Нет, нельзя было тогда лишаться кристалла, нельзя. Ведь не случайно именно Ваня его тогда нашел, а не кто-нибудь другой.
Аникеев вскочил со скамейки. И надо было бы подойти к себе в прошлом, но он не знал, что произойдет? В фантастических фильмах, которые он смотрел, при путешествиях во времени, если герой встречался с собой из прошлого, происходила катастрофа. Оба погибали. Но как быть сейчас? Если лабиринт забросил его в прошлое, значит, он должен как-то исправить его, иначе никак.
– Ваня, – тихо позвал Аникеев
Двойник из прошлого был так увлечен выжиганием, что даже не посмотрел в его сторону.
– Слышь, пацан! – из-за угла вышли те самые пацаны, которые отобрали когда-то кристалл у Вани. Хотя прошло больше двадцати пяти лет, Иван помнил их всю свою жизнь. Их было трое. Все они были выше Вани на целую голову и старше года на три.
– Есть у тебя деньги? – спросил один из них – смуглый цыганенок, которого в девяностых убили во время криминальных «разборок». Об этом даже репортаж по всем каналам показывали.
Аникеев поднялся со скамейки, стал приближаться к детской площадке.
– Нет, – ответил Ваня цыганенку.
– Тогда найди! – цыганенок злобно нахмурился.
– Откуда? – спросил Ваня.
– Если не найдешь – получишь по роже, – цыганенок сжал кулаки.
– Нет у меня денег. И…
Кулак цыганенка мелькнул в воздухе. От удара голова Вани дернулась, из носа потекла кровь. Кристалл выпал из его рук. Цыганенок тут же подхватил его и засунул в карман брюк с заплатками на коленях. Ваня заплакал, размазывая слезы по лицу.
– Отдай! Это моё!
– Сейчас ещё раз получишь…
Наблюдая эту сцену со стороны, Аникеев испытал жалость к тому Ване, который оказался беззащитным перед хулиганами, которые были старше и сильнее его. Ещё он испытал ненависть к цыганенку и к его улыбающимся дружкам. Ивану хотелось подойти к ним, навешать подзатыльников. Но он понимал, что не имеет на это права. Он – взрослый, а они ещё дети. Пусть они плохие, пусть он знает, что они – будущие отбросы общества. В тот момент перед ним были всего лишь дети.
Подойдя сзади к цыганенку, Аникеев перехватил его руку. Свободной рукой он легко достал из кармана цыганенка кристалл.
– Извинись перед ним, иначе я за себя не ручаюсь, – тихо, но с угрозой в голосе произнес Аникеев, глядя в округлившиеся карие глаза сорванца.
Один из хулиганов тут же метнулся в сторону и скрылся в зарослях кустов. Второй дружок цыганенка начал беспокойно оглядываться по сторонам, ища пути к отступлению.
– Извиняйся! – закричал Аникеев на цыганенка, сжав его руку.
– Ну, прости!
– Поклянись мне, что никогда больше так не будешь делать! – прокричал Аникеев цыганенку в лицо, нагнувшись.
– Я… Я не буду больше так делать! Извини меня, мальчик!
– То-то же! – Аникеев выпустил руку цыганенка.
В его памяти тут же всплыл высокий мужчина в цветастом свитере и в фетровой шляпе, одетый явно не по погоде, с мешком в руке. Воспоминания как бы двоились. С одной стороны, Иван помнил, что лишился кристалла, но с другой стороны, он помнил, что бородатый мужик помог ему, а хулиганы ушли.
– Пошли вон отсюда! – Аникеев обратился к пацанам.
Цыганенок гневно сверкнул глазами.
– Да мой отец…
– Пошел вон отсюда, – прошипел Аникеев. – Ещё раз увижу тебя – голову оторву вместе с ушами.
Хулиганы ушли, тихо переговариваясь.
– А ты, – Аникеев обратился к Ване. – Не будь тряпкой. Займись боксом, карате. Не давай всяким придуркам делать тебе больно…
Тут же в голове появились воспоминания, в которых Иван наносит удары по боксерской груше, стоит на ринке. Вот он стоит на пьедестале, ему на шею вешают медаль. Он – кандидат в мастера спорта по боксу.
– Да, – ответил Ваня. – Займусь.
– И держи свой кристалл!
– Нет! – Ваня замахал руками. – Я не возьму его.
– Как это «не возьму»? – удивился Аникеев. – Зачем я всё это сделал? Зачем я здесь?
– Не знаю, – Ваня покачал головой. – Я хочу подарить его вам. Вы же помогли мне.
– Ты уверен?
– Да, – Ваня улыбнулся. – Оставьте его себе. Мне он особо не нужен.
Тут же в памяти всплыла картинка: он дарит кристалл незнакомцу в фетровой шляпе.
– Спасибо, – Аникеев улыбнулся.
На балконе появилась мама – молодая и красивая. Когда Аникеев глянул на неё, на его глаза навернулись слёзы. Такой он её почти не помнил. Но такой она была на черно-белых фотографиях, хранящихся в семейном альбоме. Он сам когда-то вклеивал в него фотографии.
– Ваня, домой! – закричала она. – Обедать!
– Я пойду, – Ваня махнул Аникееву рукой на прощание и направился к подъезду. Как только дверь за ним закрылась, вход в подъезд засветился зеленым светом.
– Лабиринт! – Аникеев хохотнул. – Мне туда!
Глава 11. Спасение Олеси
Когда Аникеев в очередной раз оказался в лабиринте, в нос ему ударил запах сырого мяса. Стены, пол и потолок были заляпаны кровью, кругом валялись части женских тел и внутренности. Зажав нос и рот рукой, Иван бежал по коридорам, сворачивая то влево, то вправо, пытаясь убежать от запаха мяса, от вида крови и распотрошенной плоти. Но кровь была везде. Она будто преследовала Ивана. Наконец-то он увидел свет в конце коридора и побежал навстречу ему. Ивану было всё равно, в каком мире и в каком времени он окажется, лишь бы выйти из лабиринта. От вида человеческих внутренностей его подташнивало, перед глазами кружились темные круги, ноги слегка подкашивались.
Выйдя на яркий свет из лабиринта, Аникеев присел на скамейку. Его тут же вытошнило.
– Фу, какая гадость! – послышался знакомый голос где-то поблизости.
Немного придя в себя, отдышавшись, Иван осмотрелся. Лабиринт опять выкинул его куда-то в детство, в хорошо знакомый двор, где он бывал много раз, когда был ещё ребенком. Напротив него стояла такая же скамейка, на которой сидел пожилой мужчина лет семидесяти на вид. Черты лица пожилого мужчины показались Аникееву знакомыми. Это был дедушка одного из одноклассников Ивана. Этого одноклассника звали Миша Зуев. Пару раз Аникеев был в гостях у Мишки Зуева, поэтому даже смог вспомнить имя его дедушки. Дедушку звали Федор Степанович. Мишкин дед умер в начале девяностых. Мишка погиб в Чечне в 1996-м году. Всё это Аникеев вспомнил за пару секунд, глядя на покрытое трещинами морщин лицо старика.
– Какого хрена я здесь? – вымолвил Иван, оглядываясь по сторонам. – Я опять в прошлом!
Когда его глаза и глаза старика встретились, Федор Степанович сплюнул, поднялся со скамейки и направился в сторону своего подъезда, опираясь при ходьбе на палочку. Глянув на то место, где только что сидел старик, Иван увидел газету «Челябинский вестник ». Подняв её, он пробежался глазами по заголовкам статей, фотографиям, уперся взглядом в дату. Газета была от двадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года. Это был понедельник.
«Что должно произойти в моей жизни двадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года? – задал сам себе вопрос Иван. – Похоже, ничего страшного. Иначе, я бы запомнил!»
Он листал страницы газеты, пока не наткнулся на статью на последней странице: «В пятницу 17 июня было найдено тело Светы Кривошеиной в подъезде дома номер пять на улице Мира … В городе орудует маньяк! На вид – двадцать-двадцать пять лет, рост – 175 -180 сантиметров, волосы темные… Все силы милиции брошены на его поимку. Если вы располагаете какой-то информацией, звоните…»
Бегло пробежавшись глазами по статье, Аникеев вдруг вспомнил Олесю Мороз, которая училась с ним в одном классе, которая стала жертвой этого маньяка. Она жила в двух кварталах от дома, в котором жили Аникеевы, в пригороде Челябинска. Один из парней, который жил в одном подъезде с Олесей, рассказывал, что пол и стены подъезда были залиты кровью, которые потом долго никто не мог смыть. Бурые пятна крови пропали только тогда, когда в подъезде сделали ремонт. А ремонт сделали только в конце девяностых. Ещё Иван слышал, что того маньяка так и не поймали. А многие мамашки пугали потом им своих непослушных детей.
Мимо прошла Олеся Мороз. Аникеев вздрогнул. Он ведь только что вспоминал о ней.
Олеся шла беззаботной походкой, держа в руке мороженое в вафельном стаканчике. В какой-то момент её взгляд скользнул по лицу Ивана. Это была именно она, бывшая одноклассница, которая была зверски убита летом восемьдесят девятого года. Но сейчас она была жива. Возможно, она даже не догадывалась, что ей угрожает смертельная опасность. Улыбнувшись Ивану, она пошла в сторону своего дома, видимо, приняв Аникеева за родственника какого-нибудь одноклассника или одноклассницы. Аникеев улыбнулся ей в ответ, но улыбка получилась какой-то натянутой и неестественной.
Лютый Мороз, Снежная Королева – далеко не все прозвища Олеси, которые были у неё, пока она училась в школе. Аникеев всю жизнь помнил, как смотрел со стороны на её похороны, как видел плачущих родственников, маленький гроб с телом девочки, который выносили из подъезда и грузили в автобус с черными полосами по бокам. Иван помнил тишину, повисшую в тот день во дворе. Казалось, что даже птицы не чирикали, чтобы не нарушить траурное молчание.
Но в тот момент, когда Аникеев сидел на скамейке с газетой в руке, Олеся была живой и здоровой. Ветер трепал её белое платье, на лице Олеси играла улыбка.
Внимание Ивана вдруг привлек какой-то серый, невзрачный парень лет двадцати. Он шел за Олесей, то останавливаясь, делая вид, что завязывает шнурки на кедах, то ускоряясь. Поведение того парня показалось Ивану подозрительным. Он определенно проявлял к девочке интерес и преследовал её.
Олеся зашла в подъезд. Парень, посмотрев по сторонам, вошел следом.
– Твою мать, – Аникеев вскочил со скамейки, выбросив газету. Ветер тут же подхватил её и понес по двору. – Что я сижу? Это же и есть тот самый маньяк! Газета – подсказка!
Иван побежал, чувствуя, как его сердце колотится в груди, но не столько от быстрого бега, сколько от волнения.
Рванув на себя ручку двери, Аникеев нырнул в темноту подъезда, ощутив знакомые с детства запахи – смесь запахов мочи, табака и сырости. Где-то наверху слышались звуки возни, всхлипывания и шепот. Не теряя ни секунды, Аникеев устремился наверх, перепрыгивая через ступени, на ходу роясь в мешке. В ладонь легла зажигалка, подаренная Павловым. На лестничном пролете между третьим и четвертым этажами он увидел того подозрительного парня. Одной рукой он держал Олесю за шею, в другой его руке был зажат нож с длинным блестящим лезвием, которое уперлось в горло девочки. Аникеев старался ступать тихо, но маньяк все рано его услышал или почувствовал его приближение каким-то звериным чутьем. При приближении Аникеева маньяк отпустил Олесю, резко развернулся с ножом в руке. В этот момент Иван вдавил в корпус кнопку. Из открывшегося отверстия вырвалось пламя огня. Зажигалка будто уловила мысли Аникеева. В тот момент он хотел спалить этого гада, чтобы от него остались только угольки.
Пламя, вырвавшееся из зажигалки, было не меньше полутора метров в длину. Оно облизало одежду маньяка, после чего тот вспыхнул, в мгновение ока превратившись в горящий факел. Нож выпал из его руки. Маньяк рухнул на пол, стал катался по нему, срывая с себя одежду, крича во всё горло. Пламя охватывало его всё сильнее.
Иван повернулся к Олесе.
– Ты цела?
– Д-да, – ответила девочка. По её щекам текли слёзы.
– Вот и отлично. Побежали отсюда!
Аникеев схватил Олесю в охабку, и они рванулись по ступенькам вниз.
Когда они выскочили из подъезда, к крыльцу подъезжал милицейский «уазик». Вероятно, кто-то из бдительных жильцов вызвал милицию. Аникееву было не понятно, как милиционеры успели приехать так быстро, но у него не было никакого желания общаться с ними. Документов у него с собой не было, и он не знал, как объяснит милиционерам, что прибыл через лабиринт из будущего. Врядли они ему поверят.
– Иди, – Иван подтолкнул хныкающую Олесю в спину. Она пошла нетвердой походкой навстречу двум выскочившим из «уазика» милиционерам. – Про меня им не надо говорить, хорошо?
Олеся ничего не ответила, только кивнула головой.
Прикрыв дверь, Иван засунул между дверной ручкой и дверью сломанную хоккейную клюшку, которую он нашел под лестницей, и поспешил к лифту. Он планировал по чердаку добраться до соседнего подъезда и тихо уйти, не связываясь с милицией, но его планам не суждено было случиться. Как только на дверь подъезда посыпался град ударов, и послышались крики: «Откройте, это милиция!», на Аникеева накинулся всё тот же маньяк. Одежда на нем обгорела и висела ошметками. Остатки волос дымились, лицо было перекошено от боли. Кожа обгорела и была покрыта корками, в безумных глазах сверкали злые огоньки. Обгоревшая рука сжимала нож.
Не говоря ни слова, маньяк попытался ударить Аникеева ножом. Иван ловко увернулся, схватил его за запястье, после чего заломил руку маньяка за спину. Послышался треск, будто кто-то наступил на сухую ветку. Вскрикнув, маньяк выронил нож. Аникеев пинком ноги отправил нож в темный угол у лифта и несколько раз ударил маньяка головой об стену. В тот самый момент входная дверь подъезда с треском распахнулась. В подъезд ввалились два милиционера. Иван толкнул маньяка на них и побежал наверх. Двумя этажами выше мелькнула тень. На четвертом этаже Аникеев увидел стройную женщину в халате и в тапочках. Дверь в её квартиру была приоткрыта. Глаз женщины были расширены от страха.
– Я всё видела, – прошептала она.
Иван зажал ей рот рукой, втолкнул её в квартиру и захлопнул дверь. Прижав женщину к стене, Аникеев посмотрел ей в глаза.
– Я – агент КГБ, – сказал он первое, что пришло на ум. – Я работаю под прикрытием, а потому не должен контактировать с ментами… С милицией. Раз ты всё видела, ты должна понимать, что я спас девочку от убийцы и насильника. И ты должна мне доверять. Кричать не будешь?
Женщина издала сдавленный звук, похожий на «нет».
– Вот и отлично, – Иван отпустил её.
В дверь позвонили. Женщина вопросительно посмотрела на Аникеева. И тут Иван вспомнил её. Это была мама одного пацана, с которым Аникеев дружил в детстве. Они были ровесниками и часто играли во дворе. Пацана того звали Димка Панфилов. И учились они с Димкой в одной школе, пока родители Ивана в середине девяностых не переехали в другой район. Пару раз они с Димкой дрались. Ваня тогда хорошо намял Димке бока и оставил синяки на лице его, но они всё равно остались друзьями. Даже став взрослыми, они постоянно перезванивались и переписывались по электронной почте. Аникеев даже вспомнил, что отец Димки работал где-то на Севере и постоянно был на вахтах. Поэтому отца Димы Аникеев никогда не видел. Маму Димы – женщину, которая сейчас стояла перед Иваном в позе нерешительности – звали Наташа. Но тогда для Вани она была тётя Наташа.
– Я открою? – тихо спросила она.
– Да, – Аникеев кивнул. – Наташа, только без глупостей, ладно?
Услышав своё имя, Наталья округлила глаза. Она явно была удивлена тем, что Аникеев её знает.
Иван открыл дверцу шкафа в коридоре, спрятался за неё, наблюдая за Натальей.
– Кто там? – спросила она, глядя в дверной «глазок».
– Милиция.
Наталья вопросительно посмотрела на Ивана, тот одобрительно кивнул, после чего женщина открыла дверь.
– К вам случайно не заходил мужчина в свитере с мешком? – послышался грубый мужской голос.
– Нет, – ответила Наталья.
– И женщину в темной куртке тоже не видели?
«Откуда там могла взяться женщина?», – подумал Аникеев. Сердце в его груди билось неимоверно быстро, с висков скатилось несколько капелек пота.
– Простите, нет, – спокойным голосом ответила Наталья. Она уже хотела закрыть дверь, но милиционер задал ещё один вопрос:
– Может, вы слышали шум в подъезде?
– Нет. У меня стиральная машина весь день работала…
– Ну, если увидите кого подозрительного – звоните в милицию, – посоветовал милиционер и стал подниматься наверх.
– Хорошо, – Наташа закрыла дверь, прижалась к ней спиной.
– Молодец, Наташа! – Иван закрыл дверцу шкафа. – За актерское мастерство я бы вам «Оскара» дал.
– Чего бы вы мне дали? – брови женщины поползли вверх от удивления.
– Приз я бы вам дал, – Аникеев вздохнул, вспомнив, что в советские времена об «Оскаре» мало кто знал.
– А в КГБ действительно за всеми следят и обо всех всё знают?
– Конечно, – не моргнув глазом, соврал Аникеев. – Я даже знаю, что вашего сына зовут Димой. Ему сейчас девять лет. И муж у вас есть. Он…
– Федор сейчас в Уренгое, а Димка в пионерском лагере, – Наталья опустила глаза, глядя в пол.
– Это мы тоже знаем, – Аникеев кивнул, соображая, как ему поступить дальше: уйти или остаться. С одной стороны, он чувствовал, что не должен здесь задерживаться. А с другой стороны, внутренний голос подсказывал ему, что нужно немного где-то отсидеться, отдохнуть и привести себя в порядок.
– Вы знаете мое имя, вы всё обо мне знаете. А вас как зовут?
– Иван, – Аникеев улыбнулся уголками рта.
– У вас такое лицо знакомое. Мы нигде раньше не встречались?
– Возможно, – Аникеев вздохнул. – Живем-то в одном городе. И ещё я – дальний родственник Вани Аникеева. Ваш Димка с ним дружит.
– Точно! – Наталья щелкнула пальцами. – А я думаю, откуда такое лицо знакомое?
– Наташ, – Иван мялся, переступая с ноги на ногу. – Мне нужно где-то перекантоваться, пока шум пройдет, и всё уляжется.
– Что? – не поняла Наталья.
– Переждать немного мне нужно где-нибудь. Я понимаю, что вы – замужняя женщина и…
– Понимаю, – Наталья кивнула. – Можете пока принять ванну и побриться. Там, на полочке лежит хвойный концентрат. Бритва мужа – на стиральной машине.
– Спасибо, – Иван улыбнулся.
– Я пока приготовлю что-нибудь, – сказав это, Наталья скрылась в кухне.
– Только не делайте глупостей, ладно? – прокричал ей Аникеев.
Он вошел в ванную комнату, стены которой были облицованы белыми плитками, крутанул барашек смесителя. Из крана послышалось шипение, а горячая вода не пошла.
– Так я и знал, – Иван усмехнулся. – Это же советские времена!
– Вань, я забыла тебе сказать, что горячей воды нет! – из-за двери послышался голос Натальи. – Открой дверь, я тебе бак с кипяченой водой принесла.
– Да я могу и холодной…
Дверь открылась, хотя Иван помнил, что закрывал её на защелку. В ванную комнату вошла Наташа с большим зеленым баком, над крышкой которого клубился пар.
«Когда она это успела воду нагреть?», – подумал Иван.
– Я хотела белье постирать, – пояснила Наталья, заткнув слив черной резиновой пробкой и вылив в ванную кипяток, но подумала, что тебе нужнее. Ты потом пахнешь.
– Пришлось тут попотеть, – смущенно ответил Иван.
– Ну, я пойду, – Наталья вытерла руки об фартук и вышла.
Аникеев открыл кран с холодной водой, побрился бритвой, подаренной Павловым. Когда температура воды стала приемлемой, он залез в ванную, с сожалением отметив, что воды все равно мало. Но и той воды ему вполне хватило, чтобы смыть с себя пот, запах лабиринта и запах Эймы.
Выйдя из ванной комнаты, он прошел на кухню. Там стоял запах его детства – запах картофельного пюре и котлет.
– Хотела в Новый год открыть, но по такому случаю…
Наталья достала из настенного шкафчика банку зеленого горошка, открыла её и высыпала горошек глубокую тарелку.
– Может, не стоило идти на такие жертвы? – спросил Иван, присаживаясь за стол и оглядывая кухню. Он будто попал в гости к своей бабушке по отцовской линии. Даже в двадцать первом веке у неё вся мебель была из советских времен. Всё – старое. Всё ломается. Иван много раз приходил к бабушке и чинил «совковую» мебель, советовал ей выкинуть весь этот хлам, но бабушка категорически отказывалась расставаться со старой мебелью, говоря, что в советские времена всё делалось на совесть, а современная мебель – «картонка сраная». – Я не так уж и голоден.
– Ешь, – тетя Наташа посмотрела на Ивана, уперев подбородок в кулачок. Было в её взгляде что-то странное, знакомое, но давно забытое. Таким взглядом мать обычно смотрит на ребенка. Так на Аникеева уже давно никто не смотрел. – Сейчас компот налью…
Она хотела встать, но Аникеев остановил её легким прикосновением к рукаву халатика.
– Не надо компот.
– Почему?
– У меня есть кое-что покрепче, – Иван прошел в коридор, поднял с пола серебристый мешок. Вернувшись с мешком на кухню, он выудил из его чрева пару бутылочек с розовой жидкостью. Эти бутылочки он поставил на стол.
– Вино? – изумилась Наталья, прочитав название на блестящей маленькой наклейке в верхней части бутылки. – Ты где такое взял? Оно грузинское?
– Оно с Эймы, – честно ответил Иван, зная, что Наталья все равно ему не поверит.
– Эйма? – повторила Наталья. – Это где? В Прибалтике?
– Это планета! – ответил Аникеев.
– Ну-ну! – тетя Наташа рассмеялась. – Рассказывай мне тут сказки!
– А я – из будущего.
Последние слова Аникеева рассмешили Наталью так, как, наверное, не смогли бы в советские времена рассмешить ни Олег Попов, ни Юрий Никулин, ни Геннадий Хазанов.
– Наливай, – плечи тети Наташи сотрясались от смеха. – Из будущего он…
– Я знал, что ты не поверишь, – Аникеев разлил вино по стаканам. – Но такого вина ты точно никогда не пробовала и врядли попробуешь.
– За встречу, – Наталья подняла свой стакан, рассматривая розовое вино на свет. – Юморист…
– За встречу, – Иван кивнул. Стаканы звякнули.
Они пили инопланетное вино, сидя в обычной советской кухне. Казалось, что время для них остановилось. Иван рассказывал тёте Наташе про будущее, из которого он попал в лабиринт, про Эйму с её флорой и фауной, про Чирка, про Павловск. Наталья громко смеялась, слегка захмелев.
– Ну, ты фантазер! – говорила она. – Такое придумал!
– Это чистая правда.
Иван продолжал рассказывать про то, что в две тысячи одиннадцатом году почти на каждом углу – продуктовый магазин. Товаров в магазинах – завались. Очередей, как в советские времена, нет. Талонов нет. Всё можно купить, лишь бы были деньги.
– А КПСС в будущем есть? – сделав вдруг серьезное лицо, спросила тетя Наташа.
– Коммунисты есть, но у власти стоят демократы, – ответил Иван.
– Так ты не из КГБ? – спросила Наталья.
– Нет, – Иван вздохнул. – Я тебе соврал. Я работаю в службе безопасности Челябинвестбанка.
Наталья встала из-за стола, подошла к Ивану, провела по его волосам рукой, пристально посмотрела в глаза.
– Не знаю почему, но я тебе верю, – Наталья вздохнула. – Блестящий мешок, странная одежда, вино…
– И прошу тебя, тетя… Тьфу! Наташа! Никому о нашей встрече не рассказывай.
– А ты тоже никому ничего не расскажешь? –спросила Наталья, перейдя на шепот.
– Да!
– Хорошо…
– Что «хорошо?»
Наталья прижала указательный палец к губам Аникеева, легким движением руки развязала поясок халатика. К удивлению Ивана под халатиком ничего не было. Аникеев знал тетю Наташу, как маму Димы. В году две тысячи девятом или в две тысячи десятом он мельком видел её в магазине. Но это была уже пожилая женщина. За руку она держала внука. Но, глядя на её точащие коричневые соски, на красивые груди и на темный треугольник под животом, он подумал, что бабушка-то, оказывается, с огоньком!
Сев Ивану на колени, Наталья принялась осыпать его лицо поцелуями, потом прижала его лицо к своим грудям. Когда Аникеев стал ласкать языком её набухшие соски, Наталья застонала. Они ласкали и покрывали друг друга поцелуями. Потом Наталья обвила ногами торс Аникеева, он крепко сжал её ягодицы, поднялся с табуретки. Продолжая целовать Наталью, прижимая её к себе, он дошел до спальни, обставленной в лучших традициях советского времени. Там он осторожно положил Наташу на кровать, скинул с себя остатки одежды.
– О! – вырвалось у Натальи, когда Иван вошел в её лоно.
Да, – выдохнул Аникеев, начав движение, которое приносило им обоим наслаждение. Ему казалось, что это был сон. Все было слишком волшебно и нереально. Ногти Наташи, впившиеся Ивану в спину, были лучшим свидетельством того, что это происходит наяву. Иван рычал, как дикий зверь. Наталья сладострастно стонала. Они были где-то на подлете к раю.
Через час Иван курил на балконе «Космос». Темнело. Подул прохладный ветерок. Рядом, на низкой скамеечке, сидела Наташа. Она тоже курила, жадно затягивалась, выпуская в воздух струи дыма.
– Счастье есть, – произнес Иван, с восторгом оглядывая окрестности. – Есть!
– Да уж! – Наталья улыбнулась.
Иван нагнулся и поцеловал её в губы.
Внезапно раздался звонок в дверь.
– Кого это вдруг принесло? – Иван посмотрел на Наталью.
– Побудь здесь, я открою, – Наташа кинула сигарету в пепельницу. Распахнув балконную дверь, она пересекла гостиную и вышла в коридор.
Выкинув сигарету, Аникеев прошел в гостиную. Устроившись в удобном кресле, он стал слушать.
Когда Наталья открыла входную дверь, послышался встревоженный женский голос:
– Наташа! – кричала женщина. – Мне нужно позвонить в милицию.
– Что случилось, Тома? – спросила Наталья.
– Костя пропал! Он ушел с утра с мальчишками гулять. Я ему сказала, чтобы к обеду пришел. Но уже десять, но ни его, ни его друзей – Сашку и Алешку – никто не видел. Где они? Может, случилось что?
И тут на Аникеева нахлынули воспоминания. Он вспомнил, что в день, когда маньяк напал на Олесю Мороз, пропал ещё один мальчик – Костя Сидоров. Он тоже учился в одной школе с Иваном, но был на год постарше. Он со своими одноклассниками – Сашкой Стелькиным и Алешей Крыловым – пошли играть в заброшенный двухэтажный дом, который находился минутах в пятнадцати ходьбы от дома, в котором было совершено нападение на Олесю Мороз. Заброшенный дом был за железнодорожным переездом. Тот дом снесли в конце девяностых. В две тысячи первом году на его месте сделали автозаправку, которая сменила нескольких хозяев, но она была на том месте и в две тысячи одиннадцатом году.
Иван большую часть жизни помнил, что пацаны пришли в тот дом втроем, а вернулись оттуда вдвоем. Костя Сидоров бесследно исчез. Мальчишки, которые были с ним в тот день, рассказывали о том, что Костя вошел в какую-то комнату, в которой были старики и старухи, которые разорвали Костю на куски. Пропажу Кости позже списали на маньяка, который напал на Олесю Мороз. Именно напал. Потому, что в воспоминаниях Ивана Олеся уже не погибла, а осталась жива. Она училась с Иваном до девятого класса, а потом куда-то переехала с родителями. Ещё она занималась единоборствами – тэйквондо, айкидо, что по тем временам было немного странным.
– Да не волнуйся ты так, Тома! – Наталья пыталась успокоить подругу, но в её голосе слышались нотки передавшейся ей тревоги. – Выпей водички.
Послышались хлюпающие звуки и стук зубов по стеклу.
– Ой, не могу я, Ната! Дай мне телефон!
– Не нужен вам телефон! – Иван вышел из комнаты в коридор, застегивая ворот рубашки, надевая на голову фетровую шляпу. Свитер он свернул и убрал в мешок. – Милиция вам не поможет. Кажется, я знаю, где ваш сын.
– Это кто такой? – полная женщина, сидящая в коридоре на пуфике, указала на Аникеева толстым коротким пальцем.
– Это Ваня, – Наталья обернулась. – Он…
– Я – троюродный брат Наташи, – не моргнув глазом, соврал Иван. – Я из Свердловска. Я работаю в КГБ.
– КГБ? – Тома схватилась правой рукой за левую грудь, напоминающую по форме перезрелую дыню.
– Да-да! – кивнула Наталья.
– Дамы, следуйте мной! – скомандовал Аникеев. – Нельзя терять ни минуты!
Глава 12. Заброшенный дом
В сопровождении двух женщин он дошел до железнодорожного переезда, свернул налево и подошел к старому заброшенному дому, построенному, если верить легенде, ещё при царе Николае Втором.
Дом встретил их молчанием. Он с неодобрением смотрел на незваных гостей темными глазницами разбитых окон. Потрескавшиеся стены делали его страшным и неприветливым.
– Как в фильмах ужасов, – пробормотал Иван.
– В каких фильмах? – спросила его Наталья.
– Это я так, о своём…
– Костя! – крикнула Тамара, сложив ладони рупором. Эхо её голоса откатилось от фасада дома и разнеслось в разные стороны. – Костя! Ты здесь?
– Да здесь он, – отрезал Аникеев. – Только, чтобы найти его, нам нужно войти внутрь.
– Туда? – Тамара показала рукой на дом? – Да он в любую минуту развалится. А вы точно знаете, что дети там?
Из глубины дома раздались приглушенные детские крики. Это не были крики заигравшихся детей. Это были крики ужаса, призывы о помощи, слившиеся в один тревожный вопль, от которого мурашки пробегали по телу.
Приоткрытая входная дверь со скрипом распахнулась от внезапного порыва ветра и упала, сорвавшись с петель. Глазам Ивана, Натальи и Тамары открылся темный зев прохода, похожий на беззубый рот. Пахнуло грязью и сыростью. Женщины тревожно переглянулись. Иван проглотил комок, вставший поперек горла и направился к входу в дом. Женщины пошли за ним. Где-то внутри дома снова послышались детские крики.
Глава 13. История пацанов
Двадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят девятого года к Алеше Шишкину с утра пораньше заявились два его одноклассника – Костя Сидоров и Мишка Тихонов. Был понедельник. Летние каникулы шли полным ходом, а заняться было абсолютно нечем.
– Давайте хоть в карты поиграем, – предложил Алёшка.
– В «дурака» умеешь? – спросил Костю Мишка.
– Нет, я только умею играть в «свинью» и в «петуха», – ответил Костик.
– Научим, – Алешка кивнул головой. – Меня дядя Коля за пять минут научил.
Пацаны прошли в гостиную, сели на твердые деревянные стулья, расставленные вокруг округлого стола. Миша раздал всем по шесть карт.
– Вот это козырь, – Миша ткнул пальцем в бубнового короля. – Запоминай, Костя. Буби бьют всех остальных. Старше бубнового короля – только бубновый туз…
Научить Костю играть в «дурака» оказалось делом несложным. Через час он уже играл, как заправский картежник. К часу дня мальчишки уже замучились подсчитывать, кто и сколько раз остался в дураках, а кто и сколько раз выиграл. Но не это для них было главным. Главное – что всем было весело, и время пролетело быстро и незаметно.
Из коридора послышались щелчки открываемого дверного замка. Это означало, что мама Алеши пришла на обед с работы. А ещё это значило, что мальчишкам нужно было срочно заняться чем-нибудь другим. Желательно, за пределами квартиры.
– Может, в футбик сыграем? – предложил Алёшка.
Мишка и Костя одобрительно закивали головами.
– А что это вы тут делаете? – спросила тетя Галя, мама Алёши, входя в комнату и разглядывая мальчиков.
– Идем в футбол играть, – ответил ей Алёшка, пряча колоду карт в карман. Соскочив со стула, он прошел в коридор, на ходу поднимая с пола футбольный мяч, лежащий между стеллажом для обуви и коробкой с пылесосом.
– В семь чтобы дома был, – безапелляционным тоном заявила тётя Галя. Она прошла на кухню, загремела тарелками. Послышался шум льющейся из крана воды. – Вань, ты хоть бы поел и мальчишек покормил…
Ответом ей были хлопнувшая входная дверь и звуки шагов в подъезде.
Пацаны гоняли мяч в соседнем дворе, используя в качестве ворот стойки, на которых обычно выбивали пыль из ковров. Они играли в футбол, пока им это не надоело. А надоело им это тогда, когда тени прохожих стали удлиняться, а в желудках заурчало от голода.