– Что? – спросил он, поймав любопытный взгляд возлюбленной.
– А когда ты начал носить свою чёрную шубу? – задумчиво заинтересовалась Кира. – В те годы её не было, а потом… когда она появилась?
Вопрос для Соломона непростой.
– Сразу как Корвина не стало, – ответил он. – Я создал её в память о нём.
– Корвин воронов разводил, – хрипло вклинился Оклус, – магических. Когда его не стало, все эти вороны исчезли, оставив после себя только перья.
– И ты сделал из них шубу? – удивилась Кира, поняв, что тема деликатная.
Соломон кивнул и отодвинул от себя пустую чашку, сам не понимая зачем.
– Что значит «магических»? – спросил сын. – Как те, что Соломон колдует?
– Не-а, – изрёк Лепрекон. – Там магия древняя была, сильная. У каждой птицы был свой разум, каждая могла говорить. А вот затыкаться они совсем не умели.
– Это уж точно подмечено, – с лёгкой ухмылкой обронил ведьмак, вспомнив прошлое. – Помню, однажды они заявились всей пернатой мафией на спортивные соревнования, в которых я участвовал. Мне тогда тринадцать лет было.
– О-о, я тот случай хорошо помню! – Оклус рассмеялся громко долго и с удовольствием. – То был лучший день в моей жизни! Слышала бы ты Кира, какие комментарии они отпускали о происходящем. Все люди на трибунах смеялись как в последний раз, но никто так и не понял, откуда эти голоса и кто это говорит.
– Корвин любил этих птиц и позволял им жить прямо в доме, – отметила Мари. – Я помню, как они без конца шастали тут и там.
– Ага, – возликовал лепрекон. – Бывало, идёшь по коридору, а тут они вдвоём или втроём тебе на встречу, по-хозяйски так, знаешь, вразвалочку идут себе по полу. И даже не подвинутся, прут на пролом. А ты вот попробуй, обойди их. Кстати походка у Мони временами жутко напоминает их манеру передвигаться. Вот так же руки за спину, тело чуть в наклоне и пошёл.
Кира и Павел засмеялись. Мари, погружённая в свои мысли за компанию чуть усмехнулась. Соломон тоже задумался, слова Оклуса многое ему напомнили.
– Но веселее всего стало, когда наш Моня начал девушками интересоваться, – не унимается лепрекон.
– Не при ребёнке, – возмутился ведьмак.
Мари злорадно рассмеялась, сразу поняв, о чём пойдёт речь.
– Если коротко, то вороны Моню застукали за рассмотрением «интересных» журнальчиков, – голос Оклуса сорвался на смех. – Эта тема стала неиссякаемым источником шуток. Ну и я подключился. Сколько шуток мы тогда насочинили с ними! «Эй, Соломон вижу, в ванну идёшь? Что опять нечем руки занять, да?..», – от приступа громкого смеха лепрекон уже и слова вымолвить не может.
Все смеются, даже Кира изрядно покраснев и прикрыв рот рукой, дрожит от смеха, бросая на Соломона многозначительные взгляды.
– Как же я скучаю по этим пернатым разбойникам, – подытожил Оклус. – Весёлое было время, даже вспоминать грустно.
– А где вы тогда жили? – поинтересовалась Кира.
– Это вспомнить надо, – задумался лепрекон. – Мы постоянно переезжали с места на место, дольше года нигде не задерживались.
– Мы тогда все жили в Швейцарии, а до этого в Дании, – отозвался Соломон.
Он разом вспомнил соленое море Дании, и крутые альпийские склоны Швейцарии. Вспомнил соседей, в Швейцарии, особенно пожилого владельца маленького магазина на улице где они жили. Старик каждый утро дрожащими руками выкладывал овощи на прилавок. Дания напомнила о криках чаек, пустых причалах, маяке и холодном морском бризе осенью.
– Да тогда у нас Моня первой подружкой обзавёлся. Жуткая девка. Я прятался с глаз долой, когда она приходила.
– Так-так, рассказывай, что там за подружка? – изобразив шуточный приступ ревности, спросила Кира.
– Страшная, – протянул лепрекон. – А голос, какой был…не хочу оскорблять напильник и стекло подобным сравнением, но её голос был очень похож на звук от их насильственного соприкосновения. И характер сразу скажем, был не сахар.
Мари усмешкой и краткими кивками подтвердила слова лживого коротышки.
– Зато у неё было хорошее чувство юмора, – пробубнил ведьмак.
– Чувством юмора? – оскалился Оклус. – Помню только, что она хорошо обезьянку изображала, но лишь благодаря характерной внешности, а не актёрскому таланту. Эх, с такими ушами оно и немудрено.
– Злые вы люди, – изображая обиду, буркнул Соломон.
Все снова покатились со смеху. Поуспокоившись, лепрекон принёс ещё чая – вот уж кто всецело наслаждается вечером.
– А каким был Корвин? – тихо поинтересовалась Кира, взяв свою чашку.
– О-о-о, – лепрекон ещё больше загорелся. – Он был невероятным. Его характер был нечеловеческим, а каким-то внеземным. Качества, которыми он обладал, и описать сложно. Обычный человек обладает лишь ограниченным набором качеств: обаянием, добросердечием, щедростью и так далее. Но он… эх, в нём было всё и в безграничном количестве. Чувство юмора? Он мог без труда даже покойника рассмешить. Доброта? От него не одно живое существо не убегало, ибо каждое создание чувствовало его безмерную доброту. И он был запредельно великодушен и щедр… я даже перечислить всё не смогу.
Обаятельный смех приёмного отца зазвучал в ушах ведьмака, перед глазами так и стоит его образ – лицо обрамлённое светом вечернего солнца, седые волосы до плеч, глубокие морщины и безгранично добрые глаза. Сильное чувство стыда будто бы колючей проволокой опутало сердце Соломона, а затем и воспоминания об ошибках прошлого кинжалами пронзили грудь. Сколько же боли он причинил тем, кого любит и в первую очередь Корвину. Почуяв на себе чей-то взгляд, оторвал взор от стола – Мари вытирая губы салфеткой, сочувственно смотрит на него.
– Он был бесконечно мудр и образован, – вставил Соломон. – Говорил на всех существующих языках, даже на тех о которых никто уже не помнит. Я всегда думал, что он знает всё на свете. Он мог детально описать Клеопатру, Наполеона – всех кого воочию видел. И самое главное память его не тускнела, ничего не забывалось. Не представляешь, какие это возможности давало его собеседникам.
– А его душа! – воскликнул Оклус. – Я такой духовной силы не у кого не встречал. Он мог этой силой на людей влиять: разжигать в их сердцах храбрость, сострадание, надежду и многое другое. Мог заставить последнего негодяя раскается в своих грехах. Добрым он был, хотя мог проявить жестокость, если иного пути уже не было, о чём он думал в такие моменты, я не знаю. Попробуй, угадай, что происходило в голове у того кто жил с начала времён. Но в те годы, что я его знал, он всякую жизнь ценил превыше всего на свете.
– Очень любил душевные беседы, – добавил Соломон. – Часы на пролёт мог вести философские разговоры, которые ему по многовековой мудрости довались легко. Его нельзя было не слушать, внимание само цеплялось за его слова, а за каждым его словом скрывался важный смысл. После таких бесед голова переполнялась от обилия важных размышлений.
– Подпишусь под каждым словом, – согласился лепрекон. – Если столкнулся с ним, когда он не занят, то готовься слушать. Он умел собеседника заинтересовать. Тоску он этим умело прогонял. Что не вечер то, что-то новое узнаешь.
– Животные его любили, – припомнила Мари. – Видели в нём своего вожака, а он в свою очередь никогда от них не отворачивался. Не мог пройти мимо бездомного пса или выпавшего из гнезда птенца. О каждом заботился, сколь бы обременительно это не было.
– Угу, – каркнул Оклус. – Помню, как у нас пёс помер от старости, так он потом весь день молчал. Я ещё тогда подумал про себя, мол, он же такую жизнь долгую прожил, а не зачерствел. Не всё ровно ему было.
Так вечер и продолжился. Исключительно светлые воспоминания о седовласом старце, витают по гостиной согреваемые теплом ароматного чая.
– Давайте я посуду отнесу, – сказал Оклус, когда чайник опустел.
– Нет, сиди, – произнесла Мари. – Мы с Кирой сами справимся.
Обе женщины, взяв чашки и чайник, вместе вышли на кухню, судя по виду, обе устали сидеть. Соломон остался за столом. Ему в этот час положено лежать в постели, но идти сейчас к себе в спальню ему совсем не по нутру, там его подстерегают размышления о будущем, а он слишком устал для них.
– Ох, – вздохнул лепрекон, взглянув на кухню, – забыл я ещё кексов взять. Надо их доесть, а то испортятся ещё.
– Я принесу, – тут же вызвался Павел и радостно помчался на кухню.
Соломон проводил сына взглядом, отметил, с какой лаской мальчика встретили женщины на кухне и улыбнулся.
Этот вечер вышел на редкость хорошим. Душа от этой мысли так и запела, что невольно отразилось на его лице.
«Пожалуй, стоит попробовать отринуть горечь прошлого, хотя бы ради них» – с легкостью на сердце обдумал он.
– Ты я вижу, забыл, – прозвучал довольный голос справа.
Соломон повернулся назад, вопросительно посмотрел на лепрекона.
– О чём ты? – с непониманием в голосе спросил Соломон.
– О твоей ежегодной депрессии в это время года.
Соломон замер как громом поражённый.
– Обычно ты начинаешь хандрить за пару месяцев до трагической даты, – лепрекон через открытую дверь посмотрел на радостного мальчика, укладывающего кексы на поднос. – Потрясающий ребёнок. Сама судьба привела его сюда.
Соломон с изумлением уставился на Оклуса. Кира, Мари и Павел вернулись в столовую. Новая незапланированная порция чая напитала интерес к дальнейшему продолжению вечера. Женщины и лепрекон перемыли ему все косточки, вспоминая его прошлое. А для него всё вокруг как в тумане, все слова проходят мимо его ушей. Мысль, посланная Оклусом, не отпускает не на секунду, не даёт покоя, выскрёбывая всю радость. Она отравила сердце тоской, а теперь требуют от него ответа, мучает, не желая ждать. Опьянённый внезапным счастьем он действительно забыл о грядущей дате, тем самым совершив тяжкое для своей совести преступление.
Устав от непокорной тоски и давящей тяжести мыслей он простился с остальными, направился в свою спальню. Поднялся на третий этаж, открыл дверь. С безотчётной опаской зашёл внутрь в подсознательном поиске ответов. В кромешной темноте ноги сами отнесли его к шкафу. С неуёмным трепетом открыл дверцы, выдвинул первый ящик, вытащил фотографию в рамке.
От вида её лица сердце сжалось. Он так и замер, совсем не шевелясь, долгим взглядом, всматриваясь в её прекрасное лицо, в её навеки застывшую улыбку.
– Это Кэтрин? – внезапно послышался голос Киры. Она стоит в дверях, ожидая разрешения войти.
– Да, – спустя время с грустью ответил он.
Она приблизилась, магией озарила комнату тусклым светом. На свету лицо Кэт показалось ещё более живым и прекрасным.
– Красивая, – тихонько произнесла Кира.
Он кратко кивнул, не сумев заставить губы разомкнуться, а язык заговорить.
– Видишь часы на её руке? – через минуты тишины спросил он изменившимся голосом. – Она редко их снимала, они почти всегда были на её руке. Странно, но я понял это только сейчас, – он горько усмехнулся.
– Оклус толком не объяснил мне, почему ты ушёл, но я и сама догадалась.
– Каждый год с этого всё начинается. Я будто снова переживаю её смерть. Часть меня хочет это прекратить, но другая часть считает это предательством. Мне кажется, она исчезнет, если я не буду думать о ней, если не буду по ней тосковать.
– Тогда не забывай её, – твёрдо сказала Кира со слезами на глазах.
Соломон от удивления потерял дар речи.
– Чего ты сейчас боишься, скажи мне? Я же вижу, ты винишь себя в чём-то, но в чём именно? Ты стыдишься быть счастливым без неё, считаешь это предательством её памяти – её самой?
Внутри него что-то щелкнуло. Он посмотрел на неё изумлёнными глазами.
– Боже мой. Неужели я угадала? – потрясённо прошептала Кира.
Она произнесла вслух то, о чём он годами боялся даже подумать.
– Если бы не ты и Павел, я бы…
– Ты его любишь, и он знает это, потому может улыбаться, не смотря на всё, что случилось. Именно на это он и опирается. Но он будет страдать, если и ты страдаешь. Не предавай его и меня. Не забывай Кэтрин, в этом нет ничего дурного, только и нас не отвергай.
Он обнял её, крепко прижал к себе.
«Этот дом я построил в подарок для Кэт. Она мечтала об этом доме, – напомнил он себе. – И я мечтал о нём. Мечта, в которой я мог бы начать жизнь с чистого лица. Личный островок счастья. А в итоге этот дом стал её подарком мне».
***
Начав свой день с прекрасным настроением, переполненный энергий мальчик поселился в библиотеке. С самого завтрака он корпит над алюминиевым песком на столе. Придавать ему форму он уже научился, но вот о твёрдости пока рано даже мечтать. За время сегодняшней практики он ничего не добился, но совсем не унывает, неудачи нынче не расстраивают его. За окном чудеснейший солнечный день, в воздухе так и пахнет весной, огромное могучее море весело шумит и светиться, словно бы радуясь тому, что скоро лето. Радостное настроение через край. И сколь бы не принесла зима страхов и тревог сейчас на пороге весны он готов простить ей всё.
Жаль только, что Мари недавно сорвалась по делам обратно к себе. Вроде и времени немного прошло, а он уже скучает. Благо Кира никуда не собирается уезжать, хотя сегодня и она тоже уехала по звонку с работы, но это ненадолго.
Вдруг дверь на втором ярусе открылась, наверху показался Соломон. Отец, тоже прибывая в прекрасном расположении духа, устремился к книжным полкам у окна. Павел разом потерял всякий интерес к алюминию.
– Что ты ищешь? – поинтересовался он, встав на цыпочки и вытянув шею.
– Одну маленькую книгу с алхимическими формулами, – громко сверху откликнулся отец. – У неё твердый переплёт и коричневая обложка. Я оставил её где-то здесь на прошлой неделе – тут на одной из полок.
– Я такой не помню, – протянул Павел. – Хотя нет, видел! Вон там у двери! Это я её туда убрал. Там место пустое есть, а здесь она общий вид портила. Прости.
Отец в ответ весело рассмеялся.
– А зачем она тебе?
– Мне надо сварить себе пару эликсиров. Хочешь помочь мне в этом? – широко улыбнулся Соломон.
– Да! – поспешил ответить радостный мальчик. Он не раз слышал, что здесь есть алхимическая лаборатория, но он даже понятия не имеет где она находиться.
Ведьмак спустился вниз, и они направились в холл. Зашли в коридор, что тянется вдоль столовой кухни туалета и заканчивается выходом во двор, но, не дойдя до конца, они вдруг свернули направо. Прошли несколько шагов по малознакомому узкому коридору и остановились у второй двери.
Павел, движимый любопытством и раньше захаживал сюда, но никогда не позволял себе наглости заглядывать за эти двери. Однако ему всегда было интересно, что за ними находиться. Сейчас это любопытство напомнило о себе с удвоенной силой. Он едва не дрожит от нетерпения. Ведьмак коснулся пальцами двери, та внезапно заискрила магическими символами и линиями. Павел замер в изумление. Отец, увидев это, хитро улыбнулся.
– Эта дверь запечатана магией, никто не сможет сюда войти без моего согласия. Ты один из немногих избранных кто увидит, что за этой дверью.
– Запечатывающие чары? Это что-то вроде барьеров?
– Нет. Барьер это щит или преграда, а печать это замок или темница. Простой барьер можно снять или просто разрушить, а запирающие чары намного сложнее. Они очень сильны и уникальны, как замки, а ключ к ним невероятно трудно подобрать – это своего рода бесконечная головоломка.
Отец поднял руку, снял с пальца один из перстней, протянул ему. Тёплый металл упал в ладонь Павла. Он взвесил драгоценное изделие, рассмотрел. Это непростой перстень – он волшебный, это чувствуется. Скоро уже год как он, Павел погрузился в этом мир – ко многому он уже привык, но магические предметы по-прежнему будоражат его воображение.
– Этот магический перстень упрощает процесс запечатывания, – пояснил отец. – С ним я могу любую дверь, ларец или даже книгу запечатать, и никто кроме меня не сможет их открыть.
«Запечатывание дверей, ларцов и книг?» – мальчик загорелся идей об обретении подобной возможности и отложил в уме эту мысль.
С завистью вернул кольцо хозяину. Отец надел перстень, лёгким прикосновением пальцев вновь коснулся двери. Дверь засветилась, магический узор весь ярко полыхнул, озарил светом узкий коридор и постепенно затух. Однако Павел почувствовал, что чары никуда не делись – отец не убрал их, а просто открыл.
Недавно Соломон с позволения врача вновь стал накапливать магию, постепенно восстанавливая свой магический потенциал. Правда делает он это малыми объёмами, но за то теперь понемногу колдует.
Ведьмак опустил пальцы к дверной ручке латунного цвета и открыл дверь.
– Проходи, – пригласил отец.
Мальчик вошёл внутрь и сразу замер с открытым ртом. Прямо под спальнями второго этажа, оказалась большая комната – алхимическая лаборатория. Повсюду большие сверкающие металлическим блеском цистерны, высотой под самый потолок, а так же перегонные кубы, реторты, иная разнообразная утварь и множество диковинных приборов. На надёжных полках и крепких стеллажах стоят банки, коробки, пакеты и прочее.
Он приблизился, пригляделся, опознал по названиям алхимические порошки, маркированные упаковки с различными веществами, прозрачные наполненные до краёв банки, колбы и чашки. На одной из колб красуется пугающая надпись: «Инфицированная кровь. Стадия номер три». Мальчику стало не по себе. Интуитивно сделал шаг назад, руки опустил по швам, чтобы случайно ничего не коснуться. Нет, у него желания спрашивать, чья это кровь и что в ней за инфекция, проще не трогать. Вместо этого безмолвно продолжил разглядывать всё остальное.
Отец, по-прежнему улыбаясь уголками рта, положил книжку на один из пустых столов, отодвинул соседний стул и сел.
– А что это такое? – спросил мальчик, обнаружив на столе у стены, три начертанные густыми чёрными чернилами миниатюрные магические схемы.
– Это тоже печати. В них заперты уже готовые формулы, которые при активации выпускают тепло с нужной температурой – полезные в алхимии чары.
– А зачем нам тогда камин в гостиной? – озвучил вслух свои пустые мысли Павел, припоминая, что уже видел что-то подобное раньше.
– Магия не создаст уют и эстетику, – тихо ответил отец, весь погруженный в книгу. – Так, что нам нужно для эликсиров… да, это у меня есть.
Ведьмак бодро встал из-за стола, направился к ближайшей полке. Подошёл, взял две упаковки, затем отошёл к другой полке, взял одну коробку. Вернулся, положил всё это на стол и затем зашагал к шкафу в углу. Открыл пару ящиков, вытащил какие-то коренья и какой-то камень.
– Ну, давай готовить эликсиры, – сказал отец, достав из кармана коричневый флакон с жидкостью.
– А это зачем? – спросил мальчик, указывая на флакон в котором сразу признал лекарство, что Соломон иногда пьёт.
– На основе этого эликсира нам предстоит сделать более сильное лекарственное средство.
Они приступили к работе. С большим интересом наблюдая за процессом, Павел забыл обо всём на свете. Очень скоро с позволения наставника он всецело вовлёкся в сам процесс. Отец подробно объяснил каждую деталь. Например: что в чём содержаться, что будет, если сделать так, а не иначе, чем всё обернётся, если не соблюсти пропорции. Они смешали эссенцию, добавили ингредиенты, следя за дозировкой. Под конец залили смесь в банку с камнем, что за десять минут обогатил жидкость. Процесс совсем несложный, главное рецептура и внимание, но Павел взбудоражен до мурашек на коже. По словам наставника, приготовление зелий и эликсиров это самое простое в алхимии, но оно не каждому дано. Так для мальчика открылась алхимия. В итоге у них получилось задуманное и теперь два эликсира в небольших флаконах красуются на столе. За весь процесс Павел не совершил ни одной ошибки и ни разу не усомнился в своих действиях.
– У тебя талант к этому, – с гордостью подчеркнул отец.
Радостный мальчик посмотрел на часы – уже два с лишним часа прошло, а он и не заметил. Убрали всё со стола, разложили оставшиеся ингредиенты по местам, помыли и расставили утварь. Павел покачивается на месте, сдерживая свой восторг. Алхимия оказалась намного проще и интересней чем он себе представлял. Вроде бы ничего такого не сделали, а вышло весьма занимательно. Ему уже не терпится ознакомиться с каким-нибудь учебником по алхимии.
Забрав лекарства, вышли из лаборатории в коридор. Наставник закрыл дверь, и запечатывающие чары вновь активировались.
– А что за остальными дверьми? – спросил окрылённый мальчик, на секунду дав волю любопытству.
– Пошли, покажу, – улыбнулся отец.
Соломон открыл вторую дверь, печать которой оказалась ещё сложнее. Малыш зашёл внутрь, огляделся. Комната изнутри оказалась раз в десять больше чем снаружи. Глаза разбегаются в разные стороны, в попытке объять взглядом многочисленные ряды книжных стеллажей и полок. Как и в предыдущей комнате, здесь нет окон, но пространство так же хорошо освящено.
– Здесь хранятся мои книги с чарами и заклинаниями. Не все конечно, самые ценные экземпляры надёжно спрятаны в измерениях, куда могу попасть только я.
Павел замер у порога, не решаясь, двинутся дальше.
«Наверное, стены тоже защищены сильными чарами» – решил он, явственно чувствуя, исходящую от стен магию.
Магия чувствуется повсюду, не только от стен – книги, что теснятся на полках, тоже ощутимо веют магической силой и кажется, они, что-то шепчут.
– Каждая книга под защитой печатью, – ведьмак поспешил ответить на застывший в его глазах вопрос. – Это для того, чтобы никто кроме меня не имел к ним доступа. Но недалёк тот день, когда они откроются для тебя.
С подачи отца мальчик отправился изучать обложки книг.
– А эти книги про что? – спросил он, остановившись напротив сборника томов с кроваво-красными обложками.
– Это книги о магии крови – это очень сильная, но весьма опасная магия. Изучение этих знаний не запрещено законом, но их распространение ограниченно. Купить такие книги в магазине не получиться, как не ищи. Но хранить и практиковать их можно, если сумеешь достать.
После длительной прогулки и подробных рассказов они подошли к столу. Ведьмак взглядом указал ему на стопку.
– Помнишь книги, которые мы купили в Пронде? Пора тебе узнать, о чём они. Скоро мне предстоит обучать тебя этим скрытым знаниям, до которых мечтают добраться все чародеи и ведьмаки, но лишь немногим они поддаются и не каждый может их освоить. В этих книгах заключены тайные учения, мёртвые языки, сложные концепции – всё это можно назваться своеобразным ключом к пониманию сложнейших основ магического ремесла. Проще говоря, это базис, на котором зиждиться могущество сильнейших магов. Не пугайся. Если бы я не был уверен в твоих умственных способностях, я не стал бы тебя этим обременять. Я долго разрабатывал программу обучения для тебя.
– Что это за знания?
– Мистериум. Эта наука изучает основы сложнейших магических школ. Сейчас они тебе пользы не принесут, но позже когда ты продвинешься в изучении магии, именно они откроют тебе дорогу для дальнейшего развития. Но это секрет и посторонним об этом не говори никогда.
– А они очень сложные?
– Да. Но когда ты изучишь эти книги, перед тобой откроются все двери. Не будет магии, которой ты не сможешь освоить в будущем. Я посвящу всего себя твоему обучению и буду всячески помогать тебе, обещаю.
Третья комната оказалась пуста, но печать на двери открывалась дольше и труднее предыдущих двух дверей. Комнатка маленькая, без какой либо магии, хотя здесь есть одно окно. Отец лукаво усмехнулся, увидев его замешательство, затем расслабленно подошёл к противоположной стене, провёл по ней рукой.
– Тон эх воль, лиа’хар! – командирским голосом отчеканил ведьмак, и яркий свет вспыхнул на стене, ударил по глазам и резко потух, оставив блики в глазах. На месте света появился путь в другое измерение. Отец положил руки в карманы брюк, сделал шаг вперёд и портал разом его поглотил.
На миг, поддавшись своей неуверенности, Павел потоптался на месте, но в итоге прогнал из головы все мысли и быстро, едва не с разбегу нырнул в портал. От прохождения сквозь волны дрожащего тусклого серебристого зеркала он ощутил невыносимый холод. Внезапно деревянный пол под ногами сменился холодной чёрно-мраморной плиткой. Освящённые дневным светом стены обратились темнотой. Вокруг чёрный полумрак и хорошо видна лишь фигура отца, что стоит перед ним. Мальчик поднял голову – под высоким потолком медленно плавают тысячи маленьких белых огоньков, которые можно легко принять за звёздное небо.
– Где мы? – тихонько спросил он у своего отца, поёживаясь от холода.
– Мы в другом измерении, не столь далёком, но недосягаемом для других. Это место я сам создал много лет назад.
Ведьмак щёлкнул пальцами. Звёзды вверху ярко разгорелись, озарили белым дневным светом широкий длинный зал, открыли взору отшлифованные до зеркального блеска металлические отливающие бронзой стены, и обнажили узорчатые каменные колонны из гладкого чёрного камня. Нигде не видно ни окон, ни дверей, есть только портал за спиной.
– Я могу менять это место, как мне вздумается, – пояснил отец.
Мальчик огляделся, увидел, как над множественными постаментами зависли магические сферы, в которых замерли различные предметы.
– Это артефакты, которые я изучаю и над которыми работаю. Здесь я могу безопасно исследовать опасные образцы и здесь же создаю новые. Короче говоря, здесь я экспериментирую и практикуюсь.
Место очень красивое, атмосфера необыкновенная магическая, но прохладный воздух, вечная ночь, да холодные камень и металл окружению уюта не задают. И всё же любопытные глаза забегали по залу, стараясь как можно быстрее познакомиться со здешней обстановкой. Часть артефактов располагается во множественных фигурных углублениях внутри стен. Иные невесомо парят над столами и постаментами в прозрачных сферах. Некоторые места зала ограждены защитными полями. Ведьмак щёлкнул пальцами, и холод отступил под натиском тепла.
– Здесь, много лет назад, я со своим другом создал то, о чём до сих пор сожалею, – с горечью произнёс его отец. – Хотя как знать, может эта ошибка ещё принесёт пользу в будущем.
Недолго в воздухе веяло сожалением, отец быстро повеселел и предложил экскурсию. Они стали блуждать от одного артефакта к другому, погружаясь в историю каждого магического предмета. Некоторые истории очень длинные и подробные, иные краткие; от некоторых историй кровь стынет в жилах, от других захватывает дух от восторга. Большинство артефактов привезено сюда из других миров. Какие-то образцы принадлежали эльфам, какие-то людям, иные великим цивилизациям, которые сотни лет как вымерли или исчезли, оставив после себя много неразгаданных загадок. Наслушавшись разных, не укладывающихся в голове историй, которые ему ещё предстоит переварить, мальчик понял, почему все артефакты ограждены защитными чарами и согласился, что их лучше держать подальше от людей. Теперь его кольцо уже не кажется ему таким могущественным на фоне этих опасных вещей.
Разглядев и изучив всё, они вернулись домой в яркий день. Отец деактивировал портал, запечатал его чарами, а затем скрыл магией. Они вышли в коридор уже не такой незнакомый как прежде. Душа Павла кричит от радости. Теперь он ещё больше любит этот волшебный дом.
– Ох, пять часов прошло, время быстро пролетело, – заметил отец, после того как активировал печать на двери. – Обед на носу, пошли скорее.
После обеда Павел вместе с отцом, прогулялся по саду, обсудив жуткие истории об артефактах. На сей раз, мальчик полюбопытствовал о том, о чём побоялся узнать там в хранилище. На сытый желудок, да в родном саду вопросы сами напрашиваются. Да и на улице по-прежнему тепло и светло, хотя прохладный ветер временами злокозненно норовит их продуть. На природе они просидели больше часа, а после простились с ожившими статуями и зашли в гостиную. Разместились возле тёплого камина и, наслаждаясь успокаивающим потрескиванием огня, вновь погрузились в беседу. Всё оставшееся до ужина время они почти не покидали уютной гостиной. Часы напролёт разговаривали, обсуждая магию. Эти приятные и столь желанные ощущения от общения с Соломоном, каких он уже давно не испытывал, окончательно вернули мальчика в привычную атмосферу неторопливого покоя. Нет ни страхов, ни тревог, ничего, только они вдвоём.
***
День рожденья – в прошлой жизни Павла это был один из редких праздников. За все свои годы он хорошо запомнил только три своих дня рожденья. Всё всегда было скромно: небольшой торт, недорогая игрушка, дедушка и больше никого – накрыть стол и пригласить гостей, им было не по карману. Не особо хорошо понимая этот момент три года назад, он с оглядкой на других детей пригласил на свой день рожденья несколько человек. После серьёзного разговора с дедушкой ему пришлось идти к каждому приглашённому и, сгорая со стыда, говорить что ошибся. На свой восьмой день рожденья он мечтал получить в подарок дорогую машинку, как у Серёжи из соседнего дома. Он долго мечтал об этом, просил дедушку, даже молился по ночам, но получил лишь недорогую книгу. Много в его жизни было разочарований, но это было одно из самых болезненных.
– У нас нет денег на эту машинку, – краснея, сказал ему тогда дедушка.
Ещё одна мечта разбилась у него на глазах – по-другому и не бывало. Как же он был раздавлен этим. Тогда он сильно обиделся на дедушку. Дело было не только в самой машинке, но и в том, что ему так сильно хотелось хоть раз не быть хуже остальных. Сейчас сердце кровью обливается от боли и стыда за те постыдные капризы, повернуть бы время вспять и всё исправить. Теперь перед дедушкой даже не извинишься, хотя очень хочется.
Раз дедушке не хватало денег на подарок для него, то и для других детей тоже не находилось, поэтому на редкие приглашения на чужие дни рожденья он был вынужден отвечать отказом. А чужие дни рожденья праздновались совсем иначе, то были настоящие праздники, о которых дети заблаговременно начинали болтать без конца. Дети всегда гадали, что им подарят и попутно звали на праздник других детей, а он лишь слушал и грустил, как всегда ощущая себя некому ненужным.
В такие моменты он особенно много мечтал, о том, чтобы у него были родители, старшие братья и сёстры. Просто хотелось, чтобы как по волшебству, пришёл домой из детского сада, а там несколько незнакомых людей. Дедушка радостно сказал бы ему, что эти незнакомцы их родня, которые просто не могли быть рядом раньше, а теперь могут. Они бы конечно уже любили Павла, и он бы сразу полюбил их, и появилась бы у него семья. Папа и мама души бы в нём не чаяли, так же как и у других детей. Старший брат отпугнул бы всех хулиганов, играл бы с ним, стал ему другом. Много он нафантазировал, всего и не упомнишь.
Для других детей это праздничный день, но не для него. Его же кроме дедушки и одинокой пожилой соседки никто никогда не поздравлял. Никто никогда даже не спрашивал когда его день рожденья, никого это не интересовало. Прошлый день рожденья, о котором он, находясь в детском доме, сам не вспомнил, не назвать приятным и вспоминать тот ужас совсем не хочется, тем паче сейчас. Как не взгляни только горькие воспоминания у него об этом празднике.