Переводчик

Глава 5
Нас выбираем, мы выбирают…

Обучением в роте занимались серьезные люди, много повидавшие, как правило, прошедшие Афган, или еще что. А, потому, Сергею учиться понравились. Достаточно скоро он стал лучшим практически по всем изучаемым предметам, а, следовательно, о нем узнали те, кому положено было об этом узнать.

Не знаю, как обстоят дела сейчас, но в армии бывшей Советской империи начальство практически всегда и все знало о своих подчиненных. Имеющие хоть какие-либо необходимые для нее таланты, немедленно брались на заметку, и, в большинстве случаев, они находили применение. И если способности большинства реализовывались непосредственно по месту службы, то за наиболее интересными ребятами приезжали купцы.

Так случилось и с Сергеем. За две недели до окончания обучения его направили на углубленное медицинское освидетельствование в округ: что-то вдруг в его здоровье военным медикам показалось странным. Комиссия показалась Волкову немного необычной: проводившие ее врачи отличались от местных отсутствием загара, а некоторые – м-а-асковским акцентом. Вместе с Сергеем комиссию проходили еще несколько солдат, причем все они были из других войск. Судя по всему, ребят отбирали в космонавты, потому что в течение трех дней их подвергли подробнейшему осмотру у врачей всех, наверное, специальностей, кроме гинеколога и патологоанатома. Особенно зверствовали психиатры (а, может быть, психологи – Сергей тогда их не различал). В итоге этого медицинского изуверства он остался в гордом одиночестве – в здоровье остальных ребят медики нашли какие-то изъяны.

Собеседование (если так можно назвать почти четырехчасовое копание в мозгах) с ним проводил занудливый тип в форме подполковника, причем, было видно, что форму он давно не носил. Тип долго и скучно уточнял какие-то второстепенные подробности волковской биографии, задавал разного рода въедливые а, порой хамские вопросы. Усыпив таким макаром Серегину бдительность, он вдруг перешел на достаточно неплохой китайский и продолжил беседу на нем. Потом повторил этот же трюк и с английским. По окончании этого издевательства Волков был отпущен на обед, а ближе к вечеру беседа продолжилась. На сей раз в роли собеседника выступил человек в форме медика ВВС, который и предложил Сергею пройти подготовку и в дальнейшем служить в элитном офицерском спецназе ГРУ. Тот и сам не понял, почему практически сразу же дал согласие, но он его дал. Больше он в роту не вернулся. Вместо него пришла бумага, извещающая, что рядовой Волков нуждается в стационарном лечении и направляется с этой целью в госпиталь имени Бурденко в Москву.

На самом деле ни в какую Москву Сергей не попал, его направили в тихий небольшой городок в средней полосе России, в котором находились офицерские курсы по переподготовке плавсостава ВМФ, что было весьма странным, ибо никакого моря или там океана в радиусе многих сотен километров не наблюдалось. При курсах имелось небольшое учебное подразделение по подготовке младших командиров для «войск охраны спецобъектов ВМФ». Так Сергей неожиданно для себя сменил форму и даже неожиданно получил звание «старшина первой статьи».

Свежеиспеченный моряк попал в настоящий концлагерь, после которого нагрузки в учебной роте спецназ показались санаторием. Сергея и еще пятнадцать попавших на эту каторгу ребят гоняли так, что до кроватей вечером они добирались буквально на четвереньках. Кстати, поспать ночью удавалось далеко не всегда: почти каждую ночь случались тревоги марш-броски с нечеловечески тяжелым грузом на плечах и преодолением полосы препятствий (настолько сложной, что «тропа разведчика» после нее казалась уютной аллеей в парке). Не менее серьезными оказались занятия по рукопашному бою. Сергей, равно как и остальные ребята (а подобрались все весьма нехилые и что-то, как им казалось, умеющие), наивно полагал, что в любом случае постоять за себя умеет. Но не тут-то было. На первом же занятии седой тщедушный старикашка (для восемнадцати-двадцатилетних любой человек за сорок кажется глубоким старцем), не утруждая себя индивидуальными спаррингами, просто поработал по раунду с группами из четырех человек. И всех играючи победил, спасибо, что не убил, хотя явно мог бы… После того Сергей понял, что означает «ощутить себя ниже уровня городской канализации». Судя по лицам остальных ребят, они чувствовали приблизительно то же самое.

Нагрузки были зверские и не только физические. Иногда казалось, что голова объявит бессрочную забастовку и навсегда откажется вмещать в себя чертову кучу знаний по чертовой же пропасти предметов. Но постепенно организм привык к перегрузкам, и иногда даже оставалось немного времени для чтения, до которого Сергей всегда был большой охотник. Правда, жизнь ему существенно облегчил тот факт, что он в отличие от других иностранные языки не изучал, а совершенствовал уже выученные.

Все имеет не только начало, но и конец. Через год семь человек все-таки закончили учебу, хотя дипломов не получили. А остальные отсеялись – кто ушел добровольно, написав рапорт, у кого не пошел язык (это самое обидное, все предметы идут отлично, а язык «не идет», ты учишь часами, а толку чуть…), а кого попросили на выход за длинный язык или вовсе без объяснения причин. Потом он прошел полугодовую стажировку в Афгане и опять учился, и так несколько раз. В итоге система выковала из него то, что и планировалось – настоящего боевого пса, способного выполнять необычайно сложные боевые задачи как самостоятельно, так и в компании себе подобных. За это время он научился очень многому, а самое главное – став очень опасным человеком, он умудрялся им не казаться ни при каких обстоятельствах. Так, его жена, все, почти шесть лет совместной жизни считала, что ее муж – милый интеллигентный человек, биолог по образованию, работающий в закрытом НИИ (имеющим почему-то отношение к космосу), часто выезжающий в командировки. Первые годы совместной жизни ее это даже расстраивало, а потом привыкла. Причем настолько, что однажды вернувшись из очередной поездки, Сергей вместо жены обнаружил дома записку типа «встретила другого, полюбила, прости, если можешь, не ищи, прощай…». Разводом Волков никого на работе не удивил, в их среде это было что-то вроде профессиональной болезни и шесть лет семейной жизни почти тянули на рекорд. Что интересно, просуществовавшие восемь лет, семьи коллег Волкова, практически не рассыпались…

Самым приятным во всем этом было то, что мифический закрытый НИИ с космическим уклоном, в котором трудился «биолог» Волков, располагался в Москве и он все-таки оказался в своем любимом городе. Служба его продолжалась до 2003 года, за это время он «выполнял задачи и решал вопросы» (классный, кстати, термин, чисто военно-бюрократический: «У нас проблема в N, слетайте, Волков, решите вопрос»). И летал, и ездил, и решал.

Так и служил он, достаточно долго, решая вопросы и выполняя задания. Происхождение неизбежных при таком активном образе жизни травм и ранений с начала объяснял жене авариями на полигоне где-то там, в районе космодрома и даже слегка диссидентствовал, поминая незлым тихим словом качество отечественного оборудования. А появившийся вдруг посреди зимы загар объяснял походом в солярий. С начала жена волновалась, затем перестала, а потом и вовсе некому стало что-либо объяснять.

После развала казавшейся раньше несокрушимой империи выезды в дальнее зарубежье практически прекратились. Сергей, к тому времени, уже командир группы, носился со своими ребятами, как тот Буревестник, по бескрайним просторам бывшего СССР, а ныне – независимым и зачастую не очень дружелюбным к России государствам.

За развалом великой, черт подери, великой страны последовали интересные перемены и в службе. Если раньше к руководству спецурой на пушечный выстрел не подпускали непрофессионалов, то после известных событий они поперли косяком. Вскоре вместо битых, понимающих ремесло мужиков у руля встали менеджеры в погонах – чьи-то детки, друзья-единомышленники и, просто, соседи по даче. Если б можно было рассекретить хоть некоторые из спланированных ими операций, да зачитать их на эстраде! Задорнов со Жванецким разрыдались бы от бессильной зависти и ушли б трудиться в народное хозяйство.

Когда лучший российский полководец Паша-Мерседес, выполняя волю упившегося гаранта конституции, начал чеченскую войну (sorry, антитеррористическую операцию), Волков с группой месяцами не вылезал из командировок. Что интересно, успех большинства проведенных его и таких же групп операций, без зазрения совести приписывали себе абсолютно к этому непричастные люди и целые службы, даже что-то вроде графика подвигов организовали. С наградами, естественно.

Да, и хрен с ними, с наградами и подвигами. Сергей в Чечне такого насмотрелся… Ему ведь, как профессионалу, с самого начала было ясно, что гордых нохчей можно было, выражаясь босяцким языком, угондошить за месяц-полтора. Какой бы ни был слон: старый, хромой и даже больной сахарным диабетом – у Моськи в бою с ним шансов ноль. Эта, так называемая, контртеррористическая операция, все больше напоминала симбиоз цирковой борьбы нанайских мальчиков с беспроигрышной (для московских вельмож, естественно) лотереей.

В начале этих славных дел его группа еще брала в плен разного рода «полевых командиров», как их с уважением называли прикормленные СМИ, и очень удивительно было потом вновь и вновь узнавать, что повязанные намедни Махмуд, Магомед или Леча не мотают сроки в солнечной Мордовии, а как ни в чем не бывало продолжают убивать российских пацанов. После этого в волковской группе брать в плен кого бы то ни было стало не модно. На начальственные крики, визги и топанья ножками он, честно глядя в глаза, отвечал, что «злой чечен был слишком ловок, едва всех нас не поубивал, вот и пришлось стрелять на поражение. А, кстати, судя по всему, это свои же его и убили, чтобы он к нам в плен не попал».

Когда началась вторая чеченская, Сергей немного воспрянул духом и даже поначалу попробовал убедить самого себя, что теперь все будет иначе и надо только добить гадов. Как же, раскатал губу, наивный чукотский мальчик. Веселая дискотека с распилом федеральных средств и туда-сюда откатами продолжилась в полном объеме, а то и покруче. Волков с немалым опозданием, но все же осознал, что главные враги не прячутся по лесам и пещерам, а сидят во властных кабинетах и стахановскими методами куют немеренные бабки себе и потомкам до сотого колена. И уж никак ни в их интересах прекращать в Чечне то, что там до сих пор не без успеха творится. И даже если все до одного чеченцы бросят воевать, эти чинуши на свои кровные наймут для этого дела гастарбайтеров со стороны. И плевать им с высокой колокольни на теракты в московском метро и захват школ. Сами они в метро не ездят, а детки их в России не учатся.

Наблюдать все это бл…тво, а самое главное – в нем участвовать с каждым днем становилось все труднее. Но, что удивительно, как ни терпел, стиснув зубы, а со службы все-таки ушел сам, или почти сам после достаточно мерзкой истории, когда он все-таки сорвался и слегка попортил овал лица очень блатному московскому полковнику. Дело было в Чечне, группа, которой командовал Сергей, отработала задачу и возвращалась в Москву. Командировка получилась трудная, плюс ко всему из-за традиционного российского раздолбайства и всеобщей неразберихи волковскую группу при возвращении накрыла огнем своя же артиллерия. В итоге – двое раненых, причем один из них – Борюсик, позывной «Альт» – весьма неприятно. Группа уже садилась в транспортник, когда и появился тот самый полковник. Этот бравый воин возвращался из боевой командировки с богатыми трофеями для начальства и для себя любимого. При нем была небольшая свита и еще какие-то девки достаточно пошлого вида. Полковничек решил, что Боливар всех не вынесет, и поэтому приказал Сергею и его группе выметаться из самолета. Сергей сначала пытался сдержаться и даже вежливо указал «товарищу полковнику» на то, что среди его людей есть раненые, на что арбатский вояка заявил, что сам Сергей и его раненые ему, товарищу полковнику, глубоко по хрену и зачем-то начал хвататься за пистолет. Тут-то у Сергея, по образному выражению одного из его немногих друзей (о нем позже), «напрочь сорвало буденовку». Пистолетик Волков у грозного московского вояки, конечно же, отнял, да еще вдобавок несколько раз чувствительно врезал ему по организму и по морде. И улетел с группой, оставив того валяться на летном поле как князь Андрей под Аустерлицем.

Ответный удар спарринг-партнера по Чечне тоже оказался неслабым. В итоге орден за последнюю операцию Сергей не получил, а на предложение пойти и покаяться ответил рапортом с просьбой об увольнении. Так он и оказался на улице, Родина-мать расщедрилась на скромную пенсию, на которую не то, что человеку прожить, канарейку прокормить невозможно.

Оказавшись не у дел, Сергей, уж так случилось, занялся тем, чем занимался всю свою сознательную жизнь – продолжил «решать вопросы», правда, теперь он стал работать на себя. Работу же в переводбюро он воспринимал как мероприятие прикрытия. Он получал задания (причем, не знал и не желал знать, от кого), сам решал, будет работать или нет, а после этого выполнял их как и прежде, быстро и эффективно. Так сказать, остался в профессии.

Часть вторая
Трудовые будни

Лирическое отступление второе. Ностальгическое

Ей показалось, что она раньше встречала этого человека. Высокий, коротко стриженный седоватый мужик, не торопясь шел к рингу по проходу между рядами кресел. А в самом ринге в это время надсадно орал ведущий:

– В красном! Углу! Ринга! Сегодня! Боец! По прозвищу! Седо-о-ой!

Ошиблась! Конечно же, ошиблась. Кто она и кто этот, нанятый на потеху почтенной публики и что, вообще, у них может быть общего? Виктория зябко повела плечами и, закурив тонкую дамскую сигарету, повернулась спиной к залу.

– Тема, что мы здесь делаем? Поехали в клуб, скоро все наши соберутся.

– Дорогая, только один бой, сейчас Барс выйдет, уделает этого лоха и поедем, – любую другую женщину Артем мигом бы поставил на место, но эту… Во-первых, папа у нее, папа самый настоящий олигарх, депутат и очень авторитетный человек. Во-вторых, сама она… Нет, все-таки, во-первых, сама она… Сама она – редкая красавица, умница и, вообще, Артем влюблен и счастлив.

Она опять повернулась лицом к залу. Седой мужик как раз проходил совсем рядом с ложей, откуда сын не последнего чиновника страны собирался смотреть бои. Вместе с будущей женой.

Он прошел мимо, опустив голову мягкой кошачьей походкой. Так ходят, вернее, пытаются ходить актеры из набивших оскомину сериалов об отечественных спецслужбах. Получается не очень похоже из-за слабых нетренированных ножек и лишних, набранных на бесчисленных пьянках и презентациях килограммов веса.

Седой вошел в ринг и остановился в своем углу в ожидании противника. И тут зашелся в радостных рыданиях ведущий:

– В синем! Углу! Ринга! Бронзовый призер олимпийских игр по дзюдо! Дважды! Чемпион мира! По боевому джиу-джитсу! Непобедимый! Снежный! Ба-а-а-арс!

В проходе в окружении многочисленной свиты появился громадный звероподобный персонаж в белой дзюдоге, повязанной черным поясом с иероглифами и под аплодисменты собравшихся вальяжным шагом направился к рингу.

– Барс! – заорал из ложи Артем – Убей его!

Звероподобный поднял голову, посмотрел на бьющегося в радостной истерике Артема и важно кивнул.

– Бойцы на середину! – скомандовал распорядитель.

Седой стащил через голову футболку, и она увидела длинный поперечный шрам на его правом плече.

– Ой, – тихо сказала Виктория. Она вдруг все вспомнила.

– Что ты сказала, дорогая?

– Ничего. Здесь принимают ставки?

– О, да ты у меня азартная. – Артем нажал на кнопку на перилах и буквально сразу же в ложу вошел, вежливенько постучав предварительно, лощеный юноша.

– Я хочу сделать ставку, – Виктория открыла сумочку и заглянула вовнутрь. – Восемь, нет, десять тысяч долларов на Седого, – и передала пачку лощеному.

– Ставка принята.

– Вика, постой. Он же против Барса и минуты не простоит! Поверь мне. – При случае ее жених любил вспоминать, что когда-то и сам пропадал в спортивном зале и даже был перворазрядником по дзюдо.

– Это мои деньги, Тема, – она приняла с поклоном врученную ей квитанцию, – и не последние.

– Как знаешь. Кстати, примите и у меня ставку. Двадцать тысяч на Барса.

– Ставка принята.

В ринге меж тем заканчивали представлять противников по боям без правил.

– Боец Седой, рост сто восемьдесят шесть сантиметров, вес восемьдесят три килограмма. Боец Снежный Барс, рост сто девяносто восемь сантиметров, вес сто тридцать пять килограммов.

Нависая над соперником, Барс сжал правую ручищу в громадный кулак и, жутко оскалившись, провел по горлу отставленным большим пальцем. Потом протянул правую вперед и указал большим пальцем в сторону пола.

– Убей его! – опять заорал Артем.

Противник Барса выглядел спокойным, даже немного сонным. Казалось, до него до сих пор не дошло, в какую передрягу он влип. Раздался крик судьи в ринге:

– Бойцы, по углам! В синем углу готов? В красном углу готов? Начали!

С командой «Начали!» Снежный Барс бросился вперед и нанес свой излюбленный фронтальный удар ногой, после которого его намного более легкий противник должен был оказаться на галерке театра, превращенного по случаю в арену для боев. Хорошо бы, если живым.

Но не в этом случае. Нога пробила в пустоту. Сонный с виду Седой как будто обтек ее телом и, в свою очередь, нанес резкий локтем правой руки в спину противника. Попал. Барс проскочил вперед и врезался в канаты ринга. Повернулся к Седому, поднял вверх согнутые в локтях руки, продемонстрировав публике бицепсы размером с голову гориллы. Зарычал и двинулся вперед. От такого страшно стало всем, даже самым нетрезвым зрителям. Не испугался, похоже, только его противник. Он поднырнул под бьющую руку и, развернувшись, подсек ноги проскочившего вперед Барса. От падения такой туши пол ринга затрещал, но уцелел, на радость публике. В зале раздались первые робкие смешки. Знатоки переглядывались в недоумении – какой-то никому неизвестный лох делает клоуна из дважды чемпиона мира и призера олимпиады.

Бой продолжился. Теперь Барс не бросался сломя голову, а, подняв руки на уровень подбородка, методично наступал, прижимая противника к канатам. Прижал. Схватил левой рукой за плечо и нанес правой удар в челюсть, после которого бой для того обязательно должен был закончиться. В лицевой хирургии или в реанимации, в лучшем случае.

На деле получилось несколько иначе. Седой с непостижимой быстротой пробил «правой на правую», прямо в подбородок противника. Как говорят в боксе, борода есть борода, что в переводе на общечеловеческий означает, что если уж словил акцентированный удар в подбородок – кирдык, каким бы мощным и тяжелым ты, дружище не был.

Так и случилось. Барса болтануло, он замер, как будто с размаху налетел на стену, колени подогнулись. Его противник сделал шаг вперед-влево-вправо и на развороте нанес ему резкий рубящий удар ребром ладони по основанию черепа, после чего пошел в нейтральный угол. В общей сложности, бой продлился чуть более минуты.

Боец из синего угла медленно и печально сполз по канатам на пол и там затих. Судья в ринге зачем-то открыл счет, хотя даже продающим спиртное в зале девицам было ясно, что этим вечером непобедимого Снежного Барса лучше всего было по пустякам не беспокоить.

С начала захлопали не такие и многочисленные знатоки, потом к ним присоединилась остальная публика.

Судья поднял руку победителя, распорядитель что-то проорал. Седой перелез через канаты и пошел в раздевалку, сопровождаемый восторженным гулом. На ринге в это время пытались поднять поверженного бойца, что, учитывая его вес и общее состояние здоровья, было делом крайне неблагодарным.

– Вот это да! Вот это я попал! А ты, ты откуда знала?

– Просто знала.

– Извини, дорогая, я отойду ненадолго, мне срочно надо выпить.

– Разве что ненадолго, – она села в кресло и с трудом достала сигарету из пачки – так дрожали руки. Давно забытое и, казалось, навсегда стертое из памяти прошлое через шесть лет опять вернулось и встало перед глазами.

В ноябре 91-го Виктория уговорила-таки отца взять ее с собой на переговоры в одну из областей юга России. Он даже назначил ее вторым референтом и поручил отвечать на телефонные звонки. Более счастливого человека на свете, чем она, тогда четырнадцатилетняя школьница, просто не существовало.

Счастье было не долгим. Какие-то отморозки напали на уединенный особняк, перебили охрану и захватили ведущих переговоры и персонал. Хорошо еще, что одному из охранников отцовского делового партнера удалось сбежать. С пулей в плече этот паренек прошел около пятнадцати километров и добрался до райотдела милиции.

Она сидела возле избитого отца, гладила его по голове и все ждала, когда же их спасут, красиво и стильно, как в модных штатовских боевиках. Ворвутся через двери, окна и стены, перебьют всех подонков, а самый главный подойдет к ней, снимет с маску и, оказавшись Ван Даммом, спросит: «Ты в порядке?». Потом она поняла, что никто их не спасет, и в оцепенении слушала, как захватившие их ублюдки спорят, сколько денег содрать с захваченных богатеньких Буратин, миллион долларов или целых два (на большее просто не хватало фантазии) и куда с такими деньжищами потом податься, в Штаты или в Турцию.

Потом они позвонили в местную администрацию, потребовали деньги, машину к подъезду и самолет, почему-то в Испанию. И еще сказали, что они – очень серьезные люди. И, наверное, в доказательство этого застрелили отцовского юриста Михаила Степановича, пожилого безобидного человека.

Накурившись какой-то гадости, эти подонки решили развлечься и развернули дискуссию, кого же первую из трех женщин (в том числе, и ее) «пустить на хор» и она поняла, что не хочет жить.

В этот момент и появились, как будто из воздуха, бойцы в камуфляже. Дальше все произошло нереально быстро. Ублюдков просто перестреляли, они даже не поняли, что же случилось. Один только главарь успел выхватить гранату, вырвать чеку, но оказавшийся возле Виктории высокий человек всадил тому две пули в грудь и ударом ноги выбил его в окно вместе с самим окном, а сам сбил ее с ног и упал сверху, заслоняя от осколков. Он, кстати, и оказался командиром группы, только был совсем не похож на того актера из Голливуда.

Потом она увидела его, сидящего у стены голого по пояс и зашивающего рану на плече, как простую дырку на рукаве. Любопытная как все дети, она подошла ближе и опустилась на корточки.

– Обезболивающее ввели? – строго, голосом настоящего референта спросила она.

– Лекарств мало, все отдали раненым, – ответил он, не поворачиваясь.

– Круто, совсем как Джон Рембо. Вам совсем не больно?

– Больно, – он повернул голову, и девочка увидела его потемневшие глаза и мокрое от пота лицо. – Конечно, больно.

– Вам надо в больницу.

– Мне завтра с утра надо быть за тысячу километров отсюда, сейчас такое творится.

– Что творится?

– Была страна и нет страны, вот, что творится.

– А папа говорит, что теперь будет лучше.

– Очевидно, папе виднее.

– Вам надо лететь на другой вызов?

– Типа того, мы сейчас как «Скорая помощь».

– А как же рана, Вам же больно?

– Рана пустяковая, а боль… Боль не должна управлять человеком. Она должна знать свое место.

И тут она поняла, что он круче всех Ван Даммов в мире.

Где-то через час прилетел вертолет. Полгода она не могла спать из-за кошмаров, но потом и это прошло.

А еще через два года ее отец прорвался к «трубе» и стал одним из королей «нефтянки», а она стала принцессой. Мерзкое пережитое забылось и стерлось.

Виктория решительно нажала кнопку.

– Ваш выигрыш принесут через десять минут, – сообщил явившийся на вызов.

– Вы не могли бы пригласить сюда этого бойца, Седого?

– Постараюсь.

– Будьте так добры.

Он принял душ, оделся и направился в кабинет к организатору боев, где был принят восторженно.

– Седой, нет слов! Здорово! Давно я таких классных бойцов не видел!

– Их не так уж и мало. Как там насчет призовых?

– Держи, это твоя пятнаха за победу и еще треха от меня лично, я на тебя ставил как мне знающие люди посоветовали. Кстати, переходи ко мне на постоянку, мне такие бойцы, во, как нужны. Как ты этого Барса, а!

– Таких Барсов с любого дуба дюжину натрясти можно.

– Тебе видней. Ну, как, надумал ко мне?

– Телефон оставьте, позвоню, когда время будет.

– Уж позвони. Да, зайди в третью ложу, там дамочка одна на тебя ставила, небось, хочет наваром поделиться.

– Это обязательно?

– Зайди, дамочка не из простых, с такими не ссорятся.

– Ладно.

В дверь постучали.

– Войдите.

– Здравствуйте, Виктория.

– Вы узнали меня? Когда?

– Сразу же, когда шел на ринг. Вы повзрослели и стали настоящей красавицей.

– А у вас новые шрамы появились, на груди и на спине.

– Дело житейское, как говорил Карлсон.

– Вот, тут деньги, я на вас поставила, знала, что вы победите.

– Спасибо, мне уже заплатили.

– Вы теперь этим зарабатываете на жизнь?

– Нет, это приработок.

– На основной работе платят мало?

– Не очень много.

– Хотите, я скажу папе, и он вас возьмет к себе?

– Спасибо, у меня есть работа.

– И на кого вы работаете?

– На Россию.

– То есть, все еще служите?

– Да.

– Тяжело?

– По всякому бывает.

– Спасибо, что тогда нас спасли и извините, что сразу не поблагодарила, я тогда очень испугалась.

– Пустяки. И, потом, вы держались лучше всех остальных.

– Последний вопрос, как же таких как вы, в Чечне победили?

– Нас не победили, нас предали.

Да, не получился разговор. Сколько раз она представляла, что скажет ему и что услышит в ответ, а встретились, и говорить оказалось не о чем.

– Еще раз спасибо. Удачи вам.

– До свидания. И вам удачи.

А спросить, как его зовут, забыла. Поговорили, называется.

Вернувшись из клуба, она заглянула в кабинет к отцу.

– Все работаешь, папка?

– Как в клубе?

– В клубе хорошо. Меня Тема на бои без правил затащил. Знаешь, кого я там встретила? Командира той группы, которая нас освобождала в 91-м.

– Да? И что он там делал?

– Дрался.

– Обидно, не сложилась жизнь у человека. Надо было ему хоть денег дать.

– Предлагала, отказался.

– Гордый, значит – глупый. Послушай, может его к нам на работу взять в охрану? У нас вчера начальника смены за пьянку уволили.

– Он все еще служит.

– Значит – дважды дурак. Нет, такие нам не нужны.

– Пап, а помнишь, у него кличка была какая-то странная, не то Носорог, не то Гиппопотам?

– Бегемот. И у них это называется позывной.