Жизнь – жестянка. Книга 2

– Мы же вам уже говорили, что мы не… – попытались мы разом сказать и снова не успели.

– Чё, ты там говорил, то себе в заднее место запихни! Не будете брать – проваливайте, а мне надо в тамбур идти две- ри открывать Егорлыкскую встречать!..

С этими словами проводница встала, оттеснила нас от двери, выйдя в коридор, перед нашим носом захлопнула двери в свою «каюту» после чего провернула ключ в замке. Чаю попить в эту минуту снова не удалось. Закралось в мыс- ли подозрение, что чай здесь редкость или спросом не поль- зуется, вероятно, тут пьют иные напитки. Делать нечего, по- брели и мы вслед за проводницей в тамбур встречать вместе с ней Егорлыкскую, а заодно покурить. На станции на удив- ление долго не стояли вскоре поплыли медленно как по во- де дальше. Мы все трое курили уже по третьей как бы впрок, а проводница всё стояла перед открытой дверью и печаль- ным взглядом провожала тусклые последние огоньки и при- плюснутые к земле хаты станицы. Перед глазами проплыл переезд через железнодорожные пути, на котором стояла женщина в жёлтой безрукавке поверх ватника в одной руке

держала такой же жёлтый смотанный на палочку флажок, а второй длинную верёвку шлагбаума – журавель токо без ведра. Проводница проводила долгим взглядом женщину на переезде и с сожалением в голосе сказала:

– Щас нас пропустит дышло на цепок амбарным замком запрёт, в конуру свою залезет и дрыхнуть до утра будет…

– А как же переезд кто транспорт пропускать будет?.. – спросили мы.

– Какой транспорт?.. здесь токо на лошадях ездят да на тракторах и то днём, а щас все спят, а пьяный и так объедет. Вот блин!.. надо и себе в стрелочники переходить хоть вы- сплюсь… и будку поспокойней подобрать.

Со всего размаху захлопнув дверь в вагоне, окинув по очереди нас недовольным взглядом, уже направляясь в ко- ридор, сказала:

– И что за мужики пошли, токо чача им и надо ни одна, сволочь, ночевать не попросилась, токо убирай за ними!..

Следом пошли и мы, но ночевать у нас место уже было, потому, зачем напрашиваться, подумали мы. Вернулись в свою загородку плацкарт. Слюна у тракториста, по- видимому, давно кончилась как солярка в тракторе; на полу круглое мокрое пятно и торчащее заднее место механизато- ра из вагонной полки: он сейчас отдыхал и общался с пере- городкой потому и прошли мы на свои места без препятст- вий. Подумав плохо о бортпроводнице, мы оказывается, её недооценили, ибо вскоре она к нам сама пришла вначале вросла в пол на проходе, потом сказала:

– Я так и не поняла, чего вы хотели, раз чачу пить не хо- тите?..

– Нам бы чаю!.. – разом выкрикнули мы коротко, чтобы на этот раз успеть.

– Так бы и говорили, а то мямлите себе под нос что-то. Щас вода закипит, а то тот с бородой как у Хотабыча со

своими лысыми весь кипяток вылакали, куда оно им только влезло обдуться можно. Вам скоко?..

– Давайте по два стакана, – снова одновремённо ска- зали мы.

– На того тоже?.. – кивнула головой в сторону тракториста.

– Нет на него не надо, он пьёт совсем другой чай, тот о котором вы говорили ранее, но ему сейчас не до него. За- будьте о нём, как будто его и нет вовсе.

– Не надо так не надо, но я что-то не пойму, если он не с вами тогда откуда он взялся?..

– Так вы же сами его к нам затолкали!..

– Правильно я его к вам привела думая, что он ваш и би- лет у него не спросила… – он сам мне сказал, что ему надо туда, где трое!.. Так ладно… я с ним утром сама разберусь, на второй глаз фингал ему поставлю. Вам с сахаром или без?..

– Разумеется, с сахаром и вдвойне, чтобы сладким был…

– Тогда будет дороже – с вас за шесть штук полтора рубля деньги щас пока не забыла. Если хотите быстрей чтобы мне не мотаться сюда туда пошли со мной в кубрик там посидите.

Пошли вслед за ней по дороге кто-то из-наших ей в спи- ну спросил:

– Уважаемая, вагоновожатая, разрешите узнать ваше имя и на всякий случай скажите почём у вас сахар?.. мы хо- тим с собой в дорогу взять на всякий случай…

– Сахар по деньгам, – ответила она, приходя в настрое- ние и довольно спокойно, – а с вчерашнего утра ещё пока что Светой звали.

– И на том спасибо. Между прочим, мы не настаиваем на его цене, мы просто хотим купить немного оптом, если это возможно.

– Вам же не мешок сахару надо… – поищем в закромах. Вошли и остановились в тесном промежутке кондуктор-

ского купе, осматривая места, где бы примоститься: неожи-

данно в дверях возникла небритая рожа какого-то типа, ко- торая с шумом выдохнула в это маленькое пространство си- вушный перегар Змея Горыныча, выкатив из орбит глазные яблоки вымолвила:

– Отойди, мужик, в сторону дай с начальницей погово- рить… – После этого ещё пару раз дохнул, как будто из воды вынырнул и, обращаясь к Светлане, продолжил, – Светочка, как там будет насчёт выпивона без закусона?..

– Вы точно со свету решили меня сжить!.. может, хватит уже?.. потом таскай вас по коридору на выход, к тому же не помню кому куда…

– Света, буду последней падлой, сам вылезу, если не просплю – клянусь!.. дай – хоть пару пузырей.

– Между прочим, – ответила Светлана, – я как видишь, с людьми разговариваю, а ты ко мне как к вокзальной шлюхе обращаешься, я вам не та, что с кем попало на первую по- павшую лавку, на спину падает!..

– Светочка, о чём базар, есть лаве… – выставляй этих хмырей да лезь в заначку свою, а то мужики меня дожида- ются, и не обижайся ты на нас по пустякам!..

– На обиженных, как ты знаешь, воду возят, а я ещё пока не водовозка и не лезьте вы мне в душу там и так как коты нагадили.

– Если ты насчёт этих, хмырей, которые тут тебя обложи- ли, так я их быстро за порог выставлю!..

– Ты, сукин сын, тут не гоношись!.. Выставлять, он кого-то собрался – себя лучше выстави!.. осрамишь тут меня!.. и принесла же тебя нелёгкая в недобрый час, как будто тут всё даром даётся… Деньги хоть есть?.. – сделав паузу, спросила она, – предупреждаю, что деньги вперёд и тот номер у тебя не пройдёт, что пойдёшь по вагонам шманать. – Вконец рас- строившись, взглянув на нас, сказала, – не обращайте вни- мания на этого юродивого; идите сейчас принесу и вам.

Вернувшись на место, и наглядно узнав внутреннюю сущ- ность вагонной жизни, затаились в ожидании чая в своём куб- рике, продолжая невольно вспоминать непредсказуемого ти- па, который чуть было, не бросился на нас и кто-то сказал:

– Вот что я вам скажу, что из всего этого можно сделать конкретный вывод: оказывается здесь свои законы сосуще- ствования – это как на необитаемом острове, куда выброси- ло экипаж корабля после его крушения. Представляете?.. первобытные какие-то желания в мысли лезут всё время и та девушка небесное создание с её красивой одной ножкой в чулочке… ну, прямо ерунда какая-то получается!.. поезд этот словно заколдованный – хотя бы быстрее покинуть его. Пол- ная ясность здесь везде отсутствует: возьмём, к примеру, эту старуху, которая у нас по соседству за стенкой лежит – жива она или уже нет?.. вы за последние часы хоть раз видели, чтобы она шевелилась?.. лежит как восковая, токо-что гроба не хватает. Как прошамкала нам про матрасы и больше ни гу- гу! Поневоле навязываются всякие нехорошие подозрения, а те, что всё время молятся их как рассматривать?.. Можно, конечно скептически допустить, что это всё наше заблужде- ние, но тогда если судить по самой проводнице, и остальным подозрительным личностям, включая игроков всяких, то мы едем в каком-то поезде призраков. Впрочем, последнее то- же абсурдно: с нас просто смеяться все будут…

В проходе появилась Светлана с подносом в руках – на- конец-то прибыл наш долгожданный чай! Ставя поднос со стаканами на столик, сказала:

– Вы не обижайтесь, я, если бы знала, давно бы прита- щила вам этого пойла. Чучмеки весь кипяток вылакали, а вы оказывается, тоже чаем балуетесь, кто же знал, а так больше никто не просит. Бабка тут где-то рядом с вами прижилась, вроде бы заикалась что-то насчёт чая, а потом или переду- мала, или перехотелось, но куда-то пропала.

– Да вон её валенки в коридор выглядывают. Ты бы Све- точка не посчитала за труд, погляди живая она там или Богу душу отдала?..

– Что вы такое говорите?.. Мне ещё покойников только в вагоне не хватало, а то весь набор интеллигенции!.. Да что там может с ней случиться, я эту старуху давно знаю, она всё к сво- ему внуку ездит в Батайск, а тот всё время из каталажки не вы- лезает, вот она за него и переживает. Вы чайку попейте, и ве- щички потихоньку собирайте, через час будет Сальск, а я по- шла.

Под утро, когда на дворе ещё стояла темень хоть глаз выколи прибыли в Сальск. В проходе нашей клетушки возник силуэт проводницы, которая недовольно сказала:

– Кажись ваша станция… – поспать никак не успеваю!.. – задрав подбородок, глянула на всё ещё спящего тракториста, кивнула головой на него, спросила, – этого забирать будете?..

– Зачем он нам?.. мы его первый раз видим, – ответили

мы.

– А мне он зачем?..– удивлённо сказала Светлана, – он

мне сказал, что его трое ждут вас тоже трое я и подумала, что вы… – а так… придётся до Котельникова везти, а там, в линейное отделение милиции сдавать. Мне бы лучше, если бы вы его забрали, чем тягаться с ним по вокзалам.

– Нет, извините, но нам он тоже в тягость… простите, будьте любезны, дайте пройти.

Мы ранее уже говорили, что поезд наш не имел ни нача- ла, ни конца так оно и вышло. Посадочная площадка в Саль- ске для такого состава была коротка, и наш вагон протянули куда-то в глухую темень. Пришлось с высоты прямо на гра- вий прыгать в эту тёмную бездну. Двое упали на руки, третий удержался, схватившись за остальных под ним лежачих. Вдали мелькали огоньки придавленного к земле города. До самого вокзала идти было недалеко: освещался вход в зда-

ние и пара фонарей по бокам коптили. Дул холодный ветер, который пронизывал все внутренности постепенно пробира- ясь по телу туда куда не положено. Кто-то сказал: «Наверное, гололёд будет, если не завтра, то через пару дней обяза- тельно…». Разом спросили: «Тебе-то откуда известно?..». На что получили незамедлительный ответ: «По приметам вид- но: грачей не-видать, они перед гололёдом прячутся, боясь льдом покрыться, потом не взлетит…». Не соглашаясь с этим прогнозом, сказали: «Так щас, же ещё ночь, какие могут быть граки?..». На что получили объяснение: «Потом скажите, ко- гда окажусь я прав, пошли быстрее в вокзал, а то тепло всё выдует из штанов…». Потрясённые до основания недолго колебались, взяли в руки саквояжи и, спотыкаясь по гравию в кромешной темноте, вдоль стоящего поезда устремились под крышу вокзала, чтобы быстрее обречь там тепло. В две- ри вокзала вскочили с грохотом горного обвала и тут же за- мерли. Пусто кругом, как ночью на кладбище! Но тут разгля- дели, что тётка с ведром и веником через зал идёт, обрели спокойствие, что есть живая душа и ринулись к батарее цен- трального отопления. Металл обжёг ладони ледяным своим молчанием, и тут только дошло до сознания нам, что на ули- це гораздо теплее, чем здесь в помещении, если ветер в рас- чёт конечно не брать. За нашими спинами остановилась тёт- ка с ведром; прокуренным и пропитым голосом сказала:

– Чё вы её лапаете?.. вторую неделю Мишка не топит, со- бака!.. Как поехал в Батайск за углём, так и пропал вместе с шофёром. Наверное, уже весь уголь, собаки, пропили, а ты тут замерзай!.. Чтоб они захлебнулись алкоголики несчастные!..

Наша компания одновременно, как от покойника отско- чила от мёртвой батареи и для того чтобы как-то согреться, хлопая себя по плечам и подпрыгивая стали ходить по залу; в это время в окнах вокзала проблеснули глаза фар подкатив- шего на площадь автобуса «Икарус». Вскочив в автобус под

№-1 местного маршрута, в котором почувствовали сразу теп- ло, вначале споткнулись о втянутые ноги через проход, но вслед за этим закралась мысль, что не всё ещё потеряно и нам-таки удастся достичь цели. Куда ехали?.. мы и сами не знали: главное, что в тепло попали. В дальнейшем предстоя- ла дорога в степь, но как это всё будет выглядеть, предста- вить пока не могли. Одновременно подумав об этом, кто-то вслух произнёс: «Возможно, даже на верблюдах ехать при- дётся…». В центре салона лёжа на спине с открытым ртом ночевал мужик, вытянутые его ноги перегораживали весь проход, тем самым затрудняя путь пассажирам. В ту минуту, когда мы аккуратно переступали ноги, стремясь в середину салона, где потеплее и прежде чем усесться самим в кресла внимательно вгляделись в лицо лежавшего на сидении – возможно бездомного. Дело в том, что в наши мысли закра- лось подозрение, что тракторист из нашего плацкарта каким- то образом нас опередил, к тому же и рожа явно схожей бы- ла. Вскоре наши подозрения были развеяны самой кондук- торшей автобуса. Впереди на переднем сидении кассирша разговаривала с водителем. Она обернулась, на минуту уст- ремила в нас взгляд, словно застрелить собралась, но воз- можно гипнозом надеясь повлиять на нас, чтобы сами при- шли за билетами. Наконец она встала, встряхнулась как квочка, поправила ремень на сумке, на которой рулоном болтались билеты, передвинула её к себе на солидный жи- вот и не торопясь направилась в нашу сторону. С первого взгляда феномен личности, в особенности, когда это женщи- на определить сложно, потому, как мы наученные ещё по плацкартному вагону приготовились к самому худшему и не- предсказуемому. Тягостные наши размышление были пре- рваны звуком голоса кондукторши, честно признавшись, мы всех их уже боялись, но на этот раз слова кассирши не к нам относились. Она прошла мимо нас, даже не взглянув в нашу

сторону, а всё её внимание привлекли протянутые в проходе ноги. Неожиданно остановилась, словно вспомнив что-то вполуоборота туловища повернувшись в нашу сторону, ска- зала: «Готовьте мелочью под расчёт сдачу ещё нечем да- вать…». Все трое стали рыться по сусекам, выуживая копей- ки, и продолжали наблюдать за кондукторшей. Подойдя к ногам, носком своего сапога постучала по ним, после чего веско и так убедительно сказала:

– Кончай ночевать, алкаш недобитый, скоро на смену, а ты лыка не вяжешь!.. – немного подождала, но ноги молчали и только издавали шумное сопение, как из кузнечных мехов, тогда она продолжила напутствие, приуроченное к пред- стоящей рабочей смене:

– Где ты, сука, на мою голову взялся!.. дома покою нет, теперь и сюда добрался!.. Когда ты уже ею зальёшься и где можно деньги брать на это зелье?.. Бедным девчатам выйти на люди уже не в чем – хоть голыми ходи, а он, падаль, утро- бу свою никак не может насытить!..

Ноги признаков активной жизни не подавали, видя такое дело, к тому же сзади работа ждёт, плюнула на эти ноги и направилась к нам. Подойдя, спросила:

– Ну, шо, нашли?.. тогда давайте.

Вручили кассирше пятнадцать копеек за поезд, получили билеты и, торопясь чтобы успеть, спросили: при этом вспом- нили, как обращался к Светлане её проситель, решив после- довать тому же примеру, посчитав, что в этих краях видно так принято:

– Скажите, милая дама… – досказать обращение до кон- ца нам не позволили:

– Какая я вам дама?.. Дамы в колоде карт лежат, а я кон- дуктор-кассир к вашему сведению. А то дама, дама… – ещё валета сюда прилепите того вон шо, на весь автобус растя- нулся.

– Извините нас, пожалуйста, – сказали мы кассирше про- винившимся голосом, – вы нам не подскажите, как у вас тут в степь добираются?

– Вы чё с Луны свалились?.. чё в неё добираться-то – вы- шел за окраину города и иди на все четыре стороны, куда глаза глядят!.. а вы чё не местные?.. и спрашивается, чё вы там забыли?..

– Мы издалека, приехали к вам отыскать нужных нам людей, они в ваших краях где-то овечкам зимнее жильё строят.

– Адрес хоть знаете… название совхоза?

– Нет, к сожалению этого мы не знаем.

– В таком случае ваше дело мутное и сильно хлопотли- вое и я сомневаюсь, что вы их найдёте. Это вам долго искать придётся, может до самой Астрахани. Тут такого хламья как грязи в глубокую осень. Этих бродяг забулдыг столько тут по баранам якшается, что многие из них уже не только свою фамилию давно позабыли, но и имя своё не помнят. Вон ви- дите того что на лавке лежит?.. тоже такой же! Давно соби- раюсь в компанию к тем отправить да всё некогда за этой проклятой работой: работаю по две смены подряд. Даже не знаю, что и посоветовать вам. Вы я вижу люди порядочные не то, что мой алкаш несчастный. Знаете что, сходите в рай- исполком там у них всё на учёте до каждого барана и по всем овцесовхозам в курсе. Зря вы сюда приехали, смотрю на вас – волынка эта не для вас.

– Что совсем безнадёга?.. – спросили разом.

– Вначале сходите в райисполком, а там чем чёрт не шу- тит, гляди, и найдёте кого вам надо.

Прибыв в начале дня в приёмную райисполкома, терпели- во до обеда ждали, когда кончится планёрка и, наконец, нас принял сам председатель. Доходчиво объяснили ему, что мы писатели и намерены написать большой пребольшой роман о

ихних овцах и чабанах. Произведение будет – сказали мы – не в четырёх книгах, как «Тихий Дон», а сразу в шести и будет он называться «Тихая Степь». Шолохов написал про донских каза- ков, а мы напишем про донских чабанов. Ваши чабаны – сказа- ли мы – умеют любить женщин не хуже донских казаков. Вме- сто Гришки, который всё время на лошади там разъезжал; мы на коня свою Аксинью посадим, и будет всё почти как там, а может получиться и красивше. В ваших степях если копнуть по- глубже и хорошенько поискать, то кладезей добра человече- ских натур не меньше наберётся. Каждый хочет свою книжку иметь и чтоб про него написали, вот только никого не допро- сишься. Если в ваших степях – сказали мы – Гришку с Аксиньей не отыщем, на крайний случай на роль какого-нибудь Будулая подберём. Все возрадовались в кабинете, даже в ладошки за- хлопали. Нам поверили, и тут же председатель с секретаршей взялись за телефоны, непрерывно на них вращая диски, а в паузах между разговорами председатель сказал, что не совсем им подходит название книги, ибо тихо у них бывает: «В году по пальцам дни пересчитать можно». Вскоре к порогу здания был подан для нас транспорт: в бричку впряжены две лошади, тюки свежей соломы в ней и на облучке сидит калмык, уцепившись в вожжи, возможно, ездовой был и не калмык, а казах, но мы способны были отличить только негра от белого. Сердечно прощались с руководством, вышедшим нас проводить, а те в напутствие нам кричали: «Только не забудьте нас упомянуть!..»

– что мы сейчас и делаем. Зарывшись в тюках соломы с удобст- вом и в тепле, приготовились в далёкий путь, но на всякий слу- чай у калмыка, имя его, к сожалению, не сохранилось, спроси- ли, – куда хоть едем?.. На что получили невнятный ответ, что он знает куда, и не раз там бывал. Ну и, слава Богу, подумали мы, и крепко уснули…

Проснулись когда на степь спускались уже сумерки. Спа- ли долго – за весь поезд отоспались, где ни на минуту глаз не

пришлось сомкнуть. Ездовой увидев, что мы зашевелились, не поворачиваясь к нам, сказал: «Подъезжаем куда вам на- до…». Сомневаясь в душе, мы спросили: «А вы уверены?..». Немного помолчав, как бы обдумывая ответ, наконец, ска- зал: «Тех, кого вы назвали, тут два года уже живут, я их как своих ягнят знаю наперечёт…». Переехали по трухлявому мостику через речушку, впереди в отражении рано взошед- шей Луны блестит блюдце озерка небольшого, а справа са- раи стоят окнами в землю вросли. Немного дальше за ними два новых стоят: из-за белого пиленого камня и тёмных швов в сумерках смотрятся как будто в клеточку, к тому же окна застеклённые. Метрах в ста вероятно колодец: длинные же- лезные корыта наполненные водой, столб электрический и насосная будка, в двадцати шагах от которой стоит жилой вагончик, над дверьми которого тускло уже светила лампоч- ка. Блеянья овец неслышно было, видимо где-то пасутся вдалеке. В округе стоит запах навоза, бараньей шерсти и креолина, которым овец мажут зачем-то, а ещё в нём бара- шек купают. Из живности вблизи бродят беспризорно две лошади, которые обратив всё внимание на нас, вначале на- вострили уши, потом издали храп и мерной походкой двину- лись в нашу сторону. Вполне вероятно, что надеялись лоша- ди на сахар, который мы им привезли, но не исключаем: за- видев своих собратьев по тягловой силе, решили с ними по- знакомиться и пообщаться. Метрах в ста от вагончика по на- правлению в глухую степь силуэты двух стоящих людей: сто- ят и вероятно о чём-то беседуют… Мама, родная! Так это же Владимир Чижиков и Алексей Пасюк те, кого мы разыскива- ем. Успели вовремя. Ну и, слава Богу, добрались наконец-то. Дальше дело легче пойдёт: успевай только подсматривать, подслушивать, запоминать и записывать!..

* * *

В вечерних сумерках у самого горизонта длинной свет- лой полосой потухал закат, день уступал место для ночи. На востоке ярко светила первая появившаяся звёздочка, а ско- рее всего это была Венера или Марс; Бекас не очень был продвинут в области астрономии, но песни слушать он лю- бил, потому в эту минуту увидев её, в голове зазвучали слова песни: «Гори, гори моя звезда… – Лишь у меня одна завет- ная… – Другой не будет никогда…». Он старался сейчас вспомнить фамилию и имя певицы и никак не мог, помнил только что она полячка так, по крайней мере, говорили все. Смотрел попеременно то, на звезду, то на закат и на саму степь, сколько глаз обозревал, которая простиралась унылая, серая глубоко осенняя и со стороны которой в лицо дул ко- лючий ветер. Бекас стоял вдали от своего жилого походного вагончика в раздумьях и смотрел на этот неприветливый пейзаж. В эту минуту его голову посетили сверхчувствитель- ные и довольно серьёзные размышления. Мысли немного путались, спотыкаясь одна о другую и до полной ясности и просветления пока что было далеко. Нет!.. о том раннем дет- стве он не вспоминал, ибо по этой части там почему-то был большой белый промежуток – жирным шрифтом кто-то зату- шевал. В своё время, запечатлённое раннее детство куда-то делось, может быть – подумал он – вот как сейчас ветром их выдуло, а те, что остались – дни сегодняшние – текли сейчас ручейком одна другой мрачнее: «Ровно два года минуло с то- го «памятного» дня, о котором так не хочется вспоминать, – подумал он, – когда нас троих сюда принудительно достави- ли. И друга по колонии, который письмо присылал так я его и не отыскал… – у кого только не спрашивал, как в воду канул… степь видно большая. Теперь вот Басмач пропал… – слинял падла!.. к тому же какие-то с собой бабки прихватил, если ко-

нечно Джафар не врёт и воду не мутит…». Вспомнилось то по- сещение Джафара и разговор со всеми подробностями. Вле- тев в вагончик, словно где-то горит, он выпалил: «Так, комму- на беспартошная, бабки ваши уплыли вместе с Басмачём. Мы вам до поры до времени об этом не говорили, думали, что отгуляв, сам вернётся, или менты по старой дружбе привезут, а оно как видите – нет!.. Абдула выдал на руки ему вашу зар- плату: десять штук отстегнул на всю вашу кагалу; Басмач то бугор ваш!.. он и должен был всё поделить по-честному, кто как пахал. Так что с него и спрос!.. и получается, что вы на эту минуту балалайку в руках держите; не я вам её вручал не с меня и ответ; даст бог, поймаете этого полукровку, яйца от- крутите – разрешаю. Чё приуныли?.. Ещё заработаете, не по- следний же день живём… а?..». За спиной послышались шар- кающие по сухой траве шаги, которые прервали размышле- ния, но оборачиваться он не стал, зная и так, что это Лёвчик вечно по пятам ходит. Одиночество, точившее червем душу в последнее время висело тяжестью как гиря на ноге и изба- виться от этого, он это прекрасно знал невозможно в данное время; хотелось сказать, чтобы Лёвчик оставил его в покое, но сдержавшись, промолчал.

– Бекас, чего ты тут вкопался, – остановившись за спиной друга, спросил Лява, – ты уже целый час тут стоишь и мёрз- нешь, оно тебе надо?.. лучшего места не нашёл?.. Не утруж- дай себя думками, я давно обо всём обмозговал, токо ты ни разу до конца меня так и не выслушал!..

– Расплачиваемся, Лёвчик, за свою глупость, наверное, ты пришёл рассказать, как нам когти рвать?.. Так это я и без тебя знаю. Вот только с чем?.. До первых ментов?.. – Влади- мир крутнулся вокруг своей оси и, глядя в лицо друга с пы- лом продолжил, – совершенно согласен, что сваливать от- сюда давно пора, но ты-то как я посмотрю умный кругом и Басмача за придурка держал, а он нас сделал как лохов по-

ганых!.. и сейчас где-то на блатхате оттягивается за наши деньги. Лява, ты святой баламут и я тебя умоляю, помолчи ты пока со своими суворовскими планами, кстати, ты на него и похож. Впереди зима, куда мы попрёмся, глаза вылупив… – в степь замерзать?.. Доживём до весны, а там посмотрим.

– Уговорил, пошли в вагончик. Бекас забей на всё; мозги проветри, а то от этих твоих размышлений и крыша потечёт. Рано или поздно перелистнём и мы эту мрачную страницу жизни… ни у одних нас облом. Дело в том, что как Дыня, так и Джафар вместе взятые могут врать как твари последние. Лично я сомневаюсь, что ему доверили такую сумму, ну сам подумай?.. десять штук это же целое состояние кто б ему их дал?.. Надо этих своих пидаров патлатых и босоту зоновскую прощупать и пробить – они с Федотом, а некоторые вплот- ную тёрлись: кто-то из них гляди и знает что-то о Федоте, просто тот мог случайно проболтаться. Поковыляли в вагон, а там как-нибудь и тему для базара прощупаем и пробьём. Должен быть выход!..

Владимир стороной обошёл друга, больше так ничего не сказав, и поплёлся в сторону вагончика. Вскочив по лестнице, со злостью захлопнул дверь перед самым носом Лёвчика, который попытался войти вслед за ним. Бекас прошёл в дальний угол к своей кровати вначале снял обувь затем курт- ку и увалился в постель; его друг обитал над ним на втором ярусе. Вскоре Лява к себе наверх затащил электрическую пе- реноску с лампочкой, вытащил из-под подушки видавшую виды толстенную книгу, разделся, улёгся на своё место и приступил к чтению. Книга, которую он читал уже третий год подряд, называлась «Тысяча и одна ночь». Книгу, потрёпан- ную с пожелтевшими страницами издания ещё начала два- дцатых годов можно назвать раритетом; где он её взял?.. скорее всего, он уже и сам не помнил. Дочитывая сказки про Шахразаду до конца, начинал всё сначала. Это и было его

главным досугом. Кроме него из жильцов этого общежития этим делом никто не только не баловался, а даже подхалим- ски подсмеивались. Как видно настало время, чтобы внести полноту ясности нам необходимо подробней рассказать о быте и непростой жизни в условиях степи, как самих участ- никах событий, так и некоторых особо ярких персонажах. Начнём с вагончика: сварганили эту вагонную кишку в две- надцать метров на шасси автотралла, присобачили к нему колёса от трактора, и получилось неплохое жильё. Окна бы- ли только на одной стенке под остальными стояли двух ярусные солдатские кровати. Один угол обшит металлом – там стоит буржуйка – и её топят – а чем попало: от угля, ки- зяков, дров и, кончая иной раз, бурьян туда ногой заталки- вают. Лява всегда опасался, что когда-нибудь и его библию сожгут: его сказки все так и называли «Библия царя Соломо- на». Матрасы, подушки и одеяла также были солдатские, по- тому много раз по этому поводу шутили: «Раз никому в ар- мии не довелось послужить – здесь атмосферу прочувство- вать можно…». Вдоль стенки, на которой были окна, стоял длинный стол метров под пять и лавки к нему, но имелись ещё четыре солдатских табуретки: они служи для начальства во времена их посещения, ну и сами пользовались по слу- чаю. Транзисторный приёмник на полке под потолком стоял; новости и песни слушали. Молочный баллон с водой и же- лезная солдатская кружка к нему, ну вот и вся спартанская обстановка жилья. Кто-то спросит, – зачем о таких отмороз- ках рассказывать только время терять. Мы в корне не со- гласны. Они такие же люди, как и все, коль живут на этом свете рядом с нами, а то, что среди них есть личности волей обстоятельств загнанные в кабалу и в угол, так в том вина их вовсе отсутствует. «Не суди и сам судим, не будешь!» – так кажись в Библии сказано. Каждому своё и у каждого своя дорога в жизни. А про кого рассказывать?.. про тех, кто в гал-

стуках и белых воротничках со звездой героя соцтруда в тёп- лом кабинете за полированным столом сидит?.. Так про этих уже целые библиотеки написаны – всё равно тех книг никто про них никогда не читал и не читает. И жизнь у них не

«Жесть!». В народе в то время таким личностям, о которых мы собираемся рассказывать, прикреплено было громкое и звучное название – «Бич!». Как оно расшифровывалось ска- зать трудно; можно при желании по всякому, к примеру:

«Бродяга – исчадие человека…». Не подходит?.. ну тогда так:

«Богатый интеллектом человек» – тоже не то?.. ну, тогда ос- тавим на совести того, кто это придумал пусть он и ломает себе голову. Наши главные герои мало по своей сущности подходили к этому определению, но в этом вагончике были люди со стажем и попросту эта категория иной жизни себе уже не представляла. Мы поведаем только о некоторых из них более активных в общественной жизни «коммуны», ибо обо всех двенадцати человек рассказывать будет накладно. Здесь все жили и ходили под кличками, а у некоторых име- лось их две. Имена свои порой вспоминали с трудом, а фа- милию старались навеки забыть – как что-то отягощающее саму жизнь. Кликуху-погоняло сменил и потопал дальше, а фамилия… о-о-о… то, брат, вещь опасная менты её хорошо запоминают. И начнём мы как в армии по ранжиру с Васи Северского, а может Северного, а то и Южного он и сам ино- гда путался в своей фамилии. Роста был он запредельного в двери в вагончике входил, как в храме богу молятся, ростом явно был больше двух метров. Когда Вася шёл где-то по до- роге, то со стороны казалось, что туловище его изгибается сразу в нескольких местах, словно у него и кости отсутствуют. Кликуха была у него Оглобля, но за глаза ещё звали Глистой или Хлыстом. На последнюю кличку он больше всего оби- жался. Слово «Хлыст» и «Скопцы» ассоциировал в одном по- нятии, считая их равнозначными синонимами, и что они обо-

значают совсем нехороших людей – это те, которые по доб- рой воле лишают сами себя своих мужских достоинств. У ту- рецкого султана подобных личностей называли «Евнухами», разве тут не обидешься?.. Когда Вася случайно слышал такое обращение тут же подбегал и говорил, что может хоть сию минуту предъявить что всё хозяйство на месте.

Многие неоднократно пытались ему объяснить, что у хлыстов свальный грех бывает в определённые дни: это ка- кую в темноте поймал та и твоя, а у скопцов его вообще ни- какого не бывает, на что Вася уже примирительно говорил: