Нужно отметить, что еще в начальном периоде становления подводного плавания, после фундаментальной теоретической подготовки в школе Подплава основным методом совершенствования офицерского состава был и оставался метод самостоятельной подготовки. Первый начальник школы Подплава в России и первый адмирал-подводник Э.Н. Щенснович еще в 1906 году в «Сборнике инструкций Заведующего подводным плаванием» указывал: «Офицерам, командированным к подводному плаванию, быть на лодках ежедневно с 8 утра и с 2-х до 6 часов вечера, где и заниматься устройством лодки и механизмов». И далее: «Офицеры подводного плавания по ознакомлении с подводной лодкой должны управляться со всеми механизмами и лодкой самостоятельно, без какого-либо участия нижних чинов. С этой целью для обучения господ офицеров лодки должны находиться в море, не имея (на борту. – А.Л.) ни одного нижнего чина…» То есть Э.Н. Шенснович требовал от офицеров выполнения важнейшего правила подводного флота – взаимозаменяемости членов экипажа.
Для мичмана Ярышкина и его товарищей-офицеров по классам мичманам Н. Гоппе, Н. Дудкина, Г. Ковалевского, С. Каменского, А. Чесновицкого наступило время самой упорной и трудной самостоятельной работы, подготовки к экзаменам по сдаче теоретического курса Подводного плавания. Дни летели незаметно…
30 июля 1916 года мичману П.П. Ярышкину присвоили очередное воинское звание – лейтенант: «ЛЕЙТЕНАНТОМ с 30 июля 1916 г. по линии».
Все его время поглощали занятия. Наконец экзамены остались позади. Лейтенант Петр Петрович Ярышкин учился настойчиво и целеустремленно, понимая, что в подводном плавании нет мелочей и нужны твердые знания, о чем свидетельствуют его отличные оценки в «Ведомости сдачи теоретических и практических экзаменов на лодках».
ВЕДОМОСТЬ СДАЧИ ТЕОРЕТИЧЕСКИХ И ПРАКТИЧЕСКИХ ЭКЗАМЕНОВ НА ЛОДКАХ
Имена Взрывч. Минн. Электро- Двиг. вн. Теория Курс подв. Подача
и фамилии вещ-ва дело техника сгорания ПЛ судов перв. пом.
Петр Ярышкин 12 12 12 10 12 11 12
Николай Гоппе 12 12 12 10 12 10 12
Николай Дудкин 10 10 10 9 4 10 12
Георгий Ковалевский 11 11 12 12 12 12 12
Станислав Каменский 11 10 12 12 12 12 12
Алозий Чесновицкий 12 12 10 11 12 12 12
Иван Кочугов – 12 12 11 12 12 —
Александр Дзюбинский 10 10 10 4 5 12 12
Владимир Юденич – 11 8 11 – 11 —
Вольнослушатели
Фердинанд Бурковский 9 12 12 12 12 12 12
Николай Изотов 3 12 7 11 11 8 12
После теоретического курса офицеры-ученики приступили к практике на подводных лодках. Целыми днями офицеры находились на лодках, изучая их устройство, разбирая и собирая механизмы. Когда все было основательно изучено, начались практические погружения. Лодка выходила на внешний рейд и отрабатывала сначала погружение на месте, без хода, затем выходили в море.
Офицерам-подводникам преподавалось водолазное дело с выполнением работ под водой.
…Особенно запомнилось Петру Ярышкину, когда он первый раз надел «трехболтовку», как называли водолазное снаряжение, состоящее из надетой поверх шерстяного водолазного белья водолазной рубахи из трехслойной прорезиненной материи с медной манишкой, обжатой тремя болтами, к которой крепился медный водолазный шлем из листовой отожженной красной меди, отсюда и название «трехболтовка», с тремя круглыми иллюминаторами, один из которых завинчивающийся, и в первый раз погрузился под воду.
Слова «надел сам» вряд ли уместно, потому что водолаз может сам одеть только шерстяное белье, а облачиться во все остальное Петру помогали два матроса. Тяжелые водолазные грузы – две чугунные отливки массой по шестнадцать килограммов, закрепленные на спине и груди плечевыми ремнями и нижним брасом, пропущенным между ног и застегнутым пряжкой у переднего груза, тяжеленные свинцовые боты из меди (массой двадцать килограммов) быстро потянули его на дно. В стекло скафандра было видно, как вода сразу стала темной и дневной свет, казалось, куда-то исчез. На затылке медного шлема был закреплен ввод воздушного шланга и травящий клапан. Чтобы открыть клапан и стравить излишки воздуха, водолаз должен головой нажимать на специальный шток, что нужно было делать периодически.
Наконец Ярышкин коснулся дна и пополз по нему. Это было чертовски трудно. Казалось, какая-то невидимая сила крутила Петра, и он, с трудом передвигая ноги, старался удержаться в нужном положении. Вдобавок воздушный шланг и сигнальный конец путались между ног. Всякое препятствие на дне бухты внушало ему какое-то неприятное чувство, не то чтобы страха – у Петра на поясе был водолазный нож, – а скорее гадливости. Особенно трудно было выполнить на дне заданную работу. Она казалась невероятно трудной, прежде всего потому, что с большим усилием удавалось держаться на месте. Тем более приходилось всякий раз нажимать затылком на клапан и стравливать воздух.
На мгновение Петру показалось, что в тесном и неудобном водолазном скафандре у него на дне в несколько минут иссякнут все силы… Ему остро захотелось скорее подняться на поверхность и увидеть «свет божий»…
Конечно, не забыть лейтенанту П.П. Ярышкину и первое самостоятельное погружение на подводной лодке. Сохранились воспоминания офицера-подводника русского императорского флота Н.А. Монастырева «Записки морского офицера», посвященные его занятиям в Учебном отряде Подводного плавания и первому самостоятельному погружению на подводной лодке в 1914 году: «Первое самостоятельное погружение… Конечно, нервничаешь. Хотя знаешь, что около тебя опытный командир и команда исключительно опытных и старых матросов-специалистов.
«Приготовиться к погружению, – командуешь слегка взволнованным голосом. – Люки задраить. Заполнить среднюю цистерну. Заполнять балластные цистерны». Слышно, как вода заполняет цистерны и воздух со свистом вырывается из вентиляционных кранов. В иллюминатор видно, как вода начинает подходить к надстройке лодки. От неопытности и непривычке принимаешь воды больше, чем нужно, лодка носом начинает быстро тонуть. Командир спокойно стоит у глубиномера, заложив руки в карманы, и ничего не говорит. Быстро соображаешь, что нужно дать воды в кормовую дифферентную цистерну, отдаешь приказание, и лодка скоро выпрямляется, но стремительно тонет. Чувствуешь, что ее не удержать на желаемой глубине, не имея хода. Растерянно смотришь на командира, но он ничего не говорит – должен сам догадаться, что нужно сделать, приказываешь продувать среднюю цистерну сжатым воздухом, чтобы выбросить из нее воду и тем дать ей плавучесть, но уже поздно: легкий толчок, и мы на дне.
«Да… все это так, – говорит, улыбаясь командир, – но будьте осторожны на большой глубине. Здесь пустяки, неглубоко, а вот в море эдак можно очутиться и на 200–300 футов, а то и хуже. Самое важное, не теряйте самообладания и быстро принимайте решения. Повторите еще раз погружение с самого начала».
«Есть…». И снова проделываешь погружение, но уже более удачно. Так в течение нескольких дней научались мы искусству погружаться на месте, прежде чем выйти в море. Нечего и говорить про то, что перед погружением нужно внимательно осмотреться и проверить, все ли закрыто, что полагается. У всех на памяти был случай с «Миногой», которая затонула в аванпорте, потому что команда внимательно не осмотрелась и ручка семафорного флажка попала в клапан вентиляции. Лодка погружалась, и никому не могло прийти в голову, что флажок попал в клапан, который не закрылся плотно, и через него вода поступала внутрь лодки, и она затонула, к счастью, на маленькой глубине. Вода поступала беспрерывно внутрь, и не было никакой возможности очистить клапан, так как палка флажка попала снаружи, по опрометчивости рулевого, оставившего семафорные флажки перед погружением снаружи, в ходовой рубке. Ее вытащили после того, как она пробыла около суток под водой.
Когда тренируешься и все проделываешь каждый день, то образуется уже привычка, что в нашем деле очень полезно и предохраняет от многих роковых случайностей».
Слушатели Офицерских классов Подводного плавания выходили в море на разных лодках 1-го, 2-го и 3-го дивизионов, в море для минных стрельб по идущему кораблю, со всеми нужными манипуляциями, то есть с погружением, выходом на расчетный курс и стрельбой. Лейтенант Ярышкин с особым удовольствием выходил в море погружаться и стрелять самодвижущимися минами.
Наконец практика на лодках осталась позади. Лейтенант П.П. Ярышкин хорошо сдал все практические экзамены в группе из девяти человек.
ПРАКТИЧЕСКИЙ ЭКЗАМЕН НА ЛОДКАХ
Устр-во Электро- Двигатели Минное Перископ Погружение и
Лодок техника дело управление ПЛ
Петр Ярышкин 11 11 10 11 10 10
Николай Гоппе 11 10 9 11 10 10
Николай Дудкин 9 10 9 11 10 10
Георгий Ковалевский 11 10 11 11 10 10
Станислав Каменский 10 11 11 11 10 11
Алозий Чесновицкий 11 11 11 11 10 11
Иван Кочугов
Александр Дзюбинский 12 12 11 11 10 12
Владимир Юденич
Вольнослушатели
Фердинанд Бурековский 12 12 12 12 12 12
Николай Изотов 9 8 8 10 12 10
Председатель комиссии Контр-адмирал Саблин
Документ, подтверждающий окончание лейтенантом
П.П. Ярышкиным Офицерских классов Подводного плавания, с зачислением в офицеры подводного плавания, я обнаружил в Российском Государственном архиве ВМФ:
В Главный Морской Штаб
ШТАБ
Командующего Черноморским флотом
№ 28674
Октябрь 6 дня 1916 г.
Рейд Севаст-кий
Препровождая при сем результаты испытания слушателей временных курсов
Подводного Плавания, штаб просит зачислить в офицеры подводного плавания:
Лейтенанта Петра ЯРЫШКИНА,
Мичмана Николая ГОППЕ,
Подпоручика Ивана КОЧУГОВА,
Старшего лейтенанта Фердинанда БУРКОВСКОГО,
остальные же, выдержавшие испытание слушатели, будут представлены к зачислению по выполнении ими практического плавания.
За Начальника штаба Капитан 1 ранга ………………..
Председатель комиссии контр-адмирал Саблин докладывал в Главный Морской Штаб:
«Комиссия, назначенная приказом Командующего Черноморским флотом от 2-го февраля 1915 года, за № 113, под председательством контр-адмирала САБЛИНА и челнов экзаменаторов: капитанов 2-го ранга ТЕРЕНТЬЕВА, МАТВЕЕВА, инженер-механика капитана 1-го ранга БИТЕЛЕВА, инженер-механика старшего лейтенанта ПАФОМОВА, капитана по Адмиралтейству АЛЕКСЕЕВА и коллежского советника КОРАБЛЕВА, при участии начальника подводной Бригады Черноморского флота капитана 1-го ранга КЛОЧКОВСКОГО, флагманских специалистов бригады подводных лодок Черноморского флота старшего лейтенанта АФАНАСЬЕВА, инженер-механика старшего лейтенанта БРОД, коллежского советника ДОРОШЕВСКОГО, начальника 4-го подводного дивизиона и школы Черного моря старшего лейтенанта СОЛОВЬЕВА, командиров подводных лодок: СТОЛИЦА, КИТИЦЫНА, МАРКОВА, ПАРУЦКОГО, лейтенанта КАМЛЮХИНА, и преподавателей: корабельного инженера капитана КИВЕРОВА, лейтенанта АФАНАСЬЕВА, инженер-механика лейтенанта КВАСНЕВСКОГО и лекаря НЕЗЛОБИНСКОГО, произвела экзамен офицерам слушателям временных курсов Подводного Плавания 20 и 21 сентября 1916 года.»
Успехи слушателей оценивались по 12-ти балльной системе при неудовлетворительных баллах в 7 и ниже.
Временный курс подводного плавания начал функционировать с 15-го мая 1915 года, причем слушатели начинали курс по мере прикомандирования. Всего в разное время, как показано в поименном ниже сего таблице, поступило 9 слушателей:
Мичман Каменский – 19 мая 1916 года
Лейтенант Ярышкин – 28 октября 1915 года
Мичман Дудкин – 4 ноября «»
Подпоручик Кочугов – 10 ноября «»
Прапорщик
по мех. части Дзюбинский – 3 января 1916 года
Мичман Гоппе – 16 февраля «»
Мичман Чесновицкий – 17 июня «»
Мичман Ковалевский – 24 мая «»
Лекарь Юденич – 21 июля «»
Во время прохождения курса слушатели, кроме теоретических и практических занятий по главным предметам программы, практически знакомились с радиотелеграфным делом и установками на подводных лодках с уничтожением электрической девиации компаса, причем командиры лодок делали им сообщения по тактике подводных лодок применительно к обстоятельствам текущей войны.
К выпускному экзамену представлено было 9 офицеров штатных слушателей и 2 вольнослушателя.
Комиссия по обсуждении результатов испытания постановила считать выдержавшими выпускной экзамен временных курсов и достойными звания «Офицера подводного плавания» нижепоименованных офицеров:
Лейтенант Петр Ярышкин
Мичман Николай Гоппе
Подпоручик Иван Кочугов
Ст. лейтенант Фердинанд Бурковский
Что же касается инженер-механиков мичманов: Ковалевского, Каменского, Чесновицкого и лекаря Юденича, хотя и выдержавших экзамены, но не имеющих достаточно практического плавания, допустить к представлению к специальному званию, после плавания их на боевых подводных лодках, а лекаря Юденича и по выполнению требуемой программою работы.
Лейтенанта Изотова, Комиссия полагает возможным допустить в качестве штатного слушателя на следующий курс ввиду того, что означенный офицер имел весьма мало свободного времени, будучи занят своими служебными обязанностями по дивизиону, причем перед самыми экзаменами находился в море 16-ть дней.
Мичмана – же Николая Дудкина и прапорщика по механической части Александра Дзюбинского, комиссия считает не выдержавшими экзамена.
Председатель комиссии контр-адмирал Саблин.
Так исполнилась мечта офицера русского флота лейтенанта Петра Петровича Ярышкина. Он, выдержав все испытания, стал офицером Подводного плавания и был назначен минным офицером во 2-й дивизион Бригады Подплава на самую современную подлодку Черноморского флота – подводную лодку «Кашалот».
Глава 4. Боевая страда. 1916 год
С началом войны главной целью Черноморского флота было полное господство на Черном море, защита стратегически важных объектов у моря, прикрытие морского фланга Кавказской армии, при необходимости проведение Босфорской операции – захвата проливов силами флота и десанта, обеспечение переброски войск и припасов морем и нарушение судоходства вдоль черноморского побережья Турции. Эти задачи вытекали из состояния турецкого флота и Турции в целом.
Историческая справка
Османская империя в течение ХIХ века постепенно приходила в упадок. Турция проиграла России три войны: 1806–1807 годов, 1828–1829 годов и 1877–1878 годов. Уже в ХХ веке она была разгромлена Италией в войне за Триполитанию (1911–1912) и потерпела поражение в Балканской войне 1912–1913 годов. Турецкие военно-морские силы состояли из устаревшего бронепалубного крейсера «Межидие», построенного в США в 1903 году, и бронепалубного крейсера «Гамидие», построенного в Англии в 1904 году, двух эскадренных броненосцев «Торгут Рейс» и «Хайреддин Барбаросса», купленных в Германии в 1910 году, четырех эскадренных миноносцев французской постройки 1907 года и четырех миноносцев немецкой постройки, закупленных в 1910 году. Эти силы ослабляло практически полное отсутствие в турецком военно-морском флоте боевой подготовки. Понимая это, турецкое правительство, пытаясь изменить ситуацию, заказало в Англии на собранные по всенародной подписке деньги новейший линкор, и англичане начали его строить, но с началом войны английское правительство конфисковало линкор в пользу своего флота.
Ситуация на Черном море круто поменялась в августе 1914 года, после того как новейшие германские крейсера – тяжелый «Гебен» и легкий «Бреслау», прикрытые турецким флагом, вместе с немецкими экипажами вошли в состав турецкого флота, получив названия «Явуз Султан Селим» и «Мидилли», усилив боевые возможности турецкого флота. Германский контр-адмирал В. Сушон, возглавлявший объединенные германо-турецкие силы в Черном море, нанес этими силами одновременный удар по приморским городам Одессе, Феодосии, Новороссийску и Севастополю.
Турецкое правительство, чтобы скрыть факт вероломного нападения, опубликовало в Константинополе официальное сообщение, в котором говорилось, что турецкая эскадра, проводя маневры в Черном море, была внезапно атакована русским флотом, поэтому турецкое правительство возлагает ответственность за начало военных действий на Россию. Что, конечно, было наглой ложью!
В ответ российское правительство заявило: «…До начала враждебных действий Турцией русский флот таковых действий со своей стороны не предпринимал, и что если бы инициатива нападения исходила от русского флота, то внезапного нападения турецкого флота воспоследовать не могло бы».
Как ни парадоксально, но именно выступление Оттоманской империи против Российской империи дало в этой войне России новый, истинный, ясный и исторически оправданный смысл: соображение духовного порядка – Крест на Святой Софии; соображение политическое – упразднение извечного врага Турции; экономический фактор – Черноморские проливы, без которых Россия задыхалась.
Все это придало войне новый великодержавный характер, которого не имела война с Германией и Австро-Венгрией.
С этого момента во всех операционных планах Черноморского флота «красной нитью» проходило слово «Босфор». Стремление Российской империи к проливам являлось основной частью всей ее ближневосточной политики.
В зиму 1915–1916 годов число германских подводных лодок в Средиземном море возросло, и их действия, ввиду выгодных географических и климатических условий, были довольно успешны, поэтому центр тяжести подводной борьбы германским командованием был перенесен в Средиземное море.
В начале 1916 года из Средиземного моря в Константинополь прибыли две германские подводные лодки «U-33» и «U-39», которые остались в Черном море до августа. Весной германское военное руководство начало беспощадную войну на море – неограниченную подводную войну, в которой всякие суда, встреченные в военной зоне, независимо от их флага и назначения, безоговорочно и без предупреждения топились германскими подводными лодками.
Журнал «Летопись войны» № 75 за январь 1916 года, описывая безрезультативную атаку в Черном море германской подводной лодки по нашему миноносцу, цитирует черноморского офицера, участника событий, дающего подробное представление об этой атаке:
«Во время нашего последнего похода мы были атакованы и, в свою очередь, атаковали подводную лодку. Все происходило с самого начала до конца на моих глазах, я как раз стоял тогда на вахте и потому могу рассказать все подробно. Мы совершали обычный обход берегов анатолийского побережья.
Был ясный день. На небе ни облачка. Солнце пекло совсем не по-зимнему. Проклятый, мучающий нас всю зиму норд-ост стих, и был полнейший штиль. Миноносец наш огибал один из мысов, очень удобный для атаки лодкой. Берег там высокий, обрывистый, и море около него очень глубокое, а недалеко удобная бухта, где подводная лодка всегда может устроить себе склад бензина и провизии. Внимание, конечно, самое напряженное. Сигнальщики тщательно осматривают все море. Мы уже огибали оконечность мыса, как вдруг справа, немного впереди миноносца, как раз на том месте, где вода очень блестит от солнца и потому разглядеть что-либо трудно, заметили след точно от предмета, двигающегося под водою. Проходит минута, другая и на поверхности воды появляется маленький бурунчик, который начинает делаться все больше и больше, и, наконец, мы ясно видим две находящиеся одна позади другой трубы. Вне сомнения – перископы подводной лодки.
Я даю сигнал боевой тревоги. Десятки электрических звонков задребезжали во всех частях миноносца, извещая команду о предстоящем бое. Из всех люков и кубриков посыпались матросы и быстро разбежались по местам. Через какую-нибудь минуту все уже были готовы для встречи с лодкой. Продержавшись над водой минут двадцать, перископ скрылся. Мы не успели сделать ни одного выстрела. «Мина», раздается возглас сигнальщика, и я увидел идущую в правый борт мину.
«Право руля», приказывает командир. Момент был жуткий. Миноносец стал медленно поворачиваться навстречу мине, подставляя ей нос. В этом случае вероятности попадания почти нет. А мина все ближе и ближе. Мы уже почти развернулись на нее носом, еще момент, и она быстро проходит вдоль борта, оставляя пенистый, гладкий след. Мы полным ходом шли прямо на то место, где только что виден был перископ. «Слева лодка», крикнул сигнальщик. Опять появились от воды две трубы, которые шли параллельным с нами курсом».
«Командир отдает приказание рулевому, и миноносец круто поворачивает на лодку. Артиллерийский офицер открывает огонь. Расстояние небольшое, всего 3–4 кабельтова, так что первые же снаряды ложатся около самой лодки, поднимая высокие столбы воды. Перископ сразу скрывается. Мы прекращаем огонь. Проходим над местом погружения лодки, надеясь утопить ее таранным ударом. Все ждут толчка, я уже наготове дать задний ход, но никакого удара не последовало, лодка, очевидно, опустилась глубоко, и мы прошли над нею. В третий раз перископ появился опять с левого борта. Мы сейчас же открыли по лодке беглый огонь. «Мина проходит за кормою», докладывает сигнальщик. Я оборачиваюсь и вижу недалеко за кормою зигзагообразно идущую мину. Прибор управления рулями у ней, очевидно, испортился, и она, вместо того чтобы идти по прямой линии, выписывала вензеля. Попав в струю от винтов миноносца, она повернула и пошла совсем в сторону.
Снаряды временами закрывали перископы, и нам кажется, что они разбиты. Но вот один разрыв как будто несколько больше, чем другие, и мы видим летящие осколки; после этого перископы скрылись. А когда мы подошли ближе, то увидели на воде пузыри и масляные пятна».
Это напряженное, яркое, волнительное описание боя с германской подводной лодкой дает полное основание предположить, что артиллерийским огнем нашего миноносца вражеская лодка была потоплена.
Не только надводные корабли, но и наши подводные лодки в Черном море действовали на важнейшей коммуникационной линии, соединявшей столицу Турции с «Угольным районом», протяженностью 130 миль, между устьем Босфора и гераклейскими портами Зунгулдак, Козлу, Эрегли, Килимли и Парфени. «Угольный район» анатолийского побережья издавна снабжал Константинополь и прилегающие к нему местности углем. Невысокого качества уголь не мог соперничать с английским углем при снабжении судов и промышленности, но при отсутствии запасов иностранного угля он вполне мог применяться, потому что другого угля, столь удобно расположенного для доставки, Турция не имела. Значение «Угольного района» усиливалось еще и тем, что зунгулдакский уголь широко потреблялся населением. Не имея этого угля, население неминуемо обрекалось на лишения, что могло привести к серьезным политическим последствиям.
Обстрелы артиллерийским огнем наших линкоров, крейсеров и эсминцев пунктов добычи угля не достигали цели, так как шахты и штольни были недоступны артиллерийскому огню с моря, благодаря расположению по склонам гор и в складках местности, обращенных в противоположную от моря сторону.
При отсутствии в этой части Анатолии шоссейных и железных дорог для сообщения с Константинополем единственным путем доставки угля являлся морской путь. Значимость этой морской коммуникации еще более усиливалась тем, что этот морской путь служил частью пути снабжения турецкой войсковой группировки в Восточной Анатолии. Поэтому основные усилия Черноморского флота в течение 1914 и 1915 годов были направлены на противодействие ее работе путем уничтожения нашими миноносцами и подводными лодками всех транспортов, парусников и барж.
Для успешного выполнения этих задач нашим подводным лодкам приходилось подходить очень близко к неприятельским берегам. Об одном таком, связанном с близким подходом нашей подводной лодки к вражескому берегу событии писал журнал «Летопись войны»: «Одна из черноморских лодок, находясь в угольном районе, заметила, что из Зунгулдака вышли турецкие парусники и легли на курс не к западу, не к Константинополю, а на восток. Лодка пошла за фелюгами и увидела, что они направляются к местечку, расположенному возле устья соседней реки. Командир решил захватить языков и пошел с лодкою прямо к берегу, чтобы отрезать от него одну из фелюг. Местечко это было давно знакомое и всегда считалось самым безобидным, так как никаких береговых батарей здесь до сих пор не имелось. Лодка шла в надводном положении, офицеры и команда толпились на палубе. Вот уже до берега остается каких-нибудь полтора кабельтова. Вдруг, как гром среди ясного неба, с берега раздается орудийный залп, и вокруг лодки зашлепали снаряды. Положение, в котором очутилась лодка, было самое критическое: погрузиться нельзя – мелко, да к тому же лодка носом направлена прямо к берегу, пока тут развернешься, а батарея чуть не под самым носом.
Командир немедленно приказал команде уходить вниз, в лодку; оставшийся же с ним старший офицер, осененный внезапной идеей, стал приветливо махать фуражкой в сторону батареи. К счастью, лодка была без флага. Проходившая в это время фелюга еще более помогла делу: фелюжники, очевидно, приняли лодку, на которой офицер махал фуражкой, за свою, а офицера – за немца, и стали знаками приветствовать наших, попавших в беду офицеров. Видя такую картину, батарея после первых же выстрелов прекратила огонь. Нашим только этого и надо было. Развернувшись спокойно носом в море, командир дал полный ход и, отойдя на глубину, быстро погрузился, только бурунчик побежал от перископа. Тут только сообразили турки, как они опростоволосились. Батарея, точно взбесившись, стала швырять снаряды в быстро бежавший от берега бурунчик, но уже было поздно: лодка благополучно шла на глубине сорока футов и находилась в полной безопасности».
Со вступлением в строй новых подводных лодок «Нерпа», «Морж», «Тюлень» и подводного минного заградителя «Краб» перед Черноморским флотом поставили задачу пресечения коммуникаций врага в районе Босфора и оказание помощи приморскому флангу Кавказской армии. Первыми кампанию 1915 года начали подводные лодки «Нерпа» и «Тюлень», действуя против турецких коммуникаций на позиции между Босфором и островом Кефкен. Они несли службу в этом районе, сменяя друг друга. В марте подводные лодки «Нерпа» и «Тюлень» развернули у Анатолийского побережья Турции.
В период с 16 по 22 марта подводная лодка «Тюлень» совершила поход в район Босфор – остров Кефкен. Подводная лодка находилась в основном на позиции в районе Босфора, расширяя район позиционирования в сторону Зунгулдака. Наши лодки, осваивая район, «начали переходить от дежурства на узкой позиции на подходах к проливу, к действиям на более обширной позиции, охватывающей значительный район от Босфора до о. Кефкен и далее на восток».
С начала кампании 1915 года наши лодки перешли от позиционного дежурства к крейсированию в ограниченном районе, уничтожая турецкие суда самодвижущимися минами, артиллерийским огнем или подрывными патронами. Боевая деятельность наших лодок у турецких берегов привела к тому, что туркам пришлось срочно вооружать свои крупные транспорты артиллерией, совершать переходы судов преимущественно ночью и переходить к перевозкам угля и грузов малыми судами. Турки вынуждены были развернуть на побережье целую сеть постов наблюдения и установить артиллерийские батареи для прикрытия малых транспортных судов, следующих вдоль берега.
10 апреля 1915 года подводная лодка «Нерпа» у острова Кефкен, взяв пленных, сожгла турецкую шхуну. На следующий день, встретив главные силы нашего флота, «Нерпа» передала на крейсер «Кагул» восемь турецких пленных, а 13 апреля «Нерпа» у Босфора атаковала турецкий эскадренный миноносец «Самсун».
В период с 25 апреля по 8 мая подводная лодка «Тюлень» крейсировала в районе острова Кефкен – Босфор. В ночь на 28 апреля «Тюлень» пыталась атаковать германо-турецкий крейсер «Гебен», входивший в Босфор, но безрезультатно.
Подводная лодка «Нерпа» с 29 апреля по 7 мая патрулировала в районе Зунгулдак – Босфор. В этом походе «Нерпа» у входа в Босфор уничтожила шесть фелюг с углем, под огнем из стрелкового оружия с берега, затем в бухте Кефкен-Адос артиллерией уничтожила две шхуны, а у Босфора потопила парусную шхуну.
Лодки, сменяли друг друга на позициях, обеспечивали свое постоянное присутствие у турецких берегов. С 7 по 20 мая 1915 года в районе Зунгулдак – Босфор дежурила подводная лодка «Тюлень». 14 мая «Тюлень» обнаружила у Зунгулдака германо-турецкий крейсер «Бреслау» и начала сближаться для выхода в атаку. Однако лодку обнаружили с берегового поста и сообщили на крейсер, который дал полный ход и стал отходить, открыв огонь по перископу. Лодка выпустила вдогонку уходящему крейсеру две самодвижущиеся мины, но те не достигли цели.
Подводная лодка «Морж», находясь в боевом походе в восточной части Черного моря, в период с 24 мая по 6 июня у Пендераклии уничтожила парусную шхуну, а в устье реки Сакария атаковала двумя самодвижущимися минами пароход «Эдирне», которому от мин удалось уклониться. Лодка всплыла и открыла по пароходу артиллерийский огонь. Убедившись, что команда покинула пароход, подлодка «Морж» выпустила две мины, одна из которых попала в носовую часть парохода и разрушила ее до фок-мачты. Позже экипаж лодки «Морж» в устье реки Сакария сжег турецкий парусник, груженный углем.
В районе Босфора и Угольного района подводная лодка «Нерпа» в период с 6 по 19 июня обстреляла две шхуны с углем, вынудив их выброситься на берег.
В этом же районе с 12 по 25 июня 1915 года в боевом походе находилась подводная лодка «Тюлень». В начале похода «Тюлень» у острова Кефкен потопила самодвижущейся миной пароход «Ердек» с грузом угля. Затем лодка обнаружила шхуну, которую обстреляла из пулемета, сблизившись на 700 метров, но шхуна оказалась турецким судном-ловушкой, и с нее открыли огонь по лодке из 47-мм пушки. После девятого выстрела турецкую пушку заклинило, а «Тюлень», сделав несколько выстрелов, отошел в море. На следующий день «Тюлень» у острова Кефкен в результате артиллерийского боя с трехмачтовым барком «Тахив» заставил его выброситься на берег. 16 июня у мыса Шабли наша подлодка подожгла артиллерийским огнем небольшой турецкий пароход. На другой день «Тюлень» артогнем заставил выброситься на мель колесный пароход «Гайрет», а 18 июня лодка уничтожила пять турецких шхун.