Тайны служебные и личные, или Карибский синдром

– Эта девушка – не такая авантюристка, как ты сейчас представляешь, – Коростелев попытался заступиться за Настю, жестким тоном показывая, что не хочет обсуждать поведение девушки, явно несовпавшее с высказанным Валей подозрением.

– Жаль, что тебе не нужны мои советы, у меня ведь никаких интересов. Я кое-что в жизни понимаю, – доверительно уточнила свою позицию Валюша и тут же добавила: – Главное, чтоб западня не захлопнулась.

Разговор не складывался. Виктор вел себя как мальчишка, не умевший скрыть свои переживания и смятение, но пресекавший любые попытки внешнего вмешательства: смотрел растерянно и вздыхал.

– Ну ладно, ладно – вижу, что торопишься. Иди уж! – Валя великодушно освободила парня от необходимости проводить время с ней и выслушивать ее рекомендации и советы.

Знать бы куда идти? Они с Настей снова расстались без построения планов следующей встречи, без условностей, как ее можно найти. Но она такую возможность в своем ответе на его предложение оставила. Не болтаться же ему все свое свободное время в центре Рубежанска в надежде случайно столкнуться с ней или Леной, но и делать Настину подругу своей душевной поверенной казалось самой неподходящей возможностью! Любовь – все-таки личное дело, а то, что она к нему пришла, Виктор не сомневался. Он помнил, что на ней было одето, как реагировала на его предложение, что говорила, но логики ее действий не понимал… Оставалось только ждать, и самым большим разочарованием было бы потерять надежду.

6

Собрание двухгодичников для знакомства с начальником штаба дивизии проходило в учебном классе штабного здания дивизиона в присутствии подполковника Ваганова, майора Северова и капитана Левко, имевших отношение к подготовке офицеров и допуску к несению службы. Собрали всех с подменой в дежурной смене имеющимся резервом. После команд «Офицеры!» и «Вольно!» каждому из присутствующих было указано представиться с указанием звания, должности и срока службы, что заняло достаточно долгое время. Лишь после этого майор Дибунов перешел к намеченной им программе встречи.

– Мне докладывают, что в вашей среде процветают раздолбайство, расхлябанность и безответственность. Вот с этим я буду бороться, иначе боеготовность просто развалится. Вы – с теми же погонами, и спрос с вас будет на равных с кадровыми офицерами. Дисциплина – это та база, которая позволяет обыграть вероятного противника, при наличии постоянной тренировки навыков и слаженности.

Властно сжатые губы и сверкающие холодным огнем глаза начальника штаба сопровождали прочистку лейтенантских мозгов. Всем должно быть понятно, кто здесь ставит задачи и делает выводы. Привыкший к практически неограниченной власти и постоянной поддержке руководством, майор Дибунов умел повелевать, и не подчиниться его приказу было невозможно. Услышав громовые раскаты его глубокого баса, собравшиеся сразу поняли неординарность и завораживающую силу личности начальника штаба дивизии. В двадцать семь лет при майорском звании занявший полковничью должность Дибунов несомненно имел поддержку в управлении кадров ракетных войск, как минимум, и не стеснялся производить авторитарное впечатление. Его большая крепкая фигура с квадратными плечами, волевая внешность с цепким взглядом точно соответствовали определению «могучий». Обаяние личности начальника штаба дивизии туманило мозги тех, для кого сила была главным авторитетом. Оказавшись в одном кабинете с ним, лейтенанты начинали верить солдатской байке о том, что при разговоре с нарушителями дисциплины майор одной сильной рукой легко отрывал провинившегося от пола и удерживал его в воздухе при почти двухметровом росте, цитируя по памяти статьи устава для немедленного усвоения. Хотя какие основания могли быть для такого слуха, если в дивизионе таких действий он еще не совершал?! Это был первый объезд им частей соединения после назначения.

– Своеволия больше нет. Оно кончилась, как только вы получили военный билет. Война может начаться спонтанно, но отнюдь не будет неожиданной – к ней нужно готовиться долго и серьезно. Верх над противником одержит тот, кто лучше подготовлен. Моя задача – следить за подготовкой всех категорий личного состава и обеспечить ее на должном уровне. – Майор тяжелым взглядом прошелся по лицам лейтенантов, проверяя, все ли внимают сказанному. Удовлетворившись, он отдал указание старшему по званию, но подчиненному по положению:

– Подполковник Ваганов, доложите об успехах в подготовке офицеров-двухгодичников!

С самого начала мероприятия подготовленное общение руководителя с подчиненными – это не только явление начальника младшему составу, но и руководителю лейтенантов, поэтому хотелось затеряться на общем фоне и не высовываться. Но выбранная майором Дибуновым форма собрания исключила такую возможность, потому что руководитель подготовки офицеров-двухгодичников подполковник Ваганов называл каждого лейтенанта, и после установки названного столпом рядом с занятым столом докладывал о полученных лейтенантом допусках к несению службы, оценках после проверочных занятий и общих аттестационных характеристиках отношения к ратному делу. Из отслуживших год после призыва замечаний не было к Сержантову и Исаеву – все допуски, соответствующие скромным должностным позициям получены, во время проверок необходимые требования были выполнены. Майор Дибунов заметно оживился, когда при докладе о службе Княжнина было сказано, что ему за год так и не удалось получить допуск на несения дежурства командиром боевого расчета батареи.

– Товарищ лейтенант, объясните, какие проблемы мешают вам через самоподготовку прийти к получению данного допуска?

– Я в армии по принуждению, в нее не рвался, по духу совершенно не имею никаких наклонностей к этой структуре и перспектив никаких не вижу. Поэтому, чтобы мне не читали нотации о гражданском долге и ответственности, я на службе выдаю должностной минимум, так чтобы на нарекания не напрашиваться, но и ненужных надежд никому не подавать. В должности начальника отделения заправки я выполняю все требования и обеспечиваю подготовку вверенного личного состава, но сверх этого – это превышение…

– Разве должностные требования к начальнику отделения не включают в себя подготовку и допуск к несению дежурства командиром боевого расчета батареи?

– Они включены в требования к кадровому офицеру, который службе посвящает всю свою жизнь, поэтому должен быть мотивирован к должностному росту. У меня ситуация совсем другая: я был сорван с подготовки диссертации в любимом НИИ и жду – не дождусь возврата на гражданку, чтобы реализовать свой потенциал в научной человеческой деятельности. Мы с вами, товарищ майор, одного возраста, поэтому мне в плане армейских перспектив пыжиться ни к чему, в каждой батарее одна майорская должность и пять капитанских, даже при позитивном раскладе через сколько лет я могу выйти на позицию, чтобы претендовать стать майором? – присутствующие притихли, понимая глубину вызова, брошенного подчиненным начальнику.

– А кто вам сказал, что на службе вы сами будете определять для себя задачи? Если огурец попал в рассол, то вне зависимости от его желания, он станет соленым. Вы, лейтенант – огурец, а армия – ваш рассол. Служба не рассчитана на проявление индивидуальности. Ваш подход на самостоятельное определение своих функций порицается.

– Товарищ майор! Во всех социальных отношениях, и в армии тоже, существует общепринятый договор, согласно которому каждый, занимаясь своим делом, берет на себя определенную ответственность, и мы доверяемся этому профессионализму. Мы питаемся в столовой и верим, что ингредиенты и способ приготовления пищи поваром не вызовут проблем со здоровьем. Мы садимся в самолет и верим, что летчик умеет управлять его системами и в спокойной обстановке, и при возникновении неожиданных ситуаций. Подставляяcь под укол медсестре, полагаемся на ее базовую подготовку и верим, что она не повредит нашему здоровью, как минимум. Наконец, мы покупаем двести грамм колбасы или сыра в магазине и верим, что при следующем заходе в магазин сможем купить то же самое, доверяя тем, кто планирует производство товаров, их распределение и обеспечивает его. Таким образом, было бы очень разумно спросить, почему военная власть дает очень серьезное оружие первому попавшемуся под призыв представителю мужского пола без демонстрации им сначала требующегося мастерства в его использовании и не предупреждая о последствиях? Ведь именно это происходит, когда на случайно призванных инженеров возлагают служебную ответственность, превышающую их компетенцию в вопросе, и заставляют осваивать функции командира батареи. Очень возможна трагедия, если оружие такой мощи оказывается в руках того, кто не прошел полную подготовку под руководством авторитетных наставников и не обучен правильно использовать его, в самой системе реализации служебных задач должны быть блокирующие механизмы безопасности, исключающие случайных людей на таких ролях. В любой серьезной игре, будь то футбол, теннис, преферанс, нельзя перейти в следующий тур, не завершив тур предыдущий. Любой должок вырастает в проблему, а накопленные штрафные очки никогда не сгорают, а при необоснованном переходе на новый уровень только умножаются. Вот этот моральный барьер я не могу преодолеть: у меня множество пробелов в функционировании начальником отделения, а уж брать на себя ответственность уровнем выше считаю абсолютно неэтичным.

– Заслушаться можно! – отреагировал Дибунов, откинувшись к спинке стула. – Оратор, прямо, как Троцкий. Слушаешь и начинаешь всему верить. Подполковник Ваганов, какие у вас комментарии есть к сказанному?

– Базовая подготовка призванных на службу удостоверялась военкоматами, выполнившими мобилизационные задания. – Ваганов предвидел возможный упрек в ненадлежащей организации подводки двухгодичников к получению допуска к несению службы, поэтому начал издалека. – Естественно, по прибытию в часть глубину подготовки призывников мы не проверяли, военная специальность у них указана в военных билетах, и на основании собеседования с каждым из прибывших, исходя из заявленных интересов и имевшихся должностных вакансий было принято решение о распределении лейтенантов по батареям. – Подполковник опустил в докладе «мелкую» нестыковку, когда выяснилось, что у Коростелева записанная в военном билете специальность относилась к противовоздушной обороне, и он получил свое назначение начальником ракетного стартового отделения только на основании дилетантского представления о том, что механика установки ракеты на стартовое устройство может быть схожей для разных видов войск. – Подводка к несению службы проводилась на базе теоретической подготовки и практических занятий в батареях, при получении рапортов о готовности решением проверочной комиссией по результатам экзаменовки все лейтенанты получили должностные допуска с первой попытки. Командование части не форсировало вывод лейтенантов – начальников отделений на получение допусков к несению службы командирами боевых расчетов батарей, поэтому оно затянулось, а теперь мы стоим перед серьезной проблемой: с одной стороны, при оставшемся сроке службы менее года кому-то этот шаг не представляется целесообразным, с другой стороны, если один из четырех начальников отделений в батарее не выходит на дежурство командиром боевого расчета, остальные несут такую нагрузку через неделю, что вызывает их обоснованное недовольство.

– Лейтенант, и вам своих сослуживцев не жалко? – тяжелым взглядом Дибунов уперся в Княжнина.

– Я им сочувствую, но это их жизненный выбор – быть офицером, и повышенная нагрузка и трудности – следствие их выбора, им необходимо быть озабоченными служебными аттестациями, на основании которых принимаются кадровые решения. Мне этот призыв в армию все поломал: за два года и тема диссертации может быть заиграна другим соискателем, и руководитель может смениться, и в институте может случиться реорганизация. Мне никто не сочувствует, а прыгать выше головы на службе тоже стимулов нет.

– Сейчас ты меня, лейтенант, разочаровал: ныть начал! А сначала ярко ершился – и получалось привлекательно. Ты фильм «Офицеры» смотрел? – получив от Княжнина подтверждение кивком головы, майор продолжил: – Там есть эпизод, когда командир с лицом Георгия Юматова, в открытой машине возвращается из Москвы, отказавшись от штабного назначения, а на встречу на маневры выдвигаются танки вверенной ему дивизии. Один танк замирает, из люка высовывается дерзкий танкист и спрашивает: «Вы насовсем вернулись или только вещи собрать?» Генерал, он же Юматов, онемел от такой наглости и от того, что младшему офицерскому составу важно знать о его решении. Получив ответ жены генерала «Насовсем!», танкист, на всю колонну кричит: «Насовсем!», показывая, как низшим чинам важно, чтобы начальник их не бросил ради непыльной штабной службы. Красивый сюжетный ход, вышибающий слезу, но в нем все неправда, так как в армии правит приказ, и никто не спрашивает, хочешь ты переместиться по службе или нет. Тем более, если ты кому-то симпатизируешь, так уж точно должен желать ему служебного роста, и сдвижка начальника дает шанс для повышения всем его подчиненным. – Майор с легкой иронией осмотрел присутствующих. – Главное – не застрять в разочарованиях от разрушения собственных иллюзий и ценить все хорошее, что есть вокруг. Когда заставляешь себя преодолевать, всегда приходят необходимые силы и навыки. Недавно я видел публикацию о проведенном социологами опросе “Представителям каких профессий вы больше всего доверяете?» Самый высокий процент оказался у представителей армии – выше, чем у учителей, врачей, милиции, с которыми люди сталкивается чуть ли не ежедневно. Доверие и карьерный успех всегда являются следствием того, что кто-то проявил себя в трудных обстоятельствах, показал свой характер. И вам армия такой шанс дает, и возраст совсем не помеха для реализации карьеры. Я не буду сравнивать зарплату офицера и инженера, сами знаете, что на лейтенантских позициях вы получаете на уровне начальников проектных отделов любимого НИИ, до которых требуется лет двадцать успешной работы на гражданке. Плюс довольствие и обмундирование. Я просто приведу вам живой пример: возможно, вы мало общаетесь в неслужебной обстановке со старшими товарищами в полку и не знаете, что подполковник Ваганов тоже был мобилизован со студенческой скамьи в создаваемые ракетные войска в 1959 году и после необходимой подготовки стал кадровым офицером. Таких примеров среди ваших однополчан множество. Берите пример со старшего поколения. – Лейтенанты притихли, удивленные переходом начальника штаба дивизии от сурового напора и нажима к простому человеческому разговору и неожиданным фактом из жизни подполковника-однополчанина.

– У нас с тобой открытый, честный разговор. Ты ведь не глупый малый, и должен понимать, что до конца твоего двухлетнего периода у нас может быть много способов сделать твою жизнь невыносимой, если ты не выполняешь предъявляемых к тебе требований. Всем вам известно, что согласно принятого положения о службе в ракетных войсках вы должны находиться либо в дивизионе, либо дома, либо в месте, четко определенном в оставленной дома записке. Если ты хочешь бросить кому-то вызов, будь готов принять ответные меры, и любое отклонение от положения будут рассматриваться как попытка уклонения от службы. Регламент проверок не запрещает нам проверить твое место расположения и в час ночи, и через час. Все можно довести до такого состояния, что ты даже не успеешь девчонку поцеловать, не говоря уж о чем-то более серьезном.

– Но это уже охота на ведьм! – Княжнин, который еще имел подготовленным аргумент о необходимости знаний по выводу батареи силами боевого расчета на полевую позицию, что должно быть необходимым условием для получения допуска к несению службы командиром боевого расчета, но при этом являлось дополнением и к тому, что проходили на военной кафедре в институте, и к тому, что он до сих пор освоил в позиции начальника заправочного отделения, понял, что в разыгранной партии майор его переиграл.

– Если кто-то сам хочет продекларировать себя недоофицером, нам остается только принять ответные меры. Два нарушения – гауптвахта, продолжит играть в свои игры – трибунал. Дисциплину никто не отменял и для двухгодичников. Итак, заключаю. Прикажут служить – служи. Прикажут изобретать или разрабатывать научные идеи – изобретай и разрабатывай. Армейскую поговорку, применяемую обычно к солдатам, «Не знаешь – обучим, не можешь – заставим», можно трансформировать для вас в казарменное положение, чтобы все время было посвящено обучению, но я думаю, мы хорошо поговорили, и вы все поняли. Поэтому принимаю решение: даю две недели на подготовку всех, не имеющих допусков, и проведение зачета. Лично проконтролирую, какие у вас результаты. Те лейтенанты более позднего призыва, которые аналогичного допуска еще не получили, пусть готовятся к той же дате. У вас, лейтенант, все допуска получены? – неожиданно начальник штаба дивизии обратился к Коростелеву, сидевшему наискосок от центрального стола в классе и внимательно внимавшему словам командира.

– Думаю, что я уже готов к зачету! – неожиданно для всех дерзко ответил Коростелев. Майор Дибунов внимательно посмотрел на вставшего лейтенанта, как институтский преподаватель смотрит на студента, заявляющего, что все знает, взвешивая, погонять ли этого выскочку заковыристыми вопросами или сделать снисхождение в качестве бонуса за проявленное рвение. Открытый без подхалимажа или боязни взгляд, стрижка бобрик, на лице спокойствие, под незаношенной форменной рубашкой просматриваются мускулы …

– Ну что ж, похвально, – майор одобрительно качнул головой, демонстрируя благосклонность проявлениям редких среди двухгодичников служебных амбиций. – Подполковник Ваганов, организуйте комиссию для приема зачета. Нужно приветствовать и поддерживать сознательное отношение к службе. Cлужба в армии – это жизнь с бонусом: в плане ее организации за тебя все продумали и сделали, любой позитив не останется не замеченным. – По характеру проделанного действия нужно бы сказать, что начальник штаба дивизии окинул присутствующих отеческим взором, но даже несмотря на мощный образ майора и его авторитарность, возраст не соответствовал такому определению, все-таки это была встряска младших братьев-шалунов старшим. – Не надейтесь, что это разговор для галочки, что вас немного повоспитывают, для порядка чуть прижмут к стенке, а потом махнут рукой и оставят в безмятежном ожидании увольнения в запас. Надеяться – это воообще из бабской психологии, мужчина должен контролировать и обеспечивать. Меняйте отношение к службе. Не меняются только дураки и покойники, надеюсь среди вас таких нет. А дураков, как известно, и бог не любит! Всем все понятно? Пожелания какие-нибудь, о которых мне, как начальнику штаба дивизии, знать нужно, есть?

Дибунов поднялся со стула, ладно влитый в рубашку с широко расставленными погонами. Это было завершение разговора. Лейтенанты молчали, подавленные и уязвленные. Им четко сказали, что от них ждут рвения в получении высоких конечных результатов, а вот делать это ну совсем не хотелось. По-легкому проскочить двухлетний период службы не получалось, им продемонстрировали готовность применить высокую требовательность для достижения безукоризненного и безусловного исполнения своих обязанностей и поставленных задач. Из желаний осталось только одно – поскорее вырваться из поля зрения требовательного командира. С ускорением вышли из класса, как только получили на то разрешение. Оказавшись вне штабного здания, без пригляда старших по службе, Кириенко высказал свое недовольство поступком Коростелева:

– Ну ты выскочка! Кто тебя просил выпирать себя в готовности к зачету? Мог бы скромно подыграть остальным и сказать, что тебе требуется время для самоподготовки, а не выделяться в лучшую сторону, как сказал бы кадровый военный, – рьяно принялся он наставлять сослуживца.

– Не мешай, Сережа, – неожиданно Коростелеву поддержку оказал Княжнин, сглаживая противоречия. – Если человек находит в служебном рвении свое развитие и готов идти на жертвы – все во благо.

– Кому во благо? Мне эта подготовка к зачету под контролем старших товарищей все текущие планы ломает. А в батарее теперь с меня не слезут, пока допуск не получу. – Кириенко был похож на рассерженную птицу, готовую выбросить крепкий клюв в любом направлении. – Я так понимаю, что даже после сдачи на допуск к несению службы начальником боевого расчета батареи, нас все равно будут привлекать на дежурство помощниками в девятку, потому что помощников тоже не хватает! Из-за его рвения нам только нагрузку увеличат!

– Тоже верно! – громко рассмеялся Княжнин. – Если двухгодичник не переходит в кадровую службу, то за его два года нужно задействовать во всех стратегических и тактических направлениях. С полной выкладкой, с подчинением личных интересов требованиям командования. В политорганах это обзывается проявлением гражданского долга и патриотизма. Похоже, они считают, что гражданский долг и патриотизм можно проявлять только под их просвещенным надзором так, что от скуки скулы сводит.

Алексей довольно точно описал служебную ситуацию двухгодичников, и сослуживцы стихли, обходя острые углы. Все же удобнее скрыться за ширмой, чем открыто признаваться, чем ты живешь и какие у тебя интересы.

7

C точки зрения двухгодичников, счастливее расклада службы, чем у помощника начальника штаба дивизиона, было трудно представить: главная задача – бумажную работу содержать завершенной, выглядеть подтянуто, форму иметь опрятную, а сапоги или ботинки – в зависимости от выполняемого по графику функционала – начищенными, ну и раз в две недели выходить на дежурство старшим дежурного расчета дивизиона. В солдатских казармах делать было совсем нечего – не помощника это дело. Ну если есть желание, то можно вмешаться в развивающуюся на твоих глазах неуставную ситуацию или напомнить первому попавшемуся солдату, что отдавать честь проходящему офицеру нужно с молодцеватым видом. Обычно помощник проводил время в служебном кабинете в штабном здании, а освободившись – с удовольствием присоединялся расписать преферансную пульку, невинная игра на интерес легко убивала время, переходы от офицерского общежития в штаб или к командному пункту и обратно обращались в неторопливые прогулки. От такого распорядка фигура капитана Левко дышала здоровьем, лицо было симпатично свежим, а щеки отсвечивали детским румянцем, нагулянным на свежем воздухе.

Двухгодичники любили выходить на дежурство вместе с ним, тихий, спокойный и в то же время уверенный голос капитана располагал к себе, в манере говорить не было никаких повелительных интонаций, никаких властных ноток. Более того, в дежурном командном пункте у него находилось время не только на исполнение необходимых записей в журнале, наблюдение за сигнальными лампами на пультах, ответы на телефонные звонки, назначение и изменение пароля для прохода в дежурную зону, но и на разговоры с лейтенантом-помощником, игру в шахматы, просмотр телепередач. Имелась у капитана небольшая слабость, казавшаяся двухгодичникам милой и симпатичной. Когда обстановка была спокойной, после короткого уединения за занавеской справа от входа в командный пункт он подчищал бархоткой свою обувь, придирчиво изучал свою форму в зеркале, всегда тщательно выглаженную с ровными пластинками погон, и выглядел он так, как будто только что вышел из бани, с ясным добрым взглядом и четкими движениями, а запах коньяка проступал только тогда, когда он укладывался на кушетку «ввести в заблуждение противника». В ночную смену время отдыха между начальником дежурной смены и его помощником обычно делилось пополам, но за старшим по званию и возрасту закреплялось право «первого прикладывания».

Обязанности помощника дежурного по командному пункту, которые возлагались на лейтенантов-двухгодичников – самые нехлопотные в составе дежурной смены дивизиона – были формализованы текстом из восьми пунктов, прикрепленным к стенду на входе. Какой-то шутник из бывалых двухгодичников от руки дописал к нему девятый пункт: «Режим питания кошки Муськи», и командование как-то не замечало такой самовольной приписки, означавшей, что после ассистирующих действий дежурному у помощника всегда оставалось время поиграть с этим ласковым существом, прижившимся на входе в «девятку».

Пока капитан Левко выполнял формальности по пересменке, просматривая и подписывая записи в журналах, Коростелев достал из своей планшетки для чтения книгу, информационные сборники Главного политуправления Советской армии и газеты для подготовки к политзанятиям с солдатами. Это было их первое совместное дежурство, хотя в преферансных ристалищах в офицерском общежитии они уже пересекались. Конспектирование материала и подготовки программы планируемого занятия в присутствии возможного контролера – разумный очевидный ход. Задребезжал зуммер телефона связи с командным пунктом полка. Лейтенант по знаку Левко ответил, и ему продиктовали шифровку под запись и потребовали зачитать, что вышло. Набор цифр был принят без ошибок. После этого звонивший дал указание передать шифровку командиру расчета без промедления. Коростелев подтвердил готовность к исполнению команды:

– Есть передать сообщение командиру расчета в собственные руки!

Командный пункт полка без дальнейших церемоний и указаний отключился. Левко, оценивший по прослушанному разговору, что произошло, молча положил перед своим помощником таблицы кодирования и сделал широкий жест, какой иллюзионист делает для публики перед эффектным продолжением номера.

– Работайте, молодой человек! Первые две цифры – страница данной книжицы, вторые две цифры – строка на этой странице. Ну а далее – порядковый номер буквы в алфавите, измененный прибавлением указанного в выбранной строке числа. Все числа в строке используются по очереди, по окончании строки снова используется первое число.

Поработав с книгой шифровальных ключей, Коростелев получил запрос: «Доложить о потерях личного состава». Виктору показалось это неуместным и необоснованным, не относящимся к реальной ситуации в мире, в полку и дивизионе. Он поежился от неприятных ощущений, все-таки «потери» – это где-то в Афганистане, но не в его службе в европейской части СССР, не в его окружении. Не с ним.

– Ну что запрос шокировал? Это замкомандира полка подполковник Еланский нас тренирует. Он единственный со времен Кубы использует набор запросов, срежиссированных событиями Карибского кризиса. Отвечай, как есть: ноль убитых, ноль раненных, – проинструктировал Левко. – Можешь позвонить дежурному по дивизиону для проверки.

Лейтенант зашифровал ответ с помощью таблиц и по телефону передал в командный пункт полка полученный набор цифр. Когда долгое время находишься с кем-то приятном в отношениях в замкнутом пространстве, возникает явная душевная открытость. Не исключено, что об этом было известно и Фрейду, но бункеров в его распоряжении не было для формализации наблюдений в виде публикации. Виктор воспользовался ситуацией с упоминанием старшим по службе исторических событий и обратился к Левко:

– Товарищ капитан, расскажите о командировке на Кубу! – стараясь быть вежливым, предложил лейтенант.

– Значит, тебя Виктором звать? И меня в неофициальных ситуациях зови Петром Ильичом! – капитан говорил с тем тоном бравирующего панибратства, который свойственен офицерам, постоянно по службе контактирующим с начальством, но не добившимся больших чинов и в душе готовившимся к пенсии. Из-за имени-отчества Левко лейтенанты-двухгодичники за глаза звали его «Композитором». – Так вот, Витя, что про Кубу рассказывать! – вздымая глаза к небу капитан ответил фразой, которая означала, что есть о чем говорить, но имеется много факторов, сдерживающих язык. – Когда-нибудь обязательно расскажу, как все было, что запомнилось и что вспоминать не хочется. Выйду на пенсию, делать будет нечего, вот и предамся воспоминаниям. Хотя говорят, что каждый очевидец, со временем забывая подробности, немного врет, – Оценив, что лейтенант выжидал продолжение рассказа, капитан через паузу продолжил: – Для меня эта командировка – главное событие жизни. Мы были молоды, могли выносить чрезмерные нагрузки и ощущали свою причастность к важнейшему делу. Очень понравилась Куба – страна, природа, люди, язык. Однажды повезло перед рассветом оказаться на высоком берегу Карибского моря. В утреннем сумраке я смотрел в сторону, где ожидался восход солнца, море было темное, и вдруг на поверхности воды образовался ярко голубой, флуоресцирующий овал, который быстро увеличивался в мою сторону и одновременно расширялся в стороны и исчез, когда небо посветлело и слилось со своим отражением, и лишь затем прорезался в багровой дымке на горизонте алый кусочек солнечного диска. Вся эта цветомузыка – в течение минуты-двух, не больше. Я такого цвета морской воды никогда больше не видел. Первоначальное впечатление было, что присутствуешь при уникальном явлении, но потом при анализе приходишь к выводу, что наблюдать такое можно каждый день. Физическая природа этой цветомузыки понятна: солнечные лучи еще не взошедшего светила преломились через линзу водяной массы, земля ведь круглая, отсюда флуоресцирующий эффект и зримое изменение размера подсвеченного овала. Но красота неописуемая! – «Композитор» несколько секунд помолчал, поддавшись яркому воспоминаю. – Поэтому я дочку, родившуюся вскоре после возврата с острова Свободы, назвал Мариленой – вы случайно не знакомы друг с другом? – Коростелев отрицательно покачал головой, сохраняя выбранный рубежанской носительницей такого редкого имени конспиративный стиль общения. – Странно, мне казалось, что молодые в нашем городе все друг друга знают. В загсе сначала загалдели, что нерусское имя нельзя использовать, но я схитрил: Маркс и Ленин вместе – Марилена, против такой идейности не попрешь! – с чувством закончив свои пояснения по имени дочери, Левко задал неожиданный вопрос. – Подворотнички к полевой форме сам подшиваешь или есть заботливая женская рука?

– Да нет, сам справляюсь…

– Ну как говорится, либо ты в лузу уложишь, либо тебя. – Левко двусмысленно хмыкнул, наблюдая сдержанную реакцию лейтенанта. Внимательное выражение лица лейтенанта подвигло капитана продолжить рассказ. – Так построена жизнь: стремление сделать что-то важное, развитие событий в пиковом режиме, яркое достижение, а потом – резкий спад и стагнация. И все как у всех, и судьба не подбрасывает новых шансов себя проявить. Кто как может, и живет, и служит, и своей шкурой ощущает, что великое свершение жизни не вкладывается в фундамент яркой и быстрой карьеры. И в других видах войск тоже самое: у летчиков, у моряков, связистов и штабистов. В рост пошли характеры, умевшие приспосабливаться – удаль и ширь в мирном раскладе службы не нужны. Особо ершистых быстро приструнили аттестационными формулировками типа «зазнался и требует повышения политического уровня». Так главное событие в нашей службе оказалось для нас ловушкой – любое заявление о нем не приветствовалось, а не гордиться мы не могли, – своим пояснением капитан дал понять, что он уже дошел до того состояния, которое называется зрелой мудростью: хранил накопленные впечатления, соотнес важное со второстепенным и не мучился этим, с благодушной иронией относясь и к собственному опыту, и к отсутствию его у многих других. Отвлекшись от воспоминаний, Левко завозился с электрочайником, заваркой чая и наполнением чашек.