Николай Пржевальский – военный разведчик в Большой азиатской игре

Экспедиция Шиллинга – Бичурина
Усиление влияния ламаизма в Сибири

После неудачной экспедиции графа Ю. Головкина правительство не оставило попытки решить проблемы проникновения ламаизма в Бурятию. В то время в Азиатском департаменте МИД служил офицер в отставке, участник Наполеоновских войн, учёный – изобретатель Павел Львович Шиллинг. Внимание Шиллинга привлекла тибетско-монгольская литература. В связи с особым к ней интересом Шиллинг в 1829 г. обратился к известному старожилу Восточной Сибири переводчику монгольского языка А.В. Игумнову.

В мае 1830 г. российское правительство командировало в Восточную Сибирь экспедицию для изучения населения и земель Забайкалья. Акцент делался на буддийском духовенстве. Нужно было выработать методы взаимодействия российских властей с буддистами, с перспективой дальнейшего усиления влияния России в Центральной Азии. Значительные научные результаты, достигнутые экспедицией, получились благодаря тому, что П.Л. Шиллинг сумел настоять на участии в ней архимандрита Н. Я. Бичурина, знатока китайского языка и письменности ^[188].

Официально экспедиция в Восточную Сибирь направлялась «для обследования положения местного населения и состояния торговли у северных и западных границ Китая». Действительной же причиной посылки экспедиции был вызвавший у правительства тревогу рост влияния лам на бурятское население. За последнее десятилетие в Забайкалье появилось столько же новых дацанов, (буддийский – университет, а также храмовый комплекс у российских бурят, прим моё)сколько их было основано за все предыдущее столетие, а число лам за этот срок почти удвоилось.

В то время 60 % всего русского ввоза приходилось на русско-китайскую торговлю. Доставка же товаров из Китая в Кяхту являлась монополией монгольских монастырей, т. е. целиком находилась в руках лам. Приходилось также считаться с резким усилением британского влияния на Востоке в результате проникновения английского влияния в центр ламаизма Лхасу. Следовало опасаться не только срыва торговли с Китаем или откочевки бурятского населения за рубеж страны, но и появившейся угрозы территориального отторжения Сибири от России. Таким образом, в МИДе были вынуждены вместо ограничения деятельности ламаистской церкви искать ее поддержки, заботясь только о том, чтобы предельно ослабить воздействие на её деятельность зарубежных центров ламаизма.

Кроме Н.Я. Бичурина в состав экспедиции были привлечены: В.Д. Соломирский – литератор, приятель А. С. Пушкина, и К. Крымский – чиновник в чине титулярного советника, предназначавшийся для ведения административных дел экспедиции. Со своими друзьями Шиллингом, Бичуриным и Соломирским хотел поехать и чиновник МИД А.С. Пушкин. В записной книжке Н. В. Путяты, сохранившейся сегодня, имеются следующие строки: «Пушкин просился за границу, его не пустили. Он собирался даже ехать с бароном Шилингом в Сибирь, на границу Китая» ^[189]. Предполагаемые работы, намеченные экспедицией, были в основном выполнены с высоким качеством. Учёные составили пространную грамматику китайского языка, китайско-русский словарь. Там же они приступили к пространному описанию Китайской империи. Что касаемо границы Восточной Сибири, определённой мирным Кяхтинским договором 1727 г., они проверили её на месте по картам российским и китайским. Далее изучались особенности монголов российских и заграничных, разница их обычаев.

По желанию кяхтинских миссионеров принято решение заняться преподаванием сочинённых Бичуриным «Основных правил китайской грамматики», чтобы устранить затруднения, препятствующие до этого времени в изучении китайского языка, столь нужного для ежедневных торговых сношений с Китаем ^[190]. В целом комиссия принесла много пользы.

Переселенческие реформы. Создание «Особого комитета по делам Дальнего Востока»

Малая плотность заселения Сибири заставила 20 апреля 1843 г. Правительство России издать «Указ об организации переселения крестьян в связи с освоением Сибири». В рамках реформы управления государственными крестьянами, по инициативе первого министра государственных имуществ генерала П. Д. Киселёва, принимается закон, регламентировавший их переселение в Сибирь. Он предусматривал наделение переселенцев 15-десятинным наделом на ревизскую душу; предоставление пособий и льгот. Всего за 11 лет (1845–1855) по этому закону в Сибирь прибыло 90,6 тыс. чел. ^[191].

Под влиянием этих и других обстоятельств в июне 1843 года Николай I распорядился создать при правительстве «Особый Комитет по делам Дальнего Востока». В Комитет вошли министр иностранных дел граф Нессельроде, морской министр князь Меньшиков, военный министр князь Чернышов, министр внутренних дел граф Перовский, начальник Азиатского департамента Министерства иностранных дел Сенявин и глава военной разведки генерал-квартирмейстер Берг^[192].

В 1844 году Николай I пожелал окончательно удостовериться в положении дел на Амуре. Предполагалось отправить на Амур экспедицию в составе двух военных кораблей. У министра финансов потребовали ассигнования 250 тысяч рублей для этой цели. Денег на экспедицию не было, и министр финансов предложил царю «убить двух зайцев сразу», то есть произвести исследования Амурского лимана и устья реки Амур совокупно с затратами на Российско-Американскую компанию (РАК). В то время судьба дальневосточных окраин была целиком отдана частной инициативе РАК, почти бесконтрольно действовавшей в тех краях. Внимание было приковано к Европе, поэтому по отношению к тихоокеанским прибрежьям вся деятельность его заключалась в посылке в Петропавловск раз в три-четыре года транспортного судна с артиллерийскими и кораблестроительными запасами^[193].

В 1843 и 1844 гг. капитан Генштаба Н. Х. Агте – опытный военный топограф, ранее занимавшийся определением точной линии границы между Российской империей и Норвегией, направляется в Сибирь для обзора пограничной линии с Китаем Им были произведены следующие работы: составлены планы караулов, крепостей, гг. Кяхты и Маймачена, подготовлены подробные описания пограничной линии с Китайскими владениями в военном, административном, хозяйственном отношениях, а также описание Круго-Байкальских сообщений^[194].

В 1849 г. Генштаб Императорской армии вновь организовал экспедицию, одна из ее основных задач которой состояла в поисках золота и серебряных руд в Якутии, Удском и Амурском краях. Во главе экспедиции был поставлен всё тот же офицер Н.Х. Агте ^[195]. Его экспедицию специально назвали «Забайкальской» – как писалось в официальных бумагах, «дабы самим распоряжением об отправлении экспедиции не могли подать повода» к претензиям со стороны китайских властей. В случае встречи в Северном Приамурье с представителями Китая, члены экспедиции должны были представляться как «частные промышленники», занятые «отысканием звериных промыслов». Легенда почти как у Ильфа и Петрова: «В случае чего, – мы не нашли выхода. Провинциалы». (Цитата из 12 стульев. Ильф и Петров. Прим. автора)

Научную часть представляли астроном Л.Э.Шварц, горные инженеры Н.Г. Меглицкий и М.И.Кованько, топограф В.Е. Карликов с помощниками. По съёмкам топографов экспедиции и многочисленным астрономическим пунктам составили первую орографическую ^[196] карту Амурского края, куда они включили проверенный расспросный материал, нанесли речные системы Амура и его притоков.

До русских и китайцев положить на карту остров Сахалин пытались японцы. В начале 1786 года М.Токунай в качестве официального съёмщика положил на карту острова Итуруп и Уруп и прошёл вдоль западного побережья острова, но только до 48 ° с.ш. и вернулся к себе на родину ^[197]. Так или иначе, обследовать устье реки Амур или морскую часть Сахалинского залива он не мог. В 1808 г. японская экспедиция Мацуда Дэндзю: ро и Мамия Риндзо, перебрался через пролив Соя, разделяющий ныне остров Хоккайдо и Сахалин, и отправился в экспедицию по Сахалину. Первоначально Риндзо: отправился по восточному берегу, потом вернулся, и направился по западному берегу, но с опозданием на три дня достиг той точки, где побывал Мацуда и записал в отчете: «без сомнения это остров». Среди японцев именно Мацуда был первым, кто, продвигаясь по западному берегу, убедился, что Сахалин является островом. Мамия же после этого в 1809 г. повторно отправился в экспедицию, перебрался через узкий пролив, высадился на материк и окончательно убедился, что эта часть суши остров. Благодаря немецкому путешественнику Филиппу Францу фон Зибольду экспедиция японцев стала известна на Западе, а узкую часть моря, отделяющую остров от суши, немец назвал проливом Мамия ^[198].

В августе 1849 г. бывший поручик штурман Д.И. Орлов получил приказание от капитана 1 ранга Василия Степановича Завойко, отправиться на байдаре из Аяна в Сахалинский залив навстречу Невельскому и «после этого выполнять только его задания». В результате в ноябре 1851 г. Орлов исследовал глубины низовья Амура, бассейн нижней Аргуни и открыл ряд озер – Чля, Орель и Удыль. Он дважды пересёк горное сооружение междуречья Аргуни и Уды и обнаружил несколько водораздельных хребтов, но разобраться в сложном рельефе этого региона он не смог. Летом 1853 г. Орлов основал на Сахалине три военных поста, на байдаре произвел опись юго-западного берега острова. В том же году Невельской поднял русский флаг на Южном Сахалине.

«Матросы выстроились въ двѣ шеренги; я, поднявъ флагъ, всталъ передъ ними. Скомандовавъ: шапки долой! Невельской приказалъ спѣть молитву. Команда запѣла молитву «Отче нашъ», потомъ спѣли «Боже царя храни», раздалось русское ура, откликнувшееся на кораблѣ, и Сахалинъ сдѣлался русскимъ владѣніемъ» ^[199].

Немногим ранее в марте 1853 г. 20-летний лейтенант Николай Константинович Бошняк прошёл на шлюпке весь западный берег Татарского пролива, наткнулся на удобный небольшой залив Хаджи (Императорская, позже Советская Гавань) и поднял там русский флаг ^[200].

«Открытіе Л. Бошнякомъ прекрасной гавани въ Татарскомъ проливѣ на азіатскомъ берегу, между 48 и 49 градусами, повидимому было причиною горячности, съ которою Невельской сталъ занимать все пространство къ сѣверу отъ нея, долженствующее принадлежать Россіи, для того, чтобы владѣть гаванью» ^[201].

Секретная экспедиция Орловау бедилась в отсутствии крупных оседлых поселений за Амуром до Кореи, он описал лишь кочевых представителей разных местных народов: китайцев, корейцев, тунгусов, якутов, которые ничьей власти над собой не признавали.

В тот же год в этот район была направлена экспедиция 29-летнего сотрудника Академии наук А.Ф. Миддендорфа ^[202]. Вместе с Василием Вагановым он проехал вьючным путём до села Амги (на р. Амга, притоке Алдана), где в конце апреля снарядил большой отряд для исследовательской работы. Миддендорф на склонах Станового хребта нашёл несколько каменных знаков в виде пирамидальных груд камней, которые принял ошибочно за китайские пограничные столбы, которые на самом деле были обычные «обо» ^[203], что встречаются повсюду в Монголии и Средней Азии, не имевшие никакого отношения к границам Китая.

По итогам исследования составленную записку передали на рассмотрение главе Корпуса военных топографов генерал-лейтенанту Бергу, который командировал в «землю гиляков» самого же Миддендорфа для «дипломатических переговоров» об уступке исследованного куска земли для фактории и немедленного проведения границы с Китаем. По мнению некоторых историков, генерал Берг полностью полагаясь на представление Миддендорфа, и был ярым противником действий Невельского. Данные экспедиции резко раздвинули границы Амурско-Зейской равнины. Под конец путешественники поднялись по Амуру до слияния Шилки и Аргуни, а оттуда через Нерчинск вернулись с результатами труда в Иркутск ^[204].

Чем стал для России Амур и Уссурийский край в XIX веке? «Сибирью владеет тот, у кого в руках левый берег и устье Амура». Бои за Амур

«Вот когда получите половину или две трети чего у вас не было – тогда можете считать себя дипломатом».

А.А. Громыко

После того, как история вступила в XIX век, Великая Цинская династия постепенно отгородилась от внешнего мира и «замкнулась в свою скорлупу». Обстановка в стране резко повернулась в сторону упадка и отсталости от Европейских государств во многих сферах развития, особенно это сказывалось на обороне.

Воспользовавшись этой ситуацией, 1842 году англичане нанесли жестокий удар по Китаю, создавая потенциальную угрозу соседствующим Уссурийским землям. Маньчжурские правители вынуждены были принять принцип «экстерриториальности», когда западные купцы становились неподотчётными законам Китая, а соблюдали при этом законы лишь своей страны.

Русская Сибирь пока ещё не обладала удобным выходом к бассейну Тихого океана. Суровые прибрежья Охотского моря, не имеющие удобных гаваней, не представляли условий, необходимых для основания и развития там торговых городов. В этом случае России не оставалось более, как вступить в борьбу за земли Приамурья, утраченные в 1689 году и, по счастью для нас, плохо заселённыекитайцами ^[205]. Требовались решительные поступки со стороны русских. И они начались с приходом 38-летнего губернатора Восточной Сибири Н.Н. Муравьёва.

В 1846 году, чтобы окончательно поставить точку в вопросе морского судоходства по Амуру, по распоряжению правительства, главным правителем русских колоний в Северной Америке кап. II ранга Тебеньковым в Амурский лиман с целью разведки был послан компанейский бриг «Константин» под командой подпоручика корпуса флотских штурманов А.М.Гаврилов.

Гаврилов, дошёл до первых мелей (на широте мыса Петах) стал на якорь, а сам на байдарках отправился к устью Амура. Дойдя только до мыса Тебах, он единственно верно установил, что в этом районе устья Амура нет никакой китайской военной силы и флота, которые, по данным Российского МИД, присутствовали в том районе.

Однако в результате, исследуя проходимость судов для реки, Гаврилов дал неточные сведения, получившие утвердительную трактовку в МИД Нессельроде, подтверждавшие мнение мореплавателя Крузенштерна о недоступности устьев Амура с севера через лиман, и Лаперуза с Браутоном о том, что Сахалин – фактически полуостров, соединённый с материком перешейком. Николай I не имел оснований не верить исследованиям трёх путешественников: Лаперузу, Крузенштерну, Гаврилову и наложил резолюцию: «весьма сожалею, вопрос об Амуре, как реке бесполезной, оставить; лиц, посылавшихся к Амуру, наградить». «За сим, 22 января 1847 г., граф Несельроде сообщил барону Врангелю: …дело о р. Амур навсегда считать конченным и всю переписку поэтому хранить в тайне» ^[206].

Ввиду того, что канцлер Нессельроде, по мнению некоторых историков, группировавший вокруг себя сторонников прусско-австрийской ориентации, отрицательно относился к большинству патриотических начинаний Муравьева, он не желал вникать должным образом в положительное решение амурской проблемы. Несмотря на это, начальнику военно-морского штаба Меншикову удалось добиться решения, чтобы на первый раз ограничиться устройством зимовья в гавани в этом районе ^[207]

24 июля 1849 г. Г.И. Невельской и морские офицеры при изучении берегов Сахалина, Амурского лимана, Татарского пролива и других близлежащих районов смогли добиться значительных научных результатов, в том числе было покончено с легендой о «полуострове» Сахалине и о «несудоходности» устья Амура и заставили правительство изменить свою точку зрения в Амурском вопросе, благоприятном для России ^[208].

До сих пор «фарватер Невельского» считается одним из наиболее удобных путей из устья Амура в Охотское море, а его отчёт подтвердил, что все население нижнего Амура и острова Сахалина и в середине XIX в. оставалось независимым и что все жители этих районов ненавидели маньчжуров ^[209]. Вот что писал Геннадий Иванович по этому поводу:

«В видах развития нашей торговли и политического влияния на сопредельный нам Китай, река Сунгари, орошающая населённую южную Маньчжурию, представляет удобный путь из южной части Приамурского края ^[210].

Чтобы воспользоваться правом, оставленным за нами по трактату 1689 года с Китаем, на обладание бассейном нижнего Амура с ближайшими районами побережья, необходимо подробно исследовать его во всех отношениях и установить над ним постоянное бдительное наблюдение.

«Всё это возможно сделать только при нашем немедленном утверждении в этом крае, ибо китайского правительственного влияния в нём не существует и Китай как бы ни признаёт его своей принадлежностью и оставляет свободным».

При таком положении и при доказанной ныне возможности проникнуть в Приамурский край по долине Амура из Японского моря он легко может сделаться добычей первого смелого пришельца. Чего, по связи этого края с Сибирью, Россия ни под каким предлогом допускать это не должна ^[211]. Правительство должно сосредоточить своё внимание и средства, чтобы…иметь возможность довольствовать местным продовольствием, для размещения там наших военных сил. Последние должны быть так расположены и средства их передвижения должны быть так устроены, чтобы они вовремя могли являться к избранной гавани, на устье Амура и на реку Сунгари. Мы должно иметь в виду, что море и реки надолго будут служить здесь единственными путями сообщения; край и с малыми средствами представляет надёжную защиту от враждебных покушений с моря».

Подробные мореходные исследования и открытия морского «оказались за бортом трусости и политической близорукости» некоторых чиновников высокого ранга. Впрочем, и секрет такого отношения был довольно прост: не было денег. Ведь амурские расходы были в то время пока не государственными расходами, а собственно сибирскими или даже только восточносибирскими. Генерал-губернатору же Восточной Сибири предоставлено было экономничать по разным штатным и вообще местным расходам ^[212].

В 50-е годы XIX столетия Китай, вновь испытываемый иностранным вторжением со стороны англичан и французов, а также внутренними беспорядками со стороны тайпинов ^[213], ухудшил своё международное положение и ослаб в военном отношении. На фоне этого в 1851 году России удалось заключить в Кульдже новый торговый договор ^[214] и получить разрешение на устройство торговых факторий в приграничных районах Кульдже и Чугучаке^[215]. Несмотря на это Уссурийскому краю всё же грозило превратиться в место аннексии в пользу Британской короны, имевшей аппетиты на данный регион. А чтобы подобное не произошло, нужны были сильные, опытные и дальновидные политики, умеющие исправить ситуацию и направить её в выгодное для России русло. Таким политиком оказался граф Николай Николаевич Муравьёв.

В начале 1853 года политическая ситуация в Европе накануне Крымской войны накалилась. Одной из целей Великобритании было стремление заставить Россию отказаться от проводимой Николаем I его политики и ввести благоприятный для импорта английских товаров режим ^[216]. Ограничение возможностей России на западе империи повлияло на активизацию внешней политики на Дальнем Востоке, где в этот же период активизировались и западные державы, имеющие более современный, чем Россия, флот ^[217].

Англия предложила Франции и России коллективно вмешаться в дела Китая с целью экономической экспансии и получения приоритета в торговле. Россия отказалась от участия в этой «полицейской операции» понимая её пагубные для себя, как соседа, последствия. В итоге по окончании Крымской войны Англия и Франция всё же осуществили своё намерение.

В марте того же года Муравьев отправился в Санкт-Петербург, чтобы наладить организацию мер по защите Восточной Сибири в случае предполагаемых военных действий. Он представил доклад императору относительно Восточной Азии и выразил сожаление по поводу «благодушия, которое наступило в России с 1812 года во всех вопросах, касающихся этой части Азии». Его очень беспокоило усиление Англии в Тихом океане, и слабость Китая, требующего защиты границ со стороны России.

Муравьёв настоятельно указывал своему правительству на важные вопросы, возникающие в будущем в связи с готовящейся восточной экспансией Англии ^[218]. В своих замечаниях по этому поводу «Соображения и виды России», он указывал, что «Англия проявляет явные стремления к захвату берегов Великого океана, мы принимаем против этого меры и сосредоточили в Сибири свыше 100.000 войска, в Китай идут внутренние смуты, «произведённые, конечно, теми же иностранцами» ^[219]. И главная мысль амбициозного губернатора, которая подвела черту сказанному: «Сибирью владеет тот, у кого в руках левый берег и устье Амур ^[220].