Капитан-лейтенант Е. Ф. Развозов и капитан-лейтенант Д. А. Дурново доложили о сдаче и принятии дел командующему эскадрой.
Историческая справка
Под командованием капитан-лейтенанта Д. А. Дурново фрегат «Кильдюин» в феврале 1806 года вышел из Корфу в Черное море за мастеровыми людьми и корабельными материалами для эскадры Сенявина. По возвращению, в октябре 1806 года, «Кильдюин» находился в Кастель-Нуово, в Черногории. 26 ноября в составе эскадры перешел к острову Курцало в Хорватии, а оттуда к острову Браццо, для взятия турецкой крепости. Выполнив боевую задачу, «Кильдюин» был оставлен у острова Курцалло до мая 1807 года, для защиты крепости от возможных посягательств французов. По возвращению в эскадру фрегат «Кильдюин» был послан в отряд контр-адмирала А. С. Грейга в Эгейское море к острову Лемнос для участия в блокировании крепости Пелари. Там же «Кильдюин» прикрывал отход нашего десанта, и Дурново привел фрегат на остров Тенедос в отряд Грейга. После этого был отправлен с депешей на Корфу. По окончанию Средиземноморской эпопеи в 1813 году фрегат «Кильдюин» был продан англичанам.
Развозов попрощался с «Кильдюином» и его командой. Назначение командиром фрегата «Венус» начинало новую страницу жизни и службы капитан-лейтенанта Егора Федоровича. Ведь новый корабль – это всегда новый поворот в моряцкой судьбе.
Глава 2. Наследие Екатерины Великой
В 1763 году молодая императрица Екатерина II, на тот момент ей было тридцать два года, обратила свой взор на юг России в Северное Причерноморье, где южные границы империи упирались в Дикое поле, по которому в разорительных набегах проносились крымские татары, турки-османы, горские племена, грабя и уводя в рабство тысячи славян. Далее моря – Азовское, Черное и Медитеранское, как называли в России Средиземное море, в котором до того времени русские торговые суда и военные корабли никогда не бывали. Екатерина знала о грандиозных замыслах Петра Великого на Ближнем Востоке, через сподвижника Петра фельдмаршала Б.К. Миниха, который говорил: «…Я могу сказать только то, что Великий Петр с 1695 года, когда в первый раз осаждал Азов, и вплоть до своей кончины не выпускал из вида своего любимого намерения – завоевать Константинополь, изгнать турок и татар и на их месте восстановить христианскую греческую империю».
С первых лет правления Екатерины Черноморско-Балканское направление занимало важнейшее место в ее внешней политике, стратегической целью которой было овладение побережьем Черного моря, так же как Петр I завладел для России побережьем Балтики.
Установление тесных связей с греками – единоверцами, естественными союзниками России в борьбе с Османской империей, Екатерина считала важным средством достижения своих внешнеполитических целей, для чего в 1763 году Г. Орлов послал в Грецию двух эмиссаров – греков М. Саро и Г. Папазоли. По возвращению в Петербург в 1764 году М. Саро представил отчет, в котором высказал свое предположение о том, как можно поднять греков на восстание против Оттоманской Порты:
«…Смею представить и о том, чтоб отправить в Средиземное море (Архипелоус тоже) против турок десять российских военных кораблей, и на них нагрузить и пушек довольное число. Где, коль скоро бы завидели греки столь великое множество, сообщились с российскими греческия немалые суда. Только б удовольствованы были пушками, ибо они теми недостаточны. Об них же можно сказать, они народ смелой и храброй».
Весьма любопытно, что это предложение грека М. Саро стало по существу сценарием организованной Екатериной II через несколько лет Первой Архипелагской экспедиции из девяти боевых кораблей (семи линейных кораблей, фрегата и бомбардирского корабля) и вспомогательных судов, загруженных оружием и пушками для греческих повстанцев-добровольцев.
Историограф Российского военного флота Ф. Веселаго писал: «К этому времени относится организация тульским купцом Владимировым акционерной компании для морской торговли с портами Средиземного моря с капиталом в 90 000 рублей, причем купец ходатайствовал о дозволении отправить товары на казенном (курсив. – А.Л.) судне».
Интересная и немаловажная деталь: «Екатерина вступила сама в число акционеров с капиталом в десять тысяч рублей и приказала для компании построить особенный 34-пушечный фрегат, назначить на казенном содержании морских офицеров и команду».
Учитывая, что судно вернется в Кронштадт небыстро, ибо требовалось значительное время для выяснения обстановки на Средиземном море, императрица, чтобы не было ущерба коммерции, как пишет Веселаго: «…представила компании значительные льготы в уплате различных торговых пошлин», а Адмиралтейств-коллегии предписывала: «…наиусерднейше постараться, дабы сие дело не остановилось какой-либо невозможностью, но все бы способы придуманы были к отвращению затруднений».
Остается только удивляться, как своевременно купец Владимиров решил отправиться торговать в Средиземном море. Построенный для этого предприятия казенный фрегат, нареченный «Надежда Благополучия», 4 июня 1764 года благополучно спустили на воду, укомплектовали военной командой, а командиром назначили «флота капитана Плещеева».
То, что фрегат готовили именно к походу в Средиземное море, подтверждается записью в «Ведомости о кораблях и других судах» Балтийского флота, датированной 26 августа 1764 года: «…Оный построен для коммерции в Медитеранском море…»
Действительно, на борт фрегата были погружены купеческие товары: железо, полотно, канаты, юфть и, в соответствие с инструкцией, данной от Адмиралтейств-коллегии командиру Плещееву, «идти под торговым флагом», фрегат «Надежда Благополучия» вышел в море под купеческим флагом.
Исходя из того, что вооруженный корабль с военной командой был замаскирован под торговое судно, перевозящее гражданский груз под торговым флагом, следует, что все это было не чем иным, как операцией прикрытия предстоящей разведки Средиземноморья.
Веселаго писал: «В августе 1764 года фрегат… под купеческим флагом… отправился в Ливорно». В декабре того же года фрегат «Надежда Благополучия» прибыл в Ливорно и выгрузил товар. Простояв в порту более полугода, что для коммерческого судна недопустимо, а для разведывательной операции вполне достаточно, приняв на борт груз сандалового дерева, свинца и макарон, фрегат в сентябре 1765 года благополучно возвратился в Кронштадт.
Разведка Средиземного моря была произведена блестяще!
Что это была разведка, подтверждает и тот факт, что многие офицеры, плававшие в первом походе фрегата «Надежда Благополучия» в Средиземное море, позже, в 1768–1769 годах были назначены на корабли эскадр Г. А. Спиридова, Дж. Эльфинстона, И. Н. Арфа, готовившиеся к отправке в Архипелагскую экспедицию. Понятно, что на корабли экспедиции требовались офицеры, имевшие опыт плавания в Средиземноморье, ибо, как писал Веселаго: «Императрица заметила по поводу отправления эскадры в Архипелаг, что «Гибралтар нашим (морякам) казался конец света»».
По возвращению «Надежды Благополучия» в Кронштадт и постановке фрегата в док выяснилось, что подводная часть наружной обшивки корпуса – доски дюймовой толщины – глубоко источены червями, и их пришлось целиком заменить. Во время подготовки кораблей Архипелагской эскадры к переходу в Средиземное море опыт этого первого средиземноморского похода был учтен, и подводные части всех кораблей обшили снаружи дополнительным рядом дубовых досок с прокладкой из овечьей шерсти, чтобы корпуса не источил морской червь. Поэтому эскадру и стали называть «обшивной».
Для лучшей подготовки Архипелагской экспедиции капитана Ф. С. Плещеева назначили цейхмейстером – начальником артиллерии флота. Тогда эта должность приравнивалась к контр-адмиралу.
Забегая вперед, скажу, что Ф. С. Плещеев, назначенный флаг-капитаном на флагманский корабль адмирала Г. А. Спиридова «Святой Евстафий», геройски погибнет в Хиосском сражении с турками при взрыве корабля 24 июня 1770 года.
Изменение политики Российской империи на международной арене, которая стала не только составлять противовес, но даже угрожать Австрии и Франции, привело к тому, что, как писал Ф. Веселаго, анализируя причины войны: «…было желание ослабить Россию посредством войны с Турцией, которая подаваясь внушениям Франции, в 1768 году воспользовалась ничтожным предлогом и объявила России войну».
Сразу после объявления Турцией войны России императрицей были организованы контакты с греческим и славянским населением Османской империи, с целью помощи русскому делу со стороны греков и славян. В рескрипте от 29 января 1769 года Екатерина II писала:
«Мы сами уже… помышляли о учинении неприятелю чувствительной диверсии со стороны Греции, как на твердой земле, так и на островах Архипелага, а теперь получа… известия о действительной тамошних народов склонности к восстанию против Порты, не сомневаемся в успехе».
После этого немедленно были приняты энергичные меры «к подпаливанию Турецкой империи со всех четырех углов». На Государственном Совете, в котором председательствовала сама Екатерина, решено было: «вести войну наступательную и одну армию направить к Днестру для вторжения в неприятельские пределы, а другую в Украину. Конечными целями войны представлено освобождение христианского населения Турции, утверждение России на берегах Азовского и Черного морей и открытие через них свободного торгового пути в Средиземное море». И далее: «Самым смелым морским предприятием этой войны был проект… об отправлении русской эскадры в Средиземное море для действий против Турции со стороны Архипелага».
Понятно, что для ведения таких военных операций, в том числе для обеспечения деятельности флота на отдаленном морском театре, требовались деньги, и немалые. С этой целью Екатерина II увеличила налоги на двадцать процентов, но средств все равно не хватало. Тогда она ввела бумажные деньги – ассигнации, которые сразу стали дешеветь относительно серебра, зато позволяли казне делать закупки внутри страны практически даром. Но для обеспечения длительной деятельности флота за рубежом требовалась полновесная монета и бумажные ассигнации не годились. Чеканка денег из собственных запасов серебра и золота опустошила бы казну, и поэтому было принято решение взять зарубежный заем – впервые за всю российскую историю. В то время центром европейских финансов была Голландия, ее золотой гульден принимался повсюду. В Голландии существовала фондовая биржа, банки и инвестиционные компании. Взятие денег у голландцев организовали в виде облигационного займа, номинал облигации – пятьсот тысяч гульденов. Заем требовал обеспечения, и императрица предоставила довольно необычный залог: таможенные сборы с ряда прибалтийских городов. Объем займа составил семь с половиной миллиона гульденов на десять лет под пять процентов. Этот заем позволил перебросить пять эскадр из Балтийского моря в Средиземное.
Приняв решение о финансировании военных действий в Средиземном море для нанесения оттуда удара по туркам, императрица писала своему послу в Англии графу И. Г. Чернышеву:
«Туркам с французами заблагорассудилось разбудить кота, который спал; я сей кот, который им обещает дать себя знать, дабы память нескоро исчезла. Я нахожу, что мы освободились от большой тяжести, давящей воображение, когда развязались с мирным договором; надобно было тысячи задабриваний, сделок и пустых глупостей, чтобы не дать туркам кричать. Теперь я развязана, могу делать все, что мне позволяют средства, а у России, вы знаете, средства немаленькие».
Читаю эту выдержку из письма Екатерины II еще и еще раз и удивляюсь, насколько написанное ею многослойно, насыщено информацией и вместе с тем саркастически тонкое, и задаюсь вопросом: как успевала Екатерина выполнять все запланированные многообразные государственные дела в столь различных областях, от экономики и финансов, до вопросов войны и мира? Как держала в памяти столь разные вопросы, от церковной реформы до модернизации флота?
Неожиданно для себя ответы на поставленные вопросы нахожу в журнале «История» в статье «Я работаю как лошадь: как Екатерина II успевала выполнять все запланированные на день дела».
Урожденная немка, императрица Екатерина II во всем любила порядок и с педантичностью следовала расписанному по часам режиму дня, который установила сразу же после вступления на престол.
«…Екатерина просыпалась в 5.00, пила крепчайший кофе по-турецки. С момента принятия бодрящего кофе и до 8.00 Екатерина II занималась делами: писала письма своим многочисленным друзьям-философам и европейским монархам, делала записи в дневнике… Она фиксировала на бумаге все свои мысли и поручения, государственные проекты и напоминания и считала, что день, проведенный без пера в руке, прожит впустую.
В 9.00 начиналась государственная служба, встречи с министрами, статс-секретарями и чиновниками высшего ранга. Эта церемония общения с высшим руководством страны длилась три часа. Ознакомившись с последними новостями и предложениями, в полдень Екатерина Великая посвящала церкви. По пути на обед участвовала в ритуале “царского выхода” и разговаривала с вельможами. За обедом, не изобиловавшем разносолами, вела задушевные разносторонние беседы. Ужин она не практиковала. Особую любовь Екатерина II питала к чтению. Вечер в Зимнем дворце начинался в 18.00 театральной постановкой… В 23.00 Екатерина Великая отправлялась спать».
Она не позволяла себе лениться все тридцать четыре года, проведенных на Российском троне. Теперь понятна фраза из ее дневника: «Я работаю как лошадь». Фантастическая собранность, аккуратность и работоспособность! Сейчас человек с такими качествами называется трудоголик. Это многое объясняет.
Действительно, Екатерина Великая – велика делами своими во славу Отечества!
Императрица Екатерина II, являясь видной представительницей просвещенного абсолютизма, поддерживала свой образ просвещенной государыни, состоя в переписке с известными просветителями, в том числе с философом Вольтером. Вольтер, слывший непримиримым врагом любой деспотии, к русской императрице относился с симпатией и называл ее «Самой блестящей звездой Севера». Оно и понятно, современники отмечали привлекательность императрицы, ее ярко выраженную женственность. Несмотря на то что Екатерина имела вспыльчивый характер, она была очень отходчива и не принимала решения в порыве гнева. И в молодости и в зрелом возрасте ее назвали невероятной женщиной, с утонченными чертами лица, ибо она была очень сдержана в еде и всегда следила за фигурой, обладающей не только редкой красотой, но и начитанностью и сообразительностью.
Еще одним ее собеседником был французский философ-просветитель Дени Дидро, уверявший, что Екатерина II – образцовая просвещенная правительница.
Важным элементом идеологии Просвещения было преклонение перед античностью, особенно перед культурой Древней Греции. В переписке с Екатериной II Вольтер неоднократно высказывал надежду, что она покончит с турецким господством в Европе.
Но Екатерина понимала, что время радикального решения Восточного вопроса и освобождения Греции еще не пришло. Самым смелым морским предприятием было отправление русской эскадры в Средиземное море для действий против османов со стороны Архипелага, ибо турки даже представить себе не могли, что русские военные корабли смогут обойти вокруг Европы и оказаться в Средиземном море, хотя план удара по Турции со стороны Средиземного моря был очень рискованным.
Нужно сказать, что даже с точки зрения современной военно-морской стратегии действия эскадры без операционных баз – необоснованный риск, если не авантюра.
Из истории известно, что Екатерина II не боялась риска, но и в явные авантюры не пускалась. В данном случае она рассчитывала на помощь греков-повстанцев, как мы сейчас говорим – борцов за свободу, а проще выражаясь, на греческих сухопутных и морских разбойников, не признававших турок, не подчинявшихся туркам и даже воевавших с ними.
Как пишет исследователь и историк А. Широкорад в книге «Русские пираты»:
«Екатерина знала из донесений, что спартанский народ христианского закона и греческого исповедания, а хотя живет в турецких владениях, но туркам не подчиняется и их не боится, а даже воюет с ними». «…Отправить в Средиземное море против турок 10 российских военных кораблей, а на них нагрузить пушек довольное число; завидев их, греки бросились бы на соединение с русскими; у греков есть свои немалые суда, но их надобно снабдить пушками…»
Кроме того, еще в 1736 году русский посол в Константинополе утверждал, что восстание балканских христиан и русская помощь им оружием – самый надежный путь для победы над Турцией.
Понимая это, императрица 19 января 1769 года открыто обратилась к единоверцам – балканским христианам в «Манифесте к славянским народам Балканского полуострова», с призывом к восстанию:
«Порта Оттоманская по обыкновенной злобе ко православной церкви нашей, видя старания употребляемые за веру и закон… за то только одно, по свойственному вероломству разрушая заключенный с нашею империей вечный мир, начала несправедливейшую, ибо безо всякой законной причины, противу нас войну, и тем убедила и нас ныне употребить дарованное нам от Бога оружие…
Мы по ревности к православному нашему христианскому закону и по сожалению к страждущим в турецком порабощении единоверным нам народам, увещеваем всех их вообще и каждый особенно полезными для них обстоятельствам настоящей войны воспользоваться ко свержению ига, и ко приведению себя по-прежнему независисмость, ополчась где и когда будет удобно, против общего всего христианства врага, и стараясь возможный вред ему причинять».
Манифест призывал славян свергнуть турецкое иго, и Екатерина II очень рассчитывала на помощь греков в войне. И дальше:
«Наше удовольствие будет величайшее видеть христианские области из поносного порабощения избавляемые и народы, руководством нашим вступающие в следы своих предков, к чему мы и впредь все средства подавать не отречемся, дозволяя им наше покровительство и милость для сохранения всех тех выгодностей, которые они своим храбрым подвигом в сей нашей войне с вероломным неприятелем одержат».
Именно об этом писал Ф. Ф. Веселаго в «Краткой истории русского флота»: «В случае войны (с Турцией. – А.Л.) воспользоваться недовольством христианских подданных Турции, организовать между ними общее одновременное восстание против турок и помочь им возвратить себе свободу и самостоятельность. Предполагалось, что во время войны подобное восстание будет весьма важной диверсией для отвлечения части турецких войск от нашей главной армии». Екатерина призывала:
«Ударяйте уже на общего нашего врага согласными сердцами и совокупными силами, продолжая и простирая ополчение и победы ваши до самого Константинополя… Изгоните оттуда остатки агарян со всем их злочестием и возобновите православие в сем ему посвященном граде!»
И далее:
«Настал к тому час удобный, ибо вся громада неверных будет в удалении в нашей стороне и там совершенно упражняемая дарованными нам от Бога силами. Кроме того, что число благочестивых обывателей как на твердой земле, так и на островах Архипелага несравненно везде превосходит число неверных и что они, без сомнения, с охотою и радостию к подвигу вашемуприобщась, силы ваши собою и имуществом своим гораздо умножать будут, обещаем мы вам всем всякое от нас по дальности мест возможное подкрепление и вспомоществование…»
Недовольство христиан-греков было связано не только с попытками исламизации. Хотя, в отличие от Албании, в Греции исламизация населения не приняла массового характера, и большая часть греков оставались православными. Налоги, взимаемые турками, разоряли народ, и греки, трудясь от зари до зари, едва выживали. Ненависть к туркам и бедность были основными причинами, по которым греки брались за оружие и уходили в горы, образовывая отряды разбойников – клефтов. Клефт – в переводе с греческого – вор. Командиры отрядов клефтов назывались капитанами. Их вооруженные отряды скрывались в основном в горах Пелопоннеса. Османы так и не смогли взять эти горные районы под свой контроль. Турецкие власти безуспешно боролись с клефтами, пытаясь поручать отдельным отрядам клефтов охрану районов, в которых они действовали. Такие отряды получили название арматолы (от итальянского armato – вооруженный). Но, не поладив с турками, арматолы тут же снова становились клефтами.
Действия повстанцев-клефтов охватывали и сушу, и острова, подавляющее большинство населения которых составляли православные, и море, где они разбойничали на своих судах, скрываясь в укромных бухтах.
Историк А. Широкорад, ссылаясь на английские источники 1699 года, пишет: «…греческие пираты зимовали обычно от середины декабря до первых дней марта на островах Эгейского моря, охотнее всего на Паросе, Антипаросе, Мелосе и Иосе. Затем они перебирались на обрывистый и изобилующий удобными и укромными бухтами остров Фурни, расположенный между Самосой и Икарией. На холме выставлялся часовой, он подавал сигнал при появлении в море какого-нибудь паруса. Тогда пиратские суда выскакивали из узкого выхода из бухты на востоке острова Фурни и устремлялись к Самосу на перехват купца. Точно так же пираты действовали всю весну и первую половину лета у островов Некария, Гайдарокиси и Липса. В июле они, как правило, перебирались к Кипру, Родосу – поближе к Сирии – и там занимались ремонтом своих судов и сбытом награбленного. Осень пираты снова проводили в засадах, а зимой разбредались по своим семьям к женам и детишкам, с тем, чтобы весной начать все сначала».
«Пираты… заполонили своими гребными лодками все уголки Кеклад и Мореи и превращали в свою законную добычу любой корабль, не способный к защите, или входили ночью в селения и жилища на ближайшем турецком побережье, забирая все, что они могли найти».
Именно на использовании клефтов и всех недовольных османским игом греков, албанцев и других славянских народов, всего того «горючего материала», скопившегося на берегах Адриатического, Ионического и Эгейского морей, и рассчитывала Екатерина II, посылая в Средиземное море свои военные эскадры в качестве бикфордова шнура к этому «горючему материалу», понимая, что любое восстание в Греции и на Балканах не только заведомо обречено на поражение, но и даже не способно оттянуть на себя значительное число османских войск, если не будет поддержки русских регулярных сил.
Делая ставку на привлечение греческих повстанцев на сторону России, Екатерина II опасалась в злоупотреблении каперством, которое так лихо сбивается на морской разбой.
Поэтому императрица, как пишет Е. Тарле: «…запрещает выдавать грамоты на корсарство, если греческие корсары будут нападать на торговые суда европейских держав или же народов христианских вероисповеданий, живущих под властью турок и числящихся турецкими подданными. Она… стремилась выступать в качестве покровительницы утесняемых турками христиан».
И вновь поразительно, как Екатерина ориентируется в тонких вопросах о праве воюющих правительств выдавать частным лицам (капитанам, судовым дельцам) лицензий – патентов для узаконения нападения (каперства) на торговые суда противника. Действительно, в XVIII веке этот вопрос был одним из острых в международном праве.
По представлению Адмиралтейств-коллегии командование Первой Архипелагской экспедицией императрица Екатерина II поручила с присвоением звания полного адмирала Григорию Андреевичу Спиридову.