Тайны служебные и личные, или Карибский синдром

– Ты у нас в танцоры записался? Хочешь еще спеть? Прекрасно! А вот философы нам на празднике части не нужны, у меня такой заявки нет, – Светлаков опять потряс красную папку в воздухе, и воспользовавшись отсутствием явно выраженной поддержки у Княжнина со стороны остальных лейтенантов оборвал его, подавляя ненужную инициативу. – У нас есть ответственные за трактовку исторических событий, составление списка героев, восхваление светлых страниц, они этим ответственно занимаются.

– Хотелось бы узнать поименно этих ответственных! А то история получается пунктирная: про одни годы песни поем, а про другие стыдливо молчим.

– Партия! Тебе такое слово знакомо? Отдельные личности могут ошибаться, партия – никогда! – майор пафосно затвердил монополию компартии на историю страны, отдельные ее периоды и эпизоды и свое мнимое превосходство в разговоре с дейтенантами, закрепленное обладанием краснокожей книжицей члена КПСС, погасив в душе сожаление, что позволил собранию зайти так далеко от начальной темы. – К записавшимся двоим для подготовки танцевального номера я добавляю еще лейтенантов Кириенко и Сержантова, чтоб выполнить заявку дома офицеров. Возражений нет?

Майор Светлаков решительно направил ход собрания в правильное русло, когда руководитель принимает решения, отдает распоряжения нижним по званию, а последние нехотя принимают их и без возражений приступают к исполнению, и демонстрировал удовлетворение своими действиями по сохранению спокойствия и приверженности уставу.

– Названным лицам надлежит сегодня вечером в семь часов ноль-ноль минут явиться в Дом офицеров к Татьяне Лихаревой. Она там отвечает за художественную самодеятельность.

– Товарищ майор, в течение месяца всем из названной четверки придется выходить на дежурство, это может отразиться на подготовке, – Княжнин не удержался, чтобы досадить майору еще одним вопросом.

– Бороться с трудностями – ваша святая обязанность, лейтенант Княжнин. Не мне вам объяснять, как сделать, чтобы на дежурство вы выходили в одну смену и использовали свободное время для репетиций даже в отсутствие девушек. Будем считать этот пункт повестки как «прочее». Задача понятна? Приступайте к исполнению.

Вечером того же дня на первое занятие в доме офицеров Алексей пришел в футболке, на которой взрослый налысо выбритый мужчина был изображен в эмбриональной позе: голова до ушей зажата между коленями, руки плотно прижимают ноги к корпусу, только развитые мышцы выдают реальный возраст системно зажатого во всех отношениях персонажа. Обновка четко выражала оценку носителем условий своего существования, когда попытка знать больше воспринималась власть предержащими помехой в их управлении страной и людьми.

– При подготовке праздничных концертов всегда проблема с танцами, – приняв прибывших лейтенантов в своем кабинете, объяснила ситуацию Татьяна, художественный руководитель планируемого мероприятия со стороны Дома офицеров, разбитная пергидрольная блондинка гренадерского телосложения. – На постоянной основе танцевальный кружок не функционирует, так как мужчин нам не хватает. Приходится объявлять профразверстку, чтоб программа была более-менее сбалансированной: хор, художественное чтение, несколько сольных песен, танцы. Четверка лейтенантов нам нужна для подготовки кадрили, русского народного танца, исполняемого в парах. Лица у вас подходящие – живые, без налета туповатого безразличия. Движения простые, шаговые – каждый, отличающийся от истукана, справится.

Получив установку, быстро переместились в репетиционный зал. Среди танцующих девушек оказались две старые знакомые по вылазке на шашлыки и последовавший отдых на квартире Княжнина – брюнетка Лена и шатенка Вика.

– О, наши женихи пришли! – радостно констатировала дочка капитана Левко. Компанию им составляли незнакомая ранее Ира и сама Татьяна, женщина крупная, дородная, но для кадрили пригодная. Когда Марилена встала рядом с Коростелевым и заявила, что будет танцевать с ним в паре, для Виктора это показалось неожиданным – на упомянутой вылазке объектом ее интереса, а потом и партнером был Княжнин. Похоже, не сложилось. Алексей не выдал по этому поводу никаких эмоций и для кадрили оказался в паре с Татьяной, которая принялась за постановку танца, опираясь на свое культпросветучилищное образование.

– Исторически кадриль – французский танец, исполняемый парами по четырехугольнику, отсюда и название, означающее на французском указанную фигуру. В России кадриль была занесена наполеоновским нашествием, быстро переместившись в народный быт, приобретя русский национальный колорит. Название танцевальных фигур четко соответствует содержанию танца с элементом флирта – знакомство, девки нарасхват, петухи, проходочка. И все это в живом темпе.

Татьяна, расставив пары, начала показывать движения, которые оказались простыми, построенными на обычном шаге, с выбросом или удерживанием ноги в конце фигуры. Танцоры, по ее указанию, повторяли показанное все вместе, поодиночке или парами, шутили над удачными или неуклюжими действиями друг друга. После отработки основных движений приступили к построению танцевальной композиции, живой и откровенно нехитрой. В рисунок задорного танца Татьяна внесла ноту иронии – если в трех парах парни охаживали своих девушек, то в ее танце с Лешей все было наоборот – дородная перезревшая тетка одного роста с ладным и красивым парнем добивалась его внимания так, что он робел под ее напором, отступал и уступал. И от этого другим парам – Виктору с Мариленой, Володе с Викой, Сереже с Ирой – было весело, и на основе всеобщего искреннего энтузиазма обучение быстро спорилось. После двух часов занятий основные движения и общий рисунок танца были всеми освоены.

– Ну что ж, дома поработать перед зеркалом над чистотой и точностью движений, если кто-то найдет что добавить острохарактерного к своей роли – это будет только приветствоваться, – Татьяна выдала домашнее задание танцорам. – Завтра в семь вечера всех устраивает? – и после получения молчаливого подтверждения, добавила: – Я верю, что партнеры в столь позднее время проводят своих партнерш до дома.

Оказалось, что Сержантову и Коростелеву выпало сопровождать Лену и Вику в одном направлении – до офицерской пятиэтажки за центральной площадью городка, у одной отец был ракетчик, у второй – понтонщик. Было очевидно, что Володя торопился домой к беременной супруге, поэтому прогулка оказалась короткой, не смотря на явную готовность девушек погулять больше.

– А что отец ничего не рассказывает о службе? – спросил Виктор Лену, вспомнив расспросы девушек на пляже об установке и наведении ракеты.

– Да что ему рассказывать? Засиделся уже пятнадцать лет в капитанах, перейти в следующий разряд, чтоб на пенсию выйти майором, не умеет и объясняет, что не хочет. Копается в бумажках, ни о чем не мечтает, никаких инициатив не проявляет и никаких служебных амбиций не выказывает, – по ответу девушки складывалась ощущение, что она осуждает своего отца-неудачника.

– О Кубе что-нибудь вспоминает?

– Ничего! Наградил меня дурацким именем, которого я стесняюсь – всем не объяснишь, откуда оно такое – вот и все воспоминания. А для меня с этим именем одни мучения – кроме расспросов часто бывают насмешки и издевательства. Представь, сколько раз в школе только учителя произносили мое имя таким тоном с нотками удивления и ехидства, что я испытывала жесточайшее унижение! Пока уже где-то в пятом классе не сообразила, что можно предлагать воспользоваться сокращенным вариантом, привычным для славянского уха.

– Напрасно ты так. Капитан Левко – один из немногих кадровых офицеров, кто среди двухгодичников пользуется реальным авторитетом, и нам с ним интересно.

– Ну если тебе интересно, заходи, чаем угощу, поговоришь с уважаемым капитаном, – Лена запросто повернула прощальный разговор в приглашение. Уже оказавшись в квартире капитана Левко, Виктор по реакции Лениной матери Тамары Петровны ощутил, что для нее любой молодой мужчина рядом с дочерью – надежда на продолжительную связь и счастливую матримониальную развязку.

– Все, наверное, по-холостяцки кефир с батоном составляют основу питания? А у меня тут как раз пирожки подошли, – заявила она при знакомстве с Коростелевым.

– Мы только в три часа закончили совместное дежурство, и ты, лейтенант, сказал, что не знаешь мою дочку? – капитан Левко напомнил Виктору об их разговоре в девятке, с ироничным прищуром уставившись в лицо визитеру.

– Раньше не знал, сегодня получил разнарядку в Дом офицеров готовить художественную самодеятельность к дню полка, вот и познакомились, – легко выкрутился Коростелев, одновременно для понимания родителей расставляя акценты в своих отношениях с девушкой.

В хлопотах с чаем и пирожками со свежими ягодами и творогом, воздушными и аппетитными, Тамара Петровна бросала на визитера красноречивые взгляды, раскрывавшие потаенное желание разглядеть в нем признаки ухажера дочери. Понятное дело, красавица-дочка могла быть объектом короткого интереса со стороны молодого мужчины, но материнское сердце не переставало надеяться на серьезность намерений кавалера, поэтому она всячески демонстрировала Виктору благожелательность, извечный метод, выработанный в женщинах с древних веков и во все времена себя оправдывавший. Для женщины ностальгического темперамента, уже считавшей, что свое время она отжила и должна готовиться к постепенному увяданию, основной заботой стало счастье дочери.

– Пап, Витя говорит, что ты на Кубе отличился, а я про это ничего не знаю, – неожиданно Лена предложила тему для разговора, выдержав обещание Виктору. Глаза Композитора засветились родительской гордостью – до этого дочь не проявляла интереса к его прошлому, а он действительно ничего не рассказывал.

– Отличились все, кто в этом деле участвовал, – скромно ответил капитан Левко. – Нам есть чем гордиться в блестяще проведенной операции по переброске воинской группировки на Кубу, в установке стартовых позиций и ракет в боевую готовность. Вот когда нужно было со Штатами подписать договор о неприближении к нашим границам, они бы это сделали с радостью. В ходе операции мы ничего не сделали больше, чем американцы до этого сделали в отношении Советского Союза. Со стратегической точки зрения, непродуманно все это было, ровно, как сейчас с Афганистаном – влезли не подумав, а потом аврально уносили ноги. Самая большая глупость в жизни – повторять ошибки прошлого и надеяться на другой результат. После Афганистана еще куда-нибудь полезем по той же схеме, не подумав.

– Петруша, ну про Афганистан не надо, – с тревогой оглянувшись на Лену, прервала мужа Тамара Петровна. – Молодому человеку и Леночке интересно все же про Кубу…

– Как сейчас говорится в агитматериалах, четкой организации всей работы и в центре, и на местах не получилось. Навели на все секретность, а полного анализа операции не сделали, вот на грабли и наступаем повторно. – Капитан закончил свою мысль, и отпив чаю, снова продолжил рассказ: – О задаче похода догадывались, хотя официально говорили о проведении больших военных учений на Чукотке – тайная подготовка к нему шла все лето шестьдесят второго года: личный состав подвергся серьезной проверке со стороны политорганов, медицинской службы и КГБ, кого-то отбраковали из-за морально-деловых качеств, многих отозвали из отпусков и даже с учебы в академиях для доукомплектования, некоторым офицерам посчастливилось в середине лета слетать на Кубу для выбора портов выгрузки оборудования и мест его установки – операция была секретная, но слухи ползли, на политзанятиях постоянно обращали внимание на агрессивные действия Соединенных Штатов по отношению к свободной Кубе, и солдаты, сержанты и офицеры выражали готовность выполнить любой приказ командования в рамках интернационального долга. Невыездные за границу по определению незаметным образом получили разрешение на выезд. В августе погрузили все в трюмы и сами туда же. Выходить на палубу разрешали только ночью в гражданской одежде под видом специалистов по сельскохозяйственной технике, которая была разбросана на верхней палубе. Но нам, молодым, даже духота в трюме не казалась испытанием. Все горели энтузиазмом и ожиданием приключений, не взирая на тяготы морской болезни и дизентерию. Проводились занятия, несли службу на вахте и в нарядах, работали кружки художественной самодеятельности, показывались кинофильмы. После прохода Гибралтара поняли направление движения. Почти сразу нас начади обучать командам и докладам на испанском языке для скрытной переброски техники от порта выгрузки до места установки на Кубе. Кто имел доступ, слушал радио – неспокойно вокруг было. При подходе к острову наши корабли стали сопровождать самолеты американской авиации, в результате запретили выходить на палубу даже ночью, это был самый тяжелый период перехода. Получили полное представление о перевозке в восемнадцатом веке невольников из Африки в новые колонии: температура в трюмах под пятьдесят градусов, начинаешь шевелиться – сразу обливаешься потом, лучшее состояние – легкое забытье, распластавшись на койке. Приказ министра об оказании интернациональной помощи зачитали перед заходом в порт назначения Касильда. К выгрузке отнеслись как к обретению свободы, наконец-то, можно было дышать свежим воздухом полной грудью. Напряженность ситуации отразило участие в разгрузке только советских специалистов и дежурство в воде военных аквалангистов во время работ в порту. Днем с корабля снимали сельхозтехнику, а ночью – ракеты и все относящиеся к ним оборудование. Касильда – хаотично построенный городок, говорят, для прохода установщиков и ракетных тележек часть домов по просьбе нашего руководства была снесена кубинцами. Места установки были подобраны заранее, но не были оборудованы, так что для нас была задача, в дополнение к тому, что ты должен сделать в Хутре (установить стартовую позицию, разместить оборудование и приготовить к пуску ракету), – капитан остановил взгляд на внимательно слушавшем лейтенанте, – скрытно пройти маршем большие участки чужой страны, подготовить на незнакомой местности стартовые позиции к установке оборудования. В кубинский порт пришли в сентябре, жарища и зашкаливающая влажность на официальном языке ничего не говорят о том, что пришлось пережить. Скажу просто – задница постоянно в мыле. – Слушавшие рассказ женщины встрепенулись, усмехнувшись. Сверкнув глазами, одна скрыла усмешку, прикрывшись чашкой с чаем, вторая строгим взглядом классной руководительницы взглянула на ученика, допустившего публичную бестактность. – Из удобств то, что уже отметил: свежий воздух и относительная свобода, все остальное – как получится и на ходу. Хорошо, что выгружались и перемещались из порта ночью, в более прохладное время. Все команды отдавались только на испанском языке – «аделантар», «парар» – до сих пор помню: «вперед», «остановиться». И развертывание старта – «инсталар» – осуществлялось также в ночное время, из экзотики – только пальмы вокруг да всполохи близких гроз, ну и места под маневрирование техники в обрез.

Заявление Советского правительства о поддержке Кубинской республики против агрессии США было сделано в середине сентября, когда мы уже вовсю рассредотачивались по территории Кубы. Из-за высокой температуры до сорока градусов и сильной влажности воздуха командиры приняли решение работать короткими сменами по часу каждая, ямы под заливку фундамента пускового стола рылись вручную, как и все внутрипозиционные дороги и каналы для прокладки кабелей, а еще установили палаточные городки, склады, хозблоки, ограждение. Под палящим тропическим солнцем половина состава получили ожоги кожи, до волдырей. Поголовно все мучились животом – привезенные с собой продукты хранить было негде, тыловики готовили еду из того, что не раз перебирали и просеивали от червей, опыта обеспечения питания в условиях тропиков ни у кого не было. Это у Сергея Эйзенштейна черви в продуктах питания послужили началу восстания на броненосце «Князь Потемкин». Советские солдаты и офицеры на Кубе стойко переносили такое лишение службы, ожидая прихода сухогруза со свежими продуктами и честно делясь последним. – Впечатленная рассказом мужа Тамара Петровна выставила на стол тарелку с пирожками прямо из духовки и сделала рукой приглашающее движение гостю. – Но нет добра без худа – из испорченных хлебных продуктов и сухарей тыловики начали делать квас. Обычный деревенский квас – темный с пузырьками воздуха – кубинцы прозвали «русской кока-колой», его выставляли для питья вместо воды. Считалось, что кислота способствует нормализации пищеварения. В октябре позиции были сформированы, ракеты подготовлены к старту. После заговорили, что головные части были не настоящими, технологическими, а ядерные боеголовки пришли только во второй половине октября. Говорить можно, что угодно, ты и сейчас не узнаешь, что присоединяется к ракете – железная болванка или заряд в мегатонну, если тебе Шапиро не скажет, – со значением посмотрев на гостя, Композитор упомянул одного из офицеров технической базы обслуживания боеголовок, уже известного Виктору по совместным тренировкам. – Так и тогда – что они присоединили, то вместе с ракетой и встало в вертикальную позицию – кнопку нажми, и в небо уйдет выполнять задание Родины. Все как на тренировке – готовность к старту после заправки топливом. На командном пункте лежали боевые распоряжения с полетными заданиями. В середине октября над позициями стали появляться американские самолеты. Сначала как бы с изумлением облетали – что за дела такие! Можно представить, как мозги вскипели у Кеннеди и его окружения, когда ему выложили фотографии, подтверждающие, что на территории Кубы к удару по Америку подготовлено более двадцати ракет с боезарядами. Началась блокада острова американскими кораблями, зачастили пролеты самолетов-разведчиков. Для острастки рядом с нами установили зенитки. А мы принялись рыть окопы для круговой обороны и бомбоубежища, траншеи, усилили маскировочные работы, готовясь к возможной схватке на суше. Пошли слухи, что где-то одного зарвавшегося американского пилота сбили кубинские зенитчики, нас тут же перевели в полную боевую готовность. Спали в палатках, обливаясь потом, в обнимку со штатным оружием, в дежурную смену – либо на старте под солнцем или ливнем, либо в убежище, подставляя тело для прокорма тропической живности – москиты и мухи до сих пор вспоминают нашу сладкую кровь. Даже в домах на Кубе в окнах только жалюзи, стекол нет – для насекомых никаких препятствий. Разноцветные лягушки не брезговали соседством с нами в наших палатках и выделенных нам помещениях. Несколько раз закачивали в ракету топливо, ожидая команды на старт, а потом сливали его. Рыжие пары окислителя оседали на красной кубинской земле. Напряжение зашкаливало – все понимали, чем дело пахнет, готовность к выполнению задания, трудные условия и различные лишения рисовались величием. На всю жизнь остался след порыва: выполнить задание или умереть. Страх и неудовлетворенность пришли потом, когда наспех зачитали приказ о демонтировании позиций и без мер предосторожности побросали ракеты и оборудование на прибывшие суда в начале ноября. Когда у военного человека есть ощущение силы и возможность ответить на выпад врага – это одно, а когда раздразнивая и понимая свою безнаказанность над судном кружится американский штурмовик, а ты ничего не можешь сделать – от бессилия обида душит. Мощная военная группировка перестала существовать. Успешно выполненная экспедиционная операция сворачивалась безоглядно. Человек – существо субъективное: он все видит со своей позиции, оценивает со своего угла зрения. Это и запомнилось – драпали безоглядно и боялись каждого самолета и катера под запретом как-либо ответить. На бумаге план отхода должен был существовать, но за его выполнением, за исключением порядка загрузки на отходившие суда, никто не следил, а потому никто ничего не выполнял. Ни собраний, ни политинформаций, ни уроков испанского языка. Одно слово – драпали, как солдаты из самоволки при появлении наряда. В летней камуфляжной одежде возвращались в настоящую русскую зиму. Прослушали инструктаж и подписали обязательство о неразглашении, а потом получили грамоты Верховного совета СССР за проявленные выдержку, мужество и отвагу. Потому ничего и не рассказываем. А потом всех разбросали по разным округам и дивизиям после расформирования кубинской ракетной дивизии – старые места уже были заняты, пришлось довольствоваться свежими назначениями. Новые командиры не шибко нас любили, побывавших в реальной боевой обстановке, а мы сначала просто летали – ну как же, такой опыт! Это событие сейчас называется «Карибский кризис», а реальный кризис произошел в нас самих. Романтический авантюризм и боевое братство рассеялись в парах алкогольного разгула при возвращении. Штаты в местах старой службы заполнены. На новых каждый сам за себя. Съежились и сдулись – подстраиваться под требования не очень далеких людей не так уж приятно, никакой мотивации для карьерного роста, хотели бы гораздо большего в жизни, полагая ушедшее в прошлое событие крупным козырем. Основное потрясение после возврата домой было в том, что мы считали себя участниками основного театра действий, но в октябре 1962 года в повышенную боеготовность были приведены все ракетные части и вся стратегическая авиация СССР. В ответ Кеннеди свои войска ввел в наивысшую степень готовности, после которой может быть только война. Поэтому Карибский кризис – это не события в районе Карибского моря, а глобальный кризис на грани термоядерной войны. После этого любое серьезное осложнение международных отношений политики и комментаторы сравнивают с этим событием, потому что пришел испуг от сознания того, на грани чего оказался весь мир, но реально похожих ситуаций не было. В 1968 году во время чехословацких событий нас тоже приводили в состояние повышенной боевой готовности под ожидание атаки со стороны НАТО на Чехословакию, но не было аналогичного напряженного противостояния сторон, поэтому в обиход вошел «Карибский кризис», а «Чехословацкого кризиса» и каких-либо еще кризисов, слава богу, не случилось.

Лена слушали отца с тем вниманием, с каким отрок относится к честному откровению неожиданно открывшегося воспитателя. Она не знала ничего про своего отца! В семье об его прошлом не говорили. Возможно, именно это вдохновило Композитора на более пространный рассказ по сравнению с тем, что он позволял себе в дивизионе в присутствии Коростелева. Он с чувством вспоминал драматические события двадцатилетней давности, глаза его горели. Девушка увидела за привычным образом истинный характер отца, смелого и отважного, сильного духом и верного присяге. Героизма в пережитом им было более чем достаточно, вот кого нужно было приглашать на официальные мероприятия в день Советской Армии. Тамару Петровну тоже устраивал такой подход: чем дольше молодые люди будут вместе, тем выше вероятность, что природа сделает свое дело, и между ними может вспыхнуть чувство, поэтому, когда Виктор засобирался уходить, она предложила ему заходить, как только представится возможность.

10

На втором занятии в Доме офицеров Татьяна предложила Лене изображать в кадрили недотрогу, нехотя отвечающую на акты внимания своего ухажера, постоянно удерживающую нос кверху. Когда Лена ярко и успешно отработала полученное задание, она вдруг неожиданно заявила, что кадриль получается прямолинейно вульгарной. Татьяна, подавив уязвленное самолюбие, покусывая нижнюю губу, спокойно ответила:

– Ты только что подтвердила, что девушки – предмет не изученный и не обучаемый. Это танец такой, если все делать через край, может получиться понятным любому неискушенному зрителю. Кроме того, прилагательное «вульгарный», занесенное в русский язык из латыни, означает «простой, обыкновенный, общедоступный» и относится к народу, толпе. А мы и ставим народный танец, никаких норм не нарушая и никаких стилей не смешивая. Пошлым его может сделать только сам исполнитель. Кстати, ты тоже занималась танцами, предложи номер, который тебя устраивает, – миролюбиво закончила Татьяна, направляя ситуацию в выгодное для организатора концерта русло.

Этого Лена только и ждала. Ей хотелось солировать, и она этот шанс получила.

– Мы с Витей покажем чачача, – прямо заявила она.

– Если за оставшееся время успеете подготовиться – я это буду только приветствовать, – с располагающей улыбкой заключила разговор Татьяна.

Ошарашенный Коростелев смущенно заметил, что из него получится плохой танцор.

– Будешь стараться, и все у тебя получится, двигаться ты можешь, – уверенно ответила партнерша, сверкнув зелеными глазами. После завершения работы над кадрилью, Лена с Виктором остались в репетиционном зале одни. Татьяна предоставила им полную свободу действий, объяснив кому сдавать ключ по окончанию занятия.

– Не зажимайся! Раскрепостись! – Марилена принялась объяснять –показывать движения, связки, заставлять повторять, отрабатывать, держать спину, следить за корпусом. – Ты, конечно, понимаешь, что любой парный танец – это кадриль, только чачача– это кадриль другой национальной природы, другой культуры, других движений.

Виктор сразу решил, что уйти от конфуза и фиаско со своей неумелостью и естественно воспринимать себя в новой роли, можно было, включив самоиронию. Он полностью положился на Лену и выполнял все, что она требовала. Раз-два-три – чачача. Раз-два-три – чачача.

– Ты ногами не гвозди вбиваешь, мягче двигайся. – Это было необъяснимо, но легкая ирония создала небольшую дистанцию по отношению ко всему, легкость жизни и радость существования. И это настроение более всего подходило разучиваемому танцу – чачача. Лена подхватила это настроение и, обучая, не давила, сохраняя в паре воздушное отношение, и от того процесс пошел – даже ошибаясь, они действительно танцевали, а не демонстрировали под музыку заученные движения.

– Танец должен нравиться – как же иначе можно передать его настроение. Нам не нужно сложности уровня международного конкурса, должна быть понятная дилетанту история. Ты должен отработать базовые движения, всякие повороты-навороты я сама в танец впишу. Помни, что танец – это не набор шагов, а то, что происходит между ними. Визуальные символы, а движения в танцы являются таковыми, в отличие от слов, более просты и понятны для любого неискушенного зрителя.

Конечно, пластика начинающего танцора была угловатой, но спасала все возникшая между партнерами атмосфера. Это было и радостно, и забавно, они улыбались друг другу, пружиня ритмичный шаг, сохраняя телесный контакт сцепленными руками. Виктор под напором физического притяжения с удовольствием подставлял ладонь, на которую откидывалась партнерша в придумываемых ее заклонах и других танцевальных позах. Работали до пятого пота. После несколько проб остановились на «Филичите» в качестве музыкального сопровождения.

Довольная достигнутым на первом же занятии, Лена насмешливо сказала:

– В тебя влюбятся все рубежанские шестнадцатилетки! – такая перспектива не шибко обрадовала ее партнера. Что у этой девушки в голове? В чем радость быть объектом, на которого глазеют во время переходов по улице?

– Откуда они возьмутся в дивизионном клубе? – нашелся как ответить Виктор.

– Нам придется выступать и на центральной площади города, – радостно Лена пояснила перспективы концертной программы дня полка.

Но этим ходом с чачача Лена удовлетворила не только свои танцевальные амбиции – теперь они для репетиций в доме офицеров могли встречаться с Виктором вдвоем, разговаривали о разных мелочах, больше узнавали друг о друге, никаких вопросов и намеков о Насте. После занятия он проводил ее к родительской пятиэтажке, где их ждал вечерний чай и разговор с капитаном Левко. Лена с вниманием слушала, и для нее истории о карибском походе несли новую информацию о ее семье. На этот раз Композитор отошел от хронологического повествования, разбавляя технические и оперативные подробности воспоминаний житейскими ситуациями, словно сняв первый слой он подходил к более глубокому, как при проявлении фотопленки изначально расплывчатое изображение по истечению времени становится все более четким.

– С недетским удивлением мы восприняли приказ в порту отхода прибыть на склад готовой мужской одежды и укомплектоваться "гражданским обмундированием", как это определил наш серьезный старшина, который все выданные нам брюки, рубашки различных расцветок, кепки для солдат, шляпы для офицеров принял на строгий учет, донимая потом проверками их состояния. С этого момента мы были отсечены от контактов с внешним миром, и стало понятно несовпадение озвученной нам задачи учений и реально происходящих событий, слишком отличалось наше представление о Чукотке от выданной нам одежды. Еще на переходе в Средиземном море всем офицерам для маскировки операции разрешили отпустить бороду. Так что к приходу на Кубу многие из нас были настоящие барбудос-бородачи, правда, не такие загорелые, как кубинцы. Проделанная маскировка личного состава гражданской одеждой оказалась относительной: кубинцы предпочитали носить футболки с трусами-шортами, и на их фоне в брюках-рубашках мы могли сходить только за специалистов сельского хозяйства из СССР, на американских туристов мы тоже не тянули. Бобочек на всех шить никто не предполагал. Ив походе, и после прихода на остров Свободы продолжали жить в режиме абсолютной секретности: никаких писем в Союз, дневников, записей, да и не до того было. Хрущев же сказал, что советских войск на Кубе нет, только специалисты гражданской специализации.

– Пап, ты все рассказываешь о совместных действиях со своими сослуживцами. – вдруг Марилена решила изменить направление разговора с отцом. – А ты что сам делал? Что видел?

– В ракетном подразделении любое индивидуальное действие – часть совместного и залог его успешного завершения, – капитан Левко сделал весомое уточнение. – Это летчик после взлета наедине со звездами и в рамках полетного задания сам принимает все решения. А у ракетчиков выполнение задания напоминает муравейник: каждый боец вносит свой вклад в общий успех, а полетное задание выполнит автоматика, если в подготовке не было сбоев. Спроси Витю, он каждый четверг со своими воинами тренируется, чтобы отработать до автоматизма каждое движение и все сделать за самое короткое время с опережением норматива, – отсыл к гостю напомнил ему, что он оказался в гостеприимном доме прежде всего для разговора, а уж потом – для ужина. Нужно было прервать молчание и подключиться к беседе.