− Нда… − изрек он и поставил чашку на поднос. − Это я во всем виноват, Алиска.
− Нет, ты что! Пап, ты-то тут при чем.
− Очень даже причем. Это же я…. воспитал такую бесхребетную неблагодарную дрянь.
Эти слова были громче, чем пощечина. Кровь со скоростью света отхлынула от моего лица и, казалось, даже сердце мое перестало биться на миг. Я несколько раз раскрыла и закрыла рот, словно рыба, выброшенная на берег, пока мой папа… самый добрый и смешливый папа смотрел на меня с таким отвращением, будто перед ним была не я, а размазанная ботинком по асфальту склизкая пиявка.
− Из всех своих детей я всегда больше всего переживал за тебя. Ни красоты… ни таланта, ни характера. Такие не живут. Просто потому что не выживают. − Продолжил он и каждое слово, сказанное моим отцом, острым лезвием полосовало мое и без того кровоточащее сердце. − Все в этой жизни устроились, Алисонька. Все. Даже Игорь, со своим разводом. Он ведь не все ей отдал, этой своей суке бывшей. Далеко не все! У Славы бизнес, у Вики богатый муж, Алена сама не дура. А что же ты? − спросил он, подавшись вперед, сверля меня взглядом, от которого почва ушла у меня из под ног.
− Я… й-я?
− Ты − пустое место. Никто. И вот, у тебя появился шанс стать кем-то, обрести и свое счастье, отправиться в приключение всей жизни. И что ты сделала с ним? Вместо того чтобы идти и в ногах валяться у мужчины, который мог бы вознести тебя, серую и невзрачную, выше облаков? Ты приползла сюда, ко мне, жаловаться на то, что какой-то твоей подруге за разовое раздвигание ног заплатили больше, чем она за всю жизнь заработать смогла бы? И правда, горе-горькое, с какой стороны ни посмотри! Только вот даже у нее, у Катьки твоей все сложилось… а что же ты? Богатый, красивый, умный − а ты нос воротишь? И за что? − расхохотался он. − За кислую девственность свою держишься?
Я открыла рот, отчаянно желая оправдаться, но вдруг что-то будто заклинило в моей челюсти, не позволяя его закрыть. Я остолбенела из-за тяжелого, кувалдой обрушившегося на мою голову осознания, что мой папа, человек, которого я сколько себя помню любила искренней беззаветной любовью… просто не мог сказать мне таких слов и уж тем более знать о предмете нашего спора с Айтварисом!
− Кто ты? − просипела я, вновь обретая контроль над своим телом.
− Я? Твой отец, неужели не видишь? − рассмеялся человек напротив меня. Громко и зло, так, как мой папа никогда бы не стал. − Кто бы еще стал открывать тебе глаза на твою же глупость? Я забочусь о тебе, милая. Неужели не видно?
− Сволочь…. что ты сделал с моим отцом?! − прокричала я, вскакивая с места и бедром задела поднос с заварником и чашками − мамин любимый сервиз с душераздирающим звоном и треском разбился, ударившись о камни под нашими ногами.
Некто, напяливший на себя его облик, противно оскалился и внезапно в совершенно несвойственной моему папе манере откинулся на спинку скамьи и закинул ногу на ногу.
− Ничего из того, что, возможно, хотел бы. − Ответил он и кожа на его лице стала тлеть, словно подожженная бумага, возвращая самозванцу его истинный облик. − Но стоит ли о том беспокоиться, когда у нас столько времени впереди?
Глава 12. Красный змей
От этой мысли мне становилось особенно тепло.
Конечно, Люц понял, что это не Алиса, но, как я и ожидал, не стал вести себя как придурок. Не тронул Катю. Это из меня он потом душу попробует вытрясти, но тоже ничего не докажет.
Что вообще я? Я приказал, а девки взяли и переиграли, что с меня, дурака, возьмешь? Ха!
Мне было весело, как никогда. Я с трудом не разбрасывал широкие улыбки по хоспису. Там все были такие мрачные, точно бы не смогли понять, что это со мной не так.
Мой юрист, тоже демон, кстати, быстро явился к главному врачу и помог оформить все бумаги. Катя даже глазам своим не верила.
− Ой, это же такие… такие деньги…
− Ничего, Катерина, отработаете, − говорил я, все подписывая, и все же улыбался.
Разве ж я не молодец?
Оформив все бумаги, я решил хоть посмотреть на этого молодца. Бумаги все подписаны. Катя еще не верила, что все так решилось. Я оставил ее перечитывать бумаги, а то при мне она точно не сможет сосредоточиться, все же красный змей − это не то, к чему можно привыкнуть. Хотеть меня будет всяк на меня смотрящий во веки вечные, а ей надо о бумагах подумать.
− Так-так… кто же ты, Кирилл, − бормотал я, выходя к палатам, а тут, смотрю, по коридору прямо мимо меня летит Алиса, даже не замечает, но разве могу я ее упустить?
Тут уже я приосанился, улыбнулся, пуговку верхнюю расстегнул. Секс я или где?
− О, ласточка! А ты откуда здесь? – спрашиваю я, привлекая ее внимание.
Она мгновенно остолбенела. Проняло, кажется, девку! Наконец-то!
Обернулась, посмотрела на меня так, что от энергии в жар бросило. Да, детка!
Я шагаю к ней, она с дрожью идет ко мне. Если это нетерпение, то я уже готов подумать, как тут можно снять палату на сутки…
− А мы тут с Катенькой дельце одно обстряпали, − говорю я, чтобы точно не было места для ревности.
Алиса ведь захочет моей верности, а я… ой, ну давайте честно, за чувство свободы от голода я мурлыкать на ее коленках согласен!
− Да как ты… − внезапно вскрикнула она и набросилась на меня с явным намерением отлупить!
Нет, ну женщины меня, конечно, били, подлецом называли, когда я из них все соки выпивал и хотел уйти. Проклинать меня грозились, сковородки, мечи метали. Одна вообще ядовитую змею кинула, но там я всегда этого ожидал, понимал, был готов, а тут даже растерялся .Она мне шею поцарапать успела, пока я изловчился и поймал ее руку, не давая портить еще и лицо.
Стоило бы возмутиться, но я только смотрел на нее растерянно.
− Мышь, ты чего?!
Вместо ответа она извернулась и хлестко ударила меня по лицу другой рукой, заставляя окончательно обалдеть. Я ведь уже почти сутки хороший, так какого драного презерватива ей не так!?
− Алиса, да что случилось? – спрашиваю я, стараясь понять хоть что-то.
Может, тут совсем нельзя улыбаться, даже своим лю… просто своим женщинам?
− Ты еще смеешь спрашивать?! − крикнула она на меня.
Мне хотелось нервно хохотнуть, потому что я совсем ничего не понимаю.
− Слушай меня, Айтварис, демон ада, − внезапно заявила Алиса, угрожая мне пальцем, − не смей приближаться ко мне или моим близким! Потому что, клянусь своей бессмертной душой, которую ты так желаешь, если еще хоть раз увижу тебя где бы то ни было − я сдохну, но найду способ изгнать тебя обратно в ад!
У меня от такого заявления даже дар речи пропал, а она оттолкнула меня и побежала прочь.
− Ка-ко-го?.. – спросил я по слогам.
И тут я понял. Какой же я идиот. Если я обманул Люца, то конечно же он сделал свой ход. Просто так он никогда не отставал, но почему так быстро? Как?
− Что б тебя архангелы распяли, − прорычал я едва слышно и побежал вниз к своей машине, потом вспомнил, что она слишком заметная, стал ловить такси. – Мне вон за той машиной, − сказал я, указывая на автомобиль, в который села Алиса.
Таксист-женщина сразу поплыла и была готова вести меня хоть на край света. Мне того и надо было, потому что если Люцифер заманил Алису в ловушку, то непременно сделает все, чтобы от нее избавиться, а хваленые архангелы, божьи выродки, конечно же, не придут ее спасать. А я… не знаю, что я могу против Сатаны, но хотя бы попытаться стоит, когда-то ведь я мог уложить его голыми руками на лопатки и не важно, сколько тысяч лет прошло с тех пор. Мышь − моя! Никому ее не отдам!
Я быстро понял, куда мы едем, а еще сразу ощутил, что движемся мы в нужном направлении. Не хотел Люцифер, чтобы я туда явился, всей своей сутью не хотел, даже на реальность влиял. Я на всех светофорах застревал в городе, а за городом машина вдруг заглохла. Моя ласточка улетела в лапы к чудовищу, а я как идиот бил кулаком чужую машину.
− Ну не волнуйся, миленький, − щебетала мне таксистка. – Я ее сейчас починю, и вообще, разве не хочешь уединиться на заднем сидении и подождать эвакуатор…
Она говорила что-то еще, все более переходя на томный тон, а после и вовсе схватила меня за пиджак. В этот миг я начал почти ненавидеть свою сущность.
− Не хочу! – ору я на нее. – Мне нужна моя Алиса!
У меня даже голос внезапно оказался другой, не тот мягкий голосочек, который придумала мне Алиса. Из меня внезапно вырвался голос того Айтвариса, что был готов идти против долга. Того что шел в бой с огненным мечом и получил прозвище «Красный змей», тогда еще без пошлого подтекста. Того Айтвариса, которому не надо было заглядывать под юбку, чтобы пред его силой преклонялись.
Я оттолкнул перепуганную женщину и просто пошел по дороге. Нет, побежал, сопротивляясь нежеланию Люцифера.
− И куда мы так бежим, змееныш? – спросил у меня демон Мамон, преградив путь.
Он был здоровым, совершенно отбитым на голову и сильным. Настолько сильным, что это ощущалось на расстоянии. Я даже шаг назад сделал, но тут же шагнул вперед, демонстрируя, что меня не напугать.
Люди все куда-то подевались. Поселок весь затих, и даже ветра не было. Ни одна птица не подавала голос, а от Мамона буквально пахло злобой. Его Люцифер, наверно, душами кормит, только чтобы он походил на такого зловещего цепного пса.
− Лучше уйди, − говорю я ему.
− А то что? Что ты мне сделаешь, инкубишка? Презерватив на мой меч натянешь? – со смехом спросил Мамон и выхватил из ножен за спиной мой двуручный меч. Когда-то мой.
− Сука, − коротко ответил ему на это я.
Красный металл заблестел и вспыхнул пламенем. Оружию было плевать, для кого оно создано. Теперь его питал Мамон, а я даже не уверен, что смогу к нему прикоснуться, не опалив себе руки, но я не отступаю, видя, как над домом, где наедине с самим дьяволом осталась моя Алиса, сгущаются тени.
− Не твое это дело, Мамоша, − говорю ему я. – Просто отойди.
− Мне разрешено тебя убить, так что…
Он взмахнул мечом, и мне пришлось отпрыгнуть, потому что я ничего не могу ему сделать, разве что камень с дороги схватил и запустил ему в голову. Так, от злости, от нежелания сдаваться.
− Точно убью! – взвыл Мамон, когда камень ударил ему по лбу.
Маленький такой камешек, но в его пустой чугунной башке явно зазвенело.
− Демона убьешь? – спрашиваю я.
Драться с ним бесполезно. Мне даже ткнуть в него нечем, потому я решаюсь на безумство − отвлечь его, разозлить, заставить потерять контроль и добежать до забора, там уже как-нибудь − до Люцифера. Не просто так он хочет меня туда не пустить, а Алису я ему не отдам. Лучше уж самому умереть.
− Хотя тебе что, ты ведь многих демонов уже убил, не так ли? – спрашиваю я у Мамона, зная, что именно он убивал всех несогласных с властью Люцифера. Это не могло его не задеть.
− Порву, − взвыл Мамон и внезапно выбросил вперед руку.
Я следил за мечом, не успел даже понять, что случилось и как. Вокруг моей ноги обвилась черная цепь и опрокинула меня на песок. Вместо дороги тут было песчаное месиво с мелкими камнями, и именно по нему Мамон протянул меня с особым наслаждением.
− Молись, инкубишка! – потребовал он. – Богу нас выплюнувшему молись!
− Да пошел ты! – крикнул я, совсем видимо голову потеряв.
Надо мной стоит главный убийца Люцифера, мясник ада, тварь беспощадная, с огненным мечом в руках, а я в цепях у его ног и еще нарываюсь, но я не могу… не могу иначе!
− Чтоб ты сдох, бычара тупоголовая!
Заявив это, я пнул свободной ногой Мамона − куда уж попал − швырнул ему в лицо фантиков от конфет из кармана и откатился в сторону, собираясь избавиться от цепи.
Фантики были отборные. Конфеты я люблю, особенно леденцы, фантики от них липкие, гадкие, а я их всегда в карман бросаю, чтобы не на пол − привычка дурная. А теперь я эти фантики ему кинул, вместо плевка в рожу. Немного магии и они заклеили ему все лицо, хуже гадких насекомых, а я из другого кармана смазку достал и на цепь. Ну что поделать, если у меня только такое безобразие в карманах валяется. Хороший инкуб всегда должен иметь смазку на крайний случай, потому что все бывает, например, цепи надо размягчить. Да, это так должно было сработать, но Мамон справился быстрее. Он как-то содрал с одного глаза фантики и дернул цепь, опрокидывая меня на песок.
− Хана тебе.
Он взмахнул мечом, и тут я был вынужден просто проститься с жизнью, потому что мне никак не уйти от него, никак не увернуться, не избежать удара.
«Прости, Алиса», − подумал я и все же закрыл лицо руками, пусть хоть эта красота, ею созданная, не пострадает. Может, если я сейчас умру, он и не тронет Алису, зачем она ему? Да, незачем, просто чтобы никто и никогда не смог изменить свою жизнь. Получи я прощение, хотя я в него не верю, но если… то в рядах его сторонников сразу возникнут сомнения, придет смута. Много кто захочет полюбить человека и заслужить свободу. Да и вообще, любить человека − это признать, что мы неправы были тогда! А мне плевать на все это − на интриги, на зло, на власть Люцифера и гнев отца, хотя я все равно ему направляю последние мысли.
«Ты ее защити. Она же не виновата ни в чем. Пожалуйста».
Я делаю вдох, считая его последним, и слышу удар двух металлов.
− Вставай! – буквально приказывает мне знакомый голос блондинистого пернатого гаденыша – Розеиля.
− А ты что тут делаешь? – спросил я, понимая, что именно он отразил удар моего меча.
− Такова воля Всевышнего, − уклончиво ответил Рози.
Еще два ангела, спустившиеся с ним вместе, дрались с озверевшим Мамоном, а я, поднявшись на ноги, глазам своим не верил.
− Он решил помочь мне? – не понимаю я.
− Он простил тебя и просил передать это, − он бросил мне кулон, похожий на каплю воды, в которой замерли крылья − мои крылья.
Не поймать их я не мог.
− Ты шутишь, − буквально простонал я, чувствуя, как наполняюсь силой только от того, что они у меня в руках.
− Никаких шуток, Айтварис. Иди. Там твой бой. К Люциферу нам запрещено приближаться, но тебе придется драться.
− Спасибо. Спасибо тебе, пернатая задница, − искренне сказал я, сжал кулон, приложил к груди и понял, что в моей руке ничего нет.
Зато нет и дыры в моей груди и за спиной крылья, не знаю какие, да и не важно, главное − мои. Я даже не смотрю, что там с Мамоном, просто взлетаю ввысь, перелетаю через забор и вижу Алису, убегающую по саду.
Она старается убежать, но Люцифер играет с ней. Она мчится, а он искажает реальность и просто шагает за ней со смехом.
− Тебе от меня не уйти, − говорит он и больше ничего не успевает, потому что я сбиваю его с ног, свалившись на него с неба в прямом смысле.
− Алиса! Беги! Спрячься! – приказываю я и гневно сжимаю кулак. Я просто обязан набить морду самому повелителю ада. Не по указке отца, не потому, что мне вернули крылья, а потому, что этот гад посмел напугать мою Алису.
К счастью, Алиса не стала упираться и перечить мне, как обычно, только охнула и к дому побежала, оглядываясь на меня, снова и снова. Крылья − понял я, она увидела мои крылья… не черные перепончатые, увенчанные когтями на сгибах и лоснящиеся антрацитовым блеском обнаженной кожи, а белые, составленные тысячами тысяч неопалимых перьев.
И в этом вся Алиса! Что-что? Армагеддон? Демоны схлестнулись с ангелами в последней битве? Ок, постойте-ка… я же знаю этого парня!
И плевать, что ей надо бы не глазеть на «чудо в перьях», а о себе подумать: поторопиться и, конечно, вообще отсюда убраться подальше − от дома и от поселка. Но раз уж тут и правда новая битва ангелов и демонов назревает, то пусть она хоть в доме спрячется… а уж я сделаю все, чтобы не подпустить к ней Люцифера!
Упав с неба камнем, я его вмял в траву, сел на него и оскалился, понимая, что сейчас я действительно снова тот Айтварис, которым был когда-то. Нет, мне не крылья − мне душу вернули! И от всей этой самой души я встряхнул ошарашенного Люцифера, ударил его о землю и с наслаждением улыбнулся во все свои тридцать два идеально ровных белых зуба.
− Думал, я тебе позволю так с ней? – спрашиваю грозно.
− Предатель, − шипит Люцифер и бьет меня в грудь.
Он стал сильнее, по удару сразу чувствую, приходится взмахивать крыльями и уходить от атаки, ведь кулак это только начало, настоящая сила − в обжигающей энергии.
− Кто из нас еще предатель? – отвечаю я ему, взлетая. – Это ты повел ангелов за собой и бросил их! Бросил всех, даже меня, а ведь когда-то пел, что мы с тобой братья!
− Кто ж виноват, что ты слабак, Айка, − со смехом отвечает мне Люцифер, а за спиной его медленно появляются и раскрываются ужасные перепончатые крылья. – Что, побежал за бабой? Покорился девке настолько, что к отцу на поклон пошел? За это ты и умрешь!
Он взмахивает рукой, и его тело тут же покрывается черной броней с острыми массивными чешуйками, словно драконы существовали, и он одного из них убил ради этого доспеха. В руках у него вырастает черный меч с неровным лезвием. Когда-то он был бел и сиял ярче солнца, но с тех пор многое переменилось. Сам Люцифер теперь − повелитель ада, и все его естество похоже на черный камень, залитый раскаленной магмой, а облик внушает первородный страх, от которого все живое вокруг жухнет и клонится к земле.
Сплошной пафос. А все-таки есть в мире то, что не меняется!
− Ты умрешь, как предатель! Я вытравлю твое имя из уст всех, кто еще знает, как оно произносится! Умрешь и никто не узнает о возможном прощении, − говорит он и взлетает ко мне, разворачивая свои черные кожаные крылья – пародию на те, что были у нас раньше.
Впрочем, мои настоящие теперь при мне. И они куда сильнее тех, которыми вынужден довольствоваться он!
− Боишься, что власть твоя падет? – спрашиваю я у Люцифера, взмахиваю рукой, не сомневаясь, что мой меч останется со мной. Чем бы там Мамон его ни держал, но оружие ложится мне в руку, только сияет не красным пламенем, не ядом брызжет, а чистым светом. – Давай! – говорю я князю тьмы. – Взлетим повыше, сразимся, как прежде, и пусть все, кто могут, между небом и землей видят твое поражение!
− Прихвостень божий, − шипит Люцифер, действительно взлетая, но сгущая вокруг нас темные тучи, явно для того чтобы нас никто не видел.
Прав я. Этого-то он и боится больше всего! Что, посмотрев на меня, многие его покинут, потому что слова его были ложью с самого начала, а мы не видели этого и были ослеплены гневом на людей, который он сам же нам и внушил.
Если бы не боялся − не хватался бы за меч, не смотрел бы на меня всерьез, но во мне столько решимости, что ему и не снилось. Даже восставая против отца, я не был так уверен в своей правоте. С легкостью отражая удар его меча, я говорю ему правду обо всем, чувствуя, как с каждым словом будто оковы спадают с моих рук и ног:
− Мне плевать и на тебя, и на отца, и на крылья! Мне плевать теперь на все, кроме моей Алисы!
Говорю, а сам наношу удар, отбивая его клинок, затем бью его в грудь своим мечом, заставляя треснуть чешуйчатый доспех.
− Ты понятия не имеешь, что такое сила! – говорю я, но не поясняю, что она в этих самых глупых, непостоянных, совершенно неугомонных людях. Ему это знать не нужно.
Я собираюсь разбить его доспех и вогнать меч ему в грудь, но Люцифер не так-то прост − он отбивает мою атаку, проводит рукой по трещинам на грудных пластинах, и те исчезают, словно следы на зыбучем песке, но меня это не смущает. Я готов биться с ним сколько угодно, гонять его по хмурым облакам, разгоняя их, создавая вихри, рисуя огненных змеев в плотной массе дождевых капель, метать в него свет и пламя. Он отвечает мне тем же. Бьет мечом, но я все время оказываюсь быстрее. Его крылья тяжелы. Его доспех массивен, а на мне кроме крыльев лишь обрывки костюма. Рубашка местами обуглилась, пиджак измялся, но все это не имеет никакого значения!
Я быстрее.
Я легче его.
− Она, говоришь, самое важное? – спрашивает он, нанося удар за ударом.
− Тебе не понять, − отвечаю ему я, отражая меч, целящий мне в голову, а затем снова ударяю по его доспеху и даже выбиваю одну из этих бесящих меня регенерирующих чешуек.
Конечно, Люцифер уходит в сторону, как последний трус, но я мчусь за ним, снова вынуждая вступить со мной в бой.
− Так ли важнее? – спрашивает он и взмахивает рукой.
Я жду атаки, готов закрыться крылом, превратив его в настоящий светлый щит. Что мне его пламя? Вот только бьет он не в меня… Столб пламени ударяет в дом, где прячется Алиса!
Я не ору ему, что он подлый трус. Я о нем тут же забываю, потому что победить и потерять ее − совершенно бессмысленно. Я просто бросаюсь к дому, что пылает внизу под нами, словно соломенная щепка. Никакого столба уже нет, но пламя такое, что человеку в нем не выжить.
Боль обжигает мне спину. Люцифер догнал меня и атаковал, шипя на ухо, разъяренно брызжа слюной:
− Я же сказал, что ты умрешь!? − говорит, вгоняя меч прямо между крыльями.
И я вижу, как острие выходит из моей груди.
− Демоны все равно узнают об этом… и отвернутся от тебя… − хриплю я, хватая ртом воздух. Знаю, что услышит. Понимаю, что он и без меня это знает, ведь все они от его безумия уже давно устали.
Это ведь просто он перед отцом красовался. Он хотел быть правым, а мы все так – мусор, марионетки в его руках.
Я пытаюсь ударить его мечом, не оборачиваясь, но он то ли ускользает, то ли я все же его задеваю − мне откровенно плевать, главное, что его меч выскальзывает из моего тела. Зубья рвут костюм и кожу. Крови во мне нет, но боль почему-то есть, а вот времени на нее нету. Я камнем лечу вниз, в ревущее пламя и, проламывая крышу, врываюсь в дом, чтобы найти Алису.
Все вокруг пылает, со стен горящими хлопьями летят обои, мебель горит, шторы, все вокруг − словно филиал моего личного ада. Страшный сон, в котором я ищу свою единственную любовь в горящем доме ее родителей. Но это не сон! Приходится закрываться крыльями и идти вперед, из комнаты в комнату. Их много здесь, слишком много! Но я буквально сердцем чувствую, где она, и вот за очередным поворотом появляюсь, как нельзя вовремя, едва успевая закрыть ее от падающей балки. Та рухнула мне на крыло, переломив его, но будто мне есть до этого дело, главное, что цела моя девочка, и пусть сознание оставило ее из-за нехватки кислорода, я слышу, как все слабее и слабее бьется ее сердце. А потому подхватываю Алису и бегу с ней на улицу, целым крылом закрываясь от пламени, туда, где демоны сражаются с ангелами. Только и их я совсем не замечаю, понимая, что она крохотная, легонькая… и уже совсем не дышит!
− Алиса, девочка моя, не умирай, − прошу я ее, падая на колени и опуская ее в низкую траву, покрытую слоем копоти и пепла от горящего дома. – Я же люблю тебя, глупенькая…
Убираю с ее лица волосы, касаюсь губами ее щек, ее губ.
Мне уже не больно. Моя истинная боль − это то, что я теперь не слышу стука ее сердца!
Демоны и Ангелы уже не дерутся. Они только смотрят на нас. В этот миг меня заполняет черная пустота, и я это чувствую, но ничего не могу с этим сделать, меня это даже не волнует.
− Мне не нужна эта жизнь без тебя… ты − моя жизнь! − шепчу и чувствую, что время останавливается вокруг, глуша рев пламени за моей спиной и раскаты грома в небесах, полных ангелов и демонов. Все замерло на миг, умолкло… пока она вновь не открыла глаза.
− Ай, − говорит очень тихо, а я улыбаюсь.
Дышит. Жива!
− Будем считать, ты назвала меня по имени, − шепчу ей я и прикасаюсь носом к ее носику, затаив дыхание.
− Ай… что? Айтварис… стой…
Она еще что-то шепчет… нет, даже кричит! Но я уже не понимаю слов. Я рассыпаюсь, превращаясь в маленькие искры, а она хватает их руками, словно светлячков в ночном небе… словно искры от догорающего костра…
− Я люблю тебя, дурак! – последнее, что доносится до меня.
Ах… если бы только у меня было сердце, оно бы, наверно, замерло сейчас, но теперь от меня осталось лишь сияние, которое непременно рассеется, лишь только я окончательно сольюсь с тем, из чего меня создали…
Со светом в абсолютной темноте божественной вселенной.