежде чем прорастет здесь по – настоящему зерно православия. И станут тогда земли эти по праву – землями империи, землями православными, включая и принявших оное первоначальными народами, ноне здесь проживающими. Мать наша – Россия, возможно и не узнает никогда, где мы и как сгинули…, но верю, что все дела наши многотрудные не пропадут даром. Иначе это будет просто не справедливо, по отношению к нашим полчанам, голову здесь сложившим не за кресты и почести с привилегиями. Иначе, зачем умирал в форте есаул Черемисов со своими людьми? Зачем Ванька – безухий со своими товарищами, бой принимал последний в полном окружении? К чему тогда наша погибель наконец? Н-е-е-ет, не зря мы здесь жилы рвали на кромке империи!
– Верно, говоришь, ваше благородие, – с жаром поддержал урядник. – Вон слышь, Иван Иванович, как койоты опять песню свою затянули заунывную? Они ведь самые голосистые звери, для коих совместный вой – это и ритуал и способ обменяться новыми событиями про меж себя, со своими соседями. И так будет всегда, из года в год, не смотря на погибель кого – то из их семьи. Жизнь продолжается, неспешно и размеренно, делая свой очередной бесконечный круговорот, с нами или без нас – это не важно.
– Надо бежать! – с жаром выпалил американец, – Надо пробовать бежать! Надо, что-то делать!
Орлов внимательно посмотрел на взъерошенную фигуру Джона, одежда которого после рукопашной схватки, превратилась в какие – то лохмотья, на его опухшее от побоев лицо и тихо проговорил:
– Хорошая мысль, Америка…, я тоже про это думаю. Только прости великодушно…, но мы все поранены и едва держимся на ногах, а охраняют нас как особ дипломатических. У тебя есть план?
В этот момент до них, со стороны двора донеслись характерные окрики погонщика, послышалось повизгивание и собачий лай – это была собачья упряжка. Которая явно держала путь к баракам завода.
– Неужели индейцы так быстро обернулись? – в ужасе прошептал инженер. Втягивая голову в плечи.
– Никак на собаках в возке кто – то к нам пожаловал, – предположил Степанов. Вслушиваясь в бряцание упряжи и хруст снега.
Послышались, чьи – то не громкие команды, хруст снега, хлопнули входные двери в соседнем бараке, и лишь после этого к пленникам ввалилось несколько индейцев охранявших пленников. Постояв несколько минут в нерешительности, переводя взгляд с одного на другого пленного, один из них, наконец, спросил:
– Кто тут из вас генерал?
– А, что, ваш Лис вернулся, и костры уже зажигает? – горько усмехнувшись, уточнил Орлов.
– На костер пойдешь, когда племя решит, – со злостью проговорил один из индейцев. Буравя поручика черными угольками своих глаз. – Человек тебя, урус, ждет для разговора! Пошевеливайся, давай!
– Ну, раз такое дело, то это мы запросто, – прохрипел поручик. – Только у меня ноги побиты, ей богу едва стою! Дайте хоть палку какую, а то сам я идти не могу.
Индейцы переглянулись, потом один из них обернулся, оторвал от стены доску с гвоздями, которую до недавних пор использовали как вешалку и сунув в руки пленнику, кивнул на выход.
Опираясь как на костыль, Орлов заковылял к соседнему бараку, в окошке которого, тускло, горело, подрагивая пламя свечи. Войдя в жарко натопленный барак, пленник, прищурившись, окинул взглядом, пустой сруб и, уставившись на спину незнакомца, который сидел у печи в роскошной бобровой шубе произнес:
– Чего надобно, любезный?
Неизвестный повернулся в пол оборота и, присмотревшись внимательно, взорвался вдруг беззвучным смехом.
– Чего это ты вдруг так развеселился? – сквозь зубы, пробормотал поручик. – Вид у меня смешной – это верно…, так я на прием не собирался. Говори, чего звал, да пойду я…, а то ноги болят, сил нет стоять.
– Так это тебя за генерала приняли? – давясь от смеха, выдохнул неизвестный. – А я признаться разволновался сильно, из-за раздумий разных! Ну как же, целый русский генерал в этих краях объявился, а это как не крути полномочия генеральские, солдатики опять – же должны быть при чине – то таком.
– Никак ты, Сулима? – ошарашено выпалил пленник. Пытаясь рассмотреть сидевшего.
– Узнал, стало – быть, старика? Это хорошо, значит сразу, к делу перейдем. Садись на лавку у окна, генерал. У вас, кажется, говорят, что в ногах правды нет?