И у меня во гневе и слезах начинают расти руки, и я сам становлюсь большим и сильным. И я начинаю избивать эти зубы блистающие, крушить во злобе. Они падают, а за ними растут во сто крат многочисленные. А я бьюсь и бьюсь, сжимая скулы. А их еще больше. И слышу надменный смех, улыбающийся, как будто пошутил надо мной, а я в безнадежности смотрю на него. А он на меня. И мерзко скалится. И вдруг его лицо замирает, становится деревянным как маска. И, теряя крепления, маска падает. Но смех его продолжается. А на месте маски пустота. Пустота Безбрежного. И смех все нарастает, внедряется в меня, как сверло. И становится страшным. И все перед глазами смешалось, превратилось в суету. Все действия, образы – все смешалось в одну темную массу, которая стала стеной передо мной. И эта стена начала ритмично шататься. А Безбрежный с пустотой в лице все смеется. И я начинаю замечать, что я смеюсь вместе с ним. И все сильнее. Все задорнее. И слезы из глаз. Почему – не знаю. А потом опять я вижу все то же. Одно дуновение ветра – и картинка пошатнулась. Ветер задышал. И все, что я видел, как пыль упало. А смех от этого все звонче.
Из темноты пытаясь найти выход, я попадаю на то место, где стоит дуб. Иду в полусумрак по тропинке, вдоль которой стройные высокие деревья. И шаг мой быстрый начинает зависать, как в воду попал. Движения увязли. За деревьями луг, и там две фигуры: лев с пышной гривой и львица. В их глазах я вижу океаны. Лев посмотрел мне в глаза и молча остановил меня. А львица сказала мне, так же не открывая рта:
– Остуди тревогу, опасности нет…
-Как же мне так взять и закрыть глаза на земные страдания на торжествующую силу над разумом, на несправедливость и смерть? Я стал осматриваться: а все ведь в лицах. Из воды в пруду глаза глядят. А в полумраке вдали не коряги виднеются, а позы разных существ. А кроны деревьев не кроны вовсе, а лица и морды. И такое спокойствие ото льва было, несмотря на множество присутствующих и глаз глядящих.
Но я еще не отошел от увиденного до этого. И я все еще не мог вместить эту двойственность Безбрежного. Он создает, он же убивает. Он милостив и одновременно беспощаден.
– Мы часто спим и во сне бредим. Если приснилось тебе страшное, ты проснешься.
Он сказал мне, не открывая рта. Середина пространства куда я смотрел как бы выпячилась пузырем и как будто захватив меня подтянула и лев с львицей и луг оказались позади. Я хотел повернуться и договорить, а оно снова выяснилось. И фигуры в приближении как будто боясь быть застукаными превращались в то чем они казались изначально, в коряги ,камни и кривые ветви деревьев. Только глаза из предусмотрели и отслеживали мои передвижения.
– Почему так много тишины в ответ на мои вопросы. А если и есть ответы то они такие скромные. Как будто оставляющие меня одного, удаляющие меня. Как будто я инородный предмет в своих поисках. А пространство снова мной походило. И стоят яблони с большими красными яблоками и проходя мимо них услышал шорох. В кроне зашевелилось лицо и посмотрев на меня сказало
– а знаешь что самое вкусное яблоко всегда одно на дереве. Если бы такое дерево тут было ты бы не прошел мимо. Я ускорил шаг чтоб уйти подальше, а там в другой кроне такое же лицо.
–Самый яркий луч это не солнце днем а вспышка малой искры во тьме. Если ты хочешь побыть в шкуре человека то найди под ветками самое зеленое яблоко с гнилыми пятнами и вымаж его в грязи и съешь. Сказало лицо.И я так и сделал. И когда я укусил яблоко, я почувствовал земной вкус, тяжесть упала на плечи. Каждый шаг теперь давался как испытание. Впереди шли люди и все шорохи стихли а кроны на яблонях стали обычными деревьями. Ко мне шли несколько человек с корзинами полными яблок. Маленький старик с длинными усами, который то и дело озирался на меня и казалось хотел быстрее пройти мимо, толстяк неуклюжийи. Они прошли мимо а за ними шел еще один. Странно одетый, в прилизанной клетчатой одежде и с круглыми стекляшками на глазах. Он приветливо со мной поздоровался чуть наклонив голову. Я пошел дальше а он окликнул меня.
–Вы путешественник? Спросил он.
– ддда. Ответил я. Первый раз издав этот звук с такой же тяжестью как и шаги. Язык как будто прилип к низу.
–я смотрю вы еле ноги передвигаете, наверное издалёка идете. Сказал этот со стекляшками.
Вот это даа. Подумал я. Смогу ли я управлять таким телом?.
Тот со стекляшками стоял и ждал от меня какой нибудь фразы а я стоял и разбирался с новым собой.
–ну ладно , до новых встреч. Сказал он и взялся рукой за свою странную шапку на голове.
После отяжеления. Я стал меньше видеть. Вокруг были только кусты и камни, песок и редкие города. Пройдя некоторые горы и потом возвышенности я пришел в песочные долины. Хотел пить и заходя в города не знал как просить желаемое и уходил в жажде. Потом почувствовал голод. Потом пятки стали гореть потому что тряпки разошлись. Я стал есть ветки сухих кустов. И выпивать из любой лужи. В конце концов я уже не знал сколько я шел и куда. А потом я уже забыл откуда шел. Несколько раз меня пытались ограбить но у меня ничего не было. Меня доставали насекомые, кожа горела на солнце. Зачем я иду? Как я здесь очутился? И кто я вообще?
Поодаль стоит хижина, я ринулся к ней. Я хотел есть. Вышла женщина.
Сынок, мои руки больны. Из последних сил я обрабатываю землю чтоб прокормить сыновей. Однажды я работала в садах, собирая смоковницу, и упала с высоты. Я сломала обе руки, работодатель прогнал меня а руки теперь постоянно болят. Муж мой, мой покровитель не вернулся с войны. Мы бедствуем. Я вынесу тебе совсем немного.
Она пошла за едой а я убежал
На дороге лежала мертвая собака. И я упал к ней и стал выдирать мясо. И тут слова из глубокой памяти : « А СМОЖЕШЬ КРОВИ ВЫПИТЬ ЕСЛИ ПРИДЁТСЯ??!! «…. Смог…
То что меня пробудило это горы. Среди однообразного пейзажа величественные незаметно поднялись перед глазами. Воздух плавился от камней и все что видел я впереди расплывалось от пекла. Поэтому горы буквально выплывали из горизонта. Восторгаясь и одновременно изнемогая от жажды, горения кожи, и укусов насекомых я инстинктивно поднял голову вверх и стал вопрошать. Слова сами исходили из меня, и большую часть их я даже не понимал.
–Оба Тала, великий король земли,обрати на меня свой взор!. Прошу тебя. Я шел к тебе, будь милостив.
И вдруг насекомые роящиеся вокруг меня стали разлетаться, а жар кожи отступил. Тело полегчало и я стал вспоминать все что со мной было и куда я шел. В высоте небес появилась пестрая маска с плюмажем из больших ярких перьев и росписями на лице. Оба Тала сказал
– Ты пришел ко мне. Вот эти горы мои храмы. Я подарю тебе свое слово. Услыш. Я даю материалы, я даю основу, я даю толчок. Я первый кто создает мир. Сплоченность это первый шаг который я позволяю сделать. Коллективный разум это безликий хаос подченненный одному лицу. Мой потенциал – закрепощенный.
Я сказал
– Скажи мне великий король земли, как победить ту силу которая непобедима. Как победить ноги истаптывающие жизнь? Ведь ты создаешь мир материальный а значит и земляные кома из видений моих. Но ты не смерть. Ты создатель. Ты начальный этап ведущий к жизни, и ты мне поможешь.
Оба Тала сказал.
– Ты не поборешь один их. Это как избивать песок и потерять силы. Тьма заполняет пространство там, где нет света. Вот главный секрет. Теперь иди. Я все сказал.
Теперь мне есть о чем думать и я вернулся на север множеством мыслей ускорив время. Когда не о чем думать -время тягучая жижа. Снова стал невидимым для земли , но я стал видеть невидимое.
–Вечный путь, шаг и новый шаг, так необъятна земля. Необъятна даже насыщенностью происходящего на ней. Прошел степи, потом пустыни, горные цепи, колоссальные каменные пики в молчании указывали прямой путь в беспредельную высоту. Люди, такие разные люди. Как-то застал беседу философов. Они обсуждали политику и динамику устройства общества. Несомненно, вдохновили меня. Интересные речи, мысль. Подумал: всякая цель исчезает при ее достижении. И тут открывается пугающая бездна. Даже у самых глубоких интересных мыслей есть цель. А что дальше? Вот допустим я достиг того к чему шел, воплотил все идеалы мной созданные. Иногда просто не хочется думать об этом. Это нечто за горизонтом.
И вот уже стою на краю Азии, передо мной долина сопок, и одна из них тихо пускает кольца дыма.
«Ветер, ты повсюду летал и сказочную траву ты трепал, ты теперь ко мне лети, я, вдохнув тебя, прочту твои стихи».
Нужно просто дождаться какой-либо лодки, и океан станет для меня дорогой. Однажды на одной из вершин встретил стоянку. Сверкал костер, и сидели несколько человек. Один – очень старый. Присел к ним, услышав их беседы.
– Всякая традиция рождается и умирает, как и все материальное. Как колосок в долине имеет свой расцвет. Она проживает свое рождение, обрастает народным творчеством и после засыхает, оставаясь пустой. Поэтому явление новых традиций и новых культов неизбежно. Они создаются приходом новых гениев. Новых создателей. Они привносят новое, как толчок для развития. Но с другой стороны, для многих они есть противоречия. Но это в умах ограниченных. Это их повод для войны.
Увидел множество людей, множество культур. Простые лица, желающие просто жить для себя и своей семьи, везде одинаковые, но такие разные в красоте своей культуры, своей стороны, во взгляде на мир, которые составляют многообразный полный мир и очертания. Как прекрасна земля, хоть и не имеет многого из миров других. Когда-нибудь я появлюсь здесь среди одного из прекрасных народов, среди тех, кто даст новое направление эволюции, и я хочу послать своему телу как можно больше воспоминаний от себя исходного, чтобы не утонуть в мелких вещах, в материальной безликости. И на миг я переместился в будущее и стал человеком. Но я помню все. И моим чувствам как будто триста миллионов лет. И во мне они кипят горячей лавой, извергая меня самого. Я слышу всех существ. Слышу вас, мои родные, лежащие там, на поле холодной степи, порубленные из глубочайшей древности, слышу стоны сильнейших из мужчин, моих прадедов и лежащих рядом их врагов. Оглушительное слышу величие моих отцов. Слышу твою любовь к ней, мой далекий предок, она живет и сейчас в бесконечности вселенной, настолько она мощна. Бесчисленное количество душ, проявлений времени, поколений, уходящих вглубь времени народов, древних чудовищ. Слышу, как песок в пустыне знойным жаром заворачивается в ветер.. Слышу гул громадины времен, которая раздавит все и в конце концов поглотит даже самое великое, чтобы родить нас заново, наши трагедии, наш смех, радость, скитания. Вся моя сущность со всеми ее угловатостями и сложностями расплывается и растекается в безвременье, наблюдая как будто неземной (ведь в это трудно поверить) в угрюмых тенях диких лесов Девона рассвет, которому триста миллионов лет. Я вижу, как первые существа вылезли на берег и среди темноты и воды в песке просто ползают. А до этого миллионы лет тишайшего леса без единого шороха. Просто густой лес, без единого движения, кроме колыхания крон.
Южный материк Запада дался мне гораздо дороже земли Оба Талы. Пока я шёл. Закончились мысли. А без мыслей время растянулось в разы. Тело опять тяжелело вписываясь в земную юдоль. Память пропадала и миры иные я перестал видеть. А потом снова сомнения и неуверенность. А есть ли эти миры? Ибо я уже забыл то что видел.
И вот сижу я ночью под проливным дождём среди шума воды, и дикого ветра превратившего джунгли в бушующий океан. И снова пытаюсь вспомнить кто я и как сюда попал. Я мокрый, холодны смотрю вниз в землю в темноте ночи. И вроде бы как темно но видны очертание больших листьев-ладоней на земле, и вот виднееться чуть дальше. Я поднимаю голову выше и сердце вдруг так ударило от страха, от неожиданности увидеть здесь кого то. Потому что передо мной сидел человек в маске. На нем был большой венец поперек головы из длинных перьев торчащих в разные стороны, с золотыми щитками. Маска улыбалась большими белыми зубами.
–Кто ты?!, я не знаю тебя!. Выкрикнул я. И начал легчать. Тяжелое тело земное опять отпускало меня.
–Присмотрись лучше. Я те голодные глаза что смотрели на тебя из темного леса. Я опасный зверь. Я нож который может тебя разрезать. Но этот нож может нарезать тебе хлеб. Я настолько же опасен как и незаменим. Я инструмент данный. Я свобода в мире людей данная после великого сплочения под диктатурой идеи или личности.
Во мне стали всплывать воспоминания, откуда я, кто я. И улыбающееся лицо я тоже вспомнил.
И он стал протягивать мне в руке что то. Я смотрел в его руку и не видел ничего. Ладонь слегка затряслась и там заплескалась капля.
–Я эгоооо. Смотрииии. Я свобода данная для эго после сплоченной бесцельности мертвых минералов, я раскрепощаю патенциал.! я жииизнь. . Шептал он.
Я всматривался все больше и стал погружаться в каплю. И увидел Клетку. Живую пульсирующую, микроскопическую. Ладонь теперь тряслась так что капля расплескивалась в стороны.
Когда я поднял голову то я находился на горной вершине и было светло. Полыхал костер а возле меня сидел человек в маске орла. На нам был длинный венец из перьев спускающихся до пола. Он кивком показал мне в свою ладонь. Заглянув туда , увидел ту самую клетку живую но кроме нее еще множество. Наблюдал за одной и Она пускала из себя ростки и эти ростки пронизывали пространство вокруг нее и находили другие такие же клетки и таким образом они создавали единое пространство которое есть разум. Они как бы своим единением стали вместилищем некоего для них сверх существа которое есть взаимосвязь множества. И вот это множество. Уже познает мир вокруг себя, устремляется в неведомое. И пускает свои новые ростки в мир, в более глобальном масштабе. А ведь эта клетка есть тоже союз более микроскопических деталей. И общение между такими же разумами-людьми все более усложняется. Приобретает разные грани. И познания усложняються. Ростки все извилистее, и связи все более непредсказумее и прочнее.
–при мне , патенциал используеться . Сказал человек передо мной.
– Скажи как победить мрак? Спросил я.
Неважно, с какой силой ты родился на земле. Ты будешь победителем тьмы, если будешь светить. Даже если тебе темно, даже если налегает тяжесть, помни: ты идешь через красоту. Наблюдай красоту, пронеси ее, дари свою теплоту тем, кто нуждается. Надели этим теплом своих потомков, научи их искать, узнавать новое, подскажи, но не навязывай им свои знания – и они преумножат ее. Заполнят ею мир, через множество веков сами станут бесчисленными как песок. Пусть человек с животным нутром канет в небытие, как прошлые увядшие формы приматов с дубинами, чтобы они остались только в виде чучел в музеях. Так ты отодвинешь тьму. Так ты станешь победителем. Пронеси тепло, красоту и мечту как факел через серость ночи. Никуда не уйдет мечта, если ты ее держишь. Как бы тяжко ни было. Закон сохранения энергии актуален везде и всегда. Не бойся смерти, бойся потерять факел. Только не упусти. Мечта вечна. И даже когда рутина станет поглощать своей тяжестью, даже когда будет казаться, что нет других путей и тьма поглощает все, – вынырни, не захлебнувшись. Теперь иди.
Проходя тропами среди величия гор я вспомнил женщину со сломанными руками. Хотелось бы мне дать каждой душе забывшей про беззаботность по звезде. По яркой искре которая может озарить затмевая тьму. Но как же я бессилен в этом. И скорее всего искра эта должна быть своя.
Я посетил трех владык из четырех своего обязательства я вернулся в Евразию. На то место, откуда начал свой путь. Меня ждал четвертый храм владыки Воздушной стихии, и найти я его мог только через подслушивание разговоров и подглядывание в свитки.
Глава 7
Ночь прошла, виднеются лучи, И все направления указали на храм, который находится на острове Кефтиу. Я уже знал, где она. Я слышал ее. Я уже вдыхал ее. Стоит большой храм из светлого камня. Я захожу. И наблюдаю мистерию. Туда никого не пускают. Пространство пусто. И никакой личности встречавшей меня или какой-то персонализации я не ожидал сейчас. Этой персоны нет. Он растворен. Там тишина. Точнее нет суеты. Полное молчание нарушали только жрицы танцующие непонятно для кого. Для неба в отсутствующем потолке над ними. Их было несколько но только она для меня там была. Огонь чаш блистал на ее теле. Как живой орнамент в воздухе, она извивалась, сменяя одни изгибы другими, изображая пылающие лучи светила. Руки ее встречали зарю и постоянно обращались в сторону восхождения солнца. Взгляд ее не отпускал ее рук и скользил вместе с ними. Музыка сопровождала их и погружала в транс.
– Божественный отец, – твердили они хором, – я так восхищаюсь тобой и миром, который ты оберегаешь. Подари мне возможность отдавать тепло, как ты. Дай мне силы преобразить все, что меня окружает.
Они все стали воплощениями великой матери, но одна из них была для меня самой матерью. Она стала объектом страсти. Она стала для меня всем женским, и в этот момент я стал всем мужским. Огонь слепил меня, но, наверное, дело не в нем.
«Великолепная, – думал я. – Как же мне дотронуться до тебя, как же мне тебя потревожить, потрясающая?»
Но время моего созерцания окончено. Как мне ее снова увидеть, как найти? Части видимого мира пропадали кусками, но я силой их удерживал, особенно те места, где танцевала моя ведьма. Пазлы новой реальности уже захватывали, а потом та тонкостатная стала удлинять руки, на которых начали распускаться цветы. И зашелестели листья. Глаза ее стали увеличиваться, и я в отчаянии бросился к ней, но бросился в невероятно огромные голубые глаза и начал туда падать. Последнее, что я увидел из той земной реальности, – стену храма и изображение двух полукругов, через которых проходит линия сверху вниз. Ее руки уже стали ветвями, которые держали меня ласково и пахли цветами своими так нежно. Я был в ее глазах, и мне было несказанно хорошо. Мне было так хорошо, что я не хотел новых изысканий. Я хотел быть с ней в ее цветах, ее глазах.
Очнувшись, я оказался на груше среди дивного сада, в котором переливались красками буйно пахнущие растения. Я слез с груши Все было полутемно, но так светилось, как отражение чего-то яркого. Впереди была дорога, утоптанная тысячами путников, а вдали силуэт. Кто-то идет. Это же тот певец Скиф – зрячий и ярый муж молодой.
– Как же ты так тут оказался? – я истинно улыбался ему, а он мне.
– Я прошел много после тебя, – отвечал. – Я здесь, как и ты, через тернии.
И шли мы по этим извилистым дорогам, испытывая неимоверное восхищение и просто желание быть здесь. Никуда не стремиться, ни за что не бороться. Холмы крутые, а впереди рассвет – тот самый, загадочный, чуть более светлый, чем когда его увидел в первый раз. Но для меня эта разница была существенной, потому что мне было спокойно. Хоть я и думал о ней. Разговаривали мы обо всем. И все вокруг блистало, и все было пропитано жизнью. Все жило. Нет ничего бессознательного. Даже туман в низинах приветствовал нас. Каждый цветок был незаменимым составляющим всего окружающего настолько, что ты не чувствовал здесь себя хозяином, ты был равноценным соучастником невероятного мира.
Единственное, что гложило меня, это то, что я хотел обнять эту ведьму. Эту жрицу. Я уже не думал о постижении, я думал о ней. И если бы она оказалась здесь, мне больше ничего не было бы нужно.
Все было как там, в предыдущих видениях: голубые озера с дивными рыбинами, личины всюду, каждый со своими историями. Все живо, все трепещет, все живое по отношению друг к другу. И величайшее блаженство внутри. Какие-то большие страшноватые фигуры с длинными конечностями в темноте леса виднеются. Но я точно уверен, что они мирны. А надо мной в небесах из облаков – фигура от горизонта до горизонта существа, напоминающего мощного юношу стремящегося, стихия, обличенная в виде человека. А глаза у него ярко-желтого цвета с черными прожилками. Как два глубоких костра, обозревающих поверхность медленно тянется он . Из леса то и дело слышны перепевы. Кого? Не знаю. Звучные, глубокие переклички: «уа-а-а-ау-у-у», «уаи-и-и-и-и», «ео-о-о-о-о-о-о-о», «ыо-о-ое-е-е».
– Почему ты идешь здесь и куда? – спросил я.
– Я иду здесь, потому что я хочу выйти за границы всего и не знаю шире дороги, чем эта. Куда я иду? Я иду вперед.
– Расскажи мне, дивный друг, наверняка ты вспомнил мудрость всех своих жизней, расскажи, как можно больше, – сказал я.
– Дух рождается для счастья и наслаждения. Но появляется среди тьмы и незнания. Знание есть наслаждение. Знание есть жизнь. А путь к знанию лежит через тьму и отсутствие. И дух воплотившийся в материальное ничего, как слепой осьминог, щупальцами своими в темноте шарит, рисуя представление об окружающем. Мир средний создан соединить две крайности. Этот мир представлен во всех плотностях. Но самый ярый – тот, где материя представлена во всей своей полноте и плотности. Это самый что ни на есть концентрат. Две противоположности, две крайности. Материя и дух – как две разности, они эволюционируют параллельно, но все более переплетаясь. Материя, вплетаясь в дух, становится все более непредсказуемой и нелогичной, потому что в ее мерности появляются такие факторы взаимодействия, как красота и любовь, которые нарушают все понятия логики. А дух вплетаясь ограничивает себя, чтобы проявить себя детально во всех красках. И тут можно наблюдать еще две крайности, как бы крайности с другой стороны. Мир рождается логичным и постепенно переходит в абстракцию. Первые существа только выполняли набор действий для выживания тела. Причем набор очень ограниченный. Появляется человекоподобный примат, имеющий фантазию. Изобретает орудия. Следом появилось минимальное искусство. Но даже тот, кто расписывал пещеры, вряд ли понял бы масштабы творчества через тысячи лет. Странные формы домов, средств передвижения. Ароматы. Творчество не дает преимущества над соседями, но оно неистово вторгается в материальный мир.
От черствой логики до абсолютной абстракции – так происходит динамика существования. Самое благостное, опять же, – это посередине, где присутсвует жизнь творчества, но и материальные удовольствия есть. Под конец жизнь превращается в совершенный сон, сливаясь со вселенной в унисон. На первых порах истории человека разумного он живет среди фантазии и творчества, но все еще подчинен себе. Первые этапы жизни разумной выращивают абсолютного эгоиста. Появляются зачатки морали, но они существуют как рефлекс, и поэтому эгоист все же побеждает, превосходя тех, кто имеет мораль, но все же слеп и, по сути, слаб по отношению к эгоисту. Но если в эпоху человека волосатого, сила рук была доминирующим фактором, то неожиданно доминирующий фактор перестал быть эффективным, и самые продвинутые были истреблены относительно более слабыми. Так и тут, казалось бы, явное преимущество прогрессивных эгоистов тоже окажется не у дел.
– Скажи еще, сладкоречивый, мне нужна пища для размышлений.
Он сказал:
– Все духовное имеет отражение в материальном и по законам материи. Поэтому многие ищущие чудес в плотных законах найдут только логическую закономерность. Чудес не бывает для тех, кто не видит тонкие миры. Да, эволюция происходит всеми физическими этапами и по законам материальным, но эти законы есть отражения законов более тонкого мира. Дух делает заказ материалу, а он придумывает причину и обоснование законам физическим. В итоге все всегда приходит к красоте. Материя – как тень. Кто изучает тени, найдет законы теней. В этом есть отличие духовного поиска от научного. Даже если человек в научном своем прогрессе без духовного поиска достигнет того, что увидит тонкие миры, он поначалу будет восторгаться и удивляться, потом привыкнет, и дальше ничего не изменится, его жизнь так же будет существовать примерно между столом и туалетом. Но научный поиск неимоверно вдохновляет на духовный, если взять правильное направление. Можно представить человека как существо, живущее в двухмерном мире, и он есть пересечение множества линий. И каждая из линий имеет два конца своих противоположностей. Одна линия – это строгая логика поведения и сугубый расчет с противоположным своим концом – абсолютной эмоциональностью; другая линия, два конца которых – это желание жить и патологическая боязнь опасности с одной стороны и абсолютная бесстрашие перед смертью с другой. Еще одна линия, два конца которых – это абсолютная эмпатия и абсолютный эгоизм. Еще одна – поэтический, философский поиск и научный, физический, а еще стремление к материальной роскоши и абсолютный аскетизм. И так далее, их много. И вот когда человек находит середины всех линий, превращая их как бы в розу или звезду, он выходит в трехмерное духовное измерение, мир объемного миропонимания. Это то, что сведет с ума существо из двухмерного пространства, ведь все-таки для человека земного трехмерный мир и есть его обыденность. Духовный мир есть создатель этой химической лаборатории и инструментов для своих игр. Когда столяр, гордясь собой, говорит «я создал этот табурет», это значит, что табурет прошел все стадии своего появления от дерева в лесу, досок, гвоздей, сборки и окраски. Все остальные, кто не знает, как это делается, видят только результат. Кто-то даже думает, что это происходило за счет нескольких взмахов руки. Когда художник выставляет свою картину, все им восхищаются. Это значит, кто-то набрал волоса, собрал в пучки, к пучкам приделал ручки, получились кисти. Химик сделал краски. Художник это все приобрел, придумал сюжет, написал. Путем цепочки длинного труда создается легкая красота. И в этом малом примере можно увидеть перспективу человека в будущем. Почему дети – цветы жизни? Потому что каждое новое поколение – это шажок к новому миру, новому сознанию и новому обществу. Часто будет казаться, что то или иное направление есть ствол дерева эволюции, который дает ход развития, но на деле окажется веткой, как, допустим, технологический прогресс. Такие ветки создают крону. Дерево истории наполнено такими ветвями, и этим оно интересно и красиво. Но ствол его всегда непредсказуем. Что есть движение вверх – всегда интрига. Но ищущий обретет. Поэтому вдохновлять ребенка на поиск – самый верный путь.