– Из-за того, что ты своим запахом собаку ненароком шуганул?
– Да тут понимаешь, как история сложилась, я же и от неё животину отпугивал всю жизнь. Как-то, раз она кошку подобрала, та меня учуяла, и начала у неё из рук вырываться – исцарапала её всю. Крови много было, и шрамы потом остались. А такие вещи они же, знаешь, через всю жизнь проносятся. Вот дочка испугалась за внучку. Она же неглупая, понимает, что что-то не так, но не знает что. А может её мать, надоумила, не знаю. Джейн любит меня по-своему, но только на расстоянии. Она всегда больше к матери тянулась, чем ко мне. Старшая наоборот.
– Вы не общаетесь? – Оклус наконец-то тоже приложился к стакану.
– Общаемся иногда, но я сам не навязываюсь лишний раз.
– А с женой, стало быть, вы разошлись как в море корабли?
– Можно и так сказать… хотя по-другому и не скажешь. Ей я жизнь порядком подпортил. Ты не думай, я её никогда не обижал, ни её, ни девчонок. Они всегда лучиком света для меня были, смыслом моей никчёмной жизни. Это, правда, не мешало ей меня пилить по любому поводу. Я когда устроился заклинателем духов, ездил по разным местам и духов изгонял. Где-то дух из ребёнка жизнь вытягивает, где-то автокатастрофы устраивает, а где-то в человека вселился. Объяснять думаю ненужно, на какие я там ужасы насмотрелся. Иногда неделями переживал после очередного дела. Оттого семья для меня отдушиной была, я, как возвращался, так жизнь снова краски обретала. Дома и дышалось легче. Вся любовь, что в душе была, всю им отдавал. Но не мог я так просто с работой проститься. Мне бывало, позвонят, мол, всю семью призрак умершего мучает, жизнь из низ вытягивает. Как быть? Другому поручить? Раз сделал так, а те и втроём не справились. Махнуть рукой и жить дальше? Да может и стоило. Однажды предложили заказ – девочка маленькая одержимая. Я согласился, пообещал утром приехать, а сам весь вечер места себе найти не мог. Девочка ровесница моих дочек, мои тут играют, смеются, а она там мучается одна. За ночь глаза не сомкнул, всё переживал, а ранним утром сорвался туда. Просто не умею отмахиваться, совесть гложет. Вот и не бросал работу. В общем, мы часто переезжали. По молодости жена к этому нормально относилась, а с годами устала. И места, по которым мы ездили, редко когда можно было спокойным местом назвать. Не о таком она мечтала, когда за меня замуж шла.
Оклус почуяв момент, смолчал, решил не прерывать откровение.
– Женились мы совсем молодыми, за долгую жизнь успели друг от друга порядком устать, ну, точнее она от меня устала по большей части. Давно уже не живём вместе, а в последний раз, когда мы с ней поссорились, она мне всё припомнила. Что жизнь у неё вся прошла в таких условиях из-за меня, про дочерей… в общем все обиды, что за годы скопила, в раз выплеснула. До сих пор душа не на месте, если по честному говорить. Ну, вот так и вышло, что я для жены своей стал врагом. Я такое много раз видел со стороны, вот только не думал, что со мной так же будет, а вот как жизнь всё вывернула. По молодости друг без друга и дня прожить не могли, а сейчас ругаться начинает, стоит мне только рот открыть.
– А она Посвящённая, знает про то, чем ты занимался?
– Знает она кто я такой, без подробностей конечно, но знает. Был у нас с ней серьёзный разговор однажды… во век её взгляда не забуду. А как-то раз меня дух сильный чуть на тот свет не отправил. У неё шок был понятно дело, но она ничего тогда не сказала, но видно хорошо это обдумала. У нас уже тогда двое детей было. Дочери про магию совсем не сном, не духом.
– Тяжко тебе без них? – выдержав паузу, участливо спросил лепрекон.
– Очень, – горько ответил Кормак, и слёзы заблестели на глазах.
– С тех пор пьёшь?
– Угу, – Кормак поник головой. – Раньше я очень редко пил, а сейчас… просто сам знаешь, как иногда бывает, когда жить не хочется. Понимаю, что это не выход, иногда даже бросаю, но потом опять всё по новой. Знаешь, я иногда смотрю на свою рожу в зеркале, и в отражение плюнуть хочется.
– Я думаю, всё образумится, – улыбнулся Оклус и Кормак посветлел.
– Хороший ты мужик Оклус. Спасибо тебе. Вот только не будет этого. Любовь не вечна, а вот обида – она надолго. Если им так легче, то так тому и быть. Тоскливо без них, но я сдюжу. Ты пойми, это же из-за меня всё так получилось. Не будь я чародеем, всё бы могло иначе сложиться. Надо было давно с магическим миром распрощаться, ещё, когда дочки маленькими были – они в этом очень нуждались. А сейчас я им уже не нужен.
– А как ты здесь оказался? – после минутного молчания спросил Оклус.
– Так сразу, как я из тюрьмы вышел, меня Соломон к себе забрал, я у него сперва в Лондоне работал, да только не люблю я этот город. А когда я узнал, что Соломон хранителя для этих земель ищет, так сразу напросился. Здесь же предки мои жили, да и сам я тут вырос, тут конечно всё до неузнаваемости изменилось… – он замолчал и шмыгнул носом пару раз. – Я когда сюда приехал, ужаснулся вначале, но почему-то у меня в голове и мысли не возникло ухать. Местечко под стать такому как я. Выходит судьба моя такая, тут уж ничего не поделаешь.
Печаль охватила сердце Оклуса. Кормак давно держал это в себе, рад был бы с кем-то поделиться, вот только не с кем было. Лепрекону хочется подобрать нужные слова, но словами такую рану не залечишь.
– Ты хороший человек Кормак, добрый, а это знаешь ли редкое качество. Не заслужит ты всего этого, вот и не ставь на себе крест. По глазам вижу, ты не соврав, вот и выходит, что ты был хорошим отцом и мужем, может неидеальным во всём, но хорошим. Просто не давай им забывать, что ты их любишь. Они тебя тоже любят – по-другому и быть не может. С хорошими людьми должны случаться хорошие вещи, иного я не принимаю.
Оклус услыхал шорох наверху – это должно быть Моня ходит. Неужели подслушивает? Переполненные благодарностью глаза оборотня, наполнились слезами, он вдруг повеселел, схватил бутылку и сказал:
– Знаешь что, друг мой Оклус, давай-ка ещё по одной, а?
– А давай! – радостно воскликнул лепрекон.
***
– Я сказал нет! Одни вы больше туда не пойдёте! – отрезал Соломон.
– А с тобой мы её не одолеем, – хмыкнул Кормак. – Почуяв тебя, она спрячется, поукромнее. А опосля вернётся, не в этот раз так в другой она нам отомстит. Не забывай, что скоро будет всплеск энергии из источника, тогда духи, которых мы ищем, станут сильнее и она кстати тоже. Не факт, что они здесь останутся и не сбегут. И вот предугадай, чем потом это обернётся. Остальные Духи-Разорители обязательно к всплеску объявятся, там ты с ними и разделаешься. А мы тем временем займемся призраком, её нам искать не нужно, знаем, где она обитает.
– И как же ты её выманишь? – с сомнением бросил ведьмак.
– Я пойду с ними, – тихо произнёс детский голос. Взрослые обернулись на Павла. Лепрекон молчит, с интересом смотрит на него, оборотень удивился, а ведьмак ужаснулся. – Она захочет мне отомстить, не знаю почему, но я уверен в этом.
– Исключено, – непреклонно отрезал Соломон. Голос его прозвучал сурово, а выражение лица отбивает всякое желание с ним спорить.
– Я, как правило, не вмешиваюсь в чужие споры, – подключился Оклус, взглянув на серое небо за окном, – но сейчас я своё правило нарушу. Кормак прав и Павел тоже, ты это знаешь, но признавать не хочешь, а придётся.
Ведьмак неумолим и ничего не желает слушать. За последующие полтора дня они ещё не раз попытались его убедить, но всё бесполезно. Он пресекает любые дискуссии на эту тему. Кормак, однако, не отступил, но и спорить перестал, надеясь, что ведьмак сам прислушается к голосу разума.
– Хорошо, будь, по-вашему, – согласился Соломон прохладным утром. – Я вас отпущу… и Павла с вами. Но одни вы туда не отправитесь.
Кормак тяжело вздохнул, предвидя новую полемику.
– С вами отправиться ещё кое-кто, – продолжил ведьмак. – Старый опытный чародей, которому я доверяю.
– И кто же, ведь весь ковенант сейчас занят? – вскинул брови Кормак.
– Он не из ковенанта, – холодно отозвался Соломон.
– Так теперь и мне интересно, – подключился Оклус.
– Ты его знаешь, он раньше служил Корвину.
***
Мудрый Эрехтей с многолетним опытом в глазах выслушал их историю, нахмурил брови, почесал подбородок узловатыми пальцами.
– Кем бы она ни была при жизни, она связана с этим домом и семьёй что когда-то там жила, – подводя итог, указал Соломон, сидя за столом напротив старца. Старик принялся разглядывать фотографии и бумаги.
Оклус удобно устроившись в кресле, покуривает трубку, да постукивает пальцами по подлокотникам. Кормак сидит за столом напротив окна, за которым темнеет пасмурный день, и молча смотрит на старого чародея. Павел же сидит на скамейке возле очага и слушает, как Соломон уже минут двадцать излагает прибывшему полчаса назад старцу суть их дела:
– Семья состояла из четырёх человек: отец мать и две дочери. Это имение было построено полтора века назад. Я до сих пор не поймаю, как им удалось так долго прожить рядом с источником. Те же духи должны были их давно извести.
– Ответ на поверхности, – спокойно молвил Эрехтей, и устало снял очки.
– И где же? – поразился Соломон с полным непониманием в глазах.
– А ты подумай, – с этими словами старец огляделся, затем встал со скамьи и пошёл к очагу. – Кормак, я воспользуюсь вашим чайником? Спасибо.
Соломон с задумчивым видом посмотрел на бумаги перед собой.
– Ответ у тебя перед носом, – улыбаясь, указал Эрехтей. – Думай.
– У них был дух-хранитель, – вслух предположил Соломон. – Наверняка очень сильный… но они не были чародеями…
Старик засмеялся, заливая воду в чайник. Соломон из-за этого смутился.
– С чего ты решил, что это был дух-хранитель? – спросил старец.
– С того, что он их защищал, – неуверенно промолвил ведьмак.
– Защищал, – ухмыляясь, снисходительно согласился Эрехтей.
– Значит, он должен был быть достаточно силён, чтобы отпугивать духов.
– Неправильно. С чего ты решил, что он их отпугивал?
– С того, что они его боялись. Как иначе? – слегка возмутился Соломон.
– Ха-ха-ха. Скор ты в суждениях. Ты не спеши и подумай хорошенько. Говорю же, ответ у тебя под носом. Только присмотрись и подумай.
– Может, ты просто мне подскажешь?
– Ха-ха! Да что же с тобой делать-то? Мозг-то тебе зачем, а? Думай, – рассмеялся старик, постукивая пальцем по виску. – Ой, горе ты луковое Соломон. Перестань мыслить негативно. Не запугивал он никого.
Соломон озадачен и немного растерян. С задумчивым видом, он взял фотографию со стола и тут внезапно лицо его прояснилось. Ответ действительно был у него под носом: лицо очень счастливого ребёнка, младшей дочери.
– Фломпо, – выдохнул он, и на это старик согласно закивал головой.
– Чего? – удивился Оклус, высоко подняв брови. – Они тут водятся?
– Что такое Фломпо? – хрипловато спросил недоумевающий Павел.
– Вид духов, – ответил Соломон, – весьма коммуникабельных. Они в мире духов что-то вроде всеобщих любимчиков. Духи их обожают, воркуют над ними при их появлении, поэтому на них никто никогда не нападает. Один из них защищал эту семью, не отбиваясь от духов, а отвлекая их на себя и подавляя их агрессию.
– А почему он приходил? – не унимается лепрекон.
– Вот, – Соломон поднял фотографию и указал на маленькую девочку. – Из-за неё. Фломпо обожает детей, он и сам как ребёнок. Слышит детский смех и начинает веселиться. По-детски радуюсь жизни, девочка неосознанно его призывала.
– И что же тогда с ними случилось? – изумлённо захрипел Павел. – Почему он перестал их защищать?
– Может девочка выросла, – Соломон непроизвольно ещё раз посмотрел на фотокарточку. – Или поводы для радости исчезли.
– Нет, – живо отрезал Кормак. – Она ещё ребёнком пропала без вести. Даже тела её не нашли. Помню я эту историю, мне бабка моя рассказывала. А старшая дочь ещё до этого уехала в Америку, замуж там вышла, ребёнка родила и сюда никогда не возвращалась.
– Быть может эта младшая девочка и есть наш призрак? – с расстроенным видом предположил лепрекон.
– Возможно, – кивнул старец, вернувшись на своё место. – А может это её мать… хотя нет, это вряд ли. Кормак, а там были ещё женщины?
– Ну, в семье только три женщины было, это я точно помню. Вроде слуги у них ещё были, но немного. Надо будет разузнать.
– Да, вот они, – указал старец, помахав фотографией.
Все разом нависли над снимком – чёрно-белая старая фотокарточка: большая группа людей в двадцать человек выстроилась в несколько рядов на фоне имения.
– Гляньте на эту, – ткнул пальцем Оклус, – сразу видно злобная бабанька.
– Исключено, – не согласился старик, потирая свой подбородок. – Посмотри повнимательней, лицо у неё серьёзное, скупое на эмоции, взгляд суровый и холодная сдержанная натура, что прослеживается в её плечах, руках и осанке. Это человек целеустремленный, целиком и полностью контролирующий себя и всё вокруг – должно быть это их гувернантка. А нам нужна женщина слабохарактерная, неуверенная в себе, разрушаемая изнутри страхом и сомнениями, такая, у которой будет множество причин остаться здесь. В подобных случаях призрак помнит только чувства, что испытывал при жизни: страх, боль, отчаянье и так далее. Всё остальное они помнят лишь расплывчато и фрагментами, если вообще помнят.
– Ну, таких на фото много, – задумался Кормак. – Хотя и нет.
– Не больше двух человек, – уверенным тоном сказал Соломон. – Вот эти: молодая кухарка и столь же юная служанка. Я склоняюсь к служанке.
Эрехтей пригляделся к фотографии и кратким кивком согласился.
– И правильно, – поднял взгляд оборотень. – Потому как эта кухарка сестра моей бабки и она не здесь свой конец встретила.
Чайник вскипел. Старик встал, поднял с полотенца перевёрнутые кружки, раздал им, а затем пошёл за чайником. Оклус тут же соскочил с кресла, достал из шкафа кексы, поставил на стол и сел на скамью рядом с Кормаком.
– Тогда остаются младшая дочь и служанка, – подытожил он. – Два имени в круг не впишешь, нужно одно. И кто же из них призрак?
– Я не знаю, – ледяным голосом произнёс ведьмак.
– А что ещё мы о ней уже знаем? – спросил Эрехтей, разливая кипяток.
Кормак оживился, сразу заговорил:
– Она материальна, может управлять пространством внутри дома. Наверняка она ещё не все возможности нам показала. Павел сильно повредил её материальную оболочку, следовательно, она теперь затаиться. Думаю, она быстро восстановится, но сильно ослабнет после этого. Значит, у нас есть время. Немного, но есть.
– Внутри неё неутолимая жажда убийства, – тихим, ещё слабым от боли голосом произнёс Паша. Все замолчали, обратили всё внимание на мальчика. – Она не хотела меня мучить, а хотела просто – убить. Не знаю, о чём она думала, но я прекрасно чувствовал её желание и злобу. Она винила меня в том, что я живой.
– Думаю юноша, – улыбнулся Эрехтей, – она знала, что здесь объявился ведьмак. Должно быть, она почувствовала, что ты «двулик» и присматривалась к тебе, потом убедилась, что ты ещё мал и тогда…
– Кормака она тоже хотела убить, – сказал Оклус, глядя на старца.
– Но зато тебя Оклус она испугалась, – наставительно заметил Эрехтей, – поэтому и раскидала вас по разным частям дома. Она разумна и знает, сколь опасны лепреконы, но вот об юношу споткнулась.
– Ну, она же сама на нас кинулась, – поежился Кормак. – Заперла нас там и не выпускала. Могла и отпустить. Мы и рады были уйти.
– Может, поняла, что мы её ищем, – сказал Оклус, доедая свой кекс.
– Возможно, – старик провёл пальцем по фотографии. – Но она так поступила от безмерной злобы, что гложет её. Счастливые души призраками не становятся.
– В любом случае она точно каким-то образом питается из источника, – произнёс Соломон, скрестив руки на груди. – Она одна из Духов-Разорителей. Её мы искали. Об этом говорят её способности.
– Тут я с тобой согласен, – старец сделал робкий глоток из своей кружки. – Обычным призраком её не назовёшь.
– Тогда нечего с ней нянчиться, – сердито бросил Оклус.
– Предлагаешь обряд упокоения? – спросил Соломон.
– Другого выхода я не вижу, – с досадой согласился старик.
Кормак кивнул головой, отхлебнул из своей кружки, почесал ладонь.
– Сперва, – начал он, – нужно изгнать её за приделы самого здания, для этого перво-наперво должно разорвать её связь с имением. Отыскать «якорь», который держит её здесь, и провести обряд упокоения, уничтожив сам якорь.
– Не зная её имени, мы не сможем изгнать её из дома, – напомнил ведьмак.
Оклус откусил кусок нового кекса и в очередной раз сдвинул брови.
– На худой конец можно разрушить имение, разве нет? Что думаешь Моня?
– Думаю, что она нам этого не позволит.
– Тогда может её просто запечатать и дело с концом? – спросил Оклус.
Кормака это предложение не обрадовало, он нахмурился.
– Предлагаешь на веки вечные отправить её в заточение? – буркнул он.
– Возможно, придётся прибегнуть к этой мере, – Эрехтей аккуратно собрал все фотографии. – Но лишь как крайнему средству. Никто не рождается злым. Жизнь не была милостива к этой женщине, не к чему и после смерти отягощать её долю.
– Ну, это если она раньше не прекратит наши страдания, освободив нас от бренного существования, – проворчал лепрекон.
– Нужно что-то сделать, чтобы она не смогла разделить нас снова, – с тревогой в голосе сказал Кормак.
– Я знаю, как это предотвратить, – соединив кончики пальцев, заявил Соломон. – Кормак у тебя в кладовке случаем не завалялась кадильница?
– Есть где-то. А ты что задумал?.. А-а… я понял, найду.
– Значит, так! – лепрекон вскочил на скамейку. – Нужно ещё раз туда наведаться средь бела дня, когда она слабее всего. В таком состоянии она нам не покажется, но и по дому нам особо шастать не даст. Короткая раздевательная миссия с диверсионным подтекстом. Проще говоря: пришли, напакостили, ушли.
– Я поищу в книгах, – закивал Кормак. – Соберу всю информацию, какую смогу найти. И подготовлю краску для ловушки супротив призраков.
Все единогласно согласились с этим планом.
***
– Ты же мальчика сюда непросто так привёз? – спросил Эрехтей стоя на улице. – Не оставил его дома, хотя мог. Кого именно ты боишься?
– Сам не знаю, кого именно, – признался Соломон. – Есть предположения, подогреваемые моим внутренним чутьём. Я окунулся в противостояние с Маркусом, но чем глубже я в это погружаюсь, тем больше понимаю, что недооценил масштаб.
– Чутьё у тебя развитое, стоит к нему прислушиваться.
– Я думал, что здесь со мной Павел будет в полной безопасности. И вот что из этого получилось. Видно я плохой отец, раз не могу защитить его.
– Твоя привязанность к нему растёт – это радует. И то, что ты стараешься защитить его, пусть и не всегда успешно уж точно не делает тебя плохим отцом. Желание оградить его от всего плохого, вполне естественно, но он ведьмак и вся его жизнь будет такой. Он ещё мал, но ты обязан его к этому подготовить. И чем быстрее это травоядное создание отрастит себе клыки и когти, тем лучше для него. Тем более учитывая, что ты ввязался в очень опасное дело.
***
Мысль беспокойная засела в голове Павла: «Что он будет делать, если Оклус и Кормак и в этот раз не сумеют его защитить? Как он сможет противостоять призраку?». Он крепко задумался об этом, однако неприятный привкус оставляют эти отягощающие сердце мысли. Он никогда не отличался силой и отвагой. В своих мечтах он бесконечное число раз побеждал своих обидчиков, но в реальности всё было сложнее: если рискнуть и попытаться дать отпор в наказание будет больше вреда, намного больше – эту истину ему давно вбили в голову. Но сейчас всё по-другому, он не хочет, но чувствует необходимость нисколько сталь сильнее, сколько покончить со своими слабостями. Та ночь в особняке что-то изменила в нём, какая-то часть его осталась там навсегда и он уже не будет таким как раньше.
Кормак и Соломон с раннего утра засели в мастерской оборотня, это большая комната, плотно заставленная книгами растениями, зельями и банками с заспиртованными существами. Больше всего здесь горшков, доверху заполненных разными порошками. Стены увешаны различными оберегами и бумажными листами с крупно-нарисованными магическими знаками и иероглифами.
– О-о Паша, заходи не стесняйся! – обрадовался Кормак, увидев мальчика в дверном проёме.
– Привет, а-а, где Соломон? – прохрипел Паша, озирая комнату.
– Вышел на улицу проветриваться.
– А ты что делаешь?
– Масло делаю для кадильницы. Это масло, вместе с вон теми травами, власть призраков ослабляет. Без неё нам будет туго.
Слова оборотня со страхом напомнили мальчику о грядущем походе.
– Я пойду, поищу Соломона, – сказал он и поспешил на поиски отца. Кормак только и успел, что помахать ему маслянистой рукой.
Ведьмак стоит на улице, вперив взгляд в хрустальный шар. Обнаружив, что отец занят, мальчик подумал секунду и, решив ему не мешать, повернул обратно.
– Что ты хотел? – неожиданно послышался металлический голос ведьмака.
– Я-я… лучше потом, – замялся Павел. – Попозже подойду.
– Говори, я тебя слушаю.
Мальчик обернулся, шар уже исчез, а Соломон смотрит только на него. Подойдя к отцу, Павел долго молчал, не зная с чего начать, как попросить.
– Смелее, – призвал ведьмак и ободряюще взъерошил ему волосы.
Павел в напряжении сделал глубокий вздох.
– Соломон, научи меня боевой магии? Хотя бы одну формулу. Пожалуйста. Мне это пригодиться.
Вряд ли Соломон согласиться. Морально Павел уже готов к отказу, ведь он ещё слишком мал и слаб для подобного. Он неспособен даже прилично контролировать магию – тренировки на резонаторе принесли небольшие плоды, но этого недостаточно.
– Хорошо, – спокойно согласился Соломон, чем до глубины души изумил мальчика. – Не удивляйся, в другой ситуации я бы не за что не согласился… я и сейчас не хочу соглашаться. Не хочу, чтобы ты туда ходил.
Вид у отца мрачен и несчастен, в голосе слышна боль. Мальчик всё понял: Соломон винит себя в том, что случилось. Павел и не задумывался об этом. Чтобы чувствовал его отец, если бы он погиб тогда? Значит ли это, что Соломон столь сильно дорожит им? Слёзы на ровном месте сами потекли из глаз мальчика, он подлетел к ведьмаку, обнял. Соломон сначала никак не отреагировал на это, но спустя пару секунд он обхватил его руки, прижал к себе.
Соломон взял его к себе, заботится о нём, защищает, учит, а Павлу взамен дать нечего. Никому кроме дедушки не было до него дела, никому он был не нужен, все от него только отмахивались. Потому мальчик плачет. Как бы он хотел выдавить из себя хотя бы простое спасибо, но ничего кроме всхлипов издать не может. Спустя пару минут он мысленно пообещал себе, что станет сильным как Соломон, докажет что все усилия потраченные на него были не зря. Как бы трудно ему не было он обязательно справиться с этим, чего бы это ему не стоило.
– Ничего не случиться я обещаю, вот увидишь, – спустя время уверенно заявил Паша. Он успокоился, но глаза ещё красные и влажные.
– Очень на это надеюсь, – ведьмак снова взъерошил волосы на макушке мальчика. – Ладно… не будем тратить время.
Но судя по глазам Соломона, он на самом деле не смерился с этим положением дел. Шелестя грязной листвой под ногами, обошли дом, встали на пустой поляне, где ничего не растёт.
– Я научу тебя атакующим чарам. Эта формула называется Ударный заряд. Получиться магический заряд похожий на зелёную молнию.
– Молнию? Ты научишь меня бить молниями из рук?
– Нет. Настоящий заряд молнии тебе руки сжечь может и попутно тебя самого. Эта формула сочетает в себе скорость и ударную силу. Эта молния не сжигает, только бьёт, но таким ударом она запросто может убить человека или разломать настоящий танк – всё зависит от силы заряда.
Ведьмак материализовал небольшой бумажный листок с чертежом нужной формулы, протянул ему. Мальчик взял листок, перевернул, посмотрел. Формула, состоящая из пяти знаков, начинается со знака похожего на наконечник стрелы, а заканчивается перевёрнутым вниз треугольником.
– Тебе знакомы все рукотворные знаки из этой формулы?
– Ам-м… почти все, кроме самого первого – этого, похожего на стрелу.
– Стреле соответствует знак Килс, он противоборствующий. Сначала сложи пальцы в замок, как в молитве. Вот так, а теперь пусть кончики больших пальцев упрутся друг в друга, остальные пальцы остаются в замке.
Впервые опробованный знак Килс яростно вспыхнул в сознании Павла.
– Этот знак… магия будто сопротивляется… будто пытается залезть обратно.
– Так и должно быть, поэтому его и называют противоборствующим, он немного хаотичен. Ты главное продолжай.
Каждый новый знак выходит труднее предыдущего. Такой тяжести Павел ещё не испытывал и столько магии знаки ещё не забирали. Последний знак ему знаком, но ещё не опробован – перевернутый треугольник. Павел сложил знак, и руки задрожали, пальцы норовят прервать знак. Этот знак, сложнее предыдущих.
Зрачки мальчика в очередной раз загорелись синим цветом. Он невольно пискнул, почувствовал, как энергия разгоняется по тонким линиям треугольника от одного угла к другому. Скорость быстро нарастает, магия циркулирует. Его тело пробило мелкой дрожью.
Развёл дрожащие руки – по центру правой ладони возник ярко-зелёный символ. Тут же правая рука засветилась тем же цветом, от кончиков пальцев до середины предплечья. Вскоре кончики пальцев и вовсе побелели.
– Много магии используешь, слишком много, – заметил Соломон. – Заканчивай формулу. Руку прямо, ладонь вперёд и высвобождай чары!
Мальчик устремил судорожно-трясущуюся руку вперёд и выпустил чары. Яркая вспышка мгновенно обернулась зелёной молнией, и разряд за секунду разнёс в щепки штабель досок, что лежал впереди. Даже не заметив преграды, молния скрылась где-то вдалеке.
– АЙ-АЙ! – вскрикнул Павел, схватившись за руку. Боль ужасная, руку нестерпимо жжёт. Он заплакал. Соломон за долю секунду сложил формулу и воздел ладонь над его рукой. Боль стала утихать.
– Что стряслось?! – выскочил ошарашенный Кормак. – Что за грохот?
– Ты о чём? А ты про это? Это Павел сделал, – довольный Соломон ребячески указал пальцем на Павла, чем на миг смутил мальчика. Паша по привычке на секунду решил, что его сейчас отругают.
Кормак в полном непонимании смотрит, то на них, то на последствия разрушений. Первым прыснул Соломон, громко и искренне, за ним и Павел засмеялся, сам не зная почему. Вместе с этим смехом из него временно вышли дурные мысли и тревоги.
– Кормак прости за доски, – извинился мальчик.
– Не извиняйся, – рассмеялся оборотень. – Они мне без надобности были.
Вдруг Павел почувствовал усталость в ногах, голова его потяжелела, перед глазами всё плывёт. Он не устоял на ногах, и упал прямо в руки Соломона.
– Что с ним? – всполошился Кормак.
– То же что и всегда: истратил все накопленные запасы энергии на эти чары. Сейчас ему нужен покой и крепкий сон.
Последующие часы Павел испытывал не только усталость, но так же сильную слабость и холод. А рука ещё долго отказывалась двигаться.
***
Соломон поутру материализовал чёрный блокнот, и весь последующий день непрерывно в нём что-то записывал, чертил, зачёркивал и выдёргивал листы. Кормак что-то стругал из древесины, прерываясь лишь на каллиграфию. А мальчик с раннего утра обитает на улице стараясь освоить Ударный заряд. У него не получается контролировать заряд, а именно силу меткость и дальность. По неумению он вкладывает в эту формулу всю свою магию. Последний знак отвечает исключительно за силу заряда: чем быстрее циркулирует магия внутри перевёрнутого треугольника, тем сильнее заряд. Он научился управлять этим процессом, но за силу приходится платить большой отдачей, от этого страдает меткость. А дальность вовсе остаётся загадкой для него. Остальные знаки отвечают за форму и иные свойства формулы. Спустя время он опытным путём сумел подобрать правильное положение для атаки, отработав надёжную боевую стойку.
Ещё никогда на своей памяти он не был в таком согласии с самим собой – никаких сомнений в себе, полностью убеждён, что справиться, при этом даже сам не знает, откуда взялась такая твёрдость.
Он ещё не до конца пришёл в себя, пустота ещё внутри. Может в этом и кроется секрет? Не может он думать о чём-то другом, иных мыслей просто нет. Эти тренировки дали ему цель, временно заполнили эту пустоту. Сейчас он предельно сосредоточен и серьёзен и ни о чём другом не думает. Без уговоров, мотивации и, несмотря на провалы, он не прекращает бесконечных попыток. После каждой неудачи он терпеливо силится понять, что делает не так, пытаясь вынести урок. Растрачивая и восполняя магию, он подпортил себе самочувствие: тошнота, слабость в мышцах, боль в голове и глазах. Но, не смотря на усиливающее недомогание, он и не думает останавливаться. Учащённо дыша, он упал на колени, упёрся руками в землю. В голове по сотому кругу крутятся слова наставника: «Первое: ты должен научиться быстро и до автоматизма складывать руками эти знаки. Второе: научиться быстро, наполнять их магией. Без этого в бой можешь не лесть».
Пальцы и кисти рук одеревенели и болят, суставы почти не гнутся – не от магии, а от частых переплетений пальцев в причудливых жестах, именуемых знаками. Как же он устал, как же ему плохо. Накапливает магию он всё так же медленно – минимум час-полтора. Но хотя бы связь с Ардой стала крепче, обрывов больше нет, а если связь всё же слабеет, он просто усиливает концентрацию и это помогает – для него это стало приятным открытием.
Прошли часы, день быстро сменился поздним вечером. И вот наконец-то Павел смертельно голодный, озябший, болезненный, в кромешной тьме побрёл обратно в дом. Идти недалеко, но путь нелегкий. Не успел дойти до крыльца, как дверь распахнулась, ослепляющий свет прыснул прямо в глаза. Он с непривычки зажмурился, закрылся рукой, моргнул пару раз.
– Ну, наконец-то, – зазвучал голос Соломона. – Тренировки полезное занятие, но лишь когда они в меру. Сильно устал?
Паша устало кивнул и тут же дрогнул от приступа головной боли.
– Ты пропустил обед и ужин. Ворчалка-карманная в гневе, ещё никто не пренебрегал его готовкой. Теперь он без конца будет брюзжать. А тренировку завтра продолжишь. Ты главное не расстраивайся, редко у кого, получается, освоить подобные чары за один день.
Мальчик поднял руки, они обожжены, кожа затвердела, но он сам святится от счастья, насколько это возможно в его состоянии.
– Получилось… – устало выдохнул он. – У меня получилось.
Соломон удивлённо вскинул брови.
– Ты освоил формулу? За день? Выполнил всё, что я сказал?
Павел выдохнул, улыбнулся, ещё раз устало кивнул и снова дрогнул.
– Занятно, – ведьмак задумчиво почесал висок, и миг спустя улыбнулся. – Ты так быстро на одном упорстве изучил целую формулу?
– Да, – подтвердил мальчик, едва стоя на ногах.
– И при таком таланте, ты ещё называешь себя бездарным?