Отпуск с убийцей

Глава 4

Тем временем настала пора завтракать.

И тотчас этот, еще пять минут назад будто вымерший, корпус разом пришел в движение: захлопали повсюду двери, загомонили голоса, глухо затопали по коврам коридоров десятки проснувшихся, полных энергии ног…

Невский толкнул парадную дверь и вновь очутился в прохладном вестибюле – роскошном, с высоким сводчатым потолком, украшенном лепниною, с паркетом, выложенным разными сортами дерева, с широкой мраморной лестницей, которая, мягко изгибаясь, уносилась к верхним этажам, с потускневшим от времени огромным, в бронзовой оправе, зеркалом…

Кивнув шутливо собственному отраженью, Невский тотчас повернул направо – в санаторскую столовую.

За отведенным ему столиком уже сидели трое: две женщины и мужчина.

Есть во всех домах отдыха, в любого ранга санаториях и на курортах эдакая удивительная категория людей, повсюду появляющихся первыми, – как будто вечно их терзает опасение, что в чем-то их уж непременно обделят, чего-то там недодадут, а то, глядишь, и вовсе облапошат, так что надо быть все время начеку и быстро упреждать очередную каверзу судьбы. Такие личности всегда приходят незаметно, а потом пытливо-терпеливо ждут…

Невский вежливо кивнул своим соседям и занял пустующее место – у прохода.

Над столом повисло цепкое, гнетущее молчание.

Невский поерзал на стуле, располагаясь поудобнее, затем с немалой церемонностью пригладил бороду и, чуть склонив голову набок, не таясь, внимательно-безразлично оглядел каждого из сотрапезников.

Мужчина как-то сдавленно вздохнул и начал нервно поигрывать вилкой.

На вид ему было лет под семьдесят. Еще крепкий, жилистый и загорелый, он был одет в цивильную пижаму – то есть в нечто сатиновое мундирно-спального покроя, ядовито-канареечного цвета, однако без доисторических полос. Выражение носатого лица имел настырно-плаксивое – подобных типов Невский беспричинно недолюбливал всегда.

Женщины смотрелись сущими двойняшками: обе – лет шестидесяти, может, чуть побольше, крупно-дородные, фальшиво-облондиненные, подрумяненные, в почти одинаковых розовых, без выреза, на пуговках до горла платьях – только у одной был слева приколот золоченый паучок, а у другой справа – серебристый жучок.

Они сидели и томно шевелили подведенными бровями, со смиреньем опустивши взоры долу.

Потом, истомившись и якобы незаметно, сняли туфли под столом и кротко одернули края рыжей скатерти.

– Г-мм… – сказал Невский с тихим, но отчетливым неодобрением. – Г-мм… Э-э, м-да…

Мужчина воспринял это как ненавязчивое приглашение к знакомству и началу замечательно-толкового застольного разговора и оживился.

Он выпрямился на стуле, отложил вилку и преданно посмотрел на Невского. Тот сделал вид, что ничего не заметил.

Не то чтобы ему совсем уж неприятно было вступать в разговор – просто эдакую публику он знал неплохо и не видел никакого интереса для себя в общении с нею.

Все же годы известности и вращения в достаточно элитных сферах наложили на него печать: он сделался в определенном смысле снобом…

Многим это нравилось…

– Сегодня поступили, да? – решился наконец сосед и улыбнулся, обнажая белоснежные вставные зубы.

Невский сдержанно кивнул.

– А я тут – целую неделю. Превосходно! Каждый день, перед обедом, бегаю – от дома и до дуба. Видели дуб? Такой весь из себя – толстовский, чудо!..

– Где?

– Как – где?! На территории! Мне за территорией делать нечего, совсем. Я, значит, бегаю до дуба. Иногда – обратно… Моя фамилия Лазаретов, – сосед церемонно привстал со стула и протянул Невскому твердую ладонь. – Прошу не путать с Назаретовым. Меня всегда путают. Ха-ха!.. Буквы, знаете, переменяют. А я не обижаюсь. Я – Лазаретов. Бегаю до дуба, каждый день. Вы не бегаете, нет?

– Увы. И, кажется, не собираюсь.

– Жаль, – огорчился Лазаретов. – А то бы – вместе… Да. Вас, кстати, как зовут?

– Невский. Михаил Викторович.

– Богатая фамилия. Историей пахнуло… Исключительно приятно! – умилился Лазаретов.

– А я – Виолетта Прохоровна, – тонким голосом сказала дама, что сидела справа. – Очень хорошо.

– Что – хорошо? – не понял Невский.

– Вообще… Так интересно жить! Особенно теперь…

– Жить интересно, милочка, всегда! – сварливо отозвался Лазаретов. – Вот как сбегаешь до дуба…

– Дался он вам, этот дуб!.. Неужто ни о чем другом нельзя поговорить? Ведь каждый день…

– Да, каждый день! Покуда не помру.

– Илья Ефимович, ведь вы же за столом! – страдая, возмутилась Виолетта Прохоровна. – Зачем же портить людям аппетит?!

– Уж вам испортишь, – тихо огрызнулся Лазаретов.

Дама, что сидела справа, наконец дождалась паузы и почти что басом отрекомендовалась:

– Евфросинья Аристарховна. Очень рада познакомиться. Я с детства вообще-то – Вильгельмина Хрюковна Пулярко, но знающие люди посоветовали мне имя-отчество сменить. Ну… чтобы было проще… Помните: борьба с космополитами, такое непростое время?.. А фамилия – красивая. Она осталась. Видите, как в жизни происходит?..

Невский покивал в ответ: мол, вижу и сочувствую от всей души, а сам подумал: «Проще… Не один ли дьявол – Евфросинья, Вильгельмина… Тоже мне, сподобилась! И отчество какое приспособила себе – взамен родного… Неужели ее папочку и вправду звали Хрюком? Вот имена дают на матушке-Руси!.. Да я б из принципа такое отчество оставил!»

– Из столицы пожаловали или как? – меж тем задумчиво спросил Лазаретов.

– Из Москвы. Собираюсь подлечиться.

– Такой молодой – и уже в санаторий, – жалостливо молвила Виолетта Прохоровна.

Лазаретов тотчас же воспрянул духом и раскрыл было рот, чтобы толково и подробно обсудить столь занимательный и во всех отношениях поучительный вопрос, однако, к счастью, разговор на том прервался.

К их столу, так что они даже не услышали, подошла официантка с подносом.

Невский поднял глаза и тут с удивлением обнаружил, что перед ним стоит Лидочка, недавняя его попутчица.

– Ну вот. Еще раз – с добрым утром, – сказала она, мило улыбаясь.

– Да уж с добрым, это – непременно, – отозвался он. – Но… как же так?..

– Что делать, – вздохнула она. – Отдыхающих много, а подавальщиц не хватает. Не вводить же самообслуживание! Вот и приходится помогать. А вы небось решили…

– Вовсе нет, – пожал плечами Невский.

Этот разговор Евфросинья-Вильгельмина Аристарховна выслушала с крайним неодобрением, однако промолчала.

Было ясно: эта смиренная женщина из тех, кто блюдет нравы. Постоянно и везде, ревниво. Активистка-комсомолка старой, еще сталинской закваски…

Без таких отчаянных людей наш грешный мир перевернулся бы давно…

Невский – при взгляде на них – всегда испытывал благородное чувство, родственное зубной боли…

– Между прочим, мой покойный муж, – все-таки не выдержав, невпопад сказала Евфросинья Аристарховна, печально поджимая бантиком накрашенные губы, – Свистунов-Морденко – может быть, слыхали? Первую-то часть фамилии он после выбросил – звучала несолидно… Так он был казенный человек, и в общем-то – немаленький! Служил в Наркомтяжпроме, грампластинки выпускал. Вот это был смельчак! Однажды – тайно, без начальского приказа, даже не согласовав ни с кем, не посоветовавшись! – изготовил целую пластинку, настоящую, и на нее наговорил сто двадцать раз – сам, лично: «Слава товарищу Сталину!» Вот это да!..

– Ну и что? – дипломатически не понял Невский.

– Батенька вы мой, я прямо поражаюсь вам!.. Так ведь в то время и такое – на секретную пластинку!.. Ну а если б кто проведал? Это же геройство, редкая отвага! Я потом не знала, что и делать, как он все мне рассказал, я даже заготовила письмо на случай: мол, прошу винить кого угодно, только не его, родного… Но, бог миловал, сошло… Теперь я уж девятый год вдова, – она прикрыла веки и легонько их потерла кончиками пальцев. – Но – ни-ни! Не позволяю ничего себе, – и она цепко оглядела всех сидящих за столом.

– Вы-то, матушка, не позволяете, да ведь и вас никто не спрашивает! – усмехнулся Лазаретов.

– Оттого-то все и получается вот так, – вздохнула Евфросинья Аристарховна. – Всюду – шуры-муры, а отваги – ни на грош! Мой покойный муж, Свистунов-Морденко…

– Ах, – сказала Лидочка с оттенком раздраженного презрения, – сколько можно?!

– Вас, голубка, и не заставляют слушать, если не хотите, – вспыхнула вдова. – Здесь совершенно новый человек, а вот ему полезно знать.

– Полезно, – покивал, чуть улыбнувшись, Невский. – Безусловно так. Я уже чувствую, мне многое здесь может быть полезно.

Он откинулся на спинку стула и, как будто невзначай, игриво посмотрел на Лидочку. Та, сделав вид, что ничего не замечает, со старанием смахнула крошки со стола в пустой поднос.

– Приятного всем аппетита, – напоследок ласково мурлыкнула она.

Едва Лидочка удалилась, соседи по столу немедленно взялись за дело.

Ели – сказать мало. Употребляли подчистую – целеустремленно и не смакуя.

Ожесточенная была трапеза, без малейшего уважения к продуктам.

Ибо заплачено – и точка.

Невский только диву давался.

Сам он ел рассеянно, искоса наблюдая, как Лидочка движется по залу, любуясь легкостью и ловкостью ее движений, ее независимой осанкой, выражением лица…

Несколько раз, словно ненароком, взгляды их встречались – и тогда она приветливо-сердечно улыбалась…

Уже выходя из зала, он чуть задержался на пороге и обернулся.

Он разглядывал незнакомые лица сидящих и пытался определить для себя, с кем же из всей этой исцеляющейся братии ему хотелось бы делить остальные дни, водить курортную дружбу, коротать тихие часы за не обязательными вовсе, но вполне интеллигентными беседами.

Лидочка – прекрасно. Но только она одна на отдыхе – это невозможно.

Именно так.

Кто-то должен быть еще – эдакий солидный и душевный компаньон для всеобщего обозрения…

Не Лазаретов же, день изо дня стремящийся к какому-то там дубу!..

Наконец, как ему показалось, он нашел.

Подходящий субъект сидел в дальнем углу, почему-то один за столом.

На вид ему Невский дал лет сорок, года сорок два – не более. Почти ровесник.

У человека были длинные нервные пальцы, умный, но какой-то беспокойно-настороженный взгляд, скупые, аккуратные движения, скептическое выражение лица, рыжие усы подковкой и франтоватые, ровно подстриженные полубачки, чуть тронутые сединой. Плюс – давно уже не модная прическа «мы в Малаховке – битлы». Вполне культурное лицо.

Выделив его из общей массы, Невский привычным жестом защемил бороду, обдумывая, как лучше представиться грядущему компаньону и, главное, когда – прямо сейчас или немного позже, однако так в итоге ничего и не решил и, мудро предоставив дело случаю, собрался со спокойной совестью идти к себе – за новой пачкой сигарет.

Да и с соседом познакомиться не грех – вдруг наконец-то объявился!

В вестибюле, возле самой лестницы, он столкнулся нос к носу с Лидочкой.

Она уже успела снять кокетливый передник и крахмальную наколку, зато была в белом халате – очень строгом, как и полагалось ей по штату.

– Ну, интересно вам у нас? – приветливо спросила она.

– Пока прекрасно. Все – прекрасно. По-моему, здесь можно славно отдохнуть.

– Еще бы! – живо согласилась она. – И даже, между прочим, подлечиться.

Невский беззаботно хохотнул:

– Вот уж на что, на что, а на здоровье я не жалуюсь! Бог миловал пока.

– Ну, болячки-то легко найти у каждого. Если очень надо. Или просто хочется… А что вы видели?

– Уже довольно много. Парк, дом, речку, лодочную станцию. Вас вот… Кстати, у вас нет желания развлечься, прокатиться в лодке, а?

Лидочка с недоумением взглянула на него:

– Прямо сейчас?

– Да почему же именно сейчас?! Скажем, после обеда…

– Я бы с удовольствием, но… Все зависит от больных… В другой раз целый день отбою нет – этой дай таблетки, этому сделай укол… Такие привереды!.. Вы загляните ко мне. Наш кабинет на первом этаже, прямо по коридору – и последняя дверь налево.

– Договорились. И еще один вопрос… Вы не знаете, кто это вон там сидит?

Он кивнул в сторону усатого мужчины, который был виден в дверной проем.

– Да это же ваш сосед по комнате! – всплеснула руками Лидочка. – А… вообще-то он у нас – массовик-затейник, – и, встретив непонимающий взгляд Невского, она пояснила: – У нас такого в штате нет, а он сам предложил свои услуги. На общественных началах.

– Играет на баяне, сам водит хороводы, сам же песенки поет – усмехнулся Невский. – Веселый мне достался сосед! Надеюсь, не поссоримся. Что ж, ладно… Значит, решено: после обеда захожу за вами.

Раскланявшись с Лидочкой, он быстро поднялся к себе в номер, чтобы взять про запас непочатую пачку сигарет. К тому же не мешало вновь переодеться: во фланелевой ковбойке становилось жарковато.

Все вещи в шкафу лежали в полном порядке – каждая на своем месте.

Все вещи, кроме одной…

Его с младых, как говорят, ногтей любимый синий галстук с золотым драконом – предмет зависти периферийных снобов – бесследно исчез.

Глава 5

После обеда недомоганием, слава богу, никто не страдал, и медицинский кабинет был пуст.

Лидочка, для пущего порядку, с минуту поупрямилась, мило и обезоруживающе улыбаясь, а потом решительно повесила в шкафчик свой белый врачебный халат, заперла дверь и с легким сердцем отправилась на пирс.

– А если нас увидят вместе? – спросила она, внезапно останавливаясь.

– Вас это волнует? – пожал плечами Невский.

– Все-таки… А впрочем, это ерунда. Пошли!

Они спустились к реке.

Некоторое время, пока он, смешно раскорячив колени, чтобы не мешали, искусно, как ему казалось, отгребал от берега, Лидочка молчала.

– Ну, – сказала она наконец, – что же вы меня не развлекаете?

– Сейчас… – рассеянно пообещал Невский, мерно работая веслами и одновременно соображая, что бы ей завернуть такое, для начала особенно смешное. – Вы… замужем? – неожиданно спросил он.

– Откуда вы это взяли?

– А у вас светлая полоска на пальце. Вероятно, вы часто снимаете и снова надеваете свое кольцо. Полоска малость загорела, но все равно след виден.

– От вас не скроешь, – вздохнула она.

– Ничего, – качнул он головой, – я не подвержен предрассудкам.

– Но зато другие… Знаете, какие бывают длинные языки?! Особенно в таких местах…

– Надеюсь, мы не будем становиться возле какой-нибудь замочной скважины, чтоб все могли нас хорошенько рассмотреть, – спокойно заметил Невский.

– Это зависит от вас, – лукаво сообщила Лидочка. – Разве нет?

– Ну, до какой-то степени, – согласился он.

– Вы обещали меня развлекать, – чуть недовольным тоном потребовала его спутница.

– Ах, да, вы правы… – спохватился Невский. – Хотите интересный анекдот?

– Вот так, – вздохнула Лидочка, – все с анекдотов начинается и ими же кончается…

– Нет, я ведь не настаиваю!

– Ладно уж. Собрались – расскажите. Что теперь с вами поделаешь!..

– Загадка армянского радио…

– Очень свежо! – хмыкнула Лидочка.

– Так вот, загадка, – игнорируя ее реплику, продолжил Невский. – Что это такое: в одно ухо влетает, а в другое – вылетает?

– Ну? Не знаю.

– Лом, – лаконично поведал Невский.

– Какой кошмарный анекдот! – ахнула Лидочка, всем своим видом демонстрируя, что ей нисколько не смешно. – Это ж придумать надо!..

– А по-моему, совсем и неплохой, – не согласился Невский. – Очень даже тонкий анекдот, с подтекстом. Несмотря на грубый лом…

Он всегда, знакомясь с новыми людьми, стремился для начала как-то ошарашить их, а уж потом смотрел на их реакцию и для себя определял, на что способен данный человек, что ему можно, что – нельзя… Весьма коварный тест, но результат давал почти мгновенно.

– Все равно, – упрямо заявила Лидочка. – Так с дамами не шутят. Лучше бы уж про Чапаева или про чукчу – там хотя бы нету этой жути.

– Хорошо, – пообещал Невский, не скрывая легкого сарказма, – завтра, когда мы снова поедем кататься на лодке, я расскажу вам что-нибудь другое.

– А сегодня? – растерялась Лидочка.

– На сегодня мой репертуар иссяк.

– Какая жалость! Я, наверное, обидела вас, да? Не поняла – и требую чего-то…

– Это ваше право, – с важным видом сообщил он.

А сам подумал: в общем-то она такая, как и все… И что я вдруг себе вообразил?!. Красивая кокетка – уж что есть, то есть. Искательница приключений? Вряд ли, эдаких я научился различать. Просто избалована вниманием мужчин и знает себе цену. Может, это даже к лучшему… С такими, безусловно, интереснее.

– А вы? – неожиданно спросила Лидочка, явно стремясь уйти от скучной ей дискуссии.

– Что – я?

– Вы женаты?

– Нет. И не был никогда.

– Почему? – искренне удивилась она.

– Да так, знаете… Не приспособлен я, наверное. Все время что-то не срабатывало. То дела, то попросту какие-то сомнения одолевали…

– Ну и зря! – убежденно сказала Лидочка. – С женщинами нельзя сомневаться. Они это чувствуют сразу. А когда вы наконец решитесь, женщина уже не ваша.

– Что ж… – Невский сделал еще пару энергичных гребков и на время поднял весла из воды, пуская лодку плыть по течению. – Постараюсь ваш совет учесть.

Он смеясь посмотрел на Лидочку.

Та вновь доверчиво улыбнулась.

Он пытался понять, что же кроется за маскою этой невинной улыбки – да и была ли это осознанная маска на самом-то деле?!

Но у него не получалось…

В его способности непринужденно проникать в чужие души что-то не сработало на этот раз…

Возможно, он слегка перемудрил, непроизвольно пожелав увидеть в ней, ну, скажем, ровню…

А на самом деле надо было проще, без затей!

Ничто в ее лице не говорило о заведомом, расчетливом лукавстве, о притворной простоте – неиспорченный взрослый испорченный ребенок, вдруг подумал он, есть над чем на досуге поразмыслить.

Легкий открытый сарафан нежно-голубого цвета чудесно гармонировал с ее загорелыми руками, шеей и плечами. Смуглые округлые щеки приобрели на солнце какой-то особенный, золотистый отлив…

Батюшки, какие все тут загорелые, невольно подумал Невский, ну, прямо южный курорт! Красотища! А что, и я могу уже через недельку стать таким же, и не хуже, очень даже запросто. Вот буду купаться, загорать, кататься на лодке каждый день… Беседы по душам – с моим массовиком-соседом, а все остальное… Чу́дная девчонка! Черт возьми, а я ведь еще нравлюсь! По глазам же ее вижу… Ну, не будем торопить событий. Отпуск только начался.

Он стянул с себя футболку и подставил спину под палящие лучи.

– Мне нравится здесь, – сообщил он. – Нет, честное слово! Благолепие, покой, раздолье… И совсем не скучно. Любят все друг друга…

На секунду облачко какой-то настороженности и тоски скользнуло вдруг по ее лицу.

Мелькнуло и – пропало. Будто наважденье…

– Да, не скучно, – чуть изменившимся голосом подтвердила Лидочка.

Невский внимательно посмотрел на свою спутницу и сокрушенно качнул головой.

– Не слышу ответного восторга, – заявил он. – Может быть, я снова что-нибудь не так сказал?

– Наоборот, всё так, – пожала Лидочка плечами. – Все друг друга любят…

– Может, с мужем поругались? Не сейчас – давно… А что-то гложет… И потом… это кольцо – туда-сюда… Ведь просто так, на солнышке-то, не снимают. Как у вас дома обстоят дела? Или мне только кажется? – он царски-испытующе взглянул на Лидочку. – Значит, кто-то вас поддел сегодня на работе, а? Вы, ради бога, извините мне мою бестактность…

– Нет-нет, ничего страшного. Вам – можно… – она тряхнула головой, точно отгоняя невеселые мысли.

– И все-таки? – допытывался он.

С младых ногтей невероятно любопытный, Невский знал, что это рано или поздно до добра не доведет. Но ничего с собою он не мог поделать! Словно бес какой в него вселялся, когда хоть мало-мальская загадка возникала перед ним. А тут еще срабатывали навыки дотошливого профессионала, начинался комментаторский, с подвохом, зуд…

– Ну, как сказать… – Лидочка немного помолчала. – На работе у меня как раз порядок, нет проблем… Попробовал бы кто-нибудь обидеть! А все ли дома хорошо? И да, и нет. Муж в принципе хороший человек, достойный, вот только я его… ну, не люблю. Просто посватался однажды… Бывает же ведь, правда?! – она подняла на него свои большущие зеленые глаза, будто и впрямь удивляясь такому положению вещей. – Иногда не очень рассуждаешь… А когда и вовсе молодая… Шесть лет мы вместе. Шесть. Уже!

Невский было сделал выразительный непроизвольный жест рукой, но Лидочка его упредила, догадавшись, какой последует вопрос.

– Детей у нас нет. Я не хотела. И теперь не хочу. От него – не хочу.

– Вам, разумеется, решать, – со вздохом согласился Невский. – Дети требуют любви и ласки… Отчего же вы не разведетесь? Нынче это просто.

– Просто… Он любит меня. Очень любит… А я, наверное, уже привыкла. Да, скорей всего. И потом…

Она умолкла, отчужденно глядя в воду.

– Ну?! – подбодрил он.

– Не знаю, – развела она руками. – Я… не могу вам объяснить… Не обижайтесь.

– Ради бога! О чем вы говорите?! – Невский с прежней силой налег на весла. – Это вы извините меня. А… кем работает ваш муж?

– Директором завода. Разумеется, в Москве у вас заводы не такие… Но для наших отдаленных мест…

– Не слишком-то и отдаленных, – хмыкнул Невский. – Зато здесь ваш муж – заметная величина. И, надо думать, всеми уважаемый человек.

– Возможно, – согласилась Лидочка. – Но и недругов у него хватает. И на заводе, и в городе. Городок-то ведь небольшой – все как на ладони.

– Помилуйте, у кого на этом свете нет врагов?! – делано рассмеялся Невский. – Даже у покойников находятся завистники… Это вполне естественно. У меня тоже недругов – ой-ой!

– Правда? А вы кто? – полюбопытствовала Лидочка.

– Историк. Преподаю в университете, – равнодушно соврал Невский.

Конечно, она может и проверить, это, в сущности, несложно, ну да ладно. Будет сюрприз.

А ведь могла бы и узнать в лицо, с оттенком уязвленности подумал Невский. Телевизор-то, поди-ка, смотрит!.. Впрочем, не исключено, такие передачи ей неинтересны. Да к тому же сложные программы запускают только днем, по будням, когда люди на работе…

Он не любил распространяться о своей профессии, поскольку на собственном опыте давненько уяснил: едва отдыхающим становится известна правда – хоть караул кричи, отбою нет от разных дурацких вопросов и настырных требований рассказать что-нибудь скабрезно-занимательное из его газетно-телевизионной практики.

Почему-то на отдыхе, когда нечего делать, всех непременно начинают интересовать подробности из жизни «сливок общества». И непременно – в рамках слухов и дешевых сплетен, каковые постоянно бродят по стране…

Ну а лишь только выясняется, что он и за границей был, и не простым туристом… Всё! Он – пуп земли, он – центр любой компании, и отдых для него – закончен. Роль добровольного массовика-затейника его всегда пугала…

Случалось, правда, обращались к нему с просьбами: то разрешить какую-то житейскую проблему, то приструнить кого-то из начальства – мол, когда вопрос звучит по телевидению, просто так от дела отмахнуться невозможно… Он и впрямь порою помогал, но в основном – по мелочам. Действительные беды и заботы жителей страны не доходили до эфира – их отсеивали сразу и наверняка.

Лидочка с уважением посмотрела на Невского.

– А расскажите что-нибудь еще, – невинно потребовала она. – Но только не анекдоты. А то – всё обо мне да обо мне… Ну что хотите!

– У меня сегодня галстук украли, – с готовностью поведал он.

– Где? – испугалась Лидочка.

– Здесь, в номере. Возвращаюсь с завтрака, а галстука – и нет.

– Не может быть! У нас еще сроду такого не случалось. И подумаешь, ценность какая – галстук!.. Может, сами сунули куда-то?

– А куда? У меня нет привычки разбрасывать вещи. Для каждой должно быть свое место – так с детства приучили. Я весь номер обыскал, все в гардеробе перерыл… А галстук, кстати, редкий. Синий такой, с золотым драконом… Уже сто лет не в моде, а – люблю. Впрочем, вы видали его на мне, когда мы ехали со станции!

– Да-да, я, кажется, припоминаю… – Лидочка наморщила лоб, точно и в самом деле усиленно вспоминала. – С золотым драконом… Очень красивый…

– Вот-вот, – подтвердил Невский.

– На вас еще отдыхающие все посматривали…

– Еще бы, каланча какая – дядька метр девяносто восемь! – усмехнулся Невский.

– Да не только это, не только рост… – смутилась Лидочка. – Вы вообще весь из себя… такой видный, элегантный, не похожий на других…

– Благодарю добрейшую сеньору! – церемонно поклонился Невский, чуть не опрокинув лодку. – Рыцарь подан, он к вашим услугам. Когда заказывать турнир?

– О!.. – засмеялась Лидочка знакомым волнующим смехом, словно ей в эти мгновения вдруг сделалось безумно хорошо… – Но… это ужасно! – заявила она.

– Простите, что? – не понял Невский.

– Галстук. Даже не он – вся эта история! Просто кошмар. Если вы, конечно, не придумали нарочно, чтобы напугать меня… Ума не приложу…

– Я тоже.

– И не представляю, как помочь вам… Нет, вы точно не придумали?

– Да будет вам, – отмахнулся Невский. – Чего ради мне пугать вас? К сожалению, все правда. Да найдется где-нибудь! Не сосед же его взял…

– Ну, этот честный, – убежденно подтвердила Лидочка, – он никогда не тронет…

Так, болтая о том, о сем, а все больше о разной ерунде, они продолжали кататься, не удаляясь, впрочем, слишком сильно от причала.

Тут Лидочка – к слову – сообщила, что ей безумно хочется быть богатой. Не на зарплату мужа, в общем-то, немаленькую, а – совсем богатой…

– Ну так – дерзайте! Кто же вам мешает? – Невский лукаво глянул на нее.

Подобные разговоры его всегда смешили.

Потому что сам он зарабатывал кучу, однако вечно не хватало: тратился он упоенно, с лютой быстротой. И если бы хоть треть откладывал про черный день… О, что бы было, сколько бы собрал!..

Зато друзьям любил давать советы…

– Кто мешает? – Лидочка вздохнула. – Даже и не знаю… Но у нас всё как-то… Хотя… вон – другие… Только это, знаете, так сложно… И опасно. Я хочу, чтоб честно. Например, выиграть много-много в «Спортлото».

– Тогда купите много карточек. Тут и ребенок справится. Ну и угадывайте на здоровье!

– Муж все время покупает, – развела руками Лидочка, – но никогда еще, ни разу… Чудик просто, всегда одинаково их заполняет, с самого начала, говорит, какая-то теория для этого есть. Как же называется?.. Забыла. Все равно не вспомню… Он и теперь купил полсотни, я же видела. Да толку-то?! Знаете, какие номера он зачеркнул?

– Не представляю, – с нарочитой серьезностью откликнулся Невский. – Это слишком сложно для меня. Ребенок справится, а я вот – нет.

– Вы смеетесь, – Лидочка обиженно надула губки. – Небось ни разу не играли, жалко было денег… А я действительно переживаю. Вдруг повезет? Ну, хоть один-то разъединственный разок!.. Я вам сейчас скажу. Номер пять, семнадцать, тридцать один, тридцать четыре, сорок два и сорок семь – вот! Я уже их даже ненавижу, эти цифры… Шесть-то лет подряд!.. Но он молчит. Выходит, опять – ничего. Я его знаю. А у вас нет газеты с тиражом?

– Нет. Вы правы: я в эти игры давно перестал играть. Мне, как и вам, не везет.

– Совсем? – недоверчиво спросила Лидочка.

– Ну, почему же… Иногда отчаянно везет. Вот, например, теперь… Я встретил вас, чего же боле…

– Ладно-ладно, – словно подзадоривая, усмехнулась Лидочка. – Тоже мне, везунчик! Поди, вы каждой симпатичной девушке…

– Нет, только вам! – торжественно и пламенно заверил Невский, явственно почувствовав, что эта его маленькая ложь пускай для спутницы и очевидна, но и некоторым образом приятна.

Видно, ей самой не очень-то хотелось упускать его. А что тому причиной – господи, какая разница!..

– Я посмотрю еще, как вы себя тут будете вести, – шутливо пригрозила Лидочка. – Учтите! Вообще-то я ужасно уважаю тех, кому везет…

– И кто не хочет этого скрывать! – добавил важным тоном Невский.

– А зачем тогда знакомиться? – игриво потянулась Лидочка. – Я разве не права?

«Так все же – кто кого здесь охмуряет, если толком разобраться? – неожиданно подумал Невский. – Впрочем, ладно. Ей зачем-то надо – ну и пусть. Я тоже… отдыхать приехал. Можно и расслабиться чуть-чуть».

Меж тем из-за колхозных полей незаметно выдвинулась мощная сиреневая туча.

Редкие купальщики, несмотря на будний день, все-таки обосновавшиеся на противоположном берегу, заволновались и стали торопливо одеваться.

– Сейчас польет, – с досадой заметил Невский. – Поехали назад?

Лидочка, обернувшись, высматривала что-то на санаторском берегу.

Невский проследил за ее взглядом.

У самой воды, полускрытая листвой довольно чахлого кусточка, стояла, зорко наблюдая за происходящим у реки, Евфросинья Аристарховна – его соседка по столу.

До нее было метров пятьдесят, а то и семьдесят, и с точностью определить, куда она глядит сейчас – на них или, положим, просто в даль, – отсюда было невозможно.

– Что-то вас обеспокоило? – на всякий случай поинтересовался Невский.

– А то нет! – с досадой отозвалась Лидочка. – Вот, мымра чертова, стоит, шпионит! Надоела уж!..

– За вами?

– Может, и за всеми остальными, я не знаю… – Лидочка сердито повела плечом. – За мной – так точно. Прямо ходит по пятам.

– И давно?

– Да с первого же дня заезда!

Невский, делано нахмурясь, привычным движением зажал бороду между большим и указательным пальцами, как будто собираясь сдвинуть ее набок, чтобы не мешала, и с неодобрением крякнул. Эти дамские интриги он всегда ни в грош не ставил.

– А с чего, простите, вдруг? Ведь просто так… Была, наверное, причина?

– Н-ну… – слегка замялась Лидочка, – я здесь, в реке, купаюсь – ближе к вечеру, когда все идут полдничать. Нашла себе местечко поукромней, ну и… голая купаюсь. Это так приятно!.. И полезно. Санитар наш, Николай, об этом где-то прочитал. Да и самой мне кажется… Короче, нервы успокаивает. Даже веселит.

– Я с вами полностью согласен, – отпуская бороду, поддакнул Невский. – Это просто прелесть! Ну и что же Евфросинья Аристарховна?

– Она меня случайно увидала, и вот с тех пор… Шпионит, чертова старуха!

– Может, в ней проснулась лесбиянка, а вы счастья своего не понимаете? – предположил со смехом Невский.

– Да вы что! – невольно ужаснулась Лидочка. – В ее-то годы!.. И потом, хорошенькое счастье… Страх один! Неужто я похожа?..

– Нет, конечно. Это я – теоретически… Как говорят, игра ума.

– Веселая игра, – съязвила Лидочка. – Вы вообще большой шутник, я посмотрю… Но бабка – та еще, с нее все станется! Я этих стерв держала б взаперти.

– Какая вы жестокая…

– Да бросьте, ей-богу!.. Но я честно говорю: совсем уже достала!..

– Я бы тоже, между прочим, окажись на ее месте… – хмыкнул Невский, обволакивая Лидочку умильным взглядом. – Я бы тоже…

– Вы?! – скривилась Лидочка. – Да вы бы сразу, если б только увидали!..

– Это так, – смиренно опустил взор Невский. – Долго я подглядывать не смог бы. Нету стойкости во мне!.. А что, не искупаться ли сейчас?

– С ума сошли! При этой-то карге? Она и так повсюду растрезвонит, что видала нас обоих…

Невский лишь пожал плечами:

– Ну и что? Все было исключительно прилично.

– Да не в этом дело! – Лидочка досадливо мотнула головой. – Прилично, неприлично… Ведь болтать начнет, я ж знаю эту стерву! Слухи, сплетни… А я все-таки – не девушка на выданье, у меня муж…