Тайны служебные и личные, или Карибский синдром

Коростелев ответил скромным смешком, приняв заявление капитана с использованием испанского слова за шутку. Аналогичный ход с заколкой волос Лена повторила и на концерте в Доме офицеров, вызвав оживление в зале. Татьяна отнеслась к этому отклонению к утвержденному худсоветом номеру, как к удачной находке танцовщицы, хотя реакция публики не была такой живой, как в дивизионном клубе. В финальном выходе всех артистов на сцену Лена, сжав ладонь партнера, шепнула ему:

– Настя сидит в середине зала, – но Виктор как не напрягал зрение, не смог разглядеть знакомое лицо.

– Не все офицеры на праздник приходят с женами, – заметив его реакцию, Лена не удержалась от укола.

Артистов на прием в Доме офицеров не пригласили, но они сами о себе позаботились с выпивкой и закуской в привычном уже репетиционном зале. Художественная самодеятельность в провинциальном учреждении ценна не столько достигнутыми высотами в искусстве, но и тем, что собирает людей, интересных друг другу. Довольная, с раскрасневшимся лицом, Татьяна Лихарева поблагодарила всех участников концерта:

– Угодили, так угодили! Прошу оставаться в контакте, так как помощь может понадобиться и в будущем.

Немного коньяка марки «Таврия», все раскрепостились. Володя Сержантов тут же распрощался и убежал домой к беременной жене. Так же поступили многие другие – хоть и в привычном зале, но в бивуачных условиях для долгого общения обстановка не складывалась. Остались самые стойкие. Выпивка делала свое дело, если она направлена не на поиск в напитке букета ароматов и нот, а на снижение самоконтроля под воздействием на организм алкоголя. Когда бутылка выпита наполовину, безошибочно видно, кто кому интересен, когда ушло две трети ее содержимого, в ход пошли объятия и прижимания. С окончанием бутылки вопроса о нехватки спиртного не стоял, было ясно, кто с кем уходил для самостоятельного времяпровождения. Путь от дома офицеров до Лениного дома был коротким.

– Так удачно все сложилось: папа на дежурстве в дивизионе, мама уехала к родственникам в деревню, брат в стройотряде, – без притворства Лена объяснила благоприятствующую ее планам диспозицию. – Нам никто не помешает пообщаться и расслабиться.

Босоножки на высокой шпильке, гладкие икры и красивые колени, короткая обтягивающая юбка, подчеркивающая формы футболка, открытый откровенный взгляд. Девочка заслужила внимание, вложив столько усилий в совместную подготовку танца и исполнив свою часть ярко и оторвано. Сердце дрогнуло, тестостерон, взыгравший в жилах партнера при неожиданном ходе Лены с заколкой в волосах, сохранял высокое значение в крови и ощущениях.

– Я должен понимать, что ты делаешь мне непристойное предложение? Не на чай приглашаешь? – удивился Виктор, попытался пошутить и улыбнулся.

– Конечно, есть вещи более интересные, чем совместное чаепитие с ветераном Карибского кризиса, – отметив готовность партнера к приключению, подтвердила Лена, одним провокационным движением расстегнув на спине лифчик и вынув его через горловину футболки. Она откровенно включила язык тела. – Фу, как жарко! Не все ж порожняка гонять! – Девушка зазывно засмеялась, глядя на Виктора с любопытством.

Никакими силами было не заставить разум одержать верх над соблазном и инстинктами. Дьявол уже победил, если ум начал искать оправдание побеждающей слабости. После нетерпеливого слияния и яркого финиша в то время, когда партнеры обычно молчат, сохраняя блаженную истому, Лена, смотря в потолок, свистящим шепотом с горькой интонацией произнесла:

– Если бы я пригласила тебя только на чай, ты бы по своей непробиваемой наивности только бы чаем и ограничился? – Витя расслабленно улыбнулся и согласно качнул головой. – Что же теперь с нами будет? – Виктор понял, что речь не шла о коротком увлечении и расслаблении. Беспечность и радость жизни уступали расчетливости и напористости. Наметились хорошо спланированные силки, о которых он в порыве забыл подумать. Он поднялся, на потное тело стал одеваться, заставляя себя связно мыслить и, тем более, говорить.

– Я, наверное, должен извиниться за прегрешения вольные и невольные, но мне казалось, что мы вместе только в танце. Для другого толкования наших отношений я не вижу никакой базы. Не будем путать увлечение танцем, тягу к партнеру и настоящее чувство. – Жар полыхнул по его лицу. Самому было стыдно от того, как нелепо он выкручивался из созданной подругой ситуации, используя выполнение общественной нагрузки. – Твой расчет застигнуть меня врасплох…

– Какой расчет?! – резко перебив Виктора, с пренебрежением фыркнула Лена. – Да, я хочу, еще как хочу оказаться замужем, но в законный брак я пойду с тем, ради кого можно соблюдать статусные формальности, чье общественное положение будет достаточным дополнением к моим данным. Да, я жду счастливую жизнь и многое могу для этого сделать. Сначала родители, при удаче, покупали одежду на вырост, а потом сама, по возможности, покупаю все про запас, чтоб потом обменять или продать, когда останусь без денег. Я не хочу отношений с мужчиной «на вырост» или «про запас», ты меня понимаешь? Ну кто ты? Зайчик! Тебе родители подарили жизнь, и живешь ты радостно, не замечая опасностей, но жизни и как жить ты не знаешь. Нет никаких гарантий, что оставшись в армии, без адресной поддержки ты дослужишься хотя бы до майора, а в гражданской жизни ты вообще пока нулевая величина. Ни богу свечка, ни черту кочерга. Как все выпускники, рассчитываешь попасть к хорошему начальнику, чтоб он тебя приставил к надежному месту и научил, что делать, а иначе – служба на побегушках. В реальном производстве ты сгинешь вместе с твоим идеалистическим восприятием мира. Вот с Лешей Княжниным все понятно – для любой девушки беспроигрышная комбинация. Он сейчас с деньгами, напишет диссертацию, и в будущем тоже проблем не будет. А еще и предки-профессора наследство оставят. С Сережей Кириенко тоже понятно: тут либо меха с золотом носить, либо передачи.

– Какие передачи? – пристыженный и сбитый с толку, Виктор пытался ухватить нить разговора.

– Да фарцовщик он. В Москву постоянно мотается, чтобы шмотки привезти на продажу. Отсюда и связи его в Рубежанске с такими же, как он. Купи-продай под лозунгом «люди хотят жить лучше». Каждый хочет быть индивидуальным под бесконечные призывы из радио и телевизора о стандартизации и унификации. Ты б его попросил себе джинсы привезти что ли… Он даже участие в кадрили через Татьяну повернул в выгодном для себя свете: теперь небескорыстно руководит дискотекой в Доме офицеров. И торгует записями, пластинками и шмотками под этим прикрытием. В этом мире все так: баш на баш. Но если ошибся, то получается баш на шиш. Попавшись на «залете», не хочу оказаться вечной капитаншей, это постыдно. Ну как можно в сорок с лишним лет представляться «женой капитана такого-то…»!? Ставку надо делать на того, у кого есть шансы достичь достойных высот. Несколько лет потраченных на целевой поиск будущего мужа всегда приятнее и выгоднее, чем жизнь, погубленная в неудачном браке с первым подвернувшимся вариантом. Как сказал кто-то из великих, ветер будет попутным только у того, кто знает куда плыть. Тебя же пока несет течением – не ты определяешь движение, любая попутчица в таком движении будет только обузой.

Виктор взглянул в окно, попытался пройтись по комнате и убедился, что облегчение, что не надо ничего лгать, оправдываться и, тем более, обещать, пришло как счастье. Он не был сильным игроком, победить в предполагаемой им игре не было никакой возможности, в лучшем случае он рассчитывал на неболезненный проигрыш. Марилена сделала красивые ходы в предполагаемой партии и держала в руках нити игры, заявления о личной жизни сослуживцев стали для него откровениями, такого в ходе преферансной партии не узнаешь. Каждый жил и служил в одиночку, общая случайная связь раскрывала больше, чем какое-либо офицерское собрание. Щелкнув зажигалкой, Лена закурила.

– Если какая-то цепь событий обещает моменты сладкого волнения, мы все силы бросаем на подготовку и все время думаем об этой цели. Но, если женщина не дура, в ней полно здравого смысла, вот об этом я и спросила, – казалось, Виктор, потерявший нить разговора, не мог поднять на Лену глаза. Проклятая мягкотелость заминку переводила в смущение до крайности. – Скажи, ради бога, какой у тебя жизненный план? И фактура у тебя классная, и образование хорошее, а куража нет! На что надеешься? Неужели так просто – поесть, выпить, отшпилить кого-нибудь и вычеркнуть пролетевшие дни-месяцы-годы? Какая у тебя мотивация и цели? Почему не видно никакой стратегии? Ты просто тратишь жизнь. Ведь мы, бабы, если мужик прет, как хороший автомобиль, с ходу влетаем в приоткрытую дверь и во всем помогаем. А у тебя хода нет. Ты как скомканный клочок бумаги в придорожной пыли – машина проехала, потоком приподняло и дальше отбросило. – Лена сопровождала свою горячую речь со злыми интонациями энергичными взмахами сжатых побелевших в суставах кулачков и, испытывая злость, прикладывалась к сигарете, отчего на лице откладывался красный отсвет, что Виктору напомнило об его разговоре с особистом Рыкуновым. – Если бы ты хотя бы намекнул, что в армии собрался остаться, я бы многое могла для твоей удачной службы сделать, ни на чем бы не остановилась. Поверь мне, что у капитанской дочки есть много ходов для помощи в построении офицерской карьеры. Вы ж, мужики, так любите друг друга кусать, а сгладить остроты можем только мы, женщины. Что ты все ходишь, расспрашиваешь, слушаешь байки о давно ушедших делах, а для себя у тебя какой план? Ты в Рубежанске проездом или как? Все в жизни зависит от установки, если цель поставлена, к ней всегда найдутся пути.

Виктор слушал уже спокойней, отбросив выказанное ранее смущение, с мягкой улыбкой на бледных губах. Глубоко вздохнув, он нашелся что возразить:

– В хорошей карьере Рубежанск – тоже временная остановка.

– Свинья ты, Витя! Девушка перед тобой бисер мечет, можно сказать, душу открывает, а ты… Не верищь? Я бы и в Рубежанске, и в Москве нашла бы нужные ходы, – с подчеркнутым горьким разочарованием сказала Марилена, энергично загасив сигарету. С расспросами в такой ситуации нельзя переусердствовать, как бы собеседника к этому не понуждали. Грань между порывом, спровоцированным захлестом гормонов, и очевидным нежеланием принимать какие-либо последствия близости он мягко, насколько можно, показал. Теперь нужно установить грань между обидой чувств девушки, не встретившей душевной взаимности, и тем, когда она, словно шпана в подворотне, попросив «закурить», просто ищет повод, чтобы докопаться и самоутвердиться.

– Все мужики одинаковые: одной женщины вам мало, а две – катастрофа, при этом хорохоритесь и не понимаете, что расчетливая природа дала вам такие возможности исключительно из необходимости сохранения вида, но не наделила вас непропорционально большой по сравнению с сексуальностью женского пола. Если бы это было так, вы бы из-за конкуренции друг друга поубивали. Вся разница лишь в том, что вам нужно занять свое тело на период неспособности партнерши к соитию или отсутствия таковой. Секс на раз получить не так сложно. Дерзай, когда видишь слабую или грустную на вид девушку, – Лена неожиданно повернула логику своего речи. – Но с двумя одновременно на равных ни у кого не получится! Если хоть немного наблюдательности есть, обе оказываются задерганными и раздраженными. Что ж вы с нами, как с дешевыми девками, от случая к случаю? Что вы, как невоспитанные дети в ресторане, не ожидая никого, спешащие ситро заказать и, получивши его, тут же до дна выпивающие, на нас набрасываетесь, пыхтите сосредоточенно, словно омлет взбиваете? А чувства показать, поиграть, наконец? Все по заведенному простому сценарию: получил свое, отряхнулся и пошел. Нам же больше, все целиком нужно, не хотим мы ни с кем делиться! Переспал с Настей, заглядываешь к ней в медпункт, давая поводы для пересудов – ну не истории же солдатских болезней вы там просматриваете, поправив занавески на окнах!, переспал со мной – не сомневайся, что она об этом узнает очень скоро. Как с этим жить? Ты б Сергея кассету с эротикой на видеомагнитофоне попросил показать, чтоб научиться чему полезному! Ты хороший, но к жизни не подготовленный, не знаешь, в чем твое счастье, к чему стремиться, и она тебя портит, подставляя дешевые соблазны, удачливые расклады и расставляя капканы, что уводят от цели. Что так тяжело вздыхаешь?

Поднималась луна. Чистая, яркая. С голубым гало вокруг сияющего диска, с четкими тенями на земле от всех поднимавшимися над поверхностью предметов, если всмотреться. Прохладное дыхание ночи через открытое окно приносило свежесть. Движение планеты вокруг своей оси и светила непрерывно, и в этом ощущался выход из всего, во что влипаешь. Проблем Лена никаких не создавала. И то, что между ними произошло, совсем не составляло никакого повода для того, о чем думала бы ревнующая женщина. Пара была интересна друг другу в танце, а в жизни между ними ничего не случилось. Каждый из них обречен фактом рождения жить собственную жизнь с заблуждениями, ошибками, озарениями, достижениями, увлечениями и разочарованиями без возможности следовать универсальному регламенту счастья и праведности.

– Жаль, что не было чая с пирожками под присмотром Тамары Петровны – солиста танцевальной группы Дома офицеров только половником с гречневой кашей за целый день и накормили! – сиронизировал Виктор, воспользовавшись прозвучавшим вопросом и уводя разговор в сторону, надеясь получить возможность отойти в свободное пространство.

– Говоришь, Рубежанск – временная остановка? – сухость в голосе выдавала решительный настрой Лены. – Как там в ваших больших городах в метро объявляют? «Осторожно, двери закрываются.» Все, вали отсюда, двери закрыты!

Он и сам был рад, что «двери закрыты», препираться ни о чем не хотелось, и прошептав «пока!», вышел. Физиология могла подтолкнуть на случайный контакт. Романтическая ночь, да и то с перерывами по физиологическим причинам, могла сложиться в следствие сильного влечения. Для продолжительной связи нужны чувства или расчет, ни того, ни другого в отношении Марилены у него не было. Сердце билось спокойно, оглядываться не на что. Все, что сказала ему она, говорило о том, что девушка обнаружила, что без чувства хотела бы построить какую-то схему отношений, но ему это не интересно. Тот случай, когда хороший cекс был, но, еще не остыв, хотелось отложить его в памяти как приключение с благополучным исходом. Ростков неловкости при неожиданной встрече в будущем тоже не осталось. Причин оправдываться ни перед собой или перед любящей подругой не возникало.

19

После отбоя дивизионный жилой городок погрузился в ночную дрему, между унылыми блочными зданиями было пустынно и тихо, никаких переходов, никаких курильщиков. Не слышно буханья солдатских сапог по бетону, громких команд или глухих разговоров, ничто не смущало нерушимый покой. В такой тишине если и могло что-то случиться, то разве что несуразное и глупое, не разрушающее общее успокоение и умиротворение. Намеренное нарушение этого спокойствия могла осуществить только боевая тревога, все остальные возмущения должны гаситься уставом.

У каждого кадрового офицера действовала установка не верить ночной тишине и темноте, именно они являлись друзьями нарушителей дисциплины. Капитан Левко возвращался из девятки в офицерское общежитие после ночной пересменки в приподнятом настроении. Он согласовал с командованием отпуск, все уже было спланировано, оставалось только дождаться нужного дня. Вдруг вдоль стены казармы мелькнула чья-то тень, под светом фонаря превратившаяся в солдата, торопливо спешащего куда-то. То, что его перемещение не было связано с командирским заданием, выдавала поза, когда руки спрятаны в боковые карманы штанов, немного приблатненная и отвязная, и боязливо-торопливая походка. Бдительно отследив направление движение солдата, капитан Левко поспешил следом и вышел к постройкам хозвзвода. У сеновала услышал предупредительный свист, ускорился туда, а поднявшись по приставной лестнице увидел три фигуры, изготовившиеся к прыжку вниз с другой стороны сарая, и заметил девку, спешно поправлявшую свою одежду.

– Не стесняемся, оправляемся и следуем за мной в штаб, – распорядился капитан, используя множественное число не только из-за уставной вежливости, но и из предположения, что ему удастся захватить больше участников свидания.

Девушка без возражений покорилась предложению следовать за пожилым мужчиной, полагая, что с ним лучше будет ей находиться. Солдаты исчезли, спрыгнув вниз.

– Сколько их было? – хмуро спросил дежурный по дивизиону, к которому Левко привел задержанную шалаву с чувством удовлетворения внесенной им пользой в повышении дисциплины в подразделении.

– Да как же разобрать в темноте?! – промямлил капитан.

– Да за такую халатность в военное время… – не сдержавшись, прошипел дежурный. Видимо, в его табели служебной справедливости был только один пункт, и за проступком должно следовать немедленное приведение в исполнение.

– Вот про военное время мне говорить не надо, – зло огрызнулся Левко. – Я про него сам могу много рассказать. Это предпринятых тобой мер недостаточно, если на охраняемую территорию проникают посторонние лица. Вот и займись этим, чтобы разобраться.

Левко развернулся и ушел спать в общежитие. Если понадобится писать какую объяснительную, лучше делать это на свежую голову, решил он.

Утром при прибытии офицеров и прапорщиков из города они с удивлением увидели, что на плацу перед строем солдат и офицеров дежурной смены, словно на митинге-продолжении дня полка, эмоционально выступал майор Северов, размахивая руками, призывно жестикулируя, выбрасывая по фразе в толпу. Рядом с ним с группой конвоя стояла юная девушка в помятом платьице и со спутанной прической, испуганная и растерянная. Прибывшие поспешили присоединиться к своим подразделениям и узнали о причине столь раннего построения. Не стесняясь в выражениях, майор буквально смаковал позор девушки, задержанной на сеновале хозвзвода, оставленной разбежавшимися прелюбодеями.

– Смысл нашей службы – готовность и еще раз готовность, основу которой составляет тесная увязка боевой подготовки, высокой дисциплины и неукоснительного соблюдения требований устава. Тысячи военнослужащих соответствуют этим высоким требованиям. А эта блудная девица подрывает их и выполняет задание штаба НАТО по нанесению ущерба государству и ее Вооруженным Силам, используя кучку негодяев в форме. С нарушителями дисциплины, соблазненными этой распутницей и забывших о своей ответственности, мы разберемся. Куда страшнее последствия разврата с ней! Весь дивизион может быть заражен какой-то постыдной болезнью через посуду, одежду, постельное белье, контакты – я даже это дурное название стесняюсь произнести перед строем, – солдаты гулко заржали в ответ на это признание офицера в поисках морального негодования, лица их светились радостным любопытством, которое всегда сопутствует происшествиям в толпе. Строй колыхнулся смехом, негромкими выкриками и бранью, никакой жалости и сочувствия к жертве ночных событий. Это походило на настоящую травлю. А ведь среди них стояли те, кто ночью не упустил возможности. Чисто геенна огненная с выжиганием всего живого! Сохранять невозмутимое лицо, отводя в сторону глаза, в этой обстановке лжи и лицемерия было выше сил опозоренной девушки. Она не выдержала этого бесстыдства и прокричала с отчаянной беспомощностью:

– Оскорбляя меня, чище не станете. Лучше за собой следите, придурки.

Абсолютно нормальная защитная реакция, потому что человеку проще отводить от себя внимание, чтобы не заплакать. Вся ее маленькая, нелепая и глупая жизнь, которую она надеялась поменять легким движением, стала еще жестче и гаже. Ни в чем не было смысла. В ней самой не было. Все смешалось в общую удушливую бессмысленность. Она с жестким выражением лица упорно смотрела в сторону, чтобы никого не видеть и не принимать на себя всю подготовленную для нее муку. Скандал при таком стечении народа нужно как-то пережить. Плечи беспомощно и надорвано повисли, лицо выражало тоскливое безразличие. «Народу много – а кругом пустота…»

Майор Северов воспользовался ее реакцией для нагнетания потока обвинений и ругательств с целью мобилизации личного состава на осуждение легкомысленных поступков сослуживцев и разгульной девицы. Коростелеву его даже стало жалко в этой дурной роли, с элементами площадного театра и партийно-комсомольского собрания: нужно что-то говорить, удерживая внимание строя, об этой грязной истории, но о морали кричать не принято, крик шокирует и прошибает, нравственность так не прививают. Да и вдохновения для авральной воспитательной работы в этой жалкой фигурке, испуганной ночным содержанием в карауле и травлей перед строем, было немного.

После построения все разошлись по своим насущным делам, под грузом рутинных дел забывая о происшествии. Задержанную девчонку в сопровождении наряда отправили в медпункт на осмотр. Настя выставила солдат на улицу, спросила осматриваемую:

– В туалет хочешь? – после пережитого реакция девчонки была заторможенная, лишь через несколько секунд последовал подтверждающий качок головой. Настя указала дверь и оставила на некоторое время девушку без присмотра – из тесного туалета с меленьким окном выйти можно только через дверь.

В первый раз в ходе всей передряги кто-то проявил заботу о ней. Оставшись с глазу на глаз с располагавшей к себе женщиной, Оля прониклась доверием к Насте, послушно отвечала на ее вопросы, позволяла делать все, что угодно: осмотреть все ее тело, взять какие-то мазки на анализ. И наконец жалостливо всхлипывая и изображая доверие на веснушчатом лице попросила:

– Помоги мне отсюда выбраться…

– Расскажи, что случилось, и я подумаю, как тебе помочь.

Так Настя узнала все подробности происшествия не под протокол и дополнила своим пониманием обстоятельств, изложенных вместе с глубокими вздохами, слезами и рыданиями. Она сочувствовала девчонке, обманутой парнем, на которого так рассчитывала.

Как и многие деревенские подруги, Ольга выходила за околицу к лесной поляне, куда иногда по вечерам солдаты-ракетчики вырывались в самоволку. Когда такая традиция ночных встреч сложилась, никто не помнил, но поляна была хорошо «притоптана», ее посещали и сельские торговцы самогоном, и скучающие от обыденности девушки, и мающиеся сердцем солдаты. Сложившийся кодекс чести коротких взаимоотношений устраивал обе стороны, и собравшиеся у костра не замечали, если кто-то отходил парой, словно жених и невеста, и продолжали лузгать семечки. Народная молва хранила предание о паре-тройке семейных пар, выросших из случайных знакомств за околицей. Однажды появился красивый новичок, хотя и по его поведению, и по отношению к нему других самовольщиков было понятно, что служил в дивизионе давно и пользовался авторитетом у встреченных на поляне сослуживцев. Немного поговорили, она почувствовала к нему спокойную уверенность, а на второй встрече он предложил куда-нибудь вдвоем отойти, и ей понравилось неожиданное приглашение. Послушно двинувшись за новым другом, она ощущала, как перемещение в ночном мраке только подпитывало романтические ожидания. Звезды в небе мерцали, подбадривая ее покой ума и доверчивость. Любопытство Ольги было возбуждено таинственностью, парень вел ее за руку молча. Сеновал какой-то хозяйственной постройки на отшибе. Предложение и настойчивость понравившегося солдата. Элемент сумасбродства и доверия. Если беречься и бояться – нужно было сидеть дома в четырех стенах, а если решила показать себя самостоятельной – не бери в голову. И после глотка самогона – падение в пустоту и согласие на любое предложение. Оказавшись на приятно щекочущем сене в компании своего приятеля, Ольга тихо смеялась, чувствуя себя просто превосходно, словно вырвалась на свободу, а заботы и беды исчезли, и она радостно отдалась сладостным ощущениям. А уже через пол-часа с ужасом осознала, что то, что она восприняла за влюбленность и высшее проявление взаимного доверия, ее друг превратил в широкий жест охотника, загнавшего добычу и оказывающего внимание приятелям. После топота ног по лестнице на сеновал просунулась чья-то голова: «Ну что, можно?» Никто не спросил ее согласия. «Ну что ты ломаешься? Вон каким вниманием ты окружена! Тебе же это нравится!» Почувствовав на себе бесстыдный и жадный взгляд пришельца, она неуверенно задумалась, что надо сделать для того, чтобы выбраться из переплета, и чтобы никто ничего не узнал.

– Что вам нужно? Пожалуйста, не надо… Хватит!

Чтобы побыстрей отделаться, не сопротивляясь, сдалась. Дальше все произошло по законам жанра -. на волне слуха о возможности поразвлечься с разгульной девкой к сеновалу потянулась цепочка вожделеющих близости и просто любопытных солдат. Соблазн перевешивал все тормоза – дети, получившие доступ ко взрослому делу, передавали игрушку из рук в руки.

– Бедная девочка, – сочувственно заключила Настя. – Я тебе помогу. Сколько тебе лет?

– Пятнадцать.

Сочувствие сочувствием, но служебные требования сержант медицинской службы выполнила полностью – взяла все необходимые анализы, чтобы гарантировать карантинные действия в случае положительного результата на какую-либо заразу. Настя присоединилась к конвою для сопровождения Оли в особый отдел, где вместе с майором Рыкуновым уже дожидался возможности проявить свою доблесть лейтенант из местной милиции. Приветливого приема не было. В кабинете было накурено так, что спасительным действием казалось только самой схватить сигарету и закурить, все-таки свежий табачный дым пахнет много приятней остывшего и спертого.

– Потерпевшая является несовершеннолетней, надо вызвать ее родителей, – заявила Настя майору Рыкунову.

– Какая потерпевшая? – зло прохрипел в ответ особист. – Она – нарушительница границ режимного объекта, личность которой еще предстоит установить. Вот с этим я буду разбираться.

– Товарищ майор, пока вызовут родителей и подвезут документы, можно я буду находиться рядом с девочкой, – вежливо спросила Настя. – В случае чего, дам пояснения по совершенному мной осмотру. Результат опроса мне тоже важен в случае обнаружения венерического заболевания во взятых анализах.

– Если тебе нечем заняться в медпункте, оставайся, – ответ последовал в след за выпущенной порцией дыма. «Заядлые курильщики из экономии всегда курят какую-либо дешевую гадость», – подумала Настя, располагаясь рядом с Олей.

Четко начав дознание, записали данные девочки без документов, милиционер по телефону связался с начальством, чтобы нашли в деревне и привезли в отдел родителей. Основным интересом особиста было узнать, как она попала в расположение воинской части.

– Пришла с Витей.

– Кто такой Витя? – в ответ молчание.

– Какой он из себя?

– Высокий, красивый…

– Звание у него какое? – повысил голос майор Рыкунов.

– Не знаю…

– На погонах у него что-нибудь было, лычка какая-нибудь? – нетерпеливо подсказал дознаватель.

– Он выше меня, я только крестики на воротничке запомнила.

– Значит, запишем «эмблема ракетных войск и артиллерии на петлицах»…

Для проформы майор быстро спросил:

– Не получала ли ты от кого задания пробраться на территорию воинской части?

– Мне никто ничего не говорил, да я и сама не знала, что мы на территории воинской части, – испуганно ответила девочка, теребя подол ситцевого платья.

– Где вы встретились с Витей? – особист бросил на нее неприязненную усмешку, с нажимом произнося имя подозреваемого.

– За околицей, на поляне.

– А ограждения по дороге на сеновал ты не видела? И на кладбище оградой могилу обносят, чтобы заходил только тот, кому положено.

Оля не помнила, как они с выбранным ею спутником преодолели какой-либо забор или ограждение, и ничего не могла ответить на вопросы следователя о месте и способе прохода в охраняемую зону.

– А о том, что могут застукать, подумала?

Не смотря на смертельную усталость, Ольга уже немного успокоилась. Какая ерунда, ну что с ней могут сделать! Ну покричит немного мать. Обойдется.

– А как выходить обратно собиралась? Не боялась оказаться в сексуальном рабстве: днем взаперти, а ночью – по кругу всем, кто хочет? В газетах об этом не читала?

Можно было бы и не задавать вопросы, предполагающие убедиться в безалаберности деревенской девчонки. Она и сейчас не знала, как выбраться из дивизиона, вся надежда ее была на помощь задержавшейся с ней женщины.

– Витя про себя что-нибудь рассказывал? Особые приметы у него есть?

Оля уже и не помнила, о чем они говорили с ухажером на поляне, а на сеновале – ничего не говорили. Из особых примет запомнилось только то, что он был в форме и полностью не раздевался. Настя про себя подумала, что место нахождения солдата или сержанта установлено, и куда он денется из-за колючей проволоки, но с полученными данными нужно подозревать всех Викторов дивизиона. Из-за бестолковости полученных ответов и бесполезности всего допроса майор заметно злился, попытался достичь какого-либо успеха путем запугивания девчонки, повторяя уже заданные вопросы, но она от этого только больше замыкалась и с надеждой поглядывала на Настю, как будто сержант медицинской службы могла что-то сделать против майора особого отдела.

Тактика девчонки, если она вообще была применена, принесла результат: после двух часов допроса майор Рыкунов решил закончить это бесполезное мероприятие по выяснению обстоятельств нарушения границ охраняемой территории, проникновения на нее постороннего лица и установления причастных к нему лиц. Ну не организовывать же построение всего личного состава дивизиона для поиска того, кто будет выше девчонки и иметь крестики на воротничке! А дежурная смена на кухне, других хозяйственных помещений, караул по периметру дивизиона и его стартовых позиций! А еще бригада головастиков и группа приданных связистов! Организовывать повторные построения? Кроме мороки практически никаких перспектив установления этих самых причастных лиц. Да и Витя – скорее условное имя, чем фактическое. Он ограничился телефонным звонком майору Северову вызвать в штаб всех Викторов и Виталиев по списочному составу дивизиона и приданных подразделений. Настя про себя отметила, что вопросов Оле об установлении остальных участников изнасилования не было задано.

Перед штабом дивизиона капитан Левко построил всех прибывших Викторов и Виталиев. Втроем: он, майор Рыкунов и Оля встали перед шеренгой построившихся военнослужащих. Настя с лейтенантом-милиционером наблюдали за опознанием со стороны. Левко произносил звание, фамилию, имя, отчество по списку, который у него был вложен в какой-то канцелярский журнал, военнослужащий делал шаг вперед и произносил «я». Всех вместе Викторов-Виталиев оказалось двенадцать человек, среди них – сержант, которого Настя не раз видела вместе с Коростелевым. Под определение «высокий» подпадала половина, красивыми можно было назвать двух служивых, с натяжкой – четырех, все-таки ночная темнота скрадывает острые и резкие черты лица, а также возрастную прыщавость. Ольга не прореагировала ни на одного из солдат на организованных для нее смотринах. Для пущей достоверности опознания особист вместе с девочкой прошли вдоль шеренги военнослужащих – все-таки у них был близкий контакт, да и в собеседовании она показала, что могла бы сориентироваться в соотношении ее и Вити роста. Настя, наблюдавшая за процессом со стороны, обратила внимания, что все Викторы-Виталии с усмешкой, растерянно или нагло смотрели в лицо Оли, и только коростелевский сержант высоко держал голову, направляя взгляд поверх ее головы, ей показалось это подозрительным. Но нарушительница границ режимной территории никак на него не отреагировала, майор тоже ничего не заметил. Никакого результата! Запаха алкоголя ни от кого не было, за десять-двенадцать часов он мог и выветриться из организма. Размотать с наскока ничего не удалось.