Орлов понимал, что раз в деле о продаже фигурирует сам госсекретарь Стюарт, то решение действительно принималось на самом верху – как в Вашингтоне, так и в Петербурге.
Не веселые размышления поручика прервал подошедший урядник:
– Что – то случилось, ваше благородие? На вас прямо лица нет! Там с инженером какаву сварил, может отведаете.
– Америка вести плохие принес, – сквозь зубы, проговорил Орлов. – Говорит, что продал Петербург низовья Юкона и реки Медной. Продал американцем, потому – то вон на том кораблике, теперь торопятся американские солдаты караулом встать, взамен наших казачков с солдатами. Вот такие дела, казак.
– Вот те раз! – с ужасом, выпалил урядник. Часто крестясь при этом. – Неужто Аляска наша, свое русское лицо терять начинает? Отчего же продали? Она же пить, или есть, не просила.
– Не знаю, голубчик…, видимо кто – то из окружения императора, убедил его, что земли эти дикие и для империи теперь в тягость стали.
– Как же так? Как же так можно? – бормотал, растерянно казак. – Для чего же тогда, нашу экспедицию отряжали в энти края? Неужто не нужны более, изыскания наших инженеров на Неве? Так ведь и про нас забудут вовсе, как про людей из форта Черемисова.
– Ладно, братец…, мы люди военные, сдюжим! Раз продали такой ломоть – значит так надобно было, значит есть думки какие – то, о коих мы и знать не знаем. Значит это не проблема заглавная, да и кусок – это же не вся Русская Америка.
– Никак американцы с якоря снимаются, – проговорил казак. Понуро глядя на соседей. – Кочегары видать температуру в котлах нагнали.
С борта шхуны было видно, как стоящий на удалении военный пароход стал выбирать якорь, а из труб повалил густой черный дым.
– И нам стало быть пора пришла, в столицу отправляться. Скажи, казак, ты помнишь как во время Крымской компании, когда мы находились в поиске, на какой манер орудия вражеские калечили?
– Конечно, ваше благородие, разве такое забудешь! Смекаю, что иноземцы до сих пор думают, что пушки у них рвались из-за чугуна пузырчатого.
– Вот ты и проверь тихо носовое орудие на шхуне, прежде чем мы покинем это милейшее заведение.
– Все сделаем, ваше благородие, можете не сумлеваться, – пробормотал казак, крестясь.
– Значится на том и порешим…, пойду я на мостик, а то загостились мы в этой бухте.
* * *
У трапа, ведущего в ходовую рубку, Орлов подошел к инженеру, который подняв воротник, с тоскою смотрел на медленно уходящий корабль американцев.
– Чего приуныл, Иван Иванович? Шел бы ты в машинное отделение, а то еще за борт соскользнешь, да и за машинами глядеть надобно с усердием. Не доверяю я этому Бернсу, скользкий он, какой – то. Справишься с машинами – то?
– Я же инженер, Константин Петрович, – буркнул тот в ответ, – знамо дело справлюсь. Я хоть и на геолога учился, но двигуны паровые, нам на кафедре толково преподавали, потому как считалось, что за ними будущее. Главное, чтобы команды в переговорное четко отдавались.
– Ну, за этим я прослежу, будь спокоен.
Не смотря на нехватку людей, Орлову с Бернсом удалось расставить людей таким образом, что каждый мог выполнять не одну, а несколько команд капитана. И вскоре "Мария "подняв якоря, осторожно двинулась следом за американским кораблем. Выйдя на открытую воду, капитан повел шхуну на средних оборотах, что позволило снизить качку и не подвергать излишней нагрузке винты корабля. Корабль американцев, тем временем очень скоро, скрылся в легкой утренней дымке.
Орлов как человек сугубо сухопутный, никогда не любил эти морские переходы, даже на не значительные расстояния и особенно при не спокойной волне. Которая по его наблюдениям могла довести даже здорового человека до синюшных губ, тошноты и смертельной бледности. Сидя в ходовой рубке, он с тоскою смотрел на проплывающий в легкой дымке берег, берег Русской Америки, которую не известно по каким причинам стали распродавать. Какие – то не понятные посланцы из империи. Видимо, ничего не понимающие, в суровых реалиях жизни, столь далекой колонии. Зато поручик Орлов очень, даже хорошо понимал, что здесь нужно было американскому толстосуму, работающему на империю Морганов и почему он с такой поспешностью стремился взять под контроль низовье Юкона. Американцам нужна была верфь, с естественными каналами и протоками, по которым могли свободно заходить корабли для проведения ремонтных работ. Причем корабли не, только купеческие или китобойные, но и военные, не только американские, но и иноземные. Судовладельцам, которых будет выгодно произвести ремонтные работы здесь, что бы ни тратить время, а главное деньги на буксировку или перегонку кораблей в нижние штаты, где на южных верфях ремонтные работы будут куда дороже. Глядя на береговую линию, Орлов с тоскою думал о том, сколько лет славные русские мореплаватели, как и простые поселенцы, осваивали эту землю, описывали ее природу и географию, порою ценой своей жизни. И все это вдруг становилось не нужным для империи.
Ход его мыслей прервал появившийся на мостике Джон, по хмурому виду которого, стало понятно – что-то случилось.
– Только не говори мне, что нас догоняет судовая команда Бернса, на каком-нибудь корыте, – с досадой, буркнул Орлов. – Дайка я впрочем, угадаю. Никак опять инженер напился? Или нас все же на веслах, преследует судовая команда? Ну, говори уже!
– Ветер с океана дует, – проговорил тот тихо. Нервно теребя в руках перчатки. – Потому дыма над тайгой и не видно. Меж сопок он тянется миль на десять, я его едва разглядел…
– Погоди, Америка, – пробормотал Орлов. Подходя к боковому окну. Про какой дым ты говоришь, да еще с такой тоскою в голосе? Скорее всего, это от костров индейских! Нам – то до этого, какое дело?
– Неужто и впрямь не узнаешь эти места с воды? – глухо, проговорил Джон.
– Погоди, погоди…, да это же форт Ваньки – безухого горит! – выпалил поручик. – Давай быстро на мостик! Нужно казаков с воды поддержать!
– Мы же не знаем форватера! – крикнул в след, убегающему офицеру американец.
Буквально влетев на мостик, Орлов схватил Бернса за воротник и подтащив к окну закричал:
– А ну, командуй "стоп "машинному отделению! Поворачивай телегу к берегу, а не то пристрелю!
– Ты чего удумал, воевода? – просипел, испуганно капитан. С испугом глядя на шлейф дыма. С трудом дыша при этом. – Какой еще берег? Погубить нас всех захотел? Не было у нас такого уговора! Отпусти ты меня, в конце концов…, нет вы все-таки сумасшедшие русские…, впрочем, как и американцы.
– Отпусти ты этот кусок сала! – почти крикнул Джон. С большим трудом оттесняя Орлова. – Ну, сам посмотри, какой может быть берег! Распорем днище, тогда на чем добираться будем?
– Как ты не поймешь, Америка, что там казачки наши! – выпалил Орлов, отпуская капитана. – Там, между прочим, и твой Харли находился! В беду они попали! Помочь им надобно!
– Только чем мы им теперь помочь можем? Может, вплавь кинемся? Да и потом стрельбы – то мы не слышали…, может и живы они все, а дым из-за пожара меж сопок тянет.
– Ладно, Америка, ты прав, конечно, – скрипнув зубами, проговорил поручик. – Нервы это, не взыщи. Идем, Бернс, старым курсом! И смотри не огорчай меня теперь, потому как настроение у меня в конец испортилось.
– Чего ты на нас так смотришь? – прошипел с угрозой американец. – Представление закончено, возьми лучше свою трубу подзорную, да посмотри на скалы повнимательнее. Посмотри, англичанин, как эти сумасшедшие русские воюют. Там, правда, трупы уже снежком припорошило, но по птичьему пиру, да по количеству койотов понять можно, про что я говорю.
Сняв висевшую на стене подзорную трубу, Бернс вновь подошел к боковому окну рубки и стал внимательно всматриваться в прибрежные скалы, что-то бормоча при этом. Наконец он покачал головой и, опустив подзорную трубу, спросил:
– Вы, что же их, паровой сенокосилкой переехали?
– Дайте гудок, капитан…, я хочу попрощаться, с моими боевыми товарищами, – скрипнув зубами, проговорил поручик. Рванув ворот своего полушубка. – Что же там у тебя случилось, Ванька – безухий? Неуж – то, аборигены так обнаглели, что в приступ опять пошли? Не думал я, что они так быстро на штурм решаться… Прости, Иван, что нечем мне тебе помочь было.
Подавленный печальным известием, Орлов молча, наблюдал, за проплывающим в удалении берегом и напряженно думал: "– Как же удалось убедить императора, продать верфь с прилегающими к ней землями и судоходными протоками? Что могло произойти и повлиять на принятие такого решения? Почему так резко сменился курс, и сия земля вдруг стала в одночасье не нужной? Зачем тогда тут гибнут наши люди? Да, нужно быстрее добраться до берегов Невы, где незамедлительно обратиться к влиятельным особам. Настоять, чтобы доклад инженера зазвучал в самых высоких начальствующих кабинетах, глядишь и получится остановить это безобразие с продажей. Пусть на самом верху узнают и про золото, и про минералы другие, и про то, что здесь твориться, и как люди русские здесь, головы свои складывают, не ради крестов и почестей. Конечно, именно так и надобно поступить и тогда Бог даст, влиятельные особы повлияют на лиц приближенных к императору, а те в свою очередь донесут озабоченность до него самого, что позволит пересмотреть уже принятое решение. Может оказаться так, что император и не знает всего, а посланника склонили к тайной наживе. Да, ну и дела у нас творятся, прости, Господи…"
– Пойду я пройдусь, Америка, что – то тошно мне до невозможности, – проговорил поручик, направляясь к трапу. – Присмотри здесь, пока я воздухом дыхну.
Спустившись на качающуюся палубу, он медленно добрался, держась за борт на нос шхуны, где особенно чувствовалась вся мощь океана. Поморщившись от обжигающего, ледяного северного ветра, швыряющего в лицо снежную крупу, запах йода и морских водорослей, Орлов внимательно посмотрел, на несущиеся мимо волны. Которые были на открытой воде гораздо больше, чем в бухте, но которые довольно легко рассекались форштевнем шхуны.
– Ну, вроде ходко идем, слава тебе, Господи, – пробормотал он, поежившись.
Спустившись по трапу в низ, поручик прошел по мрачному, душному коридору на камбуз и, достав из кармана ключ, открыл сундук Бернса. Какое – то время он смотрел на ровные ряды бутылок, заботливо переложенных стружкой, затем взял одну из них и, закрыв крышку, сел к столу. Несколько минут Орлов смотрел на стоящую бутылку, затем снял фуражку и сбив с горлышка рукояткой револьвера, сургучную пробку проговорил:
– За тебя, Ванька – безухий, за твоих полчан…, знаю, что с вами худое произошло…, простите меня и прощайте. Простите, что с помощью для вас, управиться не получилось…, Обещаю, что по прибытию в столицу нашу, службу закажу по вам непременно. Пусть молитвы наши за вас, станут помост Небесной Церкви Божией, и будут блистать для вас чистым золотом.
С этими словами, он сделал несколько крупных глотков из бутылки. Затем закупорил тщательно горлышко, спрятал бутылку во внутреннем кармане, медленно встал и отправился в машинное отделение. Где Неплюев с казаком помогали кочегарам, управляться с паровой машиной.
Едва он успел закрыть входную дверь, как мгновенно оглох от грохота, стоящего в замкнутом пространстве, в котором стук выхлопных клапанов, механизмов и рев шестеренок, сливался в какую – то адскую какофонию. Весь этот грохот и скрежет усиливался тем обстоятельством, что это была самая низшая точка на судне, где качка ощущалась значительно острее. Именно здесь в полной мере, ощущалась вся ничтожность жизни человека, который мог полагаться лишь на милость божью, то стремительно проваливаясь в какую – то бездну, а то также стремительно взлетая на гребне очередной волны.
Кивнув головой, поручик позвал переглянувшихся товарищей, в соседний угольный бункер, где шум работающего железа, почти не было слышно.
– Не давно, прошли утес, – проговорил Орлов, подавлено. Садясь на куски угля. – На котором Ванька с полчанами, караулом стоял. Давайте помянем, рабов божьих.
– Неуж – то сгинули станичники? – прошептал казак, снимая шапку.
– Что там случилось точно не знаю, но дым от строений форта на многие мили тянется…, ну а после бойни такой, которую мы устроили, кровники коих множество образовалось, только смерти нашим полчанам желать могли. Давайте помянем станичников, принявших смерть, во имя империи нашей. По глотку примем, за упокой души их.
– Пущай землица наша далекая, да холодная, будет для них пухом, – прошептал урядник. Беря бутылку с водкой.
– Вот видишь, Константин Петрович, – буркнул инженер. Вытирая масленные руки, о тряпку. Люди наши смерть тут принимают, а Аляску уже кусками продавать стали. Как пирожки с капустой на ярмарке!
– А вот лично я не верю во все это, – прошептал казак, кривясь от выпитого. – В свое время такие же слухи ходили про дорогу Николаевскую, что, мол, продали ее…, а оно все и по – другому обернулось. Нет, сплетни это все! Тут, какой – то маневр я так смекаю, хитрый удуман. А станичникам нашим…, пусть дано все будет по достоинству каждому, как сказано в Святом Писании об обителях святых.
– Ладно, пью за упокой души станичников, – прошептал инженер. Сделав несколько глотков из бутылки… – А, что касаемо продажи куска земли здешней…, все правильно. Видать посчитали, что Россия – матушка большая, начни только шагами считать, ноги по колено сотрешь, а все одно не перемеряешь. Одним куском больше, одним куском меньше, какая разница, Только мне вот не понятно вовсе, а зачем мы тогда здесь так усердствуем? Зачем головы под пули подставляем, да корабли иноземные в полон берем? Может это уже и не нужно не кому?
– Не рви душу, Иван Иванович! – оборвал его поручик. – Мне может еще тошнее, чем тебе, да я молчу.
– Ты, Константин Петрович, человек служивый, – кривясь от выпитого, отозвался инженер. – Тебе положено молчать, да выполнять, а я сугубо мирный. Оттого и возмущен до невозможности и выпью я еще за упокой нашей Русской Америки, потому как подсказывает мне что – то, что это только начало, всех безобразий кои здесь творятся.
– Ну, зачем же ты так, Иван Иванович? Бога побойся! – возмущенно, проговорил урядник. Вытирая лицо рукавом. – Ведь неизвестно еще ничего, а ты уже всех и вся хоронишь. Вот прибудем в Ново – Архангельск, там и получим ясность полную.
– Ну, ну, – отозвался инженер. – Вон как американцы припустили приказ выполнять. Не-е-ет, на правду это походит! А кто же покупатель этот?
– Американец какой – то богатый, из Сан – Франциска, – отозвался Орлов. – У него там своя контора по улице Монтгомери, Америка говорит, что там этих контор тьма просто.
– Ишь ты, название, какое мудреное удумали, – проговорил Степанов. – Значит богатая улица, раз там этот покупатель контору держит.
– Да уж, – буркнул Неплюев, – она как для Нью – Йорка Бродвей будет. Там все бурлит и все в движении, как в муравейники добром. Трамваи ходят, дилижансы снуют запряженные мулами или лошадками, магазинов куча с кофейнями разными. Я вот думаю, а нам – то теперь что делать?
– А от нас требуется одно, – спокойно, отозвался Орлов. С трудом забирая у инженера бутылку. – Выполнить честно свой долг. Как и наши полчане из форта "Око империи".
– Я, Константин Петрович, – пробормотал Неплюев, – озадаченный таким ответом. Мы вроде, помирать пока не собираемся.
– А помирать и не надо пока, я же сказал, что честно выполнить свою работу. Все образуется, Иван Иванович, и Бог даст…, уже к вечеру мы увидим на горизонте Ново – Архангельск, а это уже пол – пути считай пройдено. Меня сейчас больше всего волнует, совладаете с машинами или нет?
– А, что машина, работает как часы, – отозвался инженер, – одно слово – английское качество.
– Ну, вот и хорошо, пойду я.
Выбросив не допитую бутылку за борт, Орлов медленно поднялся в ходовую рубку, где обнаружил дерущихся между собой американца с капитаном. Которые, вцепившись друг в друга, катались по полу, осыпая друг друга ударами и проклятьями, тяжело сопя при этом.
– Ну, что они, Ричард, опять не поделили? – устало, крикнул поручик. Растаскивая дерущихся.
Шкипер, стоящий у штурвала и безучастно наблюдавший за всем происходящем, махнул рукой и проговорил со вздохом:
– Да пусть развлекаются, не трогай их, офицер.
– Это все Бернс затеял! – выпалил Джон. С остервенением отплевываясь. – Эта задница, хотела остановить машину и положить шхуну в дрейф!
– Впереди буруны! – взорвался в ответ капитан. С красным, перекошенным от злости лицом. – Мы же не хотим наскочить на мель!
– Я тебе дам буруны! – закричал, угрожающе американец. Грозя при этом капитану кулаком. – Саботируешь, мать твою?
– О чем ты говоришь, капитан? – уточнил Орлов. Подходя к лобовому стеклу.
– Мы с Ричардом, когда – то ходили в этом районе, – выдохнул Бернс. Шмыгая разбитым носом. – В этом месте больше мелей, чем обозначено на карте американцев, именно поэтому я и предложил застопорить ход, отдать якорь и выдвинуться на лодке впереди шхуны. Тогда у нас появиться возможность замедлить ход при необходимости и обойти препятствие, а этот сумасшедший мне в лицо заехал!
– Это действительно так, Ричард? – уточнил Орлов. Пытаясь разглядеть в бинокль препятствия. – Что – то я никаких бурунов не вижу.
– Рискнуть, конечно, можно, но я точно помню, что мелей тут больше чем указано на карте американцев.
– Ну! А я, что говорил! – выпалил Бернс, садясь за стол. – На лодке идти впереди надобно! Пять или шесть, а еще лучше десять кабельтовых, иначе мы рискуем не увидеть опасность, и тогда вода закипит у нас прямо под носом.
– Видал, Генерал? Я же говорю, что саботируют!
– Погоди, Америка, не кричи, – покачав головой, проговорил поручик. – Скажите, капитан, а можем мы двигаться на самом малом ходу, сосредоточив все внимание по ходу движения?
– Риск, конечно, есть, но давайте пробовать, – со злостью, проговорил Бернс. – Только уберите от меня, этого сумасшедшего янки!
– Значит, на том и порешим, – удовлетворенно, отозвался Орлов. Медленно опуская бинокль. – И вообще, я предлагаю закончить все споры и склоки, уже совсем скоро, мы попрощаемся друг с другом. Так, что давайте потерпим, наше временное соседство.
* * *
Напряженная работа закипела как на носу судна, так и на мостике с машинным отделением, слишком высоки были ставки и каждый понимал это. И лишь когда сумерки стали сгущаться, было принято решение застопорить ход, отдать якоря, с тем чтобы уже на следующий день закончить опасное плавание.
– Вон, воевода, на горизонте дымка от печных труб вашего форта, – устало, проговорил Бернс. – Надеюсь, вы довольны тем, как мы покрыли это расстояние, не смотря на все опасности? Уже завтра, вы будите среди своих! Идем спать, Ричард, завтра будет тяжелый денек, и нам надо как следует выспаться, чего и вам советую.
– Может, проверим паруса? – отозвался шкипер. Смахивая пот со лба. – Не дай бог сорвет ночью порывами ветра, да начнет кидать нас рваными галсами.
– Ерунда, – отмахнулся Бернс, – мы их не расчехляли почти двое суток. Да и глубины здесь хорошие. Всем доброго сна, господа.
С этими словами англичане покинули мостик, оставив обессиленных, от качки и постоянного стояния Орлова и Джона, которые тут же опустились на стулья.
– Не знаю как у тебя, Генерал, а у меня ноги уже трясутся от стояния…, как у барана перед забоем. Рад за тебя с казаком, еще один не большой рывок и вы у себя дома.
– Тебя это тоже должно радовать, – пробормотал Орлов. Сидя с закрытыми глазами. – Мимо столицы нашей, ваш Чарли никак не проскачет. Там ведь все дорожки сходятся, как не крути, а ему сейчас, в его положении оказия нужна. Ему ведь с друзьями до дому добраться надобно, ну а проще всего это сделать в порту нашего Ново – Архангельска.
– Послушай, Генерал, поможешь мне этого упыря взять?
– Хорошо, Америка, – сонно, пробормотал Орлов. – Я обещаю, что сделаю все для того, чтобы ваш беглый головорез, оказался в железе. Жулье и ворье должно сидеть в остроге и совсем неважно, где он находится, в ваших нижних штатах или в землях Русской Америки.
– Спасибо, тебе…, нам бы такое понимание в нашем больном обществе. Ты не поверишь, но у нас могут сначала любить и уважать, к примеру, писателя про которого я тебе говорил, а затем травить и ненавидеть, причем как по команде.
– Это тот, который про вашу войну с индейцами пишет?
– Да, я про Купера говорю! И знаешь с чем это связано?
– С чем?
– Потому что он открыто заявил, что наше общество, погрязло во власти доллара, где все покупается и все продается! А ведь он всего лишь сказал правду, правду о том, что наша страна, к сожалению, стала жадной и продажной, эти пороки поразили все стороны жизни нашей, включая и судебную систему.
– Извини, Америка, а как же ваша демократия, которой вы так гордитесь? Сдается мне, что устройство нашей империи хотя и имеет проблемы, но гораздо честнее, чем ваша демократия. У нас в судебной системе, нет такой вакханалии, а недавняя реформа судебная, проведенная на основе новых уставов, лишь укрепила монолитность державы.
– И она теперь служит на благо всего народа? – устало, проговорил американец. Пприкуривая окурок сигары, от керосиновой лампы.
– Во всяком случае, она за равенство всех сословий перед законом…, у нас открытость судебных слушаний, прибавь сюда не зависимость судей – это дорогого стоит. Теперь у нас и защита и обвинение состязаются друг с другом, а публика с газетчиками допускается на процессы.
– И газетчики могут спокойно писать, о проходящих судебных слушаниях?
– Конечно, – отозвался Орлов. Подходя к лобовому стеклу, за которым угадывались редкие огни в домах Ново – Архангельска. Газетчики могут свободно писать свои судебные отчеты, ежели конечно у общественности, имеется интерес к этому. Ну, а про городовых на улице, как и про всю полицейскую машину, не могу сказать, что у нас считают ее прогнившей и погрязшей в мздоимстве.
– Вполне допускаю, что ваша реформа в этом смысле, является самой передовой в мире, – выдохнув облако дыма, отозвался Джон. – Здесь и нам поучиться не грех. Но и у вас, не все идеально согласись.
– Что ты имеешь ввиду?
– У вас я знаю, остаются волостные суды для крестьян, суды для духовенства или военных! Да и сыску вашему есть чему поучиться у нас.
– Сыску?
– Да, да сыску!
– Чему, например? Это у вас банды орудуют во всех городах и чувствуют себя вполне вольготно, ты же сам говорил.
– Да, с продажностью полицейских у нас просто беда, но мы с моими друзьями, к примеру, работаем на всей территории штатов, и у нас есть чему поучиться. Мы работаем везде как на Диком Западе, так и в городах восточного побережья, и наше агентство, между прочим, первое в Америке стало использовать фотографии в расследовании преступлений.
– Тут я соглашусь с тобой, вам повезло с босом, – проговорил Орлов. Глядя на тускнеющий горизонт.
– Да уж, Аллан Пинкертон – это находка для всей Америки! – самодовольно, проговорил Джон. – У нас сейчас создается альбом с фотографиями, для тысяч скаковых лошадей.
– Лошади – то вам зачем?
– Для того, чтобы выявлять во время скачек подставных лошадок…, тотализатор на ипподромах – это большие деньги, Генерал. И помяни мое слово, Пинкертон с сыновьями еще создаст самую большую в мире, картотеку жулья и ворья! Наш бос, видит далеко вперед и хорошо чувствует все перемены в мире. Вот и Тони покойничка, он попросил отправиться со мной за Чарли, чтобы посмотреть, как работает его теория с отпечатками пальцев. А я не уберег его… А, что ты думаешь делать с этими уголовниками Бернсом и Ричардом?
– Я обещал им, что отпущу их, как только они доставят нас к нашей столице.
– А я бы арестовал всю эту шайку, по прибытию…, да еще бы и на это корыто арест наложил, вместе со всем барахлом на борту. Потому что оно в разбое добыто, а шхуна их и в шпионских делах наверняка замарана. Прочесал бы казаками береговую линию, да перебил бы всю судовую команду.
– Тогда получится, что русский офицер Орлов, не имеет ни чести, ни совести, а сия ноша для меня не выносима.
– А-а-а-а, Генерал, не боится, что они объединятся с караваном таких же негодяев, что держат сюда путь, наверняка, для какого – то злодейства.
– Очень даже может быть, – проговорил поручик, всматриваясь в огни далекого форта. – Хотя думаю, что при божьей помощи у них это не получится.
– А я бы в таких важных делах, не очень – то надеялся на помощь Господа.
– Ну, а я все – таки положусь на проведение.
– Как знаешь, Генерал! Пойду и я пожалуй, съем чего-нибудь да высплюсь.
* * *
После ухода Джона Орлов еще долго стоял у окна, вглядываясь в далекие огни Ново – Архангельска. Он был во многом согласен с американцем – агентство Пинкертона являло миру образец для подражания. Особенно на фоне чудовищных пороков, которыми была поражена полиция Соединенных Штатов, которая погрязла во взяточничестве, как со стороны рядовых, так и со стороны высокопоставленных полицейских. Была связана с преступным миром, которому частенько помогала в сокрытии преступлений, организации побегов из тюрем, в устройстве ограблений банков, почтовых вагонов и дилижансов. Но были сферы, где полиция была бесполезна и где к ее услугам, не прибегали вовсе – это ширившееся и набирающее обороты движение рабочих. Где не давали и не брали взяток, ведя при этом принципиальную борьбу за свои права, за соблюдение законов того или иного штата. Орлову было хорошо известно, что именно по этой причине в работе агентства Пинкертона, появилось новое направление – бос Джона стал заключать договоры с хозяевами предприятий, которые обращались к нему за помощью. Именно агентство Пинкертона, одним из первых нацелило работу своего нового направления на расправу с руководителями рабочего движения. Агенты Аллана, стали проникать помимо банд уголовников, в рабочие организации, боровшиеся за интересы рабочих, разжигая в них национальную вражду, стараясь всячески расшатать их изнутри, совершая ради этого даже уголовные преступления. Вину за совершение которых, стали сваливать на неугодных рабочих или их руководителей. Благодаря четкой работе агентов и провокаторов, агентство сумело добиться не одного десятка смертных приговоров руководителям рабочих организаций, подрывая тем самым активность рабочего движения изнутри.
Но, об этих обстоятельствах, поручик предпочитал не начинать разговор с Джоном, боясь услышать в ответ, примеры суровой реальности из политической жизни России. Он был сыт разговорами на эту тему с инженером Неплюевым, которого ему предстояло переправить в Петербург и выходки которого ему приходилось терпеть.
* * *
Торопливый топот ног вернул поручика к действительности. Он посмотрел в окно и увидел поднимающегося на мостик урядника.
– Ваше благородие! – выпалил, тот, тяжело дыша. – Этот капитан сбил замок со своего сундука на камбузе, набрал водки, а теперь заперся у себя в каюте и никому не открывает.
Покачав головой, поручик стал быстро спускаться вниз. У каюты Бернса уже стояли Джон с инженером и Беном, которые уговаривали капитана открыть двери и отдать водку.
– Я, что не могу напиться на своем корабле? – кричал тот, из-за двери.
– Эта скотина сейчас напьется так, что завтра не сможет вести шхуну, Генерал, – проговорил Джон. – Предлагаю выбить двери и надрать ему задницу!
– Он там с Ричардом?
– Да нет, тот спать пошел вроде, – отозвался Бен.
– Думаю, что не стоит, Америка, – махнув рукой, буркнул поручик, – он много пьет, но быстро трезвеет. За ночь проспится, думаю, да и завтра дорога будет полегче, все мели и банки мы с божьей помощью миновали…, осталось совсем не много. Давайте все на покой, караул сегодня можно не выставлять, так как волна крепкая, да и отдохнуть нам всем надобно полноценно.
Зайдя в соседний кубрик, Орлов снял верхнюю одежду, и в изнеможении повалился в один из гамаков. Он мог теперь позволить себе и людям отдых, они сделали все, что могли в сложившейся ситуации. Шхуна встала на якоря, в непосредственной близости от Ново – Архангельска, уже завтра он доложит Максутову о караване англичан, идущих к берегам Аляски, уже завтра на соединение с отрядом, полковника Калязина, выступит отряд. Но все это будет делаться завтра. Безмятежно засыпая на борту "Марии", никто из его малочисленного отряда, не мог и предположить, что уже под утро, усилившийся ветер, сорвет один из плохо закрепленных парусов и под напором стихии, шхуну сорвет с якорей и отправит неуправляемое судно, в свое последнее плавание к каменистому берегу.
Проснувшись от криков, Орлов, сразу понял, что проваливающаяся то в килевую, то в боковую качку судно, было сорвано с якорей. И теперь не управляемое, оно, с ужасным скрипом неслось в полную неизвестность. Поручик бросился наверх, крича и стуча в двери кубриков, стараясь удержаться на ногах. С большим трудом, ему удалось добраться до ходовой рубки, где он к своему удивлению увидел шкипера, который стоял у штурвала в спасательном жилете и который пытался хоть как – то исправить положение.
– Чем помочь скажи? – выпалил Орлов. Смахивая с лица брызги. – Где капитан?
– Спит наверное! А чем теперь тут можно помочь? Кочегары уже поднимают пары! Бог даст до берега, куда нас несет, получится запустить машину. Тогда мы и уведем шхуну от камней! – отозвался тот, стараясь перекричать рев океана. – Эта отрыжка шторма, который прошел мимо нас, она его догоняет – это не так страшно. Самое главное, чтобы нам котлы водой забортной не залило. Надо дать команду, чтобы все заняли свои места и надели спасательные жилеты! А капитана не трогайте, он сам проснется от качки.
– Хорошо, сейчас все встанут по своим местам!
Столкнувшись внизу с ничего не понимающими товарищами, Орлов вместо ответов на их вопросы закричал:
– Надеть всем спасательные жилеты и встать по местам!
Едва он успел схватить в кубрике, где ночевал свой полушубок и выскочить в коридор, как вдруг чудовищная сила, вдруг подняла этот самый коридор, ему навстречу, швырнув его на грязный пол. Раздался леденящий душу треск ломающихся переборок, а одна из керосиновых ламп висевшая в коридоре, сорвавшись с крепления, взорвалась при падении как бомба. Брызнувший во все стороны керосин, который мгновенно воспламенил все вокруг.
Вскочив на ноги, Орлов с яростью стал сбивать пламя своим полушубком.
– Живой, Генерал? – донеслось до него. Через клубы черного дыма.
– Что происходит? – крикнул в ответ поручик. С яростью туша стены коридора. – У нас хоть все живы?
– Да живы то все, только вот вроде на мель мы налетели крепко, – отозвался американец. Туша огонь куском парусины. – Шкипер за котлы переживает, чтобы не взорвались как пороховые погреба из-за воды! А этот уголовник все еще спит, что ли?