Чёрный силуэт стоял у окна, почти полностью закрыв собой скудный свет Луны. И лишь один жёлтый глаз горел во всей этой черной массе. Только теперь Антон мог различить и вертикальный, как у кошки, зрачок.
– Кто… кто вы? – слова драли глотку подобно наждачной бумаге.
– Я ждал (ждала) более тёплого приёма. Я надеялся (надеялась), ты меня обнимешь. Разве не об этом ты мечтал все эти годы? Обнять своего сына (свою дочь)…
– У меня… у меня нету детей. Какие-то у вас глупые шутки. – Антон попытался перебороть страх и ответил чуть твёрже.
Странный человек так же повысил голос, и от этого задребезжали стёкла в окне:
– А где была твоя смелость тогда? Мне нужна была твоя защита, но ты трусливо сбежал! Смотри теперь, какой след оставили мне на память! – силуэт шагнул вперёд. Приблизился так, что даже темнота больше не могла его скрыть.
Чёрное, истлевшее, лицо от которого веяло смертью, и все внутренности Антона лезли наизнанку. Безносый, безгубый урод. Местами кожи и вовсе не осталось, и там проглядывало нечто чёрное и гнилостное. А на месте второго глаза зиял глубокая рана от ножа.
Антон в панике отпрянул, но наткнулся на шкаф. Дверь с оглушительным хлопком закрылась.
– Страх – твоя жизнь!
– Чего вы хотите? – с дрожью в голосе спросил Антон.
– Твой ребёнок. Принеси его мне.
Антон осел на пол и чёрный силуэт смердящим великаном склонился над ним.
– Зачем?
– Я должен (должна) был (была) родиться двадцать лет назад! Я! И сейчас я найду наконец себе приют.
– Не понимаю. – признался Антон. – А я…
– Ты принесёшь мне ребёнка сразу после его рождения.
– Но он же… но я же… – в голове творился бардак из протестов и отговорок. Хотелось встать во весь рост и дать отпор. Но страх тянул вниз. Снова этот всепоглощающий страх и презрение к самому себе за ничтожность. За беспомощность.
– Ты принесёшь его мне. – повторила тварь. – Иначе вы все втроём остынете ещё до рассвета.
Антон поверил. Разве может такое чудище пускать слова на ветер? Любая угроза претвориться в жизнь по одному только его желанию.
До боли, до скрипа стиснув зубы, Антон согласился. Столько лет он ругал себя и представлял, как мог бы поступить иначе, но теперь всё повторялось. Будь на месте гнилой твари очередная банда, всё бы было совершенно по-другому. Антон бы знал, что делать. А теперь только растерянно перебирал пальцами белую простыню.
Тварь отступила, позволив Антону встать и тот, сжавшись, уставившись строго под ноги, засеменил к двери.
Чайник уже закипал. Антон набрал два таза воды, разбавил её тёплой и перенёс всё ближе к жене.
– Ты что? – удивилась она, когда муж втащил первый таз.
– Я помогу тебе. Всё будет в порядке.
– Ты серьёзно? Ты же не умеешь! Я не буду!! Ой, мама!!! – от новой схватки Мария закричала, вцепилась в матрац ногтями. И чуть только боль ослабла, поменяла мнение. – Давай уже быстрее!
Антон молча и упорно производил все те манипуляции, что помнил. Казалось, комната превратилась в ад из криков и крови. И сколько продолжалось это, не мог сосчитать ни сам Антон, ни уж тем более Мария. В какой-то момент стало казаться, что время и вовсе застыло, не собираясь двигаться дальше ни при каких условиях.
– Лучше бы мы остались! – причитала Мария в секунды затишья. – Вот тебе дались эти хулиганы. Ну рисуют они на стенах, и что? А к рекламе я вообще не понимаю чего ты прицепился? Ой, мамочка!
И снова она начинала кричать.
– А проводница? Она-то чем не понравилась? Бедняжка даже не поняла, о чём ты говоришь!
И снова крик.
А Антон всё уговаривал, да успокаивал. Не возражал ничему, но каждое слово отзывалось в груди несогласием. Как могла Мария так просто говорить про весь тот ужас, в который превратилась их жизнь?
Наконец в руках Антона появился крошечный малыш. Его головка целиком помещалась на одной лишь ладони. Ручки и ножки вяло двигались, а сморщенное личико отображало искреннее удивление. Кристально чистые, голубые глаза смотрели на Антона, разглядывали его. Запоминали.
– Неси ребёнка ко мне! – прозвучал раздвоенный голос.
Мария тяжело дышала и ей уже было всё безразлично. Свой бой она гордо отстояла и могла теперь спокойно перевести дух. А вот Антону вновь предстояло заглянуть в глаза страху, сделать выбор, от которого зависели три жизни.
Он посмотрел на младенца, взглянул ещё раз на жену и понял, что сдался. На самом деле сдался. Ещё в самом начале. Он видел в каракулях школьников проклятия своему ребёнку. Он принимал рекламные листовки за подмётные письма. Подозревал в наркоманах и алкашах, облюбовавших двор, неотвратимую угрозу. Может и чёрную «Волгу» он всего лишь выдумал? Сам себе искал наказание, лишь бы оправдать малодушие давно минувшей ночи. Раздираемый угрызениями совести видел в совпадениях связи, переиначил страхом столько случайностей, что даже жена уверовала в его бред. Так может всё не так? И старуха просто спятила, и проводница лишь чай принесла? Всё это так обыденно, если посмотреть трезво.
Но если это на самом деле правда?..
– Неси ребёнка! – повторил голос.
И Антон послушался. Медленно прокрался мимо спящего старика и вошёл в его комнату. Дверь закрылась сама. Силуэт стоял на прежнем месте.
– Я знал(знала), что ты не найдёшь в себе смелости, отец. Теперь всё будет совершенно иначе. – тварь подошла и единственным глазом посмотрела на младенца.
Антон боялся шелохнуться. Он приносил жертву ради своего спасения. Ради спасения Марии. Он поступал правильно и истово убеждал себя в этом. Но сам же не верил.
Тварь протянула руку и чёрным рассохшимся пальцем коснулась лба младенца. В предрассветной темноте Антон увидел, как загораются жёлтым глаза ребёнка.
В дверь на улицу постучали и тут же раздался женский голос:
– Откройте. Скорая.
От неожиданности Антон обернулся, но увидел позади лишь глухую темноту. А когда снова повернулся к твари, между ним и окном уже никого не было.
Дрожь облегчения пробежала по телу, колени подкосились. Антон чуть качнулся, но устоял. Снова посмотрел на младенца. Хотел убедиться, что всё это ему померещилось. И правда. Малыш глядел всё теми же голубыми глазками и совершенно ничего не боялся.
– От собственных демонов не убежать. – услышал Антон.
Но то были лишь первые песни птиц.