– Вы могли бы забрать его и без моей помощи. С вашими возможностями…
– С моими возможностями лучше обратиться к вашей помощи, – перебил старик, давая понять, что дальнейший разговор на эту тему бессмысленный.
И опять Мастер подумал, чем может обернуться для него минута пижонства. А старик не прекращал наполнять пространство зала тоненьким хихиканьем: – Гляньте туда, Мастер. Узнаете?
В зал вошли парень с девушкой. Девица – огненно-рыжая, вся в пирсинге, смотрела вокруг себя дерзко и вызывающе. На парня Мастер даже не взглянул. Все внимание – только девушке.
– Дочь вашего бывшего шефа, – с умилением прошептал старик. – Вот кто станет козырной картой в борьбе с ретивым папочкой.
Мастер кивнул. Он снова попал в сети удивительных чар своего нового товарища.
Глава четвертая
Визит дамы
Федор никак не мог уснуть, все ворочался с боку на бок, да по детской привычке считал белых слонов. Когда не помогло, попытался припомнить приятные моменты жизни, но их быстро закрыла тяжелая серая пелена. Не получается уснуть, никак не получается!
Он поднялся, выпил корвалол. Снова не помогло. Вдобавок ко всему резко усилилась головная боль: или проклятое давление, или рецидив последней трагедии?.. Да кто ему эта Крамская? Даже не друг. Обычная коллега по работе.
И опять: «Почему Лена удалила папку «Главное»? А вдруг не удалила?.. Что если она у нее в другом месте? Что за материалы у нее пропали?»
Теперь Федор мог поклясться: он видел у нее коробочку с приметной картинкой, на которой друг детей Карлсон, только постаревший и еще более разжиревший. Именно она и исчезла. Какие диски Лена там хранила?
Предположим, что-то связанное с их научной работой. То есть она получила какую-то новую информацию насчет необычных свойств пирамид? Какую?
Федор вспомнил, как впервые оказался под сводами Пирамиды. Он был обычным туристом в Гизе (город в Египте. – Прим. авт.), путь лежал к знаменитой пирамиде Хеопса. ОБЫЧНЫЙ ТУРИСТ среди множества других, таких же рядовых созерцателей…
Но едва он переступил Главный вход, как перестал быть ОБЫЧНЫМ ТУРИСТОМ. Он вдруг почувствовал, что попал в мир, который принадлежит ему и которому принадлежит он сам. Федор путешествовал неведомыми тоннелями, неожиданно ставшими… такими родными. Ему хотелось бродить и бродить здесь от «камеры царицы» (то есть усыпальницы. – Прим. авт.) к «камере царя». Перед ним находилась страна загадок и покоя, страна, столь отличная от того, что окружало его до сих пор. Мир за границами пирамиды он теперь ненавидел. Одна нескончаемая суета! Люди носились, как бешеные, пытаясь ухватить кусочек «золотой жизни». Водоворот судеб крутился, большинство отсекались и вышвыривались вон, чтобы раствориться в небытие. И только некоторые взбирались на пик удачи, чтобы возможно сгинуть в лаве очистительного огня. Раньше Федору казалось, будто с самого рождения его преследует некто очень злой. Злодей мешает ему нормально жить и развиваться. И не только ему, но и друзьям, соседям, многим-многим вообще. Скорее всего, зло поселилось именно у него на родине, здесь оно свило себе гигантское гнездо и постоянно высматривает каждого… Ведь не могут же люди только страдать! Не может страдание становиться смыслом бытия и едва ли ни философией целой нации.
Потом, когда судьба позволила ему увидеть иные страны, он понял, что нет идеального общества. Везде одно и тоже – суета и борьба за кусочек «золотой жизни». И на вопрос: «Куда бежать?», Федор получил ответ: «Некуда!».
И тут он нашел свой ИДЕАЛ. Именно под сводами древней усыпальницы соединились для него Утопия Мора, Иллирия Шекспира и Город Солнца Кампанеллы.
А гид, молодой копт, рассказывал о чудесных свойствах древних исполинов. Федор услышал то, о чем впоследствии получил научное подтверждение: в зоне воздействия пирамид возрастает иммунитет живых существ, увеличивается жизнеспособность клеточной ткани, в организме блокируются негативные процессы и многое-многое другое.
С экскурсии Федор вернулся потрясенный. А впереди его ждали другие пирамиды – Розовая, Хефрена, Ломаная. И везде Москвин находил нечто такое, что шаг за шагом переворачивало его прежние устремления. Теперь он твердо знал, темой его научных изысканий станут пирамиды. Он откроет многое из того, что еще сокрыто за каменными стенами удивительных усыпальниц.
Так началась научная карьера Москвина. Экспедиции, поиски, головоломки… Через три года он написал блестящую работу и защитил кандидатскую диссертацию. Затем его пригласили в институт Русской истории, как выяснилось, пирамиды – это и наше явление. Федор познакомился с Леной Крамской, с ней они работали над серьезным проектом, начальство их поддерживало, постоянно шло на встречу. Все было идеально и вдруг…
СКОРЕЕ ВСЕГО, ЗЛО ПОСЕЛИЛОСЬ ИМЕННО В РОССИИ.
Нет, все-таки сомнительно, что Лена погибла из-за своей научной деятельности. Сейчас за это не убивают.
Не убивают?!..
Федор сразу вспомнил, как в начале века страну потрясла серия убийств известных ученых. Россию явно стремятся обескровить, оставить без главного – мозгов. Так и получается: кто-то, слишком талантливый, отсюда уедет, другого убьют. А кто останется?..
Но Лена пока не вошла в научную элиту. Она была всего лишь молодым, подающим надежды ученым. Неизвестно, что из нее в итоге бы получилось.
Отбросив «научную версию», Федор начал вспоминать любые, возможные детали, которые могли бы послужить причиной убийства Крамской. Увы, сколько головы не ломай, к разгадке не подберешься…
Зачем это ему? Пусть расследованием занимается полиция.
Однако тяжкие думы, точно упыри, впились в Федора и терзали, терзали! Что-то было вчера, во время их последнего с Леной разговора… Надо припомнить каждое слово…
Она не пошла на день рождения к Павлу Петровичу, заявив, что есть дела поважнее.
Следователи уже задавали ему этот вопрос, тогда Федор не задумался над ним. Не захотела, и все тут. А правда: ПОЧЕМУ ОНА НЕ ПОШЛА? Что это за неотложные дела?
Последние несколько дней Лена ходила важная и загадочная. И вновь в тишине комнаты будто звучат ее слова: «Федя, я скоро получу такое, что все наши прошлые изыскания можно выбросить или сжечь… Я тут создала папочку «Главное», скоро покажу тебе». Почему «скоро»? Не все срослось в ее выводах, предположениях? Или причина в другом?..
«Итак, о чем мы говорили вчера? Вроде бы ни о чем конкретном. Детали диалога, детали…
Я ее спрашиваю: «Ты пойдешь в ресторан?» Она: «Нет». Я: «Мы не достойны общения с будущей звездой?» Она: «Есть дела поважнее» Я: «Неужели у моей коллеги появилась личная жизнь? Кто он, тот счастливец, точнее – тот несчастный?»… Она… А ничего она не ответила! Просто хитро улыбнулась. И добавила: «Я сегодня задержусь на работе». А дальше… мы попрощались.
Что ЗАСТАВИЛО ЕЕ ЗАДЕРЖАТЬСЯ? Когда я уходил, она сосредоточенно работала за компьютером…
Не было у нее никакого! После неудачи в семейной жизни Лена избегала мужчин. Ее бойфренд – наука! Одержимая женщина!.. Впрочем, как и я сам».
Федор поднялся, подошел к окну, наблюдая за обильно поливаемой дождем темной улицей. Как уныло и грустно! Медленное умирание природы, а затем на несколько месяцев – мертвый сон!
«Почему возникло ощущение, будто за мной следят?.. Напряжение в атмосфере, чьи-то невидимые взгляды… Я точно вновь оказался на войне…
Я мог ошибиться, никто и не следил. В моих опасениях виновата ТЯЖЕЛАЯ АТМОСФРА ОСЕНИ?»
В который уже раз он услышал женский голос, которому захотелось внимать:
«Сгорело лето, как ночной костер,
И осень, свой хронометр заведя,
Багряно-шелковый раскинула шатер,
Расшитый бисером серебряным дождя.
Свинцовой каплей падает тоска
С темно-зеленой ароматной хвои.
Протянута сквозь Млечный путь рука.
Чтоб встретиться средь звезд с твоей рукою…»
Таинственная поэтесса опять была рядом с ним, но кто она? Почему ее видит только Федор.
Это его фантазия? Или тоска по любви, которой не было? Любви именно к поэтессе!
С детства Москвин обожал поэзию, сам пробовал сочинять, пока не понял: это не его стихия. Он не мог срифмовать даже пару строк. Оставалось только наблюдать за творениями других, восхищаться ими, втайне завидовать, и лишь в волшебных снах влезать в состояние кудесника слова. Во сне ТВОРЦЫ приходили к Федору, обсуждали свои великие замыслы, советовались. Федор внимал, говорил медленно, дабы поднять значимость каждого своего слова. Они были РАВНЫ, творец и критик!.. Но после снов, увы, – пробуждение…
Вот и сейчас, его поэтесса – очередной сон, тщетная попытка материализовать несбывшееся. Пусть так! Но у «несбывшегося» есть густые темные волосы, красивое белое лицо, резко очерченный рот, дерзкий, страстный взгляд и удивительный, западающий в душу голос.
Как же ее, высокую, стройную богиню, не заметил Павел Петрович, да и остальные тоже?.. Потому что ЕЕ НЕТ!
– Тебя нет! – громко произнес Федор в пустоту. И тут ощутил чье-то присутствие. Резко обернувшись, заметил тень в углу комнаты. Какой должна быть его первая реакция? Броситься на незнакомца? Или ретироваться и приготовиться к отражению удара?.. Но словно ноги одеревенели, а внутренности свела судорога. Федор обреченно смотрел, как тень приближается, подходит к креслу, садится. Вспыхнул свет ночника, перед Москвиным – та самая поэтесса. Теперь он явственно увидел, что она – не призрак, не плод воображения. Она – реальна!
Волосы ее были не темными, скорее – каштановыми, лицо – точно белое, как снег в еще нетронутом цивилизацией лесу. Смотревшие в упор карие глаза излучали мощнейшую энергию. Такую энергию, что ломалась воля даже у самого волевого. Да кто она такая?!
Однако Федор вскоре понял: незнакомка не пугала его, а просто предупреждала, чтобы не совершил какой-нибудь необдуманный поступок.
– Это сон! – в последний раз пробовал убедить себя Москвин. Однако уже и сам не верил в свои слова.
Он оглядел комнату, кажется, кроме поэтессы здесь больше никого…
С какой целью она явилась к нему среди ночи? Обычно такие гости – не к добру. Друзья посещают вас днем…
– Как вы попали сюда? – прохрипел Федор и сам не узнал свой голос.
Взгляд ночной посетительницы как будто стал мягче;
похоже, она старалась расположить к себе хозяина дома. А Федор продолжал тревожно размышлять:
«Если она собирается причинить мне вред, то уже бы сделала это. Нет, ничего враждебного она не предпринимает. По крайней мере, пока…»
Глаза женщины продолжали следить за Федором. Он немного отошел от неожиданности, сделал шаг, второй по направлению странной гостьи. Он требовал ответа.
– Я вам не враг, – сказала женщина.
– Очень надеюсь… Но вы… здесь! Вы следили за мной?.. Это ведь вы СЛЕДИЛИ ЗА МНОЙ? И весьма своеобразным способом… Читали стихи! – Мне казалось, вы их любите.
– Люблю?.. Да, пожалуй… Но мало ли что я люблю.
Федор замолчал, пытаясь отойти от первоначального шока. Одно присутствие незнакомки продолжало путать все его мысли. Нет, так продолжаться не может…
– Я не получил объяснений: как вы оказались в моей квартире?
– Это не сложно.
«И больше ничего?!.. Зайдем с другой стороны».
– Чем так заинтересовал прекрасную даму?
– Вы заинтересовали не одну меня.
Фраза оказалась настолько неожиданной, что на лбу Федора выступили капельки пота.
– Дело не в вашей личности, Федор Николаевич, а в ваших исследованиях.
– У меня самые безобидные исследования на свете.
– Это лишь на первый взгляд.
Гостья сделала паузу, словно предлагая Федору серьезно поразмышлять над ее словами. Логика вновь приводила к убитой Лене. Что если его предположение все-таки верное? Крамская получила КАКУЮ-ТО ИНФОРМАЦИЮ. Но вряд ли это информация о мафии, о хищении государственных средств или шпионских связях высокопоставленных лиц. Подобная «чепуха» Лену попросту не интересовала. Она жила загадками пирамид! А гостья тем временем продолжила:
– В своей работе вы невольно перешли грань, за которой начинаются вещи далеко не безобидные. – Лену убили из-за наших исследований?
Молодая женщина молча кивнула. По коже Москвина пробежал легкий озноб. Фраза Лены о том, что скоро она получит ТАКОЕ, после чего прошлые изыскания можно сжечь, больше не казались бахвальством.
Чего она получила? От кого?.. Не станет ли сам Федор следующей жертвой? Преступники наверняка решат, раз Крамская и Москвин работали вместе, она могла обо всем рассказать партнеру. Поэтому он и чувствует за собой слежку.
Следовало бы спросить гостью: «Кто убил?», но… вдруг это сделала именно она? Или нанятый ею человек?.. Наивно интересоваться у преступника, кто совершил преступление!
– Почему я должен вам верить? – сказал Федор.
– Потому что ваша коллега УЖЕ ПОСТРАДАЛА.
– И теперь моя очередь?
– Возможно.
– А вы решили стать моей спасительницей?
– При выполнении определенных условий.
…Итак, от него что-то хотят. Считают, будто он обладает важными сведениями. Есть шанс, что пока не станут применять «радикальных действий»? Надо постараться хоть как-то прояснить ситуацию… Но как развернутся события, когда выяснится, что он НИЧЕГО НЕ ЗНАЕТ? Его уберут «за ненадобностью»?
Пока же тянуть время, выспрашивать, выведывать, чтобы хоть что-то понять!
– Кто вы? – задавая вопрос, Федор прекрасно осознавал, что и сейчас не получит правдивого ответа. Либо она уйдет от него, либо «придумает отмазку». Впрочем, из потока лжи можно выудить кусочек правды.
– Это сложно объяснить, – промолвила незнакомка.
– Попытайтесь. Не такой уж я дурак.
– Мне понятна ваша ирония. Только то, что я вам сейчас скажу, не вписывается в традиционные представления, противоречит логике и вообще больше похоже на сказку.
– Мы рождены, чтоб сказку сделать былью, – тихонько напел Федор строчку из старой песни.
– Вижу, вы уже окончательно пришли в себя, – улыбнулась незнакомка. – С чего мне начать? – Представьтесь для начала.
– А вы поверите, что я назову свое настоящее имя?
– Нет.
– И как бы вам хотелось меня назвать?
– Про себя окрестил вас Поэтессой.
– Очень оригинально. Пусть таковой и останусь.
– Мне кажется, вас вижу только я? Павел Петрович, чье день рождения мы отмечали, уверял, будто никакой поэтессы за нашим столиком в ресторане не было. Вот так: не видел вас и не слышал стихов.
– Значит, он не интересуется поэзией, – улыбнулась ночная гостья.
«Это не ответ!»
– Я ответила, – возразила собеседница. – Судя по тому, что я услышала на вечеринке, Павел Петрович – чистый прагматик, ему до искусства, как до Луны. Вы же – другой. Для вас поэзия – жизнь, любовь, музыка…
– Вы и об этом знаете!
– Достаточно посмотреть человеку в глаза… Вы так слушали меня!
– Мы отвлекаемся, уважаемая Поэтесса. Время загадочных недомолвок пора заканчивать.
– Хорошо, объясню популярно. Но отнеситесь к моим словам серьезно.
– Постараюсь.
– Уж, постарайтесь! Не забывайте о судьбе своей коллеги.
При воспоминании о несчастной Лене, Федор внутренне напрягся и стал ожесточенно внимать каждому слову Поэтессы.
Глава пятая
Женское коварство
– …Я не случайно привела вам пример с Павлом Петровичем. Человек видит то, что желает видеть. И в том его первая ограниченность. Но это – полбеды. Гораздо хуже, что многое ему НЕ ПОЗВОЛЕНО ВИДЕТЬ.
– Не позволено кем? – сразу же спросил Федор.
– Возьмем хотя бы фактор реальных биологических возможностей. Человеческий глаз различает лишь определенные цвета, характеристики вещей и процессов, у него резко ограничено поле действия и других органов чувств – слуха, обоняния… Здесь ему дадут фору даже многие представители животного мира.
«Мой нюх, как у собаки, а глаз, как орла», – сразу припомнилась Москвину песенка из известного мультфильма.
– В итоге, – подытожила Поэтесса, – в мозг поступает очень небольшой объем информации. И только эти крохи человеком и анализируется…
«Она собирается рассказывать мне общеизвестные истины? Или тут отвлекающий маневр?»
Ночная гостья поймала его мысль, точно опытный зверолов блуждающую по лесу дичь:
– Я вас понимаю: хочется поскорее – к сути. Но эта «общеизвестная истина» является для человека и счастьем и величайшей трагедией. Почему счастьем?.. Потому что он лишен возможности познания многих проблем Вселенной. И не дай Бог, при его уровне развития и мышления, когда-нибудь их узнать! Почему трагедией?.. Он, точно слепой котенок в поисках молока. Ему подсовывают спасительное блюдце, а он думает, что нашел его сам. Возрастает наивная уверенность в собственных грандиозных познаниях. Человек «перестает» быть просто творением, и считает себя едва ли не подобным Творцу.
– А на самом деле?
– На самом деле все «грандиозные познания» – полный миф. Как я уже сказала, люди продолжают блуждать по лабиринтам невежества. Но при этом почти каждый воображает себя то ли Моисеем (Библейский пророк, вывел свой народ из Египетского плена. – Прим. авт.), то ли Данко (герой рассказа М.Горького, который вырвал у себя из груди сердце, и осветил им путь своим сородичам. – Прим. авт.). Стоит ли объяснять ужас подобного зазнайства?..
– Не слишком ли вы принизили человека? Расщепление атома, полеты в космос, создание уникальных медицинских препаратов – невежество?
– Помилуйте, Федор Николаевич! Все это – лишь поверхностное прикосновение даже не к Тайне, а к ее оболочке. Поэтому тот же атом или космические путешествия скоро обернутся такой трагедией! ЧЕЛОВЕК НЕ ЗНАЕТ ПРАКТИЧЕСКИ НИЧЕГО, чтобы говорить о нем, как о некоем высшем существе. Ему неведомы ни левитация, ни телепортация, ни мысленное общение с сородичами, для него закрыта дверь, как в параллельные миры, так и в свое собственное прошлое и будущее. Время ограничено реалиями сегодняшнего дня, поэтому реальной «исторической памяти» нет, и никогда не будет. Вы сказали об уникальных медицинских препаратах… И в чем их уникальность? В том, что средний человек не доживает до восьмидесяти, причем лишь половина этого времени относится к жизни активной? Примеров сотни!.. Вы даже не в силах разгадать загадку сущности дельфинов…
«Она сказала «ВЫ»?! А кто же тогда она? Инопланетянка, что ли? Вот бы спросить ее: «Зачем вы посетили нашу скучную планету, где обитает кучка недоумков? Интересно, что ответит? Посмотреть хоккейный матч Россия-Канада? Или послушать шоу очередного политика-юмориста?» Вслух же он произнес другое:
– Выходит, мы со свиным рылом, да в калашный ряд?..
– Выходит, – подтвердила Поэтесса. – Но тут уж ничего не поделаешь. Что в вас заложено, то заложено.
Федору вся эта комедия стала надоедать. Для чего она несет ненужный философский сор? Она была гораздо привлекательнее, когда читала стихи. Но в данном случае его интересует не поэзия, а конкретика ЕГО ДЕЛА.
– Я продолжу, – сказала ночная гостья, – чтобы вам стала понятна цель моего визита. – Сделайте одолжение.
– Что вы знаете о пирамидах?.. Не смотрите на меня дикими глазами, уважаемый без пяти минут доктор наук. Ваши познания ничтожны! Ничтожнее муравья перед беспощадным сапогом человека…
«Вот так, изучаешь, лезешь из кожи вон, а тебе сообщают, что ты полное дерьмо…»
– Вы рассматриваете пирамиды как «инструмент в руках венца творения». Но это – нечто большее, путь в иные миры и измерения планеты, тайные ходы в прошлое и настоящее. Пирамиды существуют вне влияния человека, даже если построены его руками.
– Вы не открыли Америки. Я слышал, будто цивилизация майя перешла по неведомым тоннелям пирамид в другое измерение. Извините, слишком похоже на сказку.
– Странно слышать это именно от вас. Что вы почувствовали, когда впервые вошли в пирамиду? – Имеет ли это значение? – И все-таки?
– Я почувствовал… Я мог почувствовать, что угодно. Я ученый. И мне тридцать четыре года.
– Хорошо, – медленно произнесла Поэтесса, – а как я попала в вашу квартиру? – Было бы желание…
– Замок не тронут, дверь на цепочке.
– Возможно всякое.
– Но ведь вы были на войне, даже в разведке. И к вам так легко оказалось проникнуть? Вы наверняка реагируете на малейший звук.
– Пожалуй, – согласился Москвин.
– Тогда как?..
– В жизни случаются чудеса.
– То верите в них, то не верите. Остается одно средство, чтобы вы ОКОНЧАТЕЛЬНО ПОВЕРИЛИ. Дайте руку…
Федор секунду колебался, но потом решился. Не хотелось, чтобы его посчитали трусом. Но едва пальцы коснулись руки незнакомки, он ощутил электрический разряд. А дальше…
Его донимали холодный ветер и мелкие противные капли дождя. Как так? В квартире тепло, включили отопление. И тут он понял, что находится не в квартире, а на улице. Рядом – подъезд ЕГО ДОМА, посмотрев вверх, Федор увидел одинокую полоску света на шестом этаже. Там, где его спальня…
– Видите, – сказала Поэтесса, – как все легко и просто.
«Мы спокойно переместились в пространстве?! Не может быть. Она каким-то образом ввела меня в транс, вывела на улицу, и… я здесь!»
А дождик проникал и проникал через легкую материю домашнего халата. Федор поежился.
– Продолжим путешествие? – лукаво предложила незнакомка.
– Не стоит. Не при параде я…
– Вы так до конца и не верите, считаете, будто я увлекла вас сюда обманом. Тогда еще одна экскурсия. На сей раз приятная.
И опять она взяла его за руку.
…Он был в знакомом ресторане, вокруг – коллеги, и виновник торжества маленький круглолицый Павел Петрович. Все болтали, хохотали, травили анекдоты, однако внимание Москвина полностью сосредоточилось на Поэтессе. Она была в самом центре компании и, одновременно… вне ее. Она поднялась, внимательно наблюдая за Федором: глаза в глаза! А что же остальные?.. Они будто бы и не замечали ее?!..
– Дружище, ты пробуравишь во мне дырку, – сострил один из сотрудников.
– Не на тебя он смотрит, а на твою соседку, – возразил ему Павел Петрович, – на нашу милую секретаршу Анжелу Ивановну, точнее – на ее сумасшедшее декольте…
Получается, что гости за столом даже НЕ ВИДЕЛИ Поэтессу(?!). И вновь Федор услышал звонкий голос декламировавший знакомое: «Июль пылал невыносимым зноем».
«Что со мной?.. Мираж?.. Безусловное давление на мой мозг?..»
Федор протер глаза… Видение не исчезало, все оставалось по-прежнему: день рождения, ресторан, веселая толпа. Надо объяснить им, что ничего этого нет! Как объяснить?
Внезапно Федор подумал о том, КАКОЕ СЕГОДНЯ ДОЛЖНО БЫТЬ ЧИСЛО? Поэтесса посетила его в ночь с шестнадцатого на семнадцатое. Значит, собирались они в ресторане пятнадцатого.
– Сегодня пятнадцатое? – на всякий случай спросил Москвин у соседа.
Тот кивком подтвердил. Выходит СЕГОДНЯ ДЕНЬ, КОГДА УБИЛИ ЛЕНУ. Есть возможность предупредить ее, спасти!
Он схватил телефон, однако в голове вихрем пронеслись слова Поэтессы:
– Вы не можете менять ход истории.
– Смогу! Еще как смогу!
– Уже ничего нельзя сделать…
– Можно!!!
Поэтесса потянула к нему руки, ясно – хочет увести обратно, в настоящее. Он вскочил и побежал, не обращая внимания на удивленные взгляды сослуживцев. Однако как убежать маленькой лошаденке от реактивной машины! Куда бы Федор ни заворачивал, везде видел ее, Поэтессу!
Курительная комната оказалась пустой. Именно здесь и произошел решающий разговор.
– Дайте руку, Федор Николаевич!
– Я хочу СПАСТИ ЕЕ!
– Лена уже мертва! Ее убили двадцать минут назад.
– Господи!.. Почему мы не оказались здесь раньше?..
– Я уже объясняла. Федор Николаевич, вы только навредите себе.
– А вы безжалостны!
– Жалость здесь не причем. Позже поймете.
Федор продолжал сжимать в руках телефон, казавшийся сейчас таким бесполезным… ЕЕ УБИЛИ ДВАДЦАТЬ МИНУТ НАЗАД!
– Дайте руку! – повторила Поэтесса.
Москвин терпеть не мог, когда кто-то (пусть даже начальство) диктовал ему условия, обычно в этот момент внутри него до предела натягивалась струна неповиновения, он становился неуправляемым. Легко мог совершить поступок, о котором впоследствии бы пожалел. И все равно шел напролом, поскольку был уверен в своей правоте.
Но сейчас он остановился, задумался…
Бежать в институт?.. Он лишь себе навредит, застукают на месте преступления, сразу станет подозреваемым. Органам ведь у нас только прицепиться, есть козел отпущения – есть очередная награда. А козлик он вполне подходящий! – …Дайте руку! – повторила Поэтесса.
Вновь непонятная сила скрутила Федора, дробя его волю и убеждая в правильности сомнений. Этой силе он противостоять не мог. А потом и не захотел. Он протянул руку!
…Федор опять находился в своей квартире; все как обычно, и даже Поэтесса не исчезла, наоборот, она по-хозяйски расположилась в кресле, с удовлетворением наблюдая за пережившим неожиданное путешествие хозяином. У Москвина заломило виски, перед глазами быстро-быстро побежали волны.
Он действительно только что снова посетил тот злополучный ресторан?
– Так ЭТО БЫЛО? – он не узнал свой охрипший голос.
– Нет, мы пробежались до ванны и обратно, – усмехнулась Поэтесса. – Опять недоверие? Да вы, сударь, покруче любого солипсиста (философское учение, где реальным признается только мыслящий субъект, все остальное существует только в его сознании. – Прим. авт.). Тогда последнее доказательство. Ваш изумительный синяк… Что там говорили про свою уникальную медицину? Сколько времени ей потребуется, чтобы вылечить его?.. А я сделаю это за секунду.
Поэтесса приблизилась к Федору, коснулась его лица. Он ощутил боль, точно от укола, однако длилась она лишь мгновение.
– Теперь посмотритесь в зеркало.
Поразительно: от недавней синевы не осталось и следа! И это действительно оказалось ПОСЛЕДНИМ АРГУМЕНТОМ.
Поэтесса то ли поняла его, то ли прочитала мысли. Из ее груди вырвался легкий вздох облегчения:
– Наконец-то! А ведь потеряли столько времени.
Внезапно она напряглась, лицо покрыла печать тревоги. Женщина воскликнула: – Жаль не успею…
– Чего не успеете? – спросил Москвин.
Но она будто не слышала его, лишь сокрушенно качала головой:
– Ничего не бойтесь.
– ?!!
– Они не те, кем кажутся. Я буду рядом и при необходимости приду на помощь.
Дальше все – как в пьесе абсурда. Поэтесса резко развернулась, двинулась в сторону кухни, и почти тут же раздался звонок в дверь, который на мгновение отвлек внимание Федора. А когда он вновь перевел взгляд на гостью, то увидел, что ее… нет. Исчезла(?!)
Он осмотрел кухню, ванную, заглянул на балкон… ЕЕ НЕТ!
Звонок – настырный, очень похожий на тот, утренний, когда Федора посетили следователи. Только сейчас он казался еще более неприятным, пробуждающим в душе безысходность.
– Кто? – спросил Федор и услышал резкий ответ, от которого кошки на душе заскребли: – Полиция!
– Опять полиция? Его все-таки подозревают? Считают, будто он каким-то образом причастен к смерти Лены?
«А это правда полиция?»
Высокий парень с лошадиной мордой сунул ему под нос удостоверение. Второй, коренастый, со стрижкой под бобрик, едко улыбнулся:
– Собирайтесь, господин убийца. Вот постановление на ваш арест.
Федор прочитал документ, все печати, штампы на месте… Почему его подозревают?! Надо связаться с адвокатом. А есть у него хоть один знакомый?.. Конечно, нет. Разве мог Федор предполагать, что когда-нибудь ему ПОТРЕБУЕТСЯ Адвокат!
– Не могли подождать до утра? – вздохнул Москвин. – Еще полиция…
– Правильно, – хихикнул коренастый, – вы теперь живете в полицейском государстве.
От шутки и тона, которым она была произнесена, внутри Федора все перевернулось. Коренастый, с его развязными, самоуверенными манерами, немытыми сальными волосами и дурным запахом изо рта пробуждал дикую неприязнь. От таких людей хочется поскорее отгородиться великой китайской стеной.
А тот словно специально подливал масло в огонь:
– Одевайтесь поскорее. Или вам подсобить?
«Услужливая тварь!»
Когда спускались по лестнице, Москвин впервые ощутил некоторое облегчение именно от ночного визита полиции. Из соседей – никого. А то что бы они подумали, если бы его вот так повели днем? Конечно, он ни минуты не сомневался, что его оправдают, но доказывай потом остальным, что ты не верблюд. Хотя мнение других не слишком волновало Федора, но ему тут жить! И постоянно ощущать подозрительные взгляды – не слишком радужная перспектива.
На лестнице он споткнулся и тотчас получил толчок в спину:
– Не вздумай дурачить нас, господин убийца.
Федор хотел огрызнуться: мол, я еще не обвинен. Но подумал вдруг: «Что-то подозрительное в их поведении. Полицейские хотя бы внешне стараются соблюсти правила приличия. А эти похожи на уркаганов!»
И тут же ему припомнилась странная фраза Поэтессы: «Они не те, кем кажутся». Если она про них, то кто эти двое?
С другой стороны переименование милиции в полицию мало что решает. Поменяли им форму, – и что?..
На улице их тоскливо поджидала машина. Неприятный тип с сальными волосами приторным голосом произнес:
– Давай-ка вперед свои ручки. Наденем вот эти милые браслетики.
– Разве я собираюсь сбежать? – недобрые предчувствия Федора усилились. – Позвоните майору Селезневой, она…
И тут же получил удар под дых! Тип с сальными волосами расхохотался:
– Ты будешь учить меня, кому должен позвонить? Лучше заткнись, господин убийца! И принимай свое положение как должное.
Теперь Федору стало окончательно ясно: это оборотни, и действуют они по указанию тех, кто вряд ли стремится расследовать убийство Крамской. У них СВОЕ ЗАДАНИЕ! Возможно, они собираются точно также прикончить его самого. Считают, будто он в курсе дел своей коллеги? Сейчас никому ничего не докажешь, надо спасать собственную жизнь.
– …Понял меня, вонючка? – вновь хохотнул мерзкий тип в полицейской форме.
Его наглость сыграла ключевую роль. Федор видел перед собой высокомерных юнцов, каждый – лет на десять моложе его. Он воевал за свою страну, значит, и за них! А они ему вот такой монетой?!..
Последовал ответный удар, Москвин вложил в него всю мощь и массу. Удар раздробил типу с сальными волосами челюсть, он грохнулся на землю, и остался лежать без движения. Второй оторопел, потянулся к кобуре и потерял драгоценные мгновения. Федор нанес несколько ударов подряд, превратив лицо парня в удобное поле деятельности для пластического хирурга. Поверженный противник повалился под колеса автомобиля и, как и первый, затих.
Оставался шофер, этот явно был не из храбрых. Он сразу поднял руки, заныл, что не причем, что его заставили.
– Кто заставил? – крикнул Федор.
– Не знаю! Мне сказали, вас надо доставить…
– Куда?!
– Я не знаю… – как заведенный повторял шофер, – мне давали команду и только. Отпустите меня… Я исчезну.
«Все правильно, меня посетили ребята не из полиции. Они работают на кого-то еще».
– Если ты сейчас же не расскажешь, сука…
Слезы страха залили лицо шофера, отвратительно запахло экскрементами. Парень ныл и умолял, ныл и умолял…
«Может быть, он и не знает. Надо сообщить о нападении? Кому?.. Той же Селезневой…
А ты уверен, что она не связана с ними?»
Сейчас Федор не был уверен ни в чем! Бежать отсюда! Спрятаться!.. Где?
Он в нерешительности застыл… Время! В любую минуту могли появиться сообщники. А вон уже и автомобиль!.. Летит как обезумевший зверь! Зверь, от которого нет спасения.