– А что будет, если совсем снять печать?
– Будет катастрофа. И сразу скажу перенести захоронение невозможно, он здесь до скончания времён. Наглухо закрыть его, тоже не получиться: энергия слишком велика и её переизбыток неизбежно повредит печать. Пусть лучше она понемногу просачиваться, этим снижая давление. С годами и новая печать начнёт слабеть и уже другой властелин этих земель будет вынужден накладывать новые чары, чтобы не допустить влияния зла на этот мир.
– И после того как вы всё исправите, это место оживёт? – с надеждой спросил мальчик внимательно взирая на отца.
– Да, как только мой заказ на новую печать выполнят, мы всё это исправим, вот увидишь, – Соломон по привычке взлохматил ему волосы.
Прошло несколько дней, они продолжают ждать новую печать. Нападений неизвестного монстра больше не было и, по словам Соломона в ближайшее время ждать их не стоит. Ева продолжает набираться сил. В последние дни погода за окном совсем испортилась: небо стало темнее прежнего и дожди не прекращаются уже третий день. Из-за нехватки света снаружи, внутри особняка стало ещё темнее и угрюмее. В результате уныние стало понемногу охватывать жителей особняка.
Больше всех хандрит Кормак, ходит мрачнее тучи. Их с Оклусом яростная битва с меланхолией началось с фразы так же затосковавшего лепрекона: «Что-то в последнее время я неприлично трезв». После этого лепрекон и оборотень начали в ускоренном темпе сокращать запасы алкоголя. Павел, иногда заглядывая на кухню по разным делам, отследил все стадии их опьянения.
И вот сегодня впервые зайдя на кухню, он застал грустную ситуацию. Оклус крепко спит лёжа спиной на узкой лавке, коротенькие руки свисают вниз, не доставая до пола, коротенькие ножки лежат вместе носками врозь. Кормак сидит за столом, задумчиво склонившись над кружкой, на лице тёмная тоска, покрасневшие безучастные глаза полны слёз. Мальчику стало жаль его.
За спиной послышались чьи-то шаги.
– Кормак вот это магический шар тебе для наблюдения за лесом, – громко известил Соломон, зайдя на кухню.
– И чё мне с ним делать? – безучастным тоном отозвался оборотень, по-прежнему не отводя пустого взгляда от стола.
– Научишься им пользоваться. Так тебе легче будет наблюдать за этим лесом. С ним легче уловить магию, особенно тёмную. Если ведьма объявиться ты сумеешь её отыскать. Не вздумай пренебрегать им, мне дорого обошёлся этот экземпляр.
Кормак поднял взгляд на картонную коробку в руках ведьмака.
– Ладно, там оставь, позже им займусь, – выдохнул оборотень, затем размял засохшие губы, поднял кружку, сделал глоток.
Паша закинул голову, с надеждой посмотрел на отца. Соломон с хмурым видом положил коробку на стол, небрежно скинул Оклуса с лавки (тот даже не проснулся) и сел напротив Кормака. Затем отец взял чистую кружку, наполнил пивом из бочонка. Без договоренности взрослые стукнулись кружками, одновременно сделали по хорошему глотку. Паша безмолвно сел с краю стола.
Взрослые начали пить пиво кружка за кружкой, закусывая чесночными гренками и копчёной говядиной, прерываясь на игру в магические карты. Это ненадолго отвлекло Кормака от тоски. Когда пиво закончилось, Кормак, не вставая, развернулся, протянул руку к буфету, взял бутылку и демонстративно покачал ею.
– Смотри, что я у себя в старой берлоге нашёл – гномий самогон. Я про него позабыл совсем, – чародей откупорил бутылку, выпустив на свободу запах алкоголя.
Паша вдруг услышал рядом странные звуки. Он наклонил голову, посмотрел на источник звука – это ноздри спящего на полу Оклуса быстро и жадно всасывают запах гномьего алкоголя.
– Кормак? – окликнул Соломон.
– Что?
– Ты говорил, что тут недалеко молодая ведьма живёт.
– Не ведьма она, просто девочка, – недовольно пробубнил оборотень.
– Расскажи мне о ней, – спокойно попросил ведьмак.
***
Она стоит покалено в воде, из одежды на ней только короткое белое платье, которое можно легко принять за длинную футболку. Она совсем молода, не старше восемнадцати. И она именно такая, какой Кормак её и описывал: волосы огненно-рыжие, длинные, растрёпанные; лицо красивое, немного обветренное, безрадостное; глаза тёмно-зеленые, злые и при этом несчастные. Даже на расстоянии чувствуется исходящий от неё запах сушёных трав. Стиснув губы, она пристально следит за его приближением. Он в ответ двигается плавно, расслабленно, дабы не пугать.
– Здравствуй, – спокойно сказал он, присаживаясь на берегу пруда. – Моё имя Соломон. Я властелин этих земель.
Она занервничала, отвела глаза, закусила сухую губу.
– Сразу поясню, что я пришёл не прогонять тебя, а познакомиться и если возможно попросить о помощи, – миролюбиво объяснил он.
Она искоса посмотрела на него, хмуро, подозрительно и пугливо. Она пытается казаться злой, агрессивной, но его этим не проведёшь.
– Меня зовут Аврора, – спустя время тихо и с хрипотцой отозвалась она.
– Приятно познакомиться. Не замёрзла на холоде в одном платье?
– Нет, – в резкой форме отрезала девушка.
Нос её, очевидно, выправлен магией, челюсть тоже. Её увечили когда-то, били жестоко и насмерть. Исправления весьма качественные, заметных шрамов невидно, но опытный глаз всё ровно их отметит.
– Почему ты таращишься на меня? – сквозь зубы презрительно процедила она.
– Прости мне моё любопытство. Вижу, что немало страданий выпало на твой малый век, много плохого видели твои прекрасные глаза.
– Как и твои, должна заметить, – чуть смягчилась она.
– Поэтому убежала жить в этот лес?
– Поэтому, – она в очередной раз отвела взгляд.
Он материализовал обычный кекс, протянул его ей, надеясь, что она оценит этот жест. Она оценила и, будучи явно голодной, без стеснения приняла его дар.
Вскоре выяснилось, что живёт она недалеко. От вида её жилища у Соломона сердце заболело от жалости. Крохотная, одноэтажная постройка, старая ветхая и покосившаяся, того и гляди рухнет на землю. Внутри всё ещё плачевней: крыша грозит обвалиться в любую минуту, вода сквозь неё капает прямо на пол, добротно пропитывая половицы, которые и без того страшно прогибаются под его ногами. Немногочисленные окна закрыты ставнями или неумело заколочены.
У стены стоит старая печь с трубой наружу. Постель застелена. Непонятно из чего сделанный матрас, поверх него сшитое из разных лохмотьев одеяло, а в роли подушки выступает скрученное тряпье. Но, не смотря на разруху, здесь очень чисто. Наверняка она заняла один из заброшенных домов, дальше идти побоялась потому осталась здесь. И всё же эта чистая, ухоженная девушка с бледной кожей сильно контрастирует с этим местом.
«Это место не для неё. Недолжна она жить так» – с грустью решил он.
Миниатюрная хозяйка без труда перемещается в столь тесном пространстве. А вот ему пришлось согнуться в три погибели, чтобы поместиться под крышей. Первым делом она спрятала кекс: завернула в тряпку, убрала, чтобы грызуны не добрались. Оставила на потом, скорее всего, растянет этот кекс на несколько дней.
«Чем же она питается? Здесь ничего не растёт, окрестных поселений она очевидно избегает. Разве что Кормак её подкармливает?».
Он слабо озарил пространство магическим светом. Она совсем не удивилась, значит, видеть магию для неё не в новинку. По её указке Соломон разместился на кровати, она же скромно села на стуле недалеко от печи. Здесь мало света, нет прямых солнечных лучей. Соломон снял очки, убрал в карман, посмотрел на собеседницу. Она затаив дыхание заглянула в его глаза – это единственная привлекательная черта в его внешности.
Соломон не стал терять время, начал разговор, однако девушка не отличается ни разговорчивостью, ни доверчивостью, она как израненный зверь никому не доверяет и в каждом жесте ищет подвох. У него много времени ушло, чтобы её разговорить. Вино и наколдованная еда ускорили процесс, но несильно. Он уже добился от неё некой симпатии, но тайны свои она доверять не спешит. Лишь спустя пару часов она прониклась к нему доверием.
История его жизни её бы не заинтересовала, потому он поведал ей историю Кормака. Эта история тронула девушку, даже слёзы блеснули на её глазах. Его знакомство с оборотнем не стало для неё новостью – этот момент сильно ему помог. В итоге она открылась ему.
– Давно ты научилась духов чувствовать? – спросил он.
– Всегда умела. Это очень мне жизнь испортило.
Соломон понял, о чём она: любой родитель испугается, когда его малыш начинает таращиться в пустоту, смеётся, играя с невидимкой или наоборот, плачет, завидев нечто страшное, чего иные видеть, не могут. От окружающих понимания ждать не приходиться. Это навсегда дискредитировало её в глазах людей.
– Ты видишь духов? Можешь с ними общаться?
– Я плохо их вижу, только расплывчатые силуэты. Но чувствую их, могу слышать их и без труда общаюсь с ними. Ты не думай плохо, я же знаю о мерах предосторожности. Но я хочу научиться их видеть, вот только пока не знаю как.
– Так я и думал. Духовная сила у тебя велика, но вот знаний и навыков не хватает. Это вполне поправимо, но это мы позже обсудим.
Она пьёт медленно и осторожно, контролируя процесс опьянения.
– Мир, из которого я прибыла, не похож на этот. У нас не так развит «прогресс» – я же правильно сказала? У нас телеги ездят не сами и люди одеваются совсем по-другому. Не спрашивай меня про моё детство, я не люблю вспоминать те времена, тошно мне. Скажу только что я с десяти лет жила одна. Неплохо жила хочу сказать, но было одиноко, иногда так сильно, что хоть на стену лезь – воображение уже не спасало. Жила себе тихо уединённо в лесу в заброшенной избушке, но потом жить там стало опасно: война приближалась. Вот я и убралась куда подальше. До последнего не хотела уходить, пока солдаты в окрестностях не объявились.
– И куда ушла?
– Как можно дальше. Меня приютили двое стариков, муж и жена. Я помогала им по хозяйству. Первые дни они нормально себя вели, а потом старик стал руки распускать. Я отбивалась. После старуха стала браниться на меня: «Ты чего ерепенишься? Мы тебе крышу над головой, а ты на дыбы встала?». Ушла я от них в тот же день, вот только они большую часть моих пожитков себе забрали. У меня немного добра было, а осталось совсем мало, – она опустила глаза.
– Могу представить, как тебе было обидно, – с грустью молвил он.
– Очень… уходила в слезах. Я не особо многого ждала от чужих людей, но о таком, и помыслить не могла. Хотела даже попробовать обратно к себе вернуться, но возвращаться было уже некуда.
– Долго скиталась?
– Долго. Потом случайно наткнулась на троих путников, два парня и девочка. Мои ровесники, сироты, тоже бежали от войны. Не сразу, но мы нашли общий язык и вместе отправились в соседний город, – её лица едва коснулась горькая улыбка. – Только благодаря друг другу мы и выжили там. С ними было весело, и мы быстро привязались друг к другу. Во главе нашей группы был Пелей – темные волосы, чуть толстоват, на два года старше меня. Вторым был Каосат – высокий, русые волосы, на год младше меня. И конечно Шимка – моя ровесница и лучшая подруга.
Лицо её омертвело. Один глоток вина и ей чуть полегчало.
«Она была одна с малых лет, очевидно не по своей воле и именно поэтому охотно прикипела сердцем к этим подросткам, таким же изгоям, как и она сама».
– За счёт чего вы жили в том городе?
– Чем могли заработать, нередко брали то, что плохо лежало. А потом у меня появился немолодой поклонник, мне было четырнадцать, а ему за пятьдесят. Он не скупился на подарки, даже деньги мне оставлял за наши встречи. Это длилось, пока его жена не узнала. Потом были ещё двое, тоже уже давно не дети, тоже не скупились на меня. Я делилась с остальными, какое-то время даже всю нашу группу кормила, а нас к тому моменту было уже десять. Самой младшей было шесть лет.
– И долго у тебя водились поклонники? – без осуждения спросил он.
– Нет. Через несколько месяцев у меня… беременность закончилась, о которой я не знала, – Аврора опустила взгляд.
Соломон нахмурился. Видно девочке никто не объяснил, откуда на самом деле дети берутся, но всему остальному охотно научили.
– Потом мы были вынуждены уйти из того города. Больше года вдесятером передвигались из одного места в другое. Часто брали чужое, чтобы выжить. И так случилось, что по дороге мы встретили одну девчушку, немногим младше меня, по имени Катадина. Голодная она была, жалкая. Я уговорила других взять её с собой.
Аврора резко замолчала, её зелёные глаза опустели от горя.
– Однажды мы в одну деревушку пришли, мы и не подозревали, что о нас уже дурная молва пошла и не ожидали, что нас уже там поджидают.
– Что с вами сделали?
– Парней избили жестоко и – изнасиловали. Младших не тронули, но над старшими поглумились. А как с парнями закончили за нас девчонок принялись. Меня побили, волосы повыдергивали, да и в грязи выволокли, а вот Шимку… Унизили нас и вышвырнули. Мы уползли зализывать раны. Шимка пару дней пролежала неподвижно, у неё кровь без конца телка между ног. А потом мы утром проснулись, а она уже холодна как лёд. Она была единственной в моей жизни подругой. После этого мы очень долго по лесам прятались. Может от тоски по Шимке я Катадину на груди пригрела, заботилась о ней и защищала её.
Соломон отчётливо разглядел в её глазах злость, обиду и жуткую боль. Она опустила голову, достала тряпицу из-под подушки, разгладила.
– Однажды утром мы не обнаружили запасы провизии на месте. Пелей вместе с остальными всех обыскали, но ни у кого ничего не нашли. Еды у нас почти не было. Голодные и злые – все были на взводе, конфликты возникали на пустом месте.
Она сжала тряпицу в пальцах, начала её тянуть, наматывать на палец.
– Еды стало не хватать, а взять было негде. То, что осталось, мы тянули, как могли. Однажды вечером, я пошла к Катадине, даже не помню зачем. Она не заметила меня, вот и не успела спрятать сворованную еду.
Догадка Соломона подтвердилась.
– Она клялась, что сделала это по глупости. Сознаться сразу побоялась, а как вернуть провизию обратно ещё не придумала. Умоляла меня, её не выдавать. Я ей поверила, пообещала умолчать, а сама начала думать, как всё это решить.
– Если она так хитро всё спрятала, значит, действовала обдумано.
– Но я тогда об этом не догадалась, – Аврора ненадолго замолчала, а он решил не настаивать. – Той ночью я проснулась от сильнейшего удара ногой в живот. Я скрючилась от боли, закричала, и тут сразу последовал ещё один удар ногой, но уже в лицо. Я не поняла, что происходит, только кричала и выла. Меня силком поволокли по земле, подняли на ноги и стали бить.
– Это были твои друзья? – безрадостно угадал Соломон.
– Да, – тяжко выдавила она. – Я была в ужасе оттого, сколько в них было злобы. Оказалось, они нашли у меня остатки украденной еды – только крошки.
– Она указала им, где искать пропажу?
Аврора закрыла глаза и сокрушённо закивала головой. Ей трудно сохранять самообладание.
– Мне показалось, что они целую вечность били меня. А когда парни стали снимать штаны, мне стало ещё хуже, – она отвернулась, закрыла глаза, блеснув слезами. – Мне было очень больно. И крови было много… очень много, – последние слова комом застряли в её горле. Она замолчала, задрожала и тут же залпом осушила чашку. Соломон подлил ещё, но она никак не отреагировала. Боль ещё жива и истязает её сердце.
Он молчит, глядя на неё, она молчит, глядя на чашку с вином и так минут пять. Наконец, она сглотнула и подняла на него свои глаза, уже не злые, а бесконечно-несчастные.
– Когда они закончили, побои возобновились, уже не так сильно, но более унизительно. Даже после всего этого я надеялась что…
– Что вы померитесь, и всё будет как раньше?
– Да, – горестно, но как-то суховато призналась она. – Они были моей семьёй.
Такая ранимая, несчастная, разбитая. Сердце его наполнилось жалостью.
– Я была с ними с самого начала. Побывала с ними в разных переделках и всегда была на их стороне, а они без труда поверили той, которую знали всего ничего. Я с ними никогда не конфликтовала, мы ни разу не сорились, ничего не делили, наоборот. И вот так ни за что…
– Если тебе тяжело можешь не рассказывать о том, что было дальше.
– Дальше ничего не было, они просто оставили меня привязанную к дереву. Кто-то из них напоследок даже на меня плюнул. А она ушла с ними. Уходя, она посмотрела на меня – в её глазах не было ни капли сочувствия, там совсем ничего не было, только пустота. Может она привыкла так поступать? Я не бросила её умирать тогда, взяла к нам, а она…
Девушка отвернулась, борясь со своими чувствами, стиснула зубы. Соломон не подал вида, не одна мышца не дрогнула, но злость кипит в нём. Эта история затронула его за живое, несправедливость взбесила его. Кем бы ни были её друзья, они никогда не посмели бы сделать такое с тем, кто смог бы за себя постоять. Безнаказанность развязала им руки. Они были злы, голодны и униженны, им хотелось отыграться на ком-то за это, а она очень хорошо подходила на роль жертвы. Попадись они ему сейчас в руки, он бы их на куски разорвал.
– Как ты выжила? – прекрасно контролируя свой голос, спросил он.
– Меня спас незнакомый мужчина. Он исцелил меня, забрал с собой. Только благодаря ему я не сошла с ума и руки на себя не наложила. Я путешествовала вместе с ним и искренне к нему привязалась, как старшему брату. Он восстанавливал разорённые войной поселения, благословлял поля на урожай, чтобы накормить голодных, лечил больных и одаривал нищих. Нетрудно было догадаться, что он непростой чародей. Однажды я вызвала его на разговор, так я и узнала о ведьмаках духах и о вашем мире. Вот у меня и появилось желание здесь побывать.
– Вряд ли ты таким себе представляла наш мир. Однако хочу уверить тебя, что в таком плачевном состоянии только это место.
– Я догадалась. Я нисколько не расстроилась когда увидела всё это. Оно идеально передаёт моё внутреннее состояние. Здесь мне самое место.
– Почему? – с сомнением в голосе поинтересовался он.
– Зелёные луга и живописные сады – это не про меня.
– Ещё раз, почему?
– Не знаю, – ломким голосом отмахнулась она.
– Твоя боль и страдания ужасны, но поверь тому, кто тоже страдал и вынес многое, – Соломон наклонился вперёд и заглянул прямо в её большие блестящие глаза. – Твои страдания это далеко неединственное, что осталось тебе в этой жизни.
Она пронзительным взглядом посмотрела на него, но смолчала.
– Скажи, – начала она после долго молчания. – Это когда-нибудь забудется?
– Нет. Я не хочу тебя обманывать. Эта боль обязательно притупиться со временем, перестанет постоянно терзать твоё сердце, но это не забудется никогда. И дело здесь не в воспоминаниях о случившемся, а в самих чувствах, которые прежними не будут. Эта травма тенью ляжет на всю твою последующую жизнь, но жизнь на этом не заканчивается, и ты научишься с этим жить, не та как раньше, но и не хуже, просто по-другому.
Она молчит, с грустью смотрит на него.
– В одиночку справиться с этим очень тяжело. Даже если не можешь открыться другому человеку, всё ровно легче, когда рядом кто-то есть. Кто-то с кем можно разделить эту ношу.
– У меня никого нет, – не отводя взгляда, заявила она.
– А ведьмак, который тебя спас? – Соломон отстранился.
– Он ушёл. Я не знаю куда.
– Скажи мне, а на его левой руке был перстень с изображением волкодава?
– Да, – она насторожилась. – Откуда знаешь?
– Я видел его несколько месяцев назад.
– Правда? – она резко оживилась, но глубокая тоска из взгляда не исчезла. – Не обманываешь? Где он сейчас и что он делает?
– Разбирается с вредным драконом.
– С драконом?.. Похоже на правду. Так вот почему он меня оставил.
– По пути сюда я заметил обереги.
– Он научил, чтобы мне было спокойней спать по ночам. Ещё научил петь духам, чтобы те успокаивались и не нападали на меня. Но мне было намного спокойней, когда он был рядом.
Соломон признался себе, в симпатии к этой девушке. Она ни разу не солгала. Искренняя честная девушка с добрым сердцем.
– А как насчёт Кормака, местного хранителя? – спросил ведьмак. – Это же он тебе еду приносил?
– Да несколько раз. Ещё одежду и тряпье приносил, но в облике медведя. Приходил со свёртком в зубах, оставлял вон там, на пригорке, дожидался, пока я его не замечу, а после уходил. Я ему даже спасибо ни разу не сказала.
– Ничего не говорил?
– Нет. Однажды когда меня не было, к жилищу моему приблизился – я по следам догадалась. Он покрутился возле дома и ушёл. Я ещё при первой встрече поняла, что это непростой медведь: глаза хоть и медвежьи, были переполнены людской печалью и тоской. Он стоял там, на пригорке, с несчастным видом и долго смотрел в никуда, а затем поднял свой слезливый взгляд на меня. У меня всё в душе перевернулось, жалко его стало, я заплакала. Не знаю, что он увидел тогда на моём лице, но он вдруг поник головой, развернулся и ушёл.
– А дальше?
– Потом он пришёл в людском обличии, но я не признала его и обидела. Он ко мне с добротой пришёл, а я на него…
– Потом он ещё раз пришёл?
– Да, в это раз пьяный. Я его снова прогнала только уже по другой причине.
– Не страшно тебе здесь одной?
– Нет.
– Не боишься здешних русалок?
– Я же девушка, а они мужчин предпочитают. На меня их чары не действуют.
– Потому Кормака прогнала? – спросил он, а сам бросил взгляд вниз, туда, где под старой половицей нагло шуршит мышь.
– Он же пьяный был, мог польститься на них – это я так подумала тогда, не хотела, чтобы он пострадал. Но потом поняла что он другой, не такой как те, что я встречала. Грозный конечно, но мягкий внутри. Ты кстати знал, что русалки помимо убийства могут и жизни спасать? Они даже могут залечить любую рану за мгновение, вот только не говорят как.
– Ты очень интересуешься духами, поэтому здесь поселилась?
– Отчасти.
– Кстати, вместе с нами приехал лепрекон, – сообщил Соломон.
Она раскрыла рот от удивления, но тут в глазах её мелькнула иная мысль.
– Можно вопрос? – тихо спросила она.
– Можно.
– Ты сюда с мальчиком прибыл. Он другой, не такой как ты, его духовная энергия такая светлая и тёплая, в ней хочется греться. И когда ты с ним твоя тоже теплеет и светлеет, но всё же зловеще покалывает кожу. Ты беспокоишься за него?
– Ты действительно видишь то, что другим незримо, – с приветливой улыбкой ушёл он от ответа.
– Я кстати кое-что ещё вижу в тебе: страх тебя мучает. Ты боишься, но не за себя. Это страх перед тем, с чем тебе предстоит столкнуться.
– Ты знаешь про существо, что на людей нападает?
– Знаю. Его ты боишься?
– У меня, как и у всех, есть свои слабости. Ты знаешь, что оно из себя представляет? Нет, не отвечай, я не хочу знать. Лучше скажи, ты это видела?
– Сам знаешь, что видела. Я же эти обереги развесила всюду, в том числе и от него. Мужчин он просто убивает, с женщинами всё сложнее, но ты просил молчать.
Он шевельнулся, и кровать под ним издала угрожающий треск. Аврора встревожилась. Ведьмак покачал головой.
– Я мог бы без труда наколдовать тебе новую чистую постель, но не стану. Я не хочу, чтобы ты оставалась в этой хижине.
– А куда мне идти? – сильнее прежнего опечалилась она.
– Я недавно восстановил заброшенное имение, там очень много места и есть чистая постель, а вот людей мало. Кормаку не помешала бы лишняя пара рук, а тебе компания. Ладно, скажу прямо: ты и сама понимаешь, что ему тоже плохо, я рассказал почему. Ему, как и тебе нужен человек, который будет рядом – надёжная опора. В этом имении вы оба сможете начать новую жизнь. Он тебя никогда не обидит, сердце у него огромное, для ещё одной дочери в нём место найдётся.
При слове дочь она вдруг посмотрела на него – похоже, эта возможность нашла отклик в её сердце. Кормак добрый и заботливый человек это ясно с первого взгляда, а это, должно быть самое сокровенное её желание.
– Я его обидела, – пробормотала она с грустью в глазах.
– Он об этом не упоминал, видимо забыл или даже не запоминал. Ты же хочешь этого? Ты боишься людей, но я вижу, что ты не желаешь вечно быть одна, понимаешь, что не выдержишь, и кто знает, чем это обернётся. Кормак может многому тебя научить, он будет тебе рад и защитит тебя от опасностей, а ты позаботишься о нём. Скажу иначе: ты нужна ему, как воздух нужна.
«Ему нужен смысл в жизни, иначе он сам скоро сломается, особенно когда Евы не станет, и он снова останется один».
– Да и ведьмаку, что помог тебе, будет несказанно радостно узнать, что у тебя всё хорошо складывается. Что ты об этом думаешь, ты согласна?
Она подумала. Спустя время робко кивнула и лицо её заметно посветлело.
– Ещё я хотел спросить тебя про ведьму, что здесь обряды проводила.
– Я про неё ничего не знаю, не видела и не сталкивалась с ней. Но я знаю, что она отсюда родом.
– Откуда ты это знаешь? – ухватился за эту информацию ведьмак.
– Она прекрасно ориентировалась на местности, знала, где и что искать. Мне даже подумалось, что она в первую очередь избегала сильных духов, что жили здесь раньше. Но этих духов уже давно здесь нет. Поняв это, она резко осмелела.
– А про башню и колокол?
Аврора отрицательно помотала головой.
– Я спрашивала у моих друзей-духов, но они тоже ничего не знают. Сама я там не была и саму башню не видела.
Прошло время. На дворе уже стоит вечер, в беседе по душам время быстро пролетает. Он был свидетелем множества историй ещё более жестоких, чем эта, однако её страдания задели чувствительные струны в его душе. Уходя он всё же, восстановил её кровать, залатал крышу, но остальное оставил как есть. Ни к чему ей здесь оставаться.
***
– Ты чё умом тронулся, а? Зачем мне фонтан-то, ещё и дорогой такой? Соломон я тут один, когда мне им любоваться, когда его чистить? А гидромантию я уже лет сто не практиковал. Уж алгоритмов не помню. Прошу тебя, оставь ты это.
Соломон с ухмылкой выслушал недовольство Кормака, стоя на улице серым днем. Особняк стоит позади него, возвышаясь над двором.
– Это не для тебя, а для твоей ученицы. Советую освежить знания по гидромантии, иначе ты ничему её не научишь.
– Ой, блин, приплыли. Какой ученицы-то, а?
– Красивый фонтан, – послышался робкий женский голосок.
Оборотень вздрогнул от неожиданности, обернулся, увидел Аврору, стоящую позади него с узелком в руках – с тем немногим, что она имеет.
– Кормак это твоя первая ученица. Она будет с тобой жить и помогать по дому. Магический потенциал у неё есть и ума тоже в избытке.
Изумлённый оборотень неверующе глянул на него, затем на неё. Аврора, одетая в нечто похожее на пальто, с нерешительным видом пугливо смотрит на Кормака, прижимает к себе узелок. Повисла молчаливая пауза.
– Я извиниться хочу, – взволнованно начала она, – за то, что нагрубила тогда и что поленом кинула. Я не со зла, я…
– Давай мешок свой, тяжёлый, поди? – Кормак, словно не слыша её, с радостью в глазах дружелюбно протянул к ней руку.
Аврора, глядя на него, замерла на миг и вдруг из глаз её закапали слёзы. Кормак бросился её успокаивать, в силу своего простодушия решив, что чем-то обидел девушку. Спустя минуты они оба с облегчением вздохнули.
– Ну, это, чего на морозе-то стоять, пойдём в дом, там тепло, – Кормак указал рукой на входную дверь.
Соломон первым поднялся по ступенькам, открыл дверь, впустив внутрь свет с улицы. Подойдя к нему, девушка застенчиво опустила взгляд. Она вошла и широко раскрытыми глазами стала разглядывать озаряемый уличным светом холл. Вряд ли ей когда-либо доводилось бывать в подобных апартаментах.
– Аврора познакомься это Павел, мой сын, – объявил Соломон, когда малыш в молчаливом замешательстве появился из коридора. – Павел это Аврора, она теперь будет здесь жить.
– Приятно познакомиться, – вежливо поприветствовал облачённый в синий джемпер мальчик. – И добро пожаловать.
Девушка с теплотой поздоровалась с мальчиком. Соломону показалось, будто она ждала этой встречи. Быть может ей как воздух нужно доказательство существования в этом мире чего-то по-настоящему доброго?
– Чё тут делается?! – зазвучал голос лепрекона. – Ух ты! Женщина. А откуда?
Она открыла рот, глаза ещё больше округлись и заблестели, руки сами собой потянулись вперёд, того и гляди сейчас схватят пузатого коротышку. Оклус глядя на неё нахмурился, опасливо отстранился и уже приготовился бежать.
– Это мелкое недоразумение называется Оклусом. Осторожней оно кусается, а ещё может нагадить в обувь, – предостерёг Соломон.
– Спасибо за идею Моня. Жди на днях подарка в туфли, – проворчал Оклус.
***
Намеченную взрослыми на вечер пьянку отложили, насовсем. Аврора своим внезапным появлением изменила общее настроение. Все просто забыли про тоску и бросились крутиться вокруг неё, особенно оживился Кормак. Её появление для оборотня, что бальзам на душу, его будто подменили: он весёлый, активный и в глазах не капли печали. Уже за это Паша благодарен этой незнакомке.
По просьбе Соломона мальчик стал экскурсоводом Авроры. Он не понял, почему выбрали именно его, ведь он же никогда не умел находить общий язык с незнакомыми людьми. Однако всё сложилось не так уж и плохо. Аврору не назвать общительной, но неловкость между ними царила только в первые минуты общения. Девушка не отличается весёлым нравом, улыбка иногда проявляется на её лице, но совсем не лучезарная. Видно горя в ней больше чем счастья – в этом они похожи.
Осмотрели первый этаж, это заняло минут двадцать. После второй этаж – тут всё прошло ещё быстрее. После очередной пустой спальни он познакомил её с Евой – дверь в комнату старушки была приоткрыта, она сидела на кровати, с любопытством прислушиваясь к их шагам в коридоре. С позволения пожилой женщины они вошли в её спальню, Павел представил Аврору. Между женщинами завязался разговор, в ходе которого Павел узнал о рыжеволосой девушке то, что взрослые ему не успели рассказать: о том, откуда она, что делает в этом лесу и кто пригласил её сюда пожить.
– А давно вы здесь? – спросила Аврора.
– Хм, – смутилась Ева и тут же улыбнулась. – Простите. Честное слово, я даже не знаю, что ответить на это.
– Кормак тебе потом всё объяснит, – шепнул Павел на ухо Авроре. Так будет лучше: Кормак старше и умнее, он найдёт нужные слова.
Оборотень неожиданно появился в дверях и, светясь радостью, спросил:
– Ты уже выбрала себе комнату? А то нужно мебель ещё перенести. А ещё нет? А ну ладно. Тогда как выберете, позовёте меня, а я пока за шкафом схожу.
Кормак ушёл. Через минуту они простились с Евой, пошли дальше. Закончили с изучением второго этажа, поднялись на третий этаж. Он показал ей особенности здания, объяснил, где и что найти и как не заблудится. Шагая по дому, мальчик про себя отметил, что сам смотрит на эти стены со смесью глухой тревоги и острой печали, а Аврора разглядывает этот дом с явной надеждой. Возможно, здесь она хочет обрести счастье, какое он обрёл, когда переступил порог дома Соломона?