Я ещё не знала, что уже следующий миг не оставит и камня на камне от моей фаталистической невозмутимости. Это оказалась Кати. Она ворвалась в палату, распахнув скрипучую дверь. Неожиданно я поняла, что рада увидеть её, но на глазах девочки были слёзы. Она подбежала ко мне, за шаг замерла, потом ринулась в объятия.
Кати нервно всхлипывала, а я гладила её золотистые локоны. Слова как-то сами потекли наружу.
– Не плачь, милая! Всё хорошо. Теперь всё будет хорошо…
– Нет! – выкрикнула она и уставилась на меня огромными зарёванными глазёнками. – Ведь ты же не покинешь нас, правда?
– Правда, Кати, правда. А с чего ты взяла?
– Папа… папа сказал, что теперь ты не будешь жить с нами!
Я захлопала ресницами. Мне было невдомёк, что бы это значило. Я хотела отринуть её слова как пустую глупость. Видимо, она просто что-то не так поняла. Но странная тревога изнутри подсказывала приструнить опрометчивость.
– Когда он это сказал?
– Только что… И бабушка приехала, чтобы забрать тебя!
Всё внутри меня похолодело. Глаза наполнились солёной влагой и подёрнулись дымкой – сказывалась слабость.
– Не иди с ней, Лита, ладно? – умоляла Кати, не по-детски крепко цепляясь своими маленькими ручонками.
Я знала, что никуда уходить не хочу и не собираюсь. Я ещё не могла сообразить, что всё это значит, но сердце уже колотилось в сумасшедшем ритме. Я едва справлялась с дыханием.
«Кто бы мне объяснил, что здесь происходит? Почему он умолчал об этом?»
– Ах, вот ты где, маленькая проказница! – в дверях появился отец в белом халате, наброшенном на плечи поверх одежды. В мгновение он оценил ситуацию: и сотрясающиеся плечики Кати, и мой недоуменный взгляд.
– Когда ты собирался рассказать мне обо всём? – как можно более сдержано спросила я.
– Поверь, так будет лучше для всех нас!
– Для кого это «для нас»? Быть может, для тебя?
– Нет, Лита. Видит Бог, я не хотел, чтобы всё вышло подобным образом! Но… Я сделал всё, что мог для тебя. Я старался, чтобы всё как-то наладилось, но… ты же видишь, у нас ничего не получилось.
– И поэтому ты решил избавиться от меня?
– Не избавиться, нет, что ты, дочка! Я буду навещать тебя, мы с Кати каждые выходные…
– И куда же ты меня определил? – выдавила я язвительно. – Могу я хоть это узнать напоследок?
– Это школа. Очень хорошая школа. Школа-интернат религиозно-патриотического воспитания. Бабушка сама выбрала её для тебя. Ты же знаешь, она плохого не посоветует. Она всё устроит…
– Значит, детдом, – я сжала челюсти до зубовного скрежета.
– Это разные вещи! Тебе там будет хорошо.
– С такими же отморозками, как я сама… Ты это хотел сказать?
– Лита, не вини отца. Мы с ним и впрямь сделали всё, что в наших силах, – в палату вошла бабушка, одетая как всегда элегантно и строго. В лице её не было ни капли жалости, но именно это как раз и располагало безмерно. – После всего, что сталось, социальная служба слишком заинтересовалась тобой. В противном случае мы должны были бы расстаться с тобой навсегда.
Я смотрела на неё не моргая.
«Это что же получается, пока я здесь отлёживалась, они все решали за меня мою долю?»
– Я не хочу никуда…
– Поверь, деточка, у тебя нет выбора. Тебе это ещё предстоит усвоить, но в жизни меньше всего мы распоряжаемся именно собственной судьбой.
Она говорила сочувственно, но таким тоном, который не допускает возражений. Я осознала, что всё действительно очень плохо. Понимание этого на удивление придало силы. Я громко выдохнула, и вся боль провалилась глубоко внутрь. Я собралась и посмотрела на бабушку почти беспристрастно. Почти…
– И сколько времени у меня осталось?
– Нисколько. Мы поедем сейчас.
– А мои вещи?
– Я собрал их, – проговорил отец глухо и подавлено.
– Ты можешь попрощаться. В этом я не стану торопить тебя, – грациозно развернувшись, бабушка чеканной походкой направилась к выходу. – Как закончите, Герман, проведи её вниз. Я буду ждать в машине.
– Хорошо.
Она покинула палату. Воцарилась жутковатая, неловкая тишина. Только Кати едва слышно всхлипывала у меня на коленях.
– Прости, Лита! Прости, если сможешь. Я… мне очень жаль, что так вышло, но…
– Не надо слов, Герман, – впервые я назвала отца по имени. Я чувствовала, что теперь свободна от того, чтобы считать себя его дочерью. Просто человек из прошлого, человек, которого я когда-то очень хорошо знала. Хорошо, да недостаточно.
– Ты… ты права…
– Заботься о Кати. Я надеюсь, ей достанется куда лучшая участь, чем мне. Прощай, маленькая! – я обняла сестрёнку. Вдохнула напоследок на память любимый запах её тела и встала. – Не поминайте лихом и без обид, если что не так!
Я козырнула и пошла к двери. Не было смысла тянуть с расставанием, если уж злодейка судьба так раскрутила колесо фортуны. Слишком больно было переживать эти минуты разрыва, тем более, у меня почти не оставалось сил.
Я толкнула дверь и сделала решительный шаг. Шаг в новую жизнь. Шаг для того, чтобы…
Прямо напротив меня стояла мать. Так и не решившись войти, она, тем не менее, услышала достаточно. Мать прикрывала лицо руками и вздрагивала всем телом, ладонями гася горькие всхлипы раскаяния. Влага сочилась меж тонких изящных пальцев. Да, на ней красовались новые вещи, она сменила причёску, но разве можно было ошибиться? Это была она!
– Ма… мамочка?
– Простите… меня.
– Мамочка! – закричала я с нескрываемой искренней радостью, как в детстве, и бросилась в объятия. Отец и Кати рванули из палаты следом. Обнявшись, вчетвером мы опустились на пол.
Я плакала, как никогда прежде. Это было всё! Всё, что накопилось, всё, что пережито, всё, что не удалось забыть. Я плакала, и слёзы благодатной росой смывали наносное, страдания и боль. Я никого не винила, мне не было страшно. Я просто плакала, благоговейно ощущая тепло родных тел, и это было то, что я искала и к чему буду стремиться всегда…
И пускай тогда я не знала, уготована ли мне участь стать плохой девочкой или же я найду в себе силы быть хорошей, но одно было понятно наверняка, что этих крепких объятий и этих искренних слёз я не променяю ни на что на свете. Даже если бы Вселенная сыграла шутку и дала мне шанс вернуться назад, я бы с точностью повторила всё, дабы не дать ни малейшего шанса нарушить хрупкую идиллию этого драгоценного момента. Что у меня было в прошлом? Холод и пустота. Что у меня есть сейчас? Тепло и любовь.
***
Спешите любить! Спешите дарить любовь тем, кто близок!
Спешите, чтобы не было поздно и мучительно больно…
Как, вы ещё здесь?