Жизнь-жестянка

– Скорее понял многое. Слушай дед, ты разве никогда не думал о том, что власть – это та же религия, это узаконенные секты в масштабе государства? Политики – те же апостолы, патриархи, святые и прочий люд, присвоивший себе эти ти- тулы посредством низкого, подлого и подхалимского своего окружения. Христианство в своё время, разросшееся до не- имоверных размеров, вначале разделилось на два клана – Римскую и Византийскую: потом стали почковаться чуть по- мельче, а те в свою очередь ещё, и так до мельчайших сект в несколько человек. А ведь всё начиналось с малюсенькой секты, о которой и говорить, тогда не стоило. То же самое произошло и с исламом. Минули столетия, на смену пришли политические партии, и вновь та же картина. Во всё это верят люди недалёкие, никчёмные, верящие в земной рай, которо- го в принципе не может быть исходя из сущности самого че- ловека. Я не отношусь к глупым людям, я индивидуалист в чистейшем его виде, и противник стада: пусть даже в своём отдельном кабинете за колючей проволокой, среди зеков, но в душе я свободен и смотрю на всё это как бы со стороны. Почему со стороны? Да потому что, то, что за колючкой, оно вычеркнуто из жизни общества, его как-бы и нет совсем. Там само время течёт иначе: для всех по ту сторону забора оно бежит торопливо, там, в зоне ползёт по-черепашьи. Лишь в одном равными остаются те и другие – перед прошлым, ко- торого никому уже не изменить. Я вот недавно изучал один период в становлении большевицкой партии дошёл до одно- го момента – покупка большой партии оружия для револю- ции; и так получилось, что след меня привёл, – знаешь куда? В Канны, на Савву Морозова, российского миллионера. Ска- жи, тебе хоть что-нибудь известно об этом?

– Уволь Василий, это всё было задолго до меня, когда я только в начальную гимназию поступил. В тех краях, о кото- рых ты говоришь, я там был уже в конце двадцатых начала тридцатых годов. Скажу тебе наперёд, упреждая твоё любо- пытство: если это не желательно знать широкому кругу лю- дей, то всех подробностей тебе не узнать никогда. Если кто о том и знает, будет молчать до самой своей кончины. Пожа- луй, если порыться в моей биографии, несомненно, можно отыскать подобные скрытые сюжеты, которые очень интере- суют людей подобных тебе. К сожалению, о многом в своё время я давал подписку о неразглашении, но данный твой вопрос никоим боком ко мне лично не относится, но даже спустя столько времени с тех пор – слухи, несомненно, были. Как говорят, слухи не достоверные факты, но если они све- жие, времени прошло немного, то в них обязательно присут- ствует доля истины, а порой и достоверные факты, которые со временем потом стираются в памяти общества.

– Что же за слухи? Или уже не помнишь?

– Отчего же? То о чём говорят долгое время по-за угла- ми, друг другу на ушко, то хорошо потом запоминается.

– И о чём говорили?

– Морозов перед всем этим большую сумму денег чеком перевёл на свою любовницу Марию Андрееву: разговор был о ста тысячах рублей, по тому времени сумма огромная, но в чеке в том была одна заковыка – получить деньги можно бы- ло лишь после смерти дарителя. А партии срочно были нужны деньги на закупку оружия, отсюда делай вывод сам. Мария большую часть денег отдала Ленину, но и себя не обделила: оружие так или иначе было закуплено. В день убийства – гу- вернантка и жена Саввы в окно видели, после того как про- гремел выстрел в номере гостиницы как будто бы двое убега- ли, а потом скрылись в ближайшей роще, по обличию обе признали в нём Леонида Красина и второй, кажется, был. За день до этого они посещали Морозова в номере.

– Скажи дед, как думаешь, почему столь долгое время Морозов помогал большевикам? Миллионер, мануфактур- щик, заводчик и прочей собственности, и вдруг сам – против себя? Как-то противоестественно.

– Чужая душа – потёмки. Может, от чрезмерного богат- ства барская прихоть. Но думаю, что там присутствовало и что-то другое. Боялся он своего богатства: глубоко в душе боялся, сам себе в том не признаваясь. Оно его тяготило, в кандалах постоянно держало, страшило, а избавиться мочи не было; да и у кого бы она нашлась эта мочь? Человек – су- щество корыстное, это пока у тебя его нет этого богатства ты герой – всё бы раздал, а появись оно, совсем другую бы пес- ню запел. С рабочими добреньким постоянно был, недаром, когда хоронили, так все сошлись, десятки тысяч пришло – царей лишь подобным образом хоронят. Большевики, види- мо случайно на него вышли, не пригласил же он их сам; по- том пошло-поехало. Мой тебе совет – брось ты это тёмное грязное дело. Чрезмерное любопытство в таких делах нико- гда ничего хорошего не приносило. Может, твоя карьера по службе и шла потому со скрипом, что много хотел знать – больше чем положено, больше своих начальников. Началь- ство не любит особо умных подчинённых рядом с собой держать – опасно, можешь место его занять. Я вот не глуп был, потому всю жизнь по заграницам меня и кидало; вся жизнь там прошла – подальше держали. И польза большая, и лавры удачи приписать себе можно…

Сейчас, размышляя после разговора с заключённым Фё- дором Раскольниковым, давний разговор с дедом во всех подробностях всплыл в памяти. Разговор с заключённым ровным счётом ничего не прояснил: парень от волнения пу- тался, говорил невпопад, боясь, что вызвали его для наказа- ния за какой-то поклёп, ему было не до рассуждений и вос- поминаний. Для себя Забелин уяснил из разговора, что тот, скорее всего ничего конкретного не знает; а раз не знает, то

это даже лучше – пусть и дальше живёт в неведении. Когда за Фёдором закрылась дверь, Забелин подумал, что в про- филь, что-то есть напоминающее сходство с тем мичманом Раскольниковым в профиль. Если долго смотреть, не мигая на какой-то предмет, то может показаться всё что угодно…

* * *

На исходе шёл второй год, как Фёдор возглавлял бригаду строителей «шабашников», так их называли местные жите- ли, хотя, по сути, они ими не являлись, потому как были под- невольные. Строили для овец жильё – кошары, которые не- обходимы были в зимнее время, когда стоит мороз и дует пронизывающий ветер. Разброс строительства оказался большим: от степных просторов юго-восточной части Ростов- ской области до Калмыкии.

В один из дней, оставив командовать бригадой Влади- мира Чижикова – по кличке Бекас, в помощь ему определил его подельника и друга Алексея Пасюка – Ляву, Фёдор, одевшись во всё, что было самое у него лучшее, отправился в Сальск, с намерением повидаться и поговорить с Абдулой. Внешний вид у него теперь был иным: за отпущенной боро- дой, он тщательно следил, сделав её овальной, усы на верх- них скулах сходились с бородой, и теперь он выглядел боль- ше, как истинный мусульманин Ближневосточного разлива. Намерения у Фёдора были крайне, радикальны, попытаться выклянчить деньги у своего непосредственного начальника Абдулы, ну а затем уехать – куда глаза глядят; может быть даже домой в Уфу. Глубоко в душе во всю эту затею верилось мало, но та жизнь, которой он жил последние почти два года его никак не устраивала. Работы, как таковой, в начале сво- его жизненного пути он не чурался: работать любил, прояв- лял интерес во всех деталях и мелочах, тяжесть заключалась

совсем в ином, – никчёмности самого существования. Может быть, именно эти обстоятельства сильно повлияют на его ха- рактер, как и отношение ко всем окружающим его людям. Будучи подневольным прозябая, ночами одолевали демоны мужских желаний: душевная тоска, непонятно откуда под- кравшаяся, не давала долго уснуть, навевала воспоминания из, теперь уже казавшейся, далёкой юности, ощущение, что ты уже старый и жизнь твоя на исходе, с каждым днём укре- плялось в сознании всё прочнее. Если бы жизнь их проходи- ла где-то в густонаселённом месте, то тогда возможно, со- блазняясь людскими пороками, в какой-то мере удовлетво- ряя их, вся та обстановка, в которой они находились, не ка- залась бы столь отчаянной. Но кругом простиралась непри- ветливая голая степь: палатка или вагончик чабанов, не- большой косяк лошадей, да постоянно блеющие овцы, кото- рым-то и счёта никто не знал. Построив где-нибудь у водо- ёма сарай, а то и два тут же переезжали на новое место, ко- торое от прежней стоянки ничем не отличалось. Несколько дней Фёдор обдумывал, ни с кем не советуясь, своё положе- ние, пока, наконец, не решил: даже если Абдула не отдаст денег и справку об освобождении из колонии, назло всему свету свалит он, а там будь, что будет. Прибыв в город, Фё- дор узнал у Джафара, что Абдулы в городе нет, и когда бу- дет, об этом никто не знает. Жил Фёдор все эти дни в том же здании, где находился кабинет Абдулы, куда их приводили в первый день прибытия; там имелась комната с кроватями, куда и поселил Джафар паломника, как он назвал Фёдора. Питаться ходил в соседнюю столовую на территории пред- приятия, где каждый раз предъявлял талон выданный Джа- фаром. Шёл четвёртый день ожидания: сидя возле кабинета, утром предупреждённый, что Абдула в городе, Фёдор от не- терпения ёрзал на лавке в ожидании предстоящего разгово- ра. Когда он неожиданно увидел идущего по коридору Аб- дулу, его даже немного знобить стало. Абдула шёл в развал-

ку, как обычно ходят чрезмерно полные люди, не доходя до сидевшего на лавке Фёдора, сузил и до того свои узкие глаза, после чего они превратились в узкие щели, кривя набок рот улыбнулся, что вселило уверенности в душе Фёдора, сказал:

– О-о-о Федот?! Каким ветром занесло? Случилось что? Не дожидаясь ответа – а Фёдор пока что продолжал хра-

нить молчание – открыл кабинет ключом, открыл дверь на- распашку, двинулся своим грузным телом вглубь кабинета и, не поворачиваясь, добавил, – заходи дорогой, гостем бу- дешь, заодно расскажешь всё. Неторопливо раздеваясь, ак- куратно вешая в шкаф вещи, он продолжал говорить: – Вот сейчас я вижу в тебе достойного правоверного мусульмани- на, ну говори, что привело тебя ко мне? Мне сказали, что ты уже четвёртый день меня ожидаешь.

– К матери надо съездить, три года не был дома. Как на- счёт этого?

– Мать, есть мать – забывать нельзя. А ты как? Туда и об- ратно, или насовсем?

– Как получится. Паспорта-то нет; по дороге пять раз по- садить могут… Абдула, паспорт сможешь сделать?

– Паспорт говоришь? Паспорт – это сложно… для тебя лично. Ты его должен был получить дома ещё два года тому назад, а здесь, чтоб получить? Это не так просто… это денег стоит.

– Я же два года пахал, неужели не заработал? На руки копейки выдавали, говорили, что в конце расчёт получим.

– Почему говоришь, – не заработал? Заработал; мне чу- жого не надо, всё что заработал – получишь.

С этим словами он крутнулся в своём кресле, очутившись спиной к Фёдору, открыл ключом дверцу сейфа и достал вначале оттуда папку, долго развязывал на ней тесёмки, за- тем порывшись в ней, положил на стол перед собой ту зло- получную справку. С первого взгляда распознав в листке свой основной в этой жизни документ, Фёдор подумал, что

скоро при виде этой справки его будет тошнить. Повернув- шись вновь вместе с креслом к сейфу и обратно, Абдула вы- ложил на стол две пачки денег в банковской упаковке: по цвету рисунка на деньгах, Фёдор издали определил, что деньги в десяти рублёвых купюрах. Мысленно забегая напе- рёд, и еще не зная, зачем Абдула выложил на стол эти пачки денег, тут же подумал, получается, что там две тысячи руб- лей, новеньких, недавно из банка. Когда Абдула переложил деньги, водрузив их на справку, мысли у Фёдора заработали иначе, теперь оставалось ждать, что он скажет.

– Я Федот, говорил тебе тогда, что не обижу, потому сло- во держу. Вот твоя справка, вот две штуки за труды.

– Это за все два года? – безнадёжно и удивлённо, спро- сил Фёдор.

– А ты как думал, за месяц? Вы мне не дёшево достаё- тесь. Вас вози, корми, жильё вам давай, обогревай вас – к тому же; за вас милиции плати, иначе недолго бы тут задер- жались. Одной баранины посчитай, сколько ты один съел за два года? Туда добавь сигареты, водку, да всего и не пере- числить…

– На любом заводе или стройке работают по восемь ча- сов с двумя выходными, а не так, как мы – световой день и без выходных. Там за год не менее трёх тысяч зарплата со- ставляет, получается, что мне ты выплачиваешь в три раза меньше, чем на том же заводе.

– Так то же завод! А кто, скажи мне, тебя туда возьмёт?

Усмотрев на лице Абдулы багряные пятна, что говорило о его крайнем раздражении, Фёдор тут же сменил тему, во- время остановив себя в споре, ибо понял, что этим он сдела- ет себе лишь хуже, может так всё получиться, что он и того не получит.

– По дороге: в такую даль, без документов, мусора – как пить дать обдерут так, что и матери, подарок не за что будет купить, – сказал Фёдор спокойным голосом.

– Зачем ждать пока оберут – подарок сейчас и купи, кто мешает? Ну, а паспорт?

Взглянул на стопку, лежащих на столе денег, кивнул на них головой, после чего сказал:

– Этих не хватит на паспорт; милиция у нас жадная, на- прасно рисковать не любят. В наших краях Федот, тебе не положено выдавать паспорт; ты должен был явиться туда, куда в справке указано, притом ты срок не досидел, а зна- чит поднадзорный, считай условный он у тебя, пока срок не истечёт. На сегодняшний день Федот, получается, что ты в бегах, а значит вне закона. Я и так с тобой по доброму, мог бы сдать тебя и забыть; а там – этап или что иное, мне как-то без разницы, что у них там предусмотрено в таких случаях? Мой тебе совет: деньги у тебя будут и немалые, скажу тебе прямо, потому езжай домой транзитом, нигде не задерживаясь, с деньгами это вполне можно сделать. Нигде не тормози, ни с кем в контакты не входи, добирай- ся до дома, а там уже среди родных стен и вольным по праву станешь. Вот если бы была у тебя фамилия башкир- ская или, к примеру, татарская, уже не говоря о казахской, я бы без натуги сделал тебе паспорт. С русской фамилией не могу – уволь!

– Так перекрести меня в таком случае, поеду татарином домой или казахом.

– Не-е-е, этот вариант ещё хуже; хоть я и продолжаю симпатию к тебе проявлять, но лукавить не буду: если бы вы не засветились в милиции в Ростове, а прямым ходом при- были сразу ко мне, тогда бы можно было подумать об этом. Лучше бы ты взял фамилию матери. Ты себя как считаешь – правоверным, а?

– Как-то до этого не задумывался над этим, в школе больше в коммунизм верили: на собрания комсомольские ходили, на демонстрацию в город возили, ну и прочей дре- беденью кормили.

– Вот правильно говоришь – дребеденью. Коммунизм – это не религия, подобных утопий на земле сотни напридумывали. Религия одна верная – наша, потому и названа правоверной. Бог один – Аллах. Бога никто никогда не видел; а раз не видел, как, скажи нарисовать его можно? Мухаммед не бог – он про- рок, вознёсшийся на небеса, а ислам – это, прежде всего по- корность, которую в тебе я наблюдаю, потому и уважение от меня имеешь. Пророк наш Мухаммед жил на одном месте – в Мекке. А Христос – объявленный ими богом, или сыном божьим, что одно, и тоже, был обычным монахом, который бродил по свету. Слушай Федот, – Абдула резко сменил тему своего разговора, – может быть я ещё и не полностью оплатил твою работу, ты прибыл неожиданно, это всё надо подсчитать, считай это за аванс, как бы на дорогу. Вернёшься – рассчита- емся по полной. Джафар сказал, что вместо себя ты оставил этого Бекаса; как думаешь, справится?

– Справится, что не будет получаться, кулаками доделает – это он умеет.

– Вот и хорошо. Не будет справляться, у нас найдётся че- ловек его заменить. Когда думаешь отправляться?

– Да хоть сейчас, там осталось тряпьё не тащить же его за собой, что на мне – то и моё богатство.

– Не скажи. Одежда не главное богатство – душа глав- ное. Мне уже в город отправляться надо, неделю не был до- ма, дел скопилось, потому желаю счастливого пути. Возвра- щайся, будем ждать. Приедешь, определю тебя к Джафару в подручные, на стройке и без тебя справятся.

Направляясь к проходной, путляя в лабиринтах производ- ственных корпусов, Фёдор шёл под впечатлением состоявше- гося с Абдулой разговора. Детально перебирая и оценивая мысленно, про себя сказал: – легко стелешь и обещаньями кормишь – на финале облом! Ладно – хоть это дал. К тому же немалая сумма денег. Мог бы совсем – пустым выпроводить. Скорей всего, рано или поздно, это случится с моими случай-

ными попутчиками, с которыми на время свела меня судьба. – Который раз вспомнилась Рая, – и всё-таки, ради чистых до- кументов стоило было тормознуть в Москве, – сказал он сам себе и вышел за проходную предприятия. Во внутреннем кармане пиджака приятной тяжестью на грудь давила пачка денег, вначале немного изъятой в сотню рублей рукой Фёдо- ра, затем плотно замотанная в носовой платок. Деньги грели, вселяли внутреннюю уверенность, вносили в душу радость, обещая в ближайшем будущем, что-то иное, недозволенное прежде, удовлетворение скрытых демонов желаний. Для со- временного читателя – сумма в две тысячи рублей ни о чём не говорит. В годы начала семидесятых – Фёдор с этими деньга- ми, при условии – не шиковать и расходовать средства лишь по необходимости экономя на всём – мог бы объехать всю страну вдоль и поперёк; посещая города, живя в гостиницах невысокого класса, что имело бы небольшую проблему с пас- портом. Но в другом случае, можно было, пересаживаясь с поезда на поезд всё время находиться в движении, тогда бы и гостиницы не потребовались. Одевшись в любом городе в модном ателье, имея респектабельный внешний вид, не имея в кармане паспорта – никому бы и в голову не пришло спро- сить у него документы: покупая билет на самолёт или поезд – предъявление паспорта не требовалось. Билеты на поезда стоили смешные деньги: от Ростова-на-Дону до Москвы в об- щем плацкартном вагоне на обычном пассажирском поезде ехать пришлось бы долго, потому как останавливался на каж- дой станции, но так и билет стоил всего шесть рублей. Выхо- дило, что на свои деньги, грубо говоря, Фёдор мог сто пятьде- сят раз съездить в Москву и обратно в Ростов.

Иными словами говоря, мог бы этак годика четыре со- всем не вылезать из вагона, а кататься по стране. Выскочив на платформу любой очередной станции, тут же купив кучу горячих пирожков в цене от трёх до пяти копеек, запить их полноценным из натурального молока кефиром любой жир-

ности, или лимонадом по вкусу и своему внутреннему со- держимому в современное время – равных ему – вряд ли найти. Цена содержимого в самой бутылке была в два, а то и в три раза ниже, чем стоимость самой бутылки. Подобрал на обочине дороги пустую бутылку, дошёл до ближайшего про- довольственного магазина, сдал её, взамен взял булку бело- го хлеба. Бутылка пива стоила тридцать пять копеек: сама бутылка – двадцать, пиво пятнадцать копеек. Теперь чита- тель имеет представление, что такое две тысячи рублей.

Главным условием – это внешний вид, в чём и как ты одет. Может быть, лишь на пространствах России жива и процветает поговорка: встречают по одёжке – провожают по уму. Но вопреки этой поговорке очень часто оказывалось так, что встретив человека по одёжке, пока разбирался в его умственных способностях, тот оказался куда сообразитель- ней тебя. А когда он вдруг исчез из твоего поля зрения также неожиданно, как и появился, ты вдруг обнаружил, что вместе с ним исчез твой портмоне с деньгами и документами, и че- модан с вещами, вот – минуту назад лежащий перед глазами на верхней полке, и вдруг тоже куда-то делся. К великому огорчению пострадавшего случайный попутчик оказался все- сторонне развитым в области мышления, ибо у подобных типов в его изворотливом мозгу было просчитано всё поми- нутно, а расписание всех поездов и междугородних электри- чек хранилось в памяти, как отченаш. Пока милиция разби- ралась и скрупулезно писала протоколы, гастролёр ехал уже тем временем совсем в другом поезде и в обратном направ- лении. Милиция была всегда зациклена на тех, кто явно внушал подозрение, а как можно в чём-то заподозрить гра- жданина, у которого на лацкане пиджака сияет перламутром ромбик о высшем образовании: в шикарном костюме, в бе- лой накрахмаленной сорочке и в модном галстуке. Или со скрипкой в чехле и чёрной бабочкой вместо галстука, а то и в полковничьих погонах, с широкой планкой на груди, которая

говорила о многих наградах орденов и медалей. Пассажир- ские вагоны любых направлений кишели подобными эле- ментами – учениками знаменитого Остапа Бендера. Картёж- ные шулеры и воры всяких мастей и профиля. Видные – по мужской части – альфонсы, отыскивающие очередную жерт- ву среди пассажиров: бедную, несчастную, обделённую мужской любовью женщину бальзаковского возраста, для того, чтобы впарить ей лахудре в мозги эфемерную влюб- лённость, попасть к ней на ночь в квартиру или в частный дом, выгрести из нехитрой заначки её золотые серьги и кольца с цепочками; а утром, когда та ещё досматривает сны и приятно – от содержания их и впечатления – улыбается, он уже катит в поезде, приглядывая новую дурочку.

Со стороны женской половины общества недостатка в этом экстремальном занятии тоже не наблюдалось, потому как существовала целая плеяда проституток, в сумочках кото- рых имелось безотказное средство для мужчин – снотворный порошочек. Очнувшись на полке вагона: с гудением в голове, тяжёлым предчувствием недоброго, порой не то что денег, документов и вещей не обнаруживал бедолага, а и костюма как такового; теперь выходи на перрон в трусах и в майке. Вышагивающих по проходам поездов солидных мужчин с портфелями на двух застёжках под крокодиловую кожу, или с дипломатами в руке, а если ещё и в сопровождении брюнетки в шикарном наряде и смазливой мордочкой, на всех глазев- ших действовало безотказно. Потому имея столь немалую сумму денег в кармане, Фёдор обрекал себя на непредвиден- ные опасности: ухо держать требовалось остро, а то ненаро- ком можно и под откос случайно выпасть из поезда.

Из Сальска поезд Фёдора доставил на тот же пригород- ный Ростовский вокзал, откуда они когда-то, втроём намери- вались уехать в степи. Выйдя на первый перрон из поезда, напротив как раз и входные двери в вокзал оказались. На память пришло, что тогда они так туда и не добрались —

милиция воспрепятствовала; появилось желание – войти и посмотреть. Казалось, чего ты там не видел? Вокзал как во- кзал, каких в каждом городе по два имеются: иди туда куда требуется – на Главный вокзал, бери билет и скорее езжай в родные края. Но в настоящее время, Фёдор был уже не тот Федот, что два года тому назад: модная одежда на нём, кото- рую он себе приобрёл, заказав в ателье в Сальске ещё год на- зад. На голове фетровая шляпа, которою он ценил пуще всего: бережно к ней относился, в душе даже гордился, имея столь ценную вещь, ибо досталась она ему не дёшево, была произ- ведена на свет в Польше, и являлась острейшим дефицитом. На кистях рук, в обтяжку до скрежета кожи были надеты доб- ротные перчатки, сейчас он подумывал над тем, как найти ближайший магазин «Галантерея» и приобрести для солидно- сти, и в тоже время для всякой мелочёвки в дороге – дипло- мат или, на крайний случай портфель. Проходя по залу ожи- дания на первом этаже вокзала между рядами лавочек, где сидел народ, Фёдор боковым зрением видел, что его прово- жают многочисленные взгляды сидящих. Значит, подумал он, не такой я и никчёмный, раз обращают на меня внимание.

На память ярко пришли те дни, когда вышли за ворота ко- лонии: то гадостное в душе ощущение безденежья, одиноче- ства в компании не совсем приятных личностей, неизвестнос- ти и неопределённости ближайшего будущего и самой цели своего существования. Сейчас душа играла от свободы и неза- висимости – от кого бы то ни было: хотелось петь и смеяться, шутить и веселиться, а больше всего желалось завести себе подругу, такую – чтобы она на край света за тобою пошла. Не спеша, прогуливаясь по залу, подошёл к кассам, где толпился народ; обратил внимание на странный аппарат, которого он раньше не видел. Женщина, стоявшая возле него, нажимала на клавиши, после чего на табло листались продолговатые страницы, останавливаясь в нужном тебе месте, где излага- лась информация расписания всех поездов. Когда женщина

удовлетворила, наконец, своё любопытство, Фёдор стал на её место и принялся листать страницы расписаний; поначалу ра- ди интереса, затем стал изучать те маршруты, которые вели в сторону его дома. Железнодорожные вокзалы страны Советов были в те времена многолюдны, потому как ездили все в ос- новном на поездах, ну и не менее криминальны, чем сами поезда, с одной лишь разницей, что на вокзалах орудовала более мелкая шантрапа, хотя как говорят – клоп мелкая тварь да больно кусается. Могли в туалете обобрать до нитки, ока- жешь сопротивление – ножом пырнут; могли заманить в ук- ромное место и сделать то, что и в туалете. Сейчас стоя перед автоматическим табло, он листал нажатием клавиши, выби- рая маршрут и поезд, на котором он отправится дальше. Сей- час он мог, наконец, за последние три года позволить себе многое: ехать – куда вздумается вплоть до самого Владиво- стока; закрутить роман со смазливой девчонкой, пригласив её в ресторан, а потом – как сложится. Да мало ли, что можно сделать, когда у тебя в кармане годовая зарплата и она жжёт карман, а рука так и тянется пощупать – на месте ли пачки? Давно известно, что деньги – это зло в человеческой жизни и в обществе в целом. Но в тоже время, полное отсутствие денеж- ных знаков, в особенности, если это продолжается длительное время, делает человека униженным и слабым; на почве чего он начинает деградировать – как личность, как и на чрезмерном их достатке. Столько денег у Фёдора было впервые в жизни, и устоять перед соблазном открывающихся разносторонних воз- можностей в его молодые годы вряд ли у кого хватило бы силы воли. Он так увлёкся листанием страниц на табло, что не заме- тил, когда рядом с ним возникла фигура молодого человека, который немного постояв, сбоку, разглядывая Фёдора, затем обратился к нему на татарском языке, при звуке которого Фё- дор вначале вздрогнул, затем резко повернулся к парню. Фё- дор в совершенстве владел не только родным башкирским, но и мало чем от него отличавшимся татарским: в школе препода-

вали оба языка, так как учащихся по национальности было поч- ти поровну, третьим основным языком преподавался русский, по которому он имел отличные оценки. Фёдор поприветство- вал обратившегося к нему парня на татарском языке, с любо- пытством одновремённо разглядывая того. Родной язык слы- шать доводилось давно, пожалуй, ещё с колонии; потому встреча с соплемёнником, а может даже с земляком переме- шала все мысли в голове. Новый знакомый представился Рус- ланом, если и не местным жителем то, по крайней мере, жи- вущим, как он объяснил, почти рядом с Ростовом, а если быть точнее – в станице Кущёвской, в которой татарского населения живёт – пруд пруди. Сюда – на, Ростовский «Бан» он приезжает часто, – сказал Руслан, – к тому же, здесь много у него друзей- корешей. Всё схвачено, и если что, то ссылайся на меня – ни одна, падла, не тронет. Узнав, что Фёдор держит путь к себе на родину, Руслан предложил для начала побывать в гостях у них в Кущёвской. Случайную встречу, в конце концов, решили от- метить – в противном случае – будет как-то не по-людски. По возрасту, они были ровесники; к тому же Фёдору Руслан по- нравился с первых минут общения, что крайне редко случалось в его жизни. В душе его боролось два чувства: не хотелось ме- нять ранее намеченные планы, но и быстро расставаться с но- вым знакомым желания не было; а если и расставаться, то на- до отметить – заодно как встречу, так и расставание. В зале ожидания стоял гул от людских голосов создавая акустический звук под высокими потолками помещения, от которого уши закладывало и каждое слово, для того чтобы тебя услышал со- беседник приходилось не говорить а кричать. Фёдор спросил о месте более спокойном, где можно было бы посидеть за сто- ликом и поговорить по душам, на что Руслан, как-то неловко улыбнувшись, будто через силу, ошалело оглянулся вокруг се- бя, и равнодушно сказал:

– Посидеть-то масса мест имеется да бабки для этого нужны. Если хочешь, пойдём в сквер за Темерничку, там ла-

вочки, там и поговорим. Я, к сожалению пустой, копейки только в кармане.

– Руслан, поверь – хотя я и имею на сегодняшний день статус «Бича», но таковым себя не считаю, потому предлагаю пойти в нормальный ресторан. Есть такой где-нибудь побли- зости?

– Если настолько богатый, то можно пойти на Главный вокзал, здесь рядом и ресторан клёвый, там и народу много не бывает.

– Тогда потопали – веди, а то я здесь хоть и был, но так ни- чего и не успел узнать толком, мусора нечаянно подгребли.

Удивительная вещь судьбы человеческие: одна, какая-то случайная встреча на пути жизни, может круто повернуть всё вспять, уже казалось основательно утвердившееся намере- ния и цели – взять и пустить всё совсем по другому руслу. В те периоды жизни, когда от эйфории нахлынувших чувств желаешь и ждёшь очень многого – в лучшем случае полу- чишь то, чего не ждал, в худшем – совсем ничего, или новое приключение на своё заднее место. Что-то подобное про- изошло и у Фёдора; вновь на том же, словно заколдованном месте – пригородном вокзале города Ростова, второй раз подряд судьба его круто меняется впервые минуты пребы- вания в этом месте. В ресторане засиделись новоявленные друзья до самого закрытия. На последнюю электричку до Кущёвской – в двери её вагона запрыгнули в последнюю ми- нуту, после чего двери захлопнулись за их спинами, и тут же электричка отправилась. На станцию Кущёвка электропоезд прибыл уже почти под утро, когда вся станица спала, дос- матривая предутренние сладкие сны. Конечная станция Ку- щёвка встретила их пустыми платформами, как и самим во- кзалом, лишь сержант милиции из линейного отдела, крутя в руке резиновую дубинку, прохаживался вдоль остановив- шейся электрички. Зорко, холодным взглядом он посмотрел на Фёдора, а когда ребята проходили мимо него, казалось,

что уже дёрнулся, было – остановить незнакомца… Сержант служил на вокзале не первый год и давно изучил всех ез- дивших на электричке туда-сюда жителей станиц и хуторов в лицо; но, на этот раз Руслан не дал исполнить задуманное, первым проходя, на ходу сунул свою ладонь для приветст- вия, сказал при этом:

– Здоров Серёга, чё не спится? А мы с дружбаном при- позднились немного, представляешь? на последнюю всего за минуту успели: вся ночь наперекосяк, и поспать теперь неко- гда, пошли Федот скорее, хоть пару часиков вздремнём…