Сосед купил какой-то недорогой букетик полу завялых цветов и, взглянув на него с видом знатока, пошёл к магазину. Как я понял, основным критерием выбора цветов у него было, что бы после покупки, остались деньги на пиво.

Посидев в тени за магазином, подальше от посторонних глаз, выпили пиво, покурили и пошли по домам. Вернее, к своему подъезду, дом то у нас один.

Прощались как самые родные братья. Желали друг другу удачи. Фрол ещё раз напомнил, что бы я не сдавался и не давал слабину, даже если напор будет жестким.

Гром грянул прямо с порога. Не успел я зайти, как услышал целый шквал, явно, заранее подготовленных обвинений. Как оказалось, кто-то из соседей уже донес моей благоверной о том, что мы пьянствуем и вместо радостной встречи после трехдневной разлуки, меня ждал серьёзный бытовой скандал.

Но я, всё же не стал поддаваться на эти натиски, собрал все силы, что во мне ещё были и приступил к активной обороне своей зыбкой мужской позиции. Чего ранее, надо сказать, никогда не делал, предпочитая всегда и во всём уступать.

Вскоре дело приняло серьёзный оборот. Куда более серьёзный, чем я предполагал. Моя дорогая супруга и не думала сдаваться. Обвинения сыпались одно за другим, начиная от того, что пришёл домой пьяный вместо того, чтобы встретить их на вокзале, до маленькой зарплаты и ещё целой череды каких-то нелицеприятных колкостей, на которые она только была способна. Но, поскольку так просто я сдаваться тоже не собирался, то взял и высказал ей всё то, что говорил Фролу про отсутствие домашней ласки и заботы. После этого она, с не скрываемым ехидством заявила, что как муж, я не удовлетворяю её, поэтому нет и никакой ласки. И вообще она уже всерьёз готова на то, чтобы отдаться хоть первому встречному, лишь бы тот смог её хорошенько оттрахать.

Это вывело меня из себя окончательно, задев за самое живое. Возможно, раньше, я бы и «проглотил», но сейчас, уже завёлся до самых высоких оборотов и не мог остановиться. К тому же алкоголь в крови придавал решительности и смелости.

Не знаю после каких моих фраз это произошло, так как наговорил я тогда не мало, но Маша в один момент, как обезумевшая, выскочила из кухни, размахивая старой чугунной сковородкой, доставшейся нам вместе с этой квартирой от прежних хозяев. На меня обрушилось несколько тяжелейших ударов в разные части тела. Била она, явно, не просто так, а тщательно выбирая наиболее чувствительные места. Сперва досталось по колену, затем несколько ударов было намечено в висок, но вовремя подставленные руки, спасли мою голову. Далее она просто била наотмашь по голове, которую я закрывал двумя руками.

Я оттолкнул её от себя. Видимо плохо рассчитал свои силы и сделал это сильнее, чем стоило. Отлетев от меня, она ударилась о стену затылком. Сковорода выпала из её рук, а сама она, потеряв сознание, медленно опустилась на пол в коридоре.

Я испугался и вызвал скорую. Маша до их приезда сама пришла в себя и позвонила в полицию. Меня она просто игнорировала.

Приехавшие полицейские приказали мне уйти в комнату и не выходить, пока сами не позовут. Мои слова о том, что я получил несколько ударов тяжелым предметом остались, конечно же без внимания.

Сидел в комнате и не мог понять, как так получилось, что всё так далеко зашло, а самое главное так быстро. Как будто и не было всех этих лет совместной жизни, не было тяжёлой работы, ради своей семьи, ничего не было. От полученных ударов колено и кисти рук сильно распухли, и я почти не мог шевелить пальцами и согнуть ногу. Но эта боль меня почти не беспокоила. Больно было гораздо глубже, где-то внутри, в самой груди, от чего было тяжело дышать. Всё происходящее вокруг казалось каким-то сном либо плодами чьей-то больной фантазии. Я проклинал всё и всех. Себя за свою пьянку, Фрола, за его советы, цветочницу, которая продавала цветы, тех чужих людей, которые сейчас находились в моей квартире и распоряжались моей свободой, запрещая покидать комнату. Почему меня, хозяина дома и главу семьи по какому-то неведомому праву держат взаперти совершенно чужие люди, а моя жена, которая и совершила нападение, пишет на меня сейчас заявление, обвиняя во всех смертных грехах. Иногда, до меня доносились обрывки фраз из кухни. В них я различал уже знакомые фразы: «жизни нет; ничего не зарабатывает; оскорбляет и распускает руки; неудачник; в постели не удовлетворяет». Может мне и, правда, послышалось это, и разговор был совсем о другом, кто знает.

Через трое суток меня выпустили из спецприёмника полиции, выписав штраф за мелкое хулиганство.

Когда вернулся домой, то увидел, что в квартире практически ничего нет. Жены с дочкой не было. Только пустые шкафы, да валявшийся повсюду на полу мусор. В комнатах виднелись следы от грязной обуви.

Машины около дома тоже не было.

В обед мне позвонил неизвестный номер и человек, представившийся юристом моей жены, предложил встретиться.

На встрече он сказал, что жена подала на развод и раздел имущества. В качестве компенсации за причиненный ей моральный и физический ущерб, я должен выплатить сумму недостающую для погашения кредита за машину и ипотеки. Сама же квартира и машина переходят в её собственность.

Вариантов не выплачивать, как пояснил юрист, у меня просто нет. Дочка прописана в этой квартире и поскольку она является несовершеннолетней, выписать её не могут, равно как и продать квартиру я тоже не смогу. А поскольку я ещё веду аморальный образ жизни, социально опасен, регулярно избиваю свою жену, вымещая на ней свою ущербность, то и видеться с дочкой мне запретят. В общем, мне предстоит выплатить огромную сумму своей жене и отказаться от квартиры и машины, что бы она забрала заявление из полиции. А если нет, то просто получаю уголовную статью со всеми вытекающими из этого последствиями.