Город горького шоколада

* * *

– В заключение немного лирики.

«Девушки, молоденьки, милые, откуда вы?»

«А мы „сороковские“, все с хозяйства Громова…»

Честь и хвала девушкам, которые отдали самые лучшие, юные годы главному делу для судьбы страны, ее безопасности. Работали в трудные сороковые годы (1948-й, 1949-й, 1950-й) на хозяйстве Громова. Накапливали граммы плутония, обеспечивали создание атомной бомбы и ее испытания.

Среди них были:

Катя Бровкова, Тоня Белова, Люба Гурьянова, Лида Иванова, Римма Дурандина, Вера Колоскова, Зина Комиссарова, Рита Лукашевич, Зоя Макарова, Тоня Ошоева, Настя Шелепова, Валя Мордвина, Лида Мухина, Маша Николаева, Люба Ненартович, Розалия Переходина, Инна Размахова, Тамара Смирнова, Таня Сметанина, Рая Иванова, Лида Клюквина, Нина Клюева, Вера Пепешина.

Я не всех знаю, кто в те годы работал на хозяйстве Громова в одну смену со мной, тем более в других сменах. И из перечисленных не могу знать обо всех, кто сейчас живет в Озёрске или уехал.

Но всем, кто жив, – доброго здоровья, честь и слава и долгих лет жизни.

И вечная память тем, кого уже с нами нет, Царство им Небесное и вечный покой…

P.S. В августе 2016 года Сергея Александровича не стало. К счастью, он успел увидеть первое издание книги «Сороковка» без грима», куда вошел этот очерк. Ему очень хотелось оставить добрую память о своих земляках-кинешемцах, которые, не щадя своего здоровья (а порой и жизни), трудились над созданием ядерного щита нашей страны, того самого щита, благодаря которому Россия всё еще – суверенное государство…

НАСТОЯЩИЕ

Белецкий Владимир Семенович

Завгородний Петр Михайлович

Коваленко Иван Дмитриевич

Луговой Александр Степанович

Новорок Василий Федорович

Нугаев Мавлит

Фельдман Анатолий Беркович

Худяков Василий Иванович

Яремчук Павел Федорович

В ноябре 2003 года исполнилось 55 лет со дня основания военно-строительных частей Советской Армии.

Кроме того, для некоторых сегодняшних озерчан с этим юбилеем связана еще одна круглая дата: 40 лет с момента призыва в эти самые части, строившие в том числе и химкомбинат «Маяк» (который сегодня носит пышное название ФГУП ПО «Маяк»).

Герои для этой передачи нашлись необычные. Впрочем, все больше убеждаюсь, что обычное – это плохо рассмотренное необычное. В этом смысле журналистика сродни археологии. И заблуждаются те, кто считает журналистику «фабрикой новостей». Только ради новостей не стоит даже батарейки в диктофон вставлять…

Давайте побываем на встрече сослуживцев, послушаем, о чем они вспоминают, но для начала познакомимся³.

– Луговой Александр Степанович. Служил здесь в военно-строительных частях. После службы остался в Озёрске и всю жизнь работаю на станции юных техников.

– Яремчук Павел Федорович. Призывался с Кривого Рога. После демобилизации работал водителем. Сейчас на пенсии, работаю в службе безопасности, охранником. Всё.

– Я Худяков Василий Иванович, 1944 года рождения. Призывался, как все, в 1963 году, демобилизовался в 1966-м. В армии и сейчас работаю в УАТ ЮУС, водителем. Всё. Чего еще скажу?

– Завгородний Петр Михайлович. Работаю в городском автохозяйстве водителем. Уже 37 лет. Как после армии сразу поступил – и вот до сих пор. Пассажироперевозки. В последнее время – на междугородке. Как говорится, жизнь свою обустроил.

– Нугаев Мавлит. Сейчас работаю в службе безопасности. Тоже здесь служил три года. Бульдозеристом всю жизнь работал. Сначала – на промплощадке. В УМ-1. Потом перешел в УМ-2. Год на пенсии. Сейчас охраняю, где раньше был УМ-1, технику. Пока работаю. Пока здоровье есть, буду работать, конечно.

– Белецкий Владимир Семенович. Этого же призыва. Призывался с Кривого Рога. Всю жизнь проработал электриком. Электромонтажником. На разных должностях. И сейчас работаю. В МСУ-71.

– Я рядовой в отставке, Новорок Василий Федорович. Я где работаю? Мои друзья, сослуживцы, все пошли как-то по своей стезе: механизаторы, водители. Почти все. А вот мы с Луговым и Фельдманом немножко в другую пошли сферу. Виноват в том, что я остался здесь и кем я работаю, Луговой Александр Степанович. Он меня решил здесь оставить, и оставить фотографом в Доме пионеров. В армии я занимался немного фотографией, вот их снимал в армии, и он говорит: «Давай-ка оставайся здесь». Я говорю: «Да ты что! Я – детей учить? Какой я педагог? Я вообще в этом деле…» А он: «Да чего ты боишься, господи, почитаешь, поучишься немножко…» И так я остался здесь, в этом городе, в Доме пионеров учил ребят фотографии. С 1967 года по… Какой, Сань?.. По 1970 год. Потом я ушел, меня пригласили на стройку работать фотографом. С 1970 года до этих пор я работаю фотографом на ордена Трудового Красного Знамени ЗАО ЮУС. (Раздается чей-то ехидный вопрос: «Ну, наверное, зарплата большая…») О-о-очень большая. (Дружный хохот.)

– Коваленко Иван Дмитриевич. 1966 года призыва… Ой! 63-го года призыва, конечно, в 66-м демобилизовались… Были здесь, работали. В Казахстане работали. Во время службы нас в Казахстан посылали. Там тогда устанавливали межконтинентальные ракеты. Мы там котлованы засыпали, дороги делали. От строительства ездили. Это Целиноградская область, Державинский район. Работали по точкам, там точек очень много было. Делали, как говорится, щит для Родины. Потом опять же сюда вернулись. Вот здесь и остались и работаем. На пенсии сейчас. Конечно, пенсия маловата, но… У нас правительству платить нам нечем… Да, говорят, денег нет… Да ладно, проживем уж как-нибудь, господи…

– Я Фельдман Анатолий Беркович. Призывался с Житомирской области. И вот сегодняшняя встреча так меня потрясла, честно говоря… Я обычно не волнуюсь, а тут что-то разволновался… Хотелось бы сказать огромное спасибо Александру Луговому за то, что он всех нас тут собрал. Я хочу напомнить, что Александра Степановича знают в городе, он очень крупная фигура. Он мастер спорта международного класса по судомодельному спорту, человек скромный… Я просто решил другим напомнить, может, кто-то не знает… А призывался я, как все… Помню, как сейчас, шла большая колонна, и женщина на украинском языке говорила так: «Куды ж вы идетэ, хлопци, кто ж з вас вернэться до дому…» Конечно, слова эти потрясли, я вот их сейчас вспомнил, через сорок лет… Безусловно, не все вернулись домой… Да, дело в том, что я закончил строительное училище, и в военкомате мне дали возможность выбрать, в каких войсках служить. Естественно, попросился в строительные. Но не ожидал, что здесь такой большой фронт работ, большие объемы, большие площади… Я помню, когда первый раз зашел в здание, меня все это потрясло… Поскольку я был отделочник, естественно, занимался отделочными работами. И, честно говоря, горжусь тем, что принимал участие в сдаче таких крупных, мощных объектов. Какая-то часть работы там и моя есть. Все друзья, сослуживцы говорили о том, что, безусловно, должно быть что-то сделано и для нас, для тех, кто принимал участие в работах, связанных с 1957 годом и так далее… Почему? Потому, что многие уже вышли на пенсию и, откровенно говоря, пенсия, конечно, маловата. Я считаю, что для города было что-то мной сделано. (Сам я в настоящее время – международный арбитр по шашкам, вице-президент международной федерации шашек, сужу главным судьей чемпионаты мира, Европы, России и так далее… У меня очень хорошие ученики. Хочу отметить, что наши ученицы давно вышли за пределы области, России. На протяжении тридцати лет выступают на всех крупнейших соревнованиях). Хотелось бы, безусловно, пожелать всем моим сослуживцам доброго здоровья, и, вообще, спасибо им всем за такие интересные рассказы. Я очень много узнал сегодня впервые, кое-что вспомнил, естественно, всем благодарен…

* * *

Что ж, теперь самое время и нам узнать о том, чем занимались военные строители 1963-го года призыва, о чем вспоминали они спустя сорок лет…

«Грязное дело»

А.С.Луговой: Сорок лет назад, в декабре 1963 года, мы были призваны из разных мест Советского Союза на службу в военно-строительные части города Челябинска-40. Попали мы в воинскую часть 14078 для прохождения учебного карантина (курс молодого бойца). Но в чем он заключался, этот курс? Это значит строевая подготовка, это значит политзанятия. Несмотря на то, что нас готовили для работы на стройплощадке химкомбината, нам, в общем-то, о технике безопасности не говорили. А ведь надо было в первую очередь сказать: «Люди, оберегайтесь вы где-либо спать, куда-либо ходить. Куда не дозволено». В этом смысле мы были не подготовлены. И когда нас уже направили в отряд, в полк 25763 (потом он был преобразован в 301-й ВСО), большинство из нас попало в УМР, так как мы были механизаторы (3-я рота). Командиром роты у нас был Понукалин Николай Михайлович, потом – Кретов Иван Захарович, зам. командира по политчасти был Антонюк Георгий Григорьевич. Этих людей уже давно нет. Направили нас работать в разные места, на разные участки. Вот я был в УМ-1. Так как я работал слесарем (до армии), я ремонтировал технику: бульдозеры, экскаваторы. Потом пересел на бульдозер. Работал бульдозеристом. Нашему призыву досталось работать в мертвой зоне, там, где прошел след. Вели водовод. От 37-го завода (235-й, 37-й). Помните, да? И вот, представляете, мертвая зона, где стоят мертвые березы (подойдешь, ногой толкнешь – она тут же падает). Грязь несусветная там была. И вот нас, молодых… Вот в этой грязи мы проработали три года.

– Давайте уточним, какую грязь вы имеете в виду.

А.С.Луговой: Радиационную грязь. След, понимаете? Люди, которые там работали чуть раньше нас, они получили льготы там какие-то, да? Мы опоздали, в общем-то, на год. На год опоздали. А делали мы то же самое. Понимаете? И среди нас уже многих нет. Это… Хомич Иван – один из первых ушел. Потом Дима Аврамчук. Он прожил-то лет тридцать всего лишь… Вы понимаете, это все связано было с производством. Ну, мы-то, ладно, по-русски умели говорить. А вот призывали ребят с Казахстана, с Узбекистана, они по-русски-то говорить… А их в эту грязь направляли… А что такое солдат? Ему бы поесть да поспать. Работать они на таком морозе не привыкли, естественно, искали теплые места, где можно было бы отдохнуть. И вот их с коллекторов везде, с труб снимали… Надо же было людям объяснять, чем это вредно все.

И.Д.Коваленко: На них пыль осаждалась вся, вот эта радиация, а люди-то действительно… Солдату тепло там, трубы-то теплые. Зашли, спят. Там, может быть, допуска было где-то час-полтора, а люди спали там по два часа, по три. А то и весь день курили там, сидели… Вот «хватали»… А нормы, между прочим, занижали. Солдаты же… Нам так командиры и говорили: «Вы призваны сюда работать, а не строевой заниматься…»

В.Ф.Новорок: Дешевая рабочая сила.

И.Д.Коваленко: Да, дешевая сила рабочая была. Куда хотели нас, туда и кидали. И говорили, что тут чисто. Так было всё время. Даже вот та женщина (она раньше работала дозиметристом, проверяла нас), по радио по местному выступала – в прошлом году, по-моему, – и говорила, что их заставляли занижать нормы. А ежели будут говорить правду, значит, выгонят с работы. До пенсии не доживут. Всё. А солдат просто гнали, куда хотели. Как и сейчас говорят, что везде чисто. Где чисто-то? Кто не знает – конечно. Люди верят, что мы, действительно, в чистом месте находимся. А вообще-то город… С ХДМа возят автобусы наши, МСУ-71, проверяют дозиметристы на КПП на выезд, там допуску почти нету. Грязно. А говорят, на ХДМе чисто. Где же чисто-то? По местному радио каждый раз этот, с химкомбината, выступает, я не знаю фамилию его… Постоянно кричит: «У нас чисто, вообще чисто…» Вот мы с Пашей год почти засыпали Карачай. Тогда вообще там… Сейчас хоть построили что-то, машины ремонтировать… А раньше не было. Были у нас слесаря и своими руками все делали. Откручивали, закручивали… Хватали… А кто нам что сделал? Пенсия, как она есть у всех, так и есть. Примерно две тысячи. У всех. Больше – нет. Люди, кто ездил на чернобыльскую аварию, неделю там пробыл – ему льготы всякие есть. Мы год засыпали Карачай, самое грязное место на планете, – нам никаких льгот нету. По сей день. Хотя я ветеран труда, ветеран атомной промышленности, а что эти бумажки дают?

В.Ф.Новорок: Я хочу сказать, что, во-первых, мы служили три года, и служили в таком месте! Спали, служили, жили… 301-й ВСО – это был полк, где постоянная грязь, на промплощадке. Кто знает, это было за КПП… Все знают, да. Три года мы служили, рыбу ловили на гвозди в озере… Как его… Кызылташ, да. Ну, посмотрим – обратно бросим. Был такой случай однажды… Я работал на компрессоре. Есть такая машина, хорошая машина, мне понравилась она. (Смех.) Три года я на ней проработал. Работали тоже везде. По всем площадкам нас возили и так далее… Одно место было, привезли на могильник. Сейчас-то я знаю, что это могильник, раньше не знали этого. Ночь, вторая смена. Нас привезли, солдат, которые копали. Я завел свою машину, они взяли молотки отбойные, копают. Я сижу возле костра, греюсь. Вдруг едет машина, три мужика гражданских, в белых комбинезонах: «Что делаете?» – «Работаем». – «Кто послал?» – «Прораб (или инженер, не помню)». – «Бегом отсюда, чтоб духу не было здесь!» Там допуска не было вообще! А нас туда послали работать. Вот такие были случаи. Да в любом месте, где мы только ни работали, везде были допуска. Нам об этом никто ничего не говорил.

А.С.Луговой: 156-й завод. Попало мне счастье такое – засыпать могильники. Вася, ты там тоже работал, помнишь? Я – на бульдозере. Там смена была – пятнадцать минут. Придешь, первая смена – моя, завел и ушел. Вторая смена приходит: садится машинист, три раза толкнул – уходит. Вот в таких условиях мы работали. Понимаете? Давали нам кассеты, но куда эти кассеты шли – непонятно. И где они сейчас, и какой там учет? Да никакого. Просто так это было. Вот. Ага, посмотришь в «карандашик», а там, значит, рисочка. Вот она перешла, эта рисочка, значит, все, хватит, уходи. Понимаете? И вот так это… Бесследно это все. Хорошо, мы здесь остались, в городе, знаем, где мы и что мы, а так вот – люди уехали, умерли, а от чего, до сих пор, наверное, не знают.

П.М.Завгородний: Вот я помню случай такой. Бригада была маляров, они работали на 25 заводе-то. Уже перед демобилизацией они брали аккорды, наряды. Там же допуска-то не было, они все превышали. Так я еще не демобилизовался (они раньше демобилизовались на недели две-три), как только они уехали, уже пришла с Волгограда… Ваня Воронин-то, помните? Бригадир-то был как раз этой бригады отделочников… И уже пришла телеграмма, что он умер. Представляете? За три недели того, что мы здесь были-то…

Вторая родина

Согласитесь, что служить в таких условиях – удовольствие ниже среднего. И, казалось бы, после демобилизации самое время бежать без оглядки хоть на самолете, хоть пешком до самой родины и забыть бы славный Челябинск-40 как кошмарный сон… Но многие остались здесь. Почему? Сейчас попытаемся узнать.

А.С.Луговой: Почему здесь остались? Сюда приехали с Украины, с Казахстана, да, в общем-то, в основном тут вот Вася, Паша, Вася еще один из деревенской – да? – местности. А что такое Украина шестидесятых годов? Это голодная деревня. Голодная деревня. Вот сюда приехали и здесь только хлеба вдоволь поели. Понимаете? Вдоволь! И вот когда увидели этот город, увидели, что здесь можно сытно поесть, вот ребята тут и остались. Да и я тоже, в общем-то.

И.Д.Коваленко: Да, я был призван с Волгоградской области. Тоже работал в деревне трактористом, комбайнером работал до армии. Пошел в колхоз лет с семнадцати и – до армии, до двадцати четырех лет (я позже призвался по семейным обстоятельствам). В колхозе тоже работали неделю – в день, неделю – в ночь. Пашешь. Хлеб, уборка… А платить там вообще не платили. Из колхоза в то время уехать – не давали паспортов. Никаких документов не было, ты никуда не мог уехать. И парни молодые были рады, что их призывают в армию, и после армии они в этот колхоз поганый не вернутся больше. Вот так и было. Так и со мной было. Вот я сюда призвался, пусть здесь грязно, но… Как нам говорили, что здесь грязь? «Смотрите, ничего не берите!» Ну, как могли колхознику простому объяснить: какая грязь? Лежит нержавейка. Зеркальная. Я ее в колхозе в жизни не видел. Ну как я ее не возьму, не погляжу? Какая грязь? Чисто все! Чего врут-то? Грязь какая-то… Про радиацию-то мы не знали вообще. Естественно, берешь в руки. А к ней, может, даже допуску не было… Вот я остался здесь. Конечно, первый год вот со всеми ребятами, своими сослуживцами, 990-й строили, котлован копали, этот уральский камень долбаный… (Общий смех.) 991-е, 951-е здания строили, по всей грязи лазили мы. Где-то через полгода, побольше, шофером я стал работать. Вот с Пашей Яремчуком, с Васей возили бетон на плотины: на 10-ю, на 11-ю. Засыпали, подсыпали… Здесь на все объекты возили. Техника, конечно, была здесь более-менее, в деревне такой техники не было. Техника, особенно к концу службы, пошла новая. Вот эти самосвалы 555-е – в деревне о них только мечтали. И сейчас-то там нет такой техники. Вот мы и остались здесь. Ну, кормежка, как вот говорят, действительно, здесь была путёвая. Всё было. И тем более если после армии деньги были. Икра была по пять рублей, которой не видывали… Хотя Волга у меня под боком, а икру-то я до армии и не видел. Что это за икра какая-то? Ну, со щуки там, может быть. А такую чепуху даже знать не знали… Вот мы, действительно, после остались здесь. Раз работали, и тем более на стройке, нас оставили. Третий гараж был на озере. Сейчас, по-моему, там уже нет? Нет. Тоже был самый грязный гараж на промплощадке, который засыпал все грязные места: Карачай и чего только там не сыпали. Вот мы там работали. Потом мы, конечно, сбежали. Я перешел в МСУ-71. И вот в МСУ-71 уже тридцать лет, больше даже тридцати, работаю. Нормально. В деревню не тянет, конечно. Потому как и сейчас там нищета.

В.Ф.Новорок: Сейчас тем более.

И.Д.Коваленко: Сейчас – да. Зарплату по два года не платят, по три. Комбайнер, тракторист зарабатывает триста рублей. Что такое триста рублей в наше время? Это один раз в магазин сходить. Вот так вот. Ну, конечно, платить бы нам… Тем более, с тех времен надо бы и пенсию побольше, и заработки здесь все равно… Все равно наш город, как ни говори… Мы сидим на бочке пороховой. Тьфу-тьфу-тьфу, не дай Бог, чтоб что-то случилось, как в 1957 году. Но никто не застрахован от этого, вот в чем дело. Тем более сейчас все эти нюансы с террористами, так что…

– Жалеете ли вы о том, что вообще сюда попали? Как-то, может быть, жизнь сложилась бы иначе или что…

В.И.Худяков: Кто здесь остался, не жалеет. Ни один не жалеет. Если жалел бы – уехал бы. Никто не держит здесь. Тут же сейчас семьи у каждого. Как уедешь? Тут и дети, и внуки уже, некоторые скоро будут ждать правнуков. Куда он поедет? Всё. Сейчас ему родной здесь дом.

П.М.Завгородний: Я еще хочу добавить знаете что… Когда я демобилизовывался, мне сказали, типа по секрету: лучше остаться здесь, потому что если какая болезнь пристанет к тебе, то уже знают, чем тебя лечить. Понимаете? А если бы я уехал, там врачи не знают, какая у меня может быть болезнь. Вот этот совет я принял в жизнь-то.

И.Д.Коваленко: И правильно Вася сказал: куда нам теперь ехать? У нас семьи здесь, дети. Внуки, все здесь. Куда я поеду? Вот все и остались, правильно. Ну, и подлечиться, во всяком случае, все-таки можно здесь, немного. А там никто лечить не будет. Вот так…

* * *

…Нам часто приходится слышать от представителей ПО «Маяк» разных рангов, что на комбинате все радиационно-спокойно, а в Озёрске чище, чем должно быть в самых нетронутых цивилизацией уголках дикой природы. У меня нет оснований спорить с этим.

Но вот что удивляет… Только несколько цифр из Комплексного доклада «О состоянии окружающей среды ЗАТО г. Озёрск» государственного комитета по охране окружающей среды за 2000 год.

Показатели заболеваемости взрослого населения на тысячу человек соответствующего возраста.

Показатели заболеваемости взрослого населения на тысячу человек соответствующего возраста

Откуда же берутся такие удивительные показатели в одном из чистейших уголков планеты? Или город находится в «геопатогенной зоне» (как модно нынче аргументировать среди людей ученых все то, что не хочется анализировать), или это «родовое проклятие» (как говорят среди людей неученых, любящих снимать «порчу», «сглаз» и прочее) … Одно, впрочем, несомненно: особой любовью в округе город Озёрск не пользуется. И за «Маяк», и за 1957 год. И за льготы…