Он всегда мечтал добыть казарку – желанную, но недоступную в здешних краях залетную красавицу, которую видел лишь на почтовых марках, да в видеороликах «ю- туба»; она ему даже один раз снилась – и, вот, она здесь, – принимай, Федор, поздравления!

Дабы несколько подзадорить завистников, Федор решил сегодня же выложить в «одноклассниках» фотографию: держать казарку следует непременно за шею, в полу-разворот, – но чтобы было видно бирюзовое кольцо! – так эффектнее (не забыть расслабить веки, и сказать: "сы – р-р").

Насколько позволяли возраст, паутина сухой травы под ногами, да ухабы блиндажей времен второй мировой войны, Федор ринулся к лодке, на бегу перезаряжая двустволку:

– В правый – «пятерочку» (чтобы в шею), – надежней всего; в левый – «двоечку», – в самый раз, если вспорхнет. – Шалишь, голубка! бегаю я теперь не так уж шибко, зато стреляю – метко!..

Жадный до трофеев рюкзак в такт бегу панибратски хлопал по спине, и ёкающим голосом как бы поддакивал: «оч-чень – метко!.. оч-чень – метко!..»

Федор с разбегу пинком столкнул лодку, молодецки запрыгнул в нее правой ногой (едва не пробил днище – спасло мелководье: ступня уперлась в грунт), проворно миновал камышовые лабиринты, и, точно фигурист на ледовую арену, – выкатился на чистую воду; огляделся…

Жертва преследования разгадала этот нехитрый маневр, – поэтому с редкими брызгами, оставляя пенистую борозду кильватера и высоко задрав шею (будто болела ангиной), – дала тягу в спальный район: туда, где русло сужалось, а заросли становились непроходимыми.

– Хитра, каналья, – матерая!.. – ветерок-то оттуда, – инстинкт!..

Федор знал, что водоплавающая птица взлетает только против ветра, и не раз супротив загонял дичь в камышовые тупики, стреляя ее на взлете.

– Да, вот, я – тоже бедовый! так что, сегодня мы с тобой сфотографируемся!.. – заверил Федор казарку, и азартно бросился в погоню, изловчаясь на ходу одной рукой освобождать рюкзак: поместится?..

Браться снова за подзорную трубу было недосуг; к тому же, ружье за спиной поминутно сползало прикладом вниз и, стукаясь об алюминий правого весла, мешало грести. Одежда под непромокаемым охотничьим костюмом стала мокрой; озорные ручейки пота, нагло устремившись в самые интимные складки тела, дарили незабываемые ощущения.

Тем временем казарка настырно пошла правее – впритирку к стоящим по стойке «смирно» плотным шеренгам камыша, где чуть дальше одиноко маячил дрейфующий островок гнилой растительности, на белесой макушке которого красовалась болотная черепаха.

Не желая лишнего кровопролития, Федор вначале озаботился дальнейшей судьбой рептилии; но потом успокоился мыслью, что случайная дробь, скорее всего, отскочит от ее панциря, как чайник канонира Доласа от головы итальянского диверсанта.

40 метров… чувствуя, что последние силы оставляют ее безвозвратно, казарка бросила в ненавистного палача дерзкий взгляд, и, показав напоследок перепончатые лапы, геройски нырнула в бездну.

Ответом Федора были два могучих гребка; он сноровисто выровнял лодку, и резво вскинул ружье…

Трудно сейчас сказать, чей Ангел-хранитель вмешался тогда в процесс; но в то же мгновение дунул порыв ветра – лодку крутануло почти на 90 градусов, отчего Федор потерял равновесие, и едва нос – к – носу не встретился с жертвой преследования под водой.

Казарка с радостью приняла этот щедрый подарок судьбы, вынырнула целой и невредимой, и без раздумий бросилась к спасительной кочке, – где и затаилась.

Наступила пауза…

Черепаха, не желая быть участницей предстоящей баталии, проворно скользнула в воду.

– Ох, покажу я тебе кулючки!.. – громогласно урезонил Федор казарку. – Сейчас я тебя «застукаю» – с двух стволов: пятерочкой в зоб, да и двоечкой – в зад, – лишь перья посыплются!

Сполна насладившись торжеством момента развязки, Федор степенно сократил дистанцию до 15-ти убойных метров, хладнокровно поднял стволы, положил горячий палец на холодную сталь спускового крючка, – и, вперив взгляд в кочку, замер, будто гранитная статуя: ну-ка, – покажись!..