Наброски пером – 3

СВОЯ СКАЗКА

– Папа, расскажи сказку.

– Поздно уже, сынок, пора спать.

– Ну, папа, расскажи!

– Хорошо, хорошо, о чем тебе рассказать сказку?

– Расскажи… вообще сказку.

– А разве бывают сказки не «вообще»? Все скаазки вообще.

– Нет, папа, нет! Сказки про принцев, или волшебников, или красавиц. Про что-то… особенное. А ты расскажи сказку, ну, про человека.

– Сказку про человека? Много их. Все сказки в мире про челове-ка.

– А ты расскажи свою сказку.

– Свою сказку! Это ты хорошо придумал! Свою сказку… Наверно каждый должен рассказать свою сказку – про человека. Значит так: жил-был на свете человек…

– А как его звали?

– Никак. Просто человек. С маленькой буквы.

– Разве бывает с большой?

– Бывает, сынок. Не так часто, но бывает. Но моя сказка о «чело-веке с маленькой буквы». А будешь всю дорогу перебивать – я не ус-пею ее досказать.

– Не буду, рассказывай.

– Итак, жил на свете человек. Обыкновенный человек, как мы с тобой. Не один, конечно, жил. Разве бывают сказки про одного че-ловека. Ты себя представляшь одного?

– Без тебя и без мамы?

– Без меня и без мамы.

– Без бабушки и дедушки?

– Ну да.

– Без всех-всех?

– Без всех-всех.

– Не-е-ет. Папа, а твоя сказка не будет страшной?

– Что ты, сынок, сказки не бывают страшными. Сказки бывают грустными. Страшной бывает быль.

– Тебе тоже бывает страшно?

– Конечно. Мне и сейчас страшно.

– Почему, папа?

– Потому что у меня есть ты, сынок… Но уже поздно – давай вер-немся к нашей сказке. Итак, жил человек среди других людей, но, в от-личии от тебя, ему не нравилось жить в окружении других людей. Не-уютно и как-то страшновато. Поэтому он тратил много сил на то, чтобы каким-то образом отгородиться от всех остальных. Представляешь, кругом заборы, крепостные стены, решетки. Злые собаки. Там, за вы-сокими заборами «человек с маленькой буквы» пытался строить свое, маленькое счастье – и не имел его.

– А потом…

– А потом он понял, что все зло в заборе. Снесли заборы! Постро-или широкие проспекты, площади, разбили парки. Люди стали жить в больших домах, очень больших, как наш. Все вместе. Они решили, что чем больше вокруг людей, тем больше счастья. И опять ошиблись. Дело оказалось не в заборе.

– А на самои деле…

– Не знаю.

– Как это – «не знаю»! Таких сказок не бывает! Не надо! Сказка должна иметь конец!

– Ты прав – должна, но я его не знаю.

– Так придумай! Ну что тебе стоит, ну пожалуйста!

– Придумаю. Объязательно придумаю. Всю ночь буду думать. А ты спи, уже очень поздно. Может тебе приснит-ся конец нашей сказки. Тебе. И завтра наконец-то наступит завтра. Спи, сынок, спи.

1984

КОГО ВОЛНУЕТ…

Он вышел из терминала спокойной походкой человека, который в жизни уже всего достиг. На ногах имелись полуторатысячные сапож-ки из крокодиловой кожи, на бледной лысой голове ловко сидел но-венький стетсон.

Набитый бумажник оттопыривал сильно зауженный по спортив-ной фигуре пиджак. Скучающий взгяд говорил о том, что в этом городе он никого не знал и никого не надеялся встретить.

– В этом прикиде, без усов, лысым да еще в затемненных очках меня бы даже моя мама-покойница не признала, – подумал он.

– Босс, куда едем?

Вид у плотного низкорослого испанца был удовлетворительно бандитским. И глазки такие…

– Ты эту гостиницу знаешь? – ткнул бумажку.

– Не так близко, босс.

– Кого волнует…

Развалившись на заднем сиденье, он достал мобильник и начал текстовать. Сперва, как полагается, описал в самых мелких деталях ма-шину и водителя. Потом, упомянув название гостиницы, начал деталь-но описывать дорогу.

Водила рулил явно не туда.

– Ну и райончики! У вас что – весь город такой или ты везешь ме-ня особым путем?

– Самым коротким, сэр, – ощерился водила.

– Ну и рожи! Ну и зоопарк!

Продолжая текстовать маршрут, он улыбнулся, представив, как они там психуют, понимая, что его везут в район складов и пустырей.

– Из Техаса, босс?

– А что, видно?

– Заметно…

– Кого волнует.

– Никого…

По тому, как напряглась шея водителя, он понял, что времени оста-лось немного, и, уже не отвлекаясь, успел кое с кем попрощаться до того, как раздался выстрел.

Полиция опоздала всего на несколько минут – три патрульные ма-шины перекрыли улицу.

Ошарашенный убийца все еще держал в руках набитый салфетка-ми бумажник застреленного пассажира.

– А могли бы успеть, надо было ехать иначе, – уже не спеша обме-нивались полицейские, пакуя испанца-водителя в машину.

– Не… он все просчитал.

– Не хотел таки лейтенант сдыхать в больнице.

– А ты бы хотел?

– Видел, денег нет никаких, все потратил!

– Мудро… Слышь ты, урод, ну ты попал: убил лейтенанта полиции!

– Так я ж не знал!

– Кого волнует…

2014

ЖИЛИ-БЫЛИ…

Кресло с большими колесами стояло, как обычно, в шаге от прово-лочного, в крупную клетку, больничного забора. Прикрытая серым пле-дом, Она, уже который год, неотрыв-но глядела в океанскую даль, а Он, по ту сторону забора, в самом конце пляжа безразлично следил за го-лубым поплавком.

Не клевало…

По правде говоря, в это время дня и не должно было клевать. Вместо удочки, конечно же, можно было бы держать и книжку, но от букв быстро уставали глаза.

Можно было также уставиться в океан, но Он-то точно знал, что там ничего интересного не происходит.

Вокруг сновали детишки, кричали молодые мамы, хихикали полу-обнаженные девицы, но между Ними царила привычная, почти до-машняя тишина. Все остальное не имело особого значения.

Солнце пригревало, клонило ко сну…

– Ну и часто ты так сидишь? – родные глаза ясно смотрели на не-го.

– Нет, не часто, – соврал он.

– Что, совсем нечего делать?!

– Есть чего, – соврал он, – Много чего.

– Это хорошо. Да. Как там наши дети?

– Заняты.

– Ты что, не видишь, у тебя клюет. Клюет!!

Он попытался подсечь, но было уже поздно.

Рыба ушла.

Ну и не надо – он не любил рыбу.

А Она уже опять неотрывно вглядывалась в океанскую даль.

Вздохнув, Он сложил удочку, кресло и, не попращавшись, напра-вился к выходу из пляжа.

– Хороший был день, – подумал Он, подойдя к остановке автобу-са, – совсем неплохой…

2015

ОСЛЕНОК, СЧИТАЮЩИЙ ЗВЕЗДЫ

Фредди с самого рождения жил на огромном ранчо, где все животные были на свободе. Вместе с остальным молодняком, он целыми днями гулял в дружеской компании, не обращая особого внимания ни на взрослых обитателей ранчо, ни на обслуживающих это ранчо людей. Многие из молодняка даже не ходили в школу, но осленок Фредди любил учиться и занятий не пропускал.

Учил молодняк старый козел Боб, полуслепой и глуховатый. Боб очень любил осленка Фредди за веселый нрав и громкий звонкий голос, хотя Фредди, конечно же, не был самым умным учеником в школе. Самыми умными были братья-близнецы Хрюк и Хряк и не успевал старый козел задать вопрос, как Хрюк и Хряк уже дружно хрюкали правильный ответ.

Больше всего Фредди любил арифметику, далеко не самый важ-ный предмет в школьной программе. Дело в том, что, втайне от всех, Фредди давно мечтал подсчитать звезды на небе, а для этого надо было очень хорошо знать арифметику. Хрюк и Хряк знали арифметику, но никогда не смотрели вверх и всегда смеялись над Фредди, когда тот поднимал голову к звездам.

Ранчо было очень большим и заканчивалось каменным плато, пос-ле которого был глубокий обрыв. Это место очень любили люди, гости ранчо. Они толпами прибывали в воскресные дни и обязательно торчали перед самым обрывом.

Осленок ненавидел эти дни. Гости были шумные и плохо воспи-танные. Они везде совали свои носы и пытались скармливать обита-телям ранчо всякую неорганическую дрянь. Только Хрюк и Хряк обо-жали вертеться среди посетителей и с удовольствием съедали все под-ряд.

Вот и в это воскресенье занятия в школе, конечно же, отменили и Фредди с самого утра не знал куда себя девать.

Где бы он ни прятался, гости его находили и пытались гладить. Они, почему-то, были уверенны, что ему это должно ужасно нравиться.

К счастью, в середине дня собрались черные тучи и пошел дождь.

Гостей, как рукой, смыло, а к вечеру, когда осленок Фредди вышел на любимое им каменное плато, в центре его была огромная лужа, в которой ярко отражались звезды.

«Вот тут я их могу посчитать!» – обрадовался Фредди, – «Нужно поспешить, пока они еще все здесь!»

Ночью, после дождя, воздух был сладок и свеж. Ранчо мирно спа-ло, слышно было только стрекотание цикад и какие-то шебуршания в курятнике.

В эту ночь Фредди снились звезды.

2015

ДЕВОЧКА С КРАСНЫМ ЗОНТИКОМ

Потный и распатланный, он мчался по улице когда на другой стороне увидел ее. В руке она несла аккуратно сложенный красный зонтик. Каблучки отщелкивали каждый шаг.

«Никогда не видел в нашем районе» – подумал он, – «Наверно, в гостях». Но через пару дней он увидел ее снова, на этот раз из окна автобуса. Конечно, надо было бы выйти, но автобус был переполнен, и он удобно устроился у окна. А потом она была в окне автобуса, а он бежал за ним и махал руками, стараясь привлечь ее внимание. Но она смотрела куда-то в другую сторону.

Неудачи следовали одна за другой – то какая-то демонстрация разделяла их, то намертво привязывался неоткуда взявшийся знако-мый. Бывало, что, увидев ее кудрявую блондинистую головку, он про-тискивался сквозь толпу только для того, чтобы убедиться в своей ошибке. И при этом он должен был быть всегда готовым к встрече. Он стал за собой тщательно следить. Всегда был аккуратно одет, причесан, вымыт. Стал много читать…

Он решился выставить объявление, что, мол, хочу встретиться с блондинкой с красным зонтиком, проходившей тогда-то и тогда-то, там-то и там-то. Пришло много блондинок с зонтиками – кроме нее.

От отчаяния он начал писать стихи.

Потом рассказы.

Решил ее сфотографировать, но и из этого ничего не вышло – то толкнут в руку, то заслонят, то она отвернется.

Да и встречать он стал ее все реже. И ни разу она на него так и не посмотрела!

А рассказы начали печатать.

Вышел первый роман. Потом второй.

Он все-таки женился. Родился сын.

Воспитание сына, книги, преподавание – он успел стать профес-сором – занимали все время, забирали все силы.

Казалось, что он должен был быть счастливым, но ему ужасно хо-телось, чтобы она хоть раз на него посмотрела, хоть что-то ему сказа-ла…

И однажды сын, потный и распатланный, вбежал в папин кабинет с криком: « Папа, я только что видел такую замечательную девчонку с красным зонтиком, но я не знаю, как с ними знакомиться! Научи!»

«О, да!» – воскликнул он, – «Вот тут у меня огромный опыт!»

Они долго смеялись.

Профессор был счастлив.

Абсолютно счастлив!

2015

ХУДЕНЬКАЯ ДЕВОЧКА С ОСТРЫМИ ЛОКОТКАМИ

Они сидели в парке. На скамейке.

Точнее, на скамейке сидел он, а она уютно пристроилась на его ко-ленях.

Идти было особенно некуда, да, наверно, и незачем – секса она явно не хотела.

Так он думал.

Так ему было хорошо думать.

Обычно Яков страдал от запахов. От его закадычного друга, Шуры, всегда дурно пахло. Частое мытье ног и смена носков почти не помо-гали. И что самое смешное – Шура пользовался отменным успехом у женского пола.

Какой-то мазохизм!

Больше всего Яков не терпел запах молодых блондинок.

Резкий, дикий.

Старых блондинок он еще не нюхал.

В его родной Одессе повсюду дурно пахло.

Почти везде.

Иногда просто жутко воняло.

В этом смысле замечательным местом впоследствие, оказался Нью-Йорк; ну никаких тебе запахов! Правда, цветы и фрукты тоже не пахли, но что ж тут поделаешь.

Зато входишь в метро, полный вагон черных, испанцев и китайцев и прочего добра – и ни от кого не воняет!

Разве что повезет нарваться на взмыленного русского туриста.

Иногда, правда, в вагон заносило местного бомжа и тогда вагончик быстро освобождался…

Но все это было у Якова в далеком будущем, а в настоящем был неспешно догнивающий Союз, командировка в Харьков и девичья грудь, легко и доверчиво, как птичка, лежащая в его в правой руке.

Мягкая и упругая.

И сладкий запах ребенка.

Якову хотелось продлить эти мгновения на годы.

Ему даже в голову не могло прийти, что это волшебное существо, этот ангел, способен хотеть еще чего-нибудь…

А начиналось все так обыкновенно – командировка в Харьков.

Дыра.

Большая дыра.

Якову двадцать семь.

Инженер.

Холост.

Еврей.

Полдень в чужом городе.

Яков идет вниз по Сумской, в билетную кассу.

За билетом в Одессу.

По ходу вальяжной ходьбы – так ходили только одесситы – он пы-тается думать о своей жизни.

Получается плохо.

Все достало.

Серые улицы, блеклые витрины, спитые рабоче-крестьянские фи-зиономии. Весь этот нормальный ландшафт брежневского «реального коммунизма».

Союзу было быть еще лет двадцать, но Яков об этом не знал.

Даже не догадывался.

Даже и не мечтал.

Союз возвышался гранитной скалой!

Очередь за билетами была небольшая, человек на двадцать.

Перед Яковом стояла довольно высокая худенькая девочка с острыми локотками, беззащитно торчащими из коротких рукавов от-кровенно отечественного платья.

Толстая темная коса не скрывала нежный девичий затылок.

«Из молодых да ранних!» – с неожиданной злостью подумал Яков.

Должен отметить, что хотя некоторые мужчины таки помнят какие-то свои достижения, ну там, решенную задачу, написанную книгу, дока-занную теорему, построенный телескоп, – нормальные мужчины помн-ят баб.

Иногда даже не своих.

Оказалось, что они взяли билеты на тот же поезд, в тот же вагон.

Как потом оказалось, в то же купе.

Яков догнал ее на Сумской.

– Так мы едем в Одессу вместе?

Он никогда не боялся начать разговор с любой глупости.

Важен был тембр.

И текст.

И улыбка.

– Нет, билеты для мамы и сестры. Проведывали студентку.

То есть, уже не совсем девочка.

– И где вы учитесь?

– В университете. На мехмате.

То есть, совсем не девочка.

Они зашли в первый по дороге сквер.

Сели.

Закурили.

Яков, по-привычке, пытался быть интересным. Он задавал вопросы из своего любимого теста на идиотизм.

Яков сам, в свое время, пролетел в пяти ответах из двадцати пяти, что было не так уж плохо. Он лично знал хлопца, который пролетел все двадцать пять вопросов!

Некоторые вопросы были внешне сложные, типа: расстояние меж-ду пунктами А и Б такое-то, из пункта А в пункт Б вышла машина с та-кой-то скоростью, одновременно н-встречу ей из пункиа Б вышла м-ашина с другой какой-то скоростью; в момент выезда от первой маши-ны ко второй полетела муха с такой-то скоростью и, долетев, поверну-ла обратно, и опять, и так летала до тех пор, пока машины не встре-тились. Какое расстояние пролетела муха?

Были вопросы и совсем простые, типа: ночной сторож умер днем дома, будут ли ему платить пенсию? Или: может ли мужчина жениться на сестре своей вдовы?

Девочка быстро и правильно ответила на все вопросы.

– Вы, наверно, это уже все слышали?

– Нет, а зачем?

Яков курил на углу Сумской, лениво рассматривая проходящих ми-мо девушек. Он абсолютно не понимал зачем ему это свидание с мол-давской, как оказалось, девочкой с острыми локотками из маленького молдавского местечка с трудно запоминаемым названием, заканчива-ющимся на «ы».

А место было отличное. За какие-то пятнадцать минут мимо Якова прошло не менее десяти дам, вызывающих массу добрых чувств. На-верное где-то совсем близко были студенческие общежития. Очеред-ная дама была просто звездой, глаз не оторвать, и только тогда, когда эта звезда оказалась в шаге от Якова, он понял, что это к нему.

В кафе, автоматически поедая мороженное, Яков поймал себя на том, что уже минут сорок не может оторвать взгляд от ее лица, от ее губ в бесцветной помаде. От ее сияющих серых глаз. При этом он про-должал чего-то ум – ное нести, наслаждаясь ее мгновенной адекватной реакцией. Казалось, что она заранее знала, что он скажет в каждый данный момент и при этом ухитрялась получать удодольствие от услы-шанного.

Вначале у Якова еще были мысли о ее шмутках и украшениях, на-верняка собранных со всего общежития, о ее пальцах, невероятного благородства и изящества. О феномене неожиданного наполнения де-кольте, но потом все это пропало и Яков взлетел. Такого чувства поле-та, такой легкости бытия у него никогда еще не было. Якова перепол-нял восторг и покой, щемящее ощушение прибытия в пункт назначе-ния.

Без сомнения с ней происходило нечто подобное ибо, когда в сквере он поднял ее со скамейки, чтобы пересадить себе на колени, она ничего не весила. Он мог бы ее поднять одним пальцем.

Вечер был наверняка прохладным, но он ничего не чувствовал, кроме тепла ее кожи и нежного детского запаха.

На следующий день, с букетом наперевес он больше часа прост-оял на том же углу. Все проходящие девицы казались удивительно гру-быми и несимпатичными. Вчерашнее чувство полета потихоньку уле-тучивалось. Как оказалось, навсегда

Она так и не пришла.

А еще на следующий день Яков обнаружил себя в одном купе с ее мамой и сестрой. Мамаша была обыкновенной гойкой, типа сельской учительницы, сестричка, когда вырастит, будет явно круче своей стар-шей сестры.

Мамаша оказалась разноворчивой и беседа в купе легко перешла на предмет старшенькой, студентки. Младшенькая при этом нагло смотрела ему прямо в глаза.

В те годы Яков абсолютно не замечал двенадцатилетних девочек и из последних сил стараясь себя не выдать сочувственно слушал по-дробный мамашин расклад о легкомыслии дочки, не одевшей, идя на свидание позавчера вечером ничего теплого ни сверху, ни снизу и слегшую в результате такого легкомыслия с тяжелой простудой.

Тщетно пытаясь вздохнуть, Яков выскочил из купе и вернулся уже поздно ночью когда соседки уже спали. Никогда до того он не совер-шал такой тяжелый выбор. Повзрослев за ночь, он осознал, что навсег-да понесет на себе вес этого выбора.

И принял это как данность.

С годами Яков забыл ее лицо, помнил только огромные блестящие глаза и покрытые бесцветной помадой губы. Но ощущение ее кожи навсегда осталось на кончиках его пальцев.

И детский запах.

В старости он обожал гладить детей.

1984

СКАЗКА ПРО ДВОИХ

В городе Нью-Йорке, а, может и не в Нью-Йорке, жили два челове-ка: Хороший человек и Плохой человек. Они были ровестниками и учились в одной школе. В одном классе. Даже сидели рядом, но по-том жизнь их развела в разные стороны.

Дело в том, что Плохой человек хотел всего и сразу… и зашагал по чужим ногам и головам. За всю свою жизнь он так и не познако-мился с восьмичасовым рабочим днем, по-часовой оплатой и гаранти-рованным отпуском. В результате не сразу, конечно же, не сразу, но он таки получил много, очень много. Главное – он обрел уверенность в том, что если человек действительно хочет много, то он и получит много, а если он не получил много, то он этого «много» никогда и не хотел.

Хороший человек считал, что скромность украшает человека, что надо уметь радоваться тому, что у тебя есть.

Что не нужно вынимать душу не из себя, не из других.

Плохой человек обожал менять дома и автомобили. Все соседи постоянно сбегались любоваться новым чудом техники, небрежно при-паркованном на его драйвее.

Хороший человек пользовался общественным транспортом, уверяя себя и других, что это приносит меньше забот и обеспечивает здоро-вый образ жизни.

Для Плохого человека женщина всегда была призом и при каждом новом достижении, после каждой значительной победы требовалась новая женщина – лучше, красивее, моложе предыдущей. Этих преды-дущих он достойно обеспечивал. Бывшие жены и любовницы на Пло-хого человека не обижались, им, на самом деле, было приятно хоть ка-кое-то время чувствовать себя призовыми.

Для Хорошего человека жена была данностью. Судьбой. Как, впро-чем, и все остальное. Он любил свою жену и своих детей так, как лю-бят закат солнца в море или зелень ли – ствы, как любят жизнь такую, какая она есть.

Плохой человек тоже любил своих детей – ведь это были его дети! В отличии от Хорошего человека, детей у него, от разных жен, было много. Он заботился о каждом ребенке, каждого баловал отдельно.

Иногда, в приступе альтруизма, Плохой человек пытался познако-мить кого-то из своих отпрысков с кем-то из детей Хорошего челове-ка, но из этого никогда ничего не получалось.

Хороший человек никогда не приглашал Плохого человека к себе в гости, он не хотел стыдиться относительной убогости своего быта. Он также не хотел давать повод Плохому человеку на жалость. Естествен-но, он никогда не приходил в гости к Плохому человеку, хотя тот при-глашал постоянно, чтобы не давать себе повода для зависти.

С какого-то времени Плохой человек начал охотно оказывать бла-готворительность, ему стало нравиться давать интервью и сидеть в президиумах. Кроме того, его детям помогала репутация отца-меце-ната. Иногда он оказывал помощь, деньгами или связями, частным лицам, вынимая при этом душу выяснением мельчайших деталей.

Хороший человек всегда пытался помочь людям, правда, ни денег, ни связей у него не было. Он помогал сочувстви-ем, советом, иногда даже физически.

Так они рядом и жили, Хороший человек и Плохой человек.

И умерли в один день.

2016