Она легонько оттолкнула его от себя и затем сама поцеловала и скрылась в подъезде, что-то сказав на прощание. Через минуту «Форд» с пробуксовкой победно рванул по дороге. А в её комнате зажегся свет.

Я устало поплёлся домой. Идти не близко, но это уже было безразлично. Внутри всё рвалось на осколки, давило ощущением бессильной злости.

Несколько дней ходил сам не свой. Мысли путались. Делать ничего не мог. Приятель на работе, с которым я больше всего общался, заметил и сам предложил на выходных как следует нажраться. Состояние было соответствующим, и я согласился. Во время пьянки, продолжавшейся до поздней ночи, решил, что раз это моя девушка, то я должен за неё бороться. Ведь нас с детства учили, что за свое счастье надо бороться. Друг поддержал полностью. Хотелось, сперва начистить рыло этому выскочке, но что-то подсказывало, что один я не справлюсь с ним. Да и товарищ как-то стушевался вместо того, чтобы предложить помощь. Хотя, конечно, это не выход. Я же выше этого. И я должен доказать, что я лучше и надежнее, чем любой другой мужчина в её жизни. Именно, так и нужно поступать настоящему мужчине.

Через несколько дней я привёл себя в порядок, оделся получше, подстригся и побрился. Пошёл мимо её двора. Якобы случайно. Но ни её, ни её нового друга так и не увидел. Гулял каждый вечер кругами, то и дело, проходя через двор. И, вот, однажды, мне посчастливилось. Я увидел, как со двора выезжает тот самый злополучный черный «Форд», а моя возлюбленная идёт в сторону своего дома, явно, чем-то расстроенная. Сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди и бросится ей навстречу. С трудом, взяв себя в руки, я свернул на боковую тропинку и быстрым шагом незаметно, обогнал её и вышел навстречу.

Она очень удивилась и даже смутилась, увидев меня, но взяла себя в руки и поздоровалась. Я тоже. Чего мне только стоило сохранить хладнокровие. Я готов был броситься к ней, уговаривая остаться со мной, обещая всё, что только в моих силах и даже больше. Я жаждал видеть её рядом, покрывать поцелуями с головы до ног. Не важно, что она ещё совсем недавно тонула в объятиях другого. Это не имело никакого значения. Ничего в мире не имело никакого решительного значения, кроме того, что моя Машенька была сейчас передо мной.

Что-то подсказывало мне, что не стоит торопиться. Что-то хрупкое едва наметилось между нами вновь, и я боялся это вспугнуть.

Сказал, что иду домой от друзей, пытался показать, что жизнь у меня хороша и легка, как никогда, и я весел и радостен.

– Решил срезать путь, а тут такая неожиданность, – сказал ей с улыбкой, – не ожидал тебя встретить.

Разговор как-то сам пошёл и вот мы уже гуляем по улице, легко и непринуждённо о чём-то болтаем, и она смеётся, держа меня за руку.

Не знаю, что произошло между ней и её новым ухажером, да и знать не хочу. Главное, что она снова со мной, снова моя. А значит, я победил и доказал ей свою надёжность. Мы вместе и очень счастливы. Остальное было не важно ни тогда, ни потом. Да и потом стало некогда рассуждать об этом. Мы были так счастливы снова обрести друг друга, что напрочь позабыли обо всём на свете и оказалось, что через некоторое время уже ждали нашего ребёнка.

Свадьбу играли, когда Маша уже была на пятом месяце беременности.

У нас родилась дочка, которую мы обожаем. Взяли квартиру в ипотеку и новый «Солярис» в кредит взамен старой машины. Ведь теперь машина нужна была не только мне, но и моей жене, что бы она могла возить дочку по врачам или в садик.

На возросшие траты денег не хватало, и я стал работать практически без выходных, часто задерживаясь на работе, поскольку хватался за любую подработку, какая только попадалась. Но я был счастлив, поскольку у меня была семья.

Фрол толкнул меня в плечо.

– О чем загрустил, бродяга?

– Да так, – махнул я рукой.

– О бабах, небось, думаешь, – он заржал, как конь.

Странно, что ему эта мысль показалась такой смешной.

– С чего ты взял?

– Ну я то всегда о них думаю, – он не унимался.

– А я нет. Я женатый человек и люблю свою жену и дочь. О всяких бабах мне некогда думать, да и незачем.

– Ладно-ладно, – успокоительно сказал он, – шучу я, – что у тебя с твоей как вообще, нормально всё?

– Что значит «нормально», ты, о чём вообще? – его вопрос показался мне неуместным и слишком фамильярным. Но, видимо, обстановка располагала, либо выпитое сделало своё дело и я, вдруг, спустя какое-то мгновение, неожиданно для самого себя выпалил:

– Где там уж нормально! Жизни не вижу, одна работа, да и только, а как домой приходишь то и того хуже. Ни отдыха, ни покоя. Одна сплошная нервотрепка.

– О, как! Тут, пожалуй, ещё надо выпить!

После я продолжил:

– Понимаешь, я работаю, как вол, за всё хватаюсь, всё делаю, что бы хоть как-то денег заработать. Прихожу домой, еле ноги волочу, и кроме как упрёков и недовольств ничего больше не вижу. Уже и забыл вообще, что такое, когда тебе дома рады. Нет, я конечно, её понимаю, декрет, послеродовая депрессия, тяжело ей…

– Тяжело, что? – Фрол в своей бесцеремонной манере прервал меня, – дома сидеть тяжело, что ли? – он как-то неприятно усмехнулся, глядя на меня.

– Ну и это тоже.

– Не смеши меня, братан, дома ей тяжело. Она, что у тебя мешки с песком по дому перетаскивает?

– Нет, конечно, просто ребёнок много сил отнимает.

– Сколько? В этот раз он прямо уставился на меня суровым немигающим взглядом, – сколько сил отнимает ребёнок? Тебе не кажется, что твоя баба просто с жиру бесится? Может ей леща не хватает просто хорошего?