Мы отдыхали на лугу; кругом росли кусты облепихи; Кизыл-Су протекал в нескольких саженях, неся мимо нас свои быстрые, красные от глинистых частиц воды. Против выхода из Дарауг-Кургана виднелись развалины крепости; её глинобитные стены были когда-то сложены кокандцами для защиты доступа в ущелье; теперь они служат вагоном для киргизских стад. На том берегу снежный склон Заалая блестел как праздник в лучах полдневного солнца. Было жарко, 42° по Ц. Мы двинулись дальше, вниз по долине.

На встречу приближалась группа всадников; по пестроте одежд можно было издали угадать, что это бухарцы: действительно, отправленный вперед джигит вернулся с ответом, что это придворные эмира, высланные приветствовать нас. Мы не ожидали этой встречи так рано; многие из нас одеты совсем неподходящим к случаю образом; моя шведская куртка, – незаменимая по удобству в пути, по прохладе в дневной жар и теплоте в вечерней прохладе, – оказывается решительно неуместной при оффициальной встрече; к счастью, притороченное к седлу офицерское пальто выручает из беды. Бухарцы слезают с коней и здороваются с начальником экспедиции: «Его светлость, – повторяет их слова переводчик, – очень доволен иметь вас гостями в своем государстве и надеется, что вы совершите путешествие благополучно и в добром здоровье». Свое приветствие они оканчивают обычным пожеланием вновь прибывшим всего лучшего «во имя священных уз, связывающих оба государства». Выслушав соответствующий ответь, они обходят нас, протягивая каждому руку, потом садятся верхом, подбирают полы халатов и мерно, раскачиваясь на добрых ходунцах, едут вперед, указывая нам дорогу.

Река подошла вплотную к горам; мы поднялись на значительную вышину: лежащие на дне долины верблюды кажутся такими маленькими, что их можно принять за овец; тропинка очень узка; привычная лошадь осторожно ставит ноги, обдумывая каждый шаг, а внизу река сердито бьется о стену обрыва. В дальнейшем пути нам приходилось идти по дорогам гораздо более опасным, и мы привыкли относиться к ним с полным равнодушием, но когда едешь в первый раз по подобным местам, имея с правой стороны откос горы, а с другой – пропасть, над которой висит левая нога всадника, то испытываешь ощущение не особенно отрадное: сперва все кажется будто лошадь жмется к стороне обрыва и тянешь ей правый повод, и потом только соображаешь, что лучше всего оставить ее спокойно идти по её усмотрению.

Для ночевки мы остановились в долине Кок-Су (один из правых притоков Кызыла). Не буду описывать достархана, которым нас угощали бухарцы в своей юрте: все эти блюда баранины, подносы с сластями и чаши («пиола») с «шурпой» (бульон) описаны много раз; к тому же угощенье в Кок-Су было очень скромно: чиновники извиняются за него и объясняют, что настоящая встреча будет на бухарской земле в урочище Кичи-Карамук, где уже сделаны богатые приготовления. Время быстро прошло среди хлопот по устройству ночлега, так что, когда я, взяв с собой ружье, в рассчете найти перепелов, отправился вверх по долине, наступал уже вечер; я не успел пройти далеко и видел только поля, принадлежащие киргизам, зимовка которых тут же лепилась по склону гор; пшеница была убрана и сложена в конусообразные копны, как у нас складывают коноплю.

В Кок-Су экспедицию нагнал джигит, который привез мне фотографический аппарат, пришедший в Маргелан чрез несколько часов после нашего выступления. Я не слишком жалел о том, что он так запоздал, ибо весь этот путь до границы Бухары, и даже дальше до города Гарма, хорошо известен туркестанцам и снимки с него можно найти у маргеланского фотографа. Путь из Маргелана на Гарм^[16] чрез Алай – это торная дорога всех экспедиций, отправляемых в Бухару из Ферганы; этим же путем ходят обыкновенно купцы, так называемые «саудагеры» (нечто в роде наших офеней), променивающие в кишлаках восточной Бухары русский мелочной товар на стада баранов. В дальнейшем путешествии наша экспедиция должна пройти по более интересным, мало исследованным местностям. Число европейцев, посетивших, например, Дарваз, не превосходит десяти человек, и моя фотография сослужить гораздо лучшую службу на реке Ванче, которая никогда еще, с тех пор как нависли над ней дикия скалы, не отразилась в фокусе объектива.

Верстах в десяти западнее Кок-Су отроги Алая выдвигаются к югу на встречу Заалайскому хребту, оставляя лишь узкую теснину для вод Кызыла, который здесь меняет свое название на Сурх-Об; этот поперечный кряж замыкает Алайскую долину. Мы достигли его на следующий день, 9-го августа, после часового пути. Здесь опять нас встретила многочисленная группа бухарцев, присланных каратегинским беком. Бек извещает, что нам приготовлен его дом в цитадели Гарма; при этом выражает сожаление, что сам принять нас не может, ибо эмир послал его в соседния бекства собирать «саваим-зякет» (т.-е. пошлину со скота).

Наша свита все ростет; чрез несколько верст нас приветствуют чиновники дарвазского бека. Теперь уже до сотни всадников то вытягиваются длинной лентой по карнизу, то рассеиваются по широкой долине Сурх-Оба: их чалмы красиво белеются среди зелени кустов; яркая пестрота их халатов налагает печать востока на окружающую картину… Все предвещает, что мы приближаемся к границе Бухары.

Переезжаем вброд речку Катта-Карамук. Горы сдвигаются полукругом; Сурх-Об прячется за поперечный кряж, который преграждает нам путь по долине; по гребню этого перевала проходит государственная граница. Здесь ожидают, вытянувшись в одну шеренгу, несколько человек алайских киргизов с волостным во главе; они прощаются с нами, подносят нам кумыс, говорят какие-то пожелания на непонятном языке, и через минуту представители русской власти, старательно отвешивая восточный поклон, остаются сзади: мы начинаем спускаться с перевала и вступаем в бухарскую землю.

Я еще раз оглянулся назад на родную границу…

* * *

За 1½ месяца, проведенных в пределах бухарского ханства, мы изъездили много верст по степям и среди гор, видели много деревень и городов, но рассказать о том, каково житье-бытье населяющих их племен, как бухарский народ пашет землю, чем торгует, как с него беки собирают подати для эмира и какое у эмира войско, – расскажу обо всем этом когда-нибудь в другой раз.

16. Гарм – главный город Каратегина.