Ленинград. 900 дней блокады

Глава 4
Железнодорожные установки в 1941–1942 гг

К началу Великой Отечественной войны на огневой позиции на полуострове Пактри в Эстонии находились 11‐я и 12‐я железнодорожные батареи, в составе которых, соответственно, были три 356‐мм установки ТМ‐1—14 и четыре 180‐мм установки ТМ‐1—180.

18‐я железнодорожная батарея (четыре ТМ‐1—180) находилась на огневой позиции в районе Либавы.

9‐я и 17‐я железнодорожные батареи (соответственно, три установки ТМ‐1—12 и четыре установки ТМ‐1—180) располагались на территории военно-морской базы на полуострове Ханко.

В полдень 22 июня командующий Балтийским флотом В.Ф. Трибуц приказал командиру Либавской ВМБ отправить в тыл 18‐ю железнодорожную батарею капитана В.П. Лисецкого.

Однако приказ сворачиваться и уходить батарея № 18 получила лишь в 7 часов утра 23 июня. В 13.00 транспортёры двинулись в направлении Виндавы. Но на станции Дубре была получена телефонограмма начальника Либавской ВМБ с приказом вернуться. Эшелоны, несмотря на суматоху, царившую в первые дни войны, сумели переформироваться «головой» на Либаву. Однако вскоре стало ясно, что телефонограмма была направлена агентурой противника, чтобы не дать артустановкам уйти.

Моторизованные части немцев уже захватили железнодорожное полотно позади батареи. В этой ситуации капитан Лисецкий отдал приказ выводить батарею задним ходом. Переставлять вновь паровозы в голову составов времени не было. Батарея двинулась на Ригу. По пути личному составу батареи приходилось ремонтировать железнодорожные пути, разобранные бандами националистов.

24 июня 18‐я железнодорожная батарея была на станции Заметаны. На перегоне Лионте – Искрити батарею атаковали германские бомбардировщики. Согласно докладу командира батареи, был сбит один «юнкерс», но и личный состав батареи понёс потери.

Поскольку путь на Таллин был нарушен, Лисецкий решил идти на Псков, а затем – на базу железнодорожной артиллерии в Мукково.

2 июля железнодорожные батареи № 11 и 12 получили приказ командующего Балтийским флотом об уходе из Эстонии. Первый эшелон 12‐й батареи ушел в 02.14 ночи 4 июля. На станции Палдиски в состав 12‐й батареи были включены два вагона-погреба и паровоз «Эм» от 17‐й железнодорожной батареи. Перед началом войны они ремонтировались на «материке» и соединиться со своей батареей, находившейся на полуострове Ханко, уже не успели. 5 июля 12‐я батарея прибыла в Ижорский укрепрайон в Лебяжье.

11‐я батарея 2 июля прибыла в Палдиски на Кургальский полуостров на западе Ленинградской области, примерно в 70 километрах от «Красной Горки».

Батареи № 9 и 17 были блокированы финнами на полуострове Ханко. 22 июня 1941 г. германские самолёты, базировавшиеся в Финляндии, бомбили ВМБ Ханко. В ответ 25 июня артиллерия Ханко открыла огонь по финским батареям. Финские батареи в свою очередь обстреляли Ханко, включая городской район.

Постепенно финны усиливали обстрел города Ханко. В ответ с 27 июля 305‐мм железнодорожная батарея № 9 и 180‐мм батарея № 17 периодически открывали огонь по финскому городу Таммисаари. Артогонь корректировался самолётами И‐153. В Таммисаари была разрушена железнодорожная станция, уничтожено несколько поездов, сильные разрушения были и в городе. Финское командование произвело эвакуацию жителей города.

Стреляли наши железнодорожные батареи и по морским целям. Так, 180‐мм железнодорожная батарея № 17 с дистанции 34,5 километра со второго залпа накрыла две баржи и буксир. Одна баржа взорвалась, другая затонула, повреждённому буксиру удалось уйти в шхеры.

28 июля та же батарея обстреляла финскую канонерскую лодку «Карьяла».

В ходе эвакуации полуострова Ханко в ночь со 2 на 3 июля 1941 г. по приказу командования железнодорожные батареи № 9 и 17 были взорваны. Так, по крайней мере, доложили командованию. Что же произошло там на самом деле, мы узнаем позже.

Железнодорожная батарея № 19 (четыре ТМ‐1—180) была построена на заводе имени Марти в Николаеве для Балтийского флота. В апреле – мае 1941 г. в Николаев с Балтики прибыли старший лейтенант Шулепов, лейтенант Михайлов и 50 краснофлотцев для принятия батареи. Заводские (они же приемные) испытания батареи в связи с возможностью начала войны были проведены по сокращенной программе.

Утром 23 июня батарея получила приказ готовиться к походу, и уже вечером эшелон пошел на север. «Первым эшелоном командовал старший лейтенант Шулепов, вторым – лейтенант Михайлов. Непредвиденная остановка на подходах к Орше. Немцы бомбили станцию. Далее – на Витебск. Прямые пути на Ленинград забиты. Приняли решение – пробиваться через Смоленск. Там в невероятной неразберихе эшелоны с транспортёрами загнали на разгрузочную площадку. Только энергичное объяснение старшего лейтенанта Шулепова с комендантом станции позволило вывести эшелоны на свободный путь.

4 июля первый боевой поход. 19‐ф ОЖДАБ был успешно завершен. Батарея прибыла в Лебяжье.

Доукомплектование батареи личным, в том числе и командирским, составом, вооружением и имуществом, формирование её служб, проведение производственных приемо-сдаточных испытаний артустановок батареи осуществлялось одновременно, 90 процентов личного состава никогда не служило в железнодорожной артиллерии. Поэтому на первых порах ставилась задача обучить людей владению механизмами «в мере, достаточной для производства стрельб сдаточных испытаний». Однако командирам в короткий срок удалось подготовить орудийные расчёты, сделать войсковую часть боеспособной»^[12].

15 июля 1941 г. 19‐я железнодорожная батарея была включена в состав Ижорского сектора береговой обороны Кронштадтской ВМБ Балтийского флота.

9 июля 12‐я железнодорожная батарея получила приказ передислоцироваться в район Новгорода. На следующий день батарея была уже на месте и сразу же подверглась интенсивной бомбежке немецкой авиации. Налёты производились каждые 25–35 минут.

Командир 12‐й батареи направил телеграмму в штаб Балтийского флота: «НАХОЖУСЬ В РАЙОНЕ НОВГОРОДА СТ БОРОК РАЗВЕРТЫВАТЬСЯ ИЗ ЗА ОТСУТСТВИЯ ПУТЕЙ НЕ МОГУ ТУПИКИ СТРОИТЬ НЕЧЕМ ЗАДАЧУ НИКТО НЕ СТАВИТ СВЯЗИ С АРМЕЙСКИМ КОМАНДОВАНИЕМ НЕТ ПОДВЕРГАЮСЬ БОМБЕЖКЕ НЕСКОЛЬКО РАЗ В СУТКИ ПРИКРЫТИЯ С ВОЗДУХА НЕТ ПРОШУ ВАШЕГО УКАЗАНИЯ».

Но при неразберихе непрерывного отступления ответа на эту телеграмму так и не поступило, и 12 июля командование батареи приняло решение отправить транспортёры на Ленинград: 1‐й эшелон – по ветке через Рогавку, а 2‐й и 3‐й эшелоны – через Чудово на Лебяжье. 1‐й эшелон, которым командовал А.К. Дробязко, на перегоне Таткино – Рогавка подвергся налёту двух «юнкерсов». Один из них был сбит пулемётным расчётом ПВО батареи сержанта Ермолаева, вскоре после этого погибшего. Погибли также командир взвода ПВО лейтенант Худушкин и три краснофлотца, тринадцать человек получили ранения.

Бывший командир 12‐й ОЖДАБ Г.И. Барбакадзе вспоминал после войны: «Взрывами бомб артиллерийские установки весом в 170 тонн, силовая станция, центральный пост и погреба с боеприпасами были завалены в воронки, а часть из них отброшена на несколько метров от железнодорожного полотна. Фронтовая железная дорога была выведена из строя.

Приказ, вскоре полученный из Москвы, гласил: движение по железной дороге должно быть восстановлено в течение шести часов. Но как убрать тяжёлые подвижные орудийные транспортёры, вагоны с полотна за такое короткое время? Особую опасность представляли вагоны со снарядами, отброшенные на восемь – десять метров и упавшие вверх колёсами. Осколочно-фугасные снаряды весом в 97,5 килограмма в то время ещё снабжались особыми взрывателями, которые не имели походного крепления. По существующим инструкциям подобные снаряды, упавшие с высоты четырёх метров, подлежали уничтожению путём подрыва. Узнав об этом, один из прибывших на место происшествия начальников приказал взорвать всю материальную часть и боеприпасы, расчистить путь и восстановить движение.

Нам стало не по себе. Не укладывалась в сознание мысль, что можно начисто взорвать 180‐миллиметровые орудия с дальностью полёта снаряда 38 километров, да ещё и с боеприпасами! И мы все, оправившись от неожиданности, принялись убеждать начальника не делать этого, что нам и удалось. Быстро силами краснофлотцев батареи приступили к постройке обходного железнодорожного пути для восстановления движения в срок, чтобы спасти свои дальнобойные орудия. Снаряды решили обезвредить вручную, вывертывая взрыватели. Эту работу должны были выполнить, рискуя жизнью, смельчаки-добровольцы.

Алексей Васильевич Чернопятов, тульский оружейный мастер, знавший почти все виды оружия и боеприпасов, заявил мне:

– Лучше погибнуть при взрыве снарядов, спасая их, чем уничтожить своими руками. Я берусь за работу с взрывателями и обезвреживание снарядов.

Я верил, что Чернопятов сделает все возможное, чтобы сохранить боеприпасы для дальнейших боев, и разрешил произвести эту серьёзную и крайне опасную работу. Была создана команда смельчаков из восьми человек во главе с Чернопятовым. Помощником он взял своего воспитанника – старшину Фёдора Горбачева, также отлично знавшего многие виды боеприпасов, и командира отделения комендоров Самородова. Для выгрузки обезвреженных снарядов из вагонов-погребов были выделены комендоры Карпов, Смирнов, Бродов, Васильев и Поляков…

Вскоре раздалось:

– Есть первый!

Комендоры подхватили и унесли первый обездвиженный снаряд.

И пошло, и пошло.

– Есть второй!

– Есть третий!

И наконец:

– Есть четыреста восемнадцатый! – с ликованием закричали комендоры. Это был последний. Четыреста восемнадцать взрывателей были удалены из снарядов.

Четыреста восемнадцать раз в течение нескольких часов трое смельчаков были в руках у смерти. Но смелость, хладнокровие и отличное знание техники помогло им пойти на благородный риск и победить.

И тут же началась битва за сохранение материальной части орудий и других технических средств. Эту работу возглавили командиры артиллерийских установок старшие лейтенанты Алексей Кириллович Дробязко и Петр Софронович Зайцев. Им было уже легче, так как за это время движение по железнодорожному полотну восстановили. Правда, работа по спасению техники осложнялась тем, что прибывший восстановительный поезд имел грузоподъемность 75 тонн, а каждая из установок весила не менее 170 тонн. Но трое суток настойчивых трудов, матросская смекалка, любовь к своей технике и её глубокое знание, а главное, твердая вера в победу сделали невозможное возможным. Драгоценная техника и боеприпасы были спасены для дальнейших боев с озверелым врагом, рвавшимся к Ленинграду»^[13].

Участник боев полковник В.В. Орловский писал: «11‐я, 12‐я и 18‐я батареи в июле 1941 г. прибыли на железнодорожную базу Маково и вели боевые действия с огневых позиций в районах Усть-Луга, Кихталка, Керстово, а затем Копорье и Калище. Они поддерживали своим мощным огнём оборонительные действия 8‐й армии на лужском плацдарме, нанося сосредоточенные артиллерийские удары по скоплениям танков и пехоты, по мостам через р. Луга в районах Нарвы и Кингисеппа, по населённым пунктам Ивановское, Поречье и Сабск»^[14].

В частности, 18‐я батарея 5 августа вела огонь по скоплению войск противника у реки Луги, в районах Муравейно и Лычино в 3 километрах северо-западнее Сабска. 10 августа 18‐я батарея вела огонь по противнику в районе Муравейно – Поречье.

17 августа в Лужском секторе Кронштадтской ВМБ 12‐я и 18‐я железнодорожные батареи вели артиллерийский огонь по противнику в районе станций Веймарн – Ямсковицы в 4 километрах севернее Веймарна.

В июле 1941 г. Военный совет Балтийского флота принял решение установить на железнодорожные платформы морские орудия калибра 100–152 мм, предназначенные для строившихся кораблей и состоявшие на хранении в арсенале.

Для создания железнодорожных транспортёров 100–152‐мм орудий использовались обычные четырёхосные железнодорожные 60‐тонные платформы. У такой платформы снимался деревянный настил и вместо него настилался рифленый стальной лист. В центре платформы к балкам был приварен стальной лист толщиной 50 мм. К этому листу крепили артиллерийскую установку. Причём артиллерийские установки 130/50‐мм Б‐13, 120/50‐мм и 100‐мм Б‐24 оставались практически без изменений. Таким образом, были получены обычные корабельные установки на центральном штыре с круговым обстрелом. Транспортёры имели четыре опорные ноги, шарнирно скрепленные с платформой. Приводы наведения, подачи боеприпасов и др. были исключительно ручные.

Переделки в железнодорожной платформе и монтаж корабельной установки осуществлялись за 1–4 дня.

Единственное оригинальное решение имелось в конструкции некоторых 152‐мм железнодорожных установок. Их 152/57‐мм орудия Б‐38 предназначались для башен крейсеров типа «Чапаев». Установка башенного станка на железнодорожную платформу была сложна и требовала создания многих новых устройств, в том числе поворотного механизма. Поэтому 152‐мм качающиеся части Б‐38 устанавливали на станки от 203/45‐мм пушек, спроектированных в 1891 г. Другую часть 152/57‐мм железнодорожных установок располагали на станках береговых установок МУ-2.

Всего в 1941 г. было размещено на железнодорожных платформах четыре 152/57‐мм, тридцать шесть 130/50‐мм, четыре 120/50‐мм и две 100‐мм корабельные пушки.

Первоначально командование фронтом бессистемно передавало железнодорожные установки как Балтийскому флоту, так и отдельным сухопутным частям. Так, например, батареи № 41 и 42, вооружённые каждая двумя 152/57‐мм пушками Б‐38, были включены в состав Невского укрепленного сектора. Все батареи имели двузначные номера. Сухопутные начальники не разбирались ни в морских орудиях, ни в железнодорожных транспортёрах, армия не располагала боеприпасами для этих пушек, и в конце концов было решено сосредоточить всю железнодорожную артиллерию под единым командованием.

8 января 1942 г. была сформирована 101‐я морская железнодорожная артиллерийская бригада в составе семи отдельных дивизионов, 11‐й отдельной батареи и бронепоезда № 30. Перед бригадой ставились задачи контрбатарейной борьбы с германской артиллерией, ведущей огонь по городу, огневой поддержки наступающих войск Ленинградского фронта, обеспечение морских коммуникаций Ленинград – Кронштадт.

В состав бригады вошли 16 двухорудийных 130‐мм батарей, которые до января 1942 г. были переданы армиям Ленинградского фронта, и 12 батарей из состава Балтийского флота. 101‐я морская бригада железнодорожной артиллерии была подчинена командиру Ленинградской ВМБ.

Где-то в середине марта 1942 г. двузначные номера железнодорожных батарей калибра 100–152 мм были заменены на четырёхзначные, но номера батарей калибра 180–356 мм остались без изменений.

К 15 мая 1942 г. в составе 101‐й бригады железнодорожной артиллерии состояло:

отдельная железнодорожная батарея № 11 (356‐мм);

бронепоезд № 30;

401‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 12 (180‐мм), 18 (180‐мм) и 19 (180‐мм);

402‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1100 (130‐мм), 1101 (130‐мм), 1102 (130‐мм);

403‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1104 (130‐мм), 1105 (130‐мм), 1106 (130‐мм) и 1107 (130‐мм);

404‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1108 (103‐мм), 1109 (130‐мм), 1110 (130‐мм) и 1111 (130‐мм);

405‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1112 (130‐мм), 1113 (130‐мм), 1114 (130‐мм) и 1115 (130‐мм);

406‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1116 (130‐мм), 1117 (130‐мм), 1118 (130‐мм) и 190 (германские 88‐мм);

407‐й дивизион железнодорожной артиллерии – железнодорожные батареи № 1120 (100‐мм), 1121 (152‐мм) и 1122 (152‐мм).

Глава 5
Артиллерия Ленинградского фронта

В 1928–1937 гг. замнаркома обороны по вооружению маршал М.Н. Тухачевский вместе с начальником Главного мобилизационного управления РККА И.П. Павлуновским и руководством Артиллерийского управления нанесли огромный вред отечественной артиллерии. Именно они оставили армию и флот без зенитных автоматов. К 25 октября 1917 г. русская армия и флот располагали сотнями зенитных автоматов – 40‐мм Виккерса и 37‐мм системы Обуховского завода. К 1 сентября 1939 г. зенитными автоматами располагали не только ведущие армии мира, но и польская, румынская, финская и другие армии малых государств, а вот в СССР не было на вооружении ни одного зенитного автомата ни в армии, ни во флоте.

Тухачевский и руководство Артуправления считали, что для борьбы с воздушным врагом достаточно 7,62‐мм пулемётов «максим» и универсальных (дивизионно-зенитных) пушек. На флоте же для борьбы с авиацией были составлены таблицы зенитной стрельбы для всех орудия калибра 180, 152, 130, 102, 76, 75 мм и т. д., а также созданы осколочные снаряды с дистанционными взрывателями для всех этих калибров.

Забегая вперед, скажу, что за всю войну известен лишь один случай сбития самолёта (из 130‐мм пушки Б‐13 с эсминца Северного флота) незенитными орудиями. В остальных случаях стрельба из 180‐мм и 130‐мм орудий производилась лишь для утешения экипажей.

Лишь после устранения Тухачевского и большей части руководства Артуправления в 1938–1939 гг. были созданы образцы 37‐мм и 45‐мм автоматов, «содранные» с 40‐мм автомата Бофорс. Эти автоматы отличались низкой скорострельностью, нерациональной схемой автоматики^[15]. Но, как гласит французская пословица, «за неимением лучшего спят с женой».

В 1920–1930‐х гг. Тухачевский и руководство Артуправления потратили огромные сумму на создание дальнобойной и сверхдальнобойной артиллерии. Однако большая часть средств пошла на пушки с беспоясковыми снарядами – нарезными, полигональными и подкалиберными^[16]. Опыты с этими снарядами калибра 76—368 мм велись с 1921 по 1940 г. Их результаты оказались почти тождественны результатам испытаний нарезных, подкалиберных и полигональных снарядов, проведенных на Волковом поле в 1861–1869 гг. Уже тогда русские артиллеристы выяснили нецелесообразность использования подобных снарядов.

В 1931 г. началась разработка большого триплекса – 400‐мм мортиры, 305‐мм гаубицы и 203‐мм пушки на едином лафете. Увы, Тухачевский потребовал, чтобы все системы триплекса были неразборными и на самоходном шасси. Был спроектирован огромный монстр весом свыше 100 тонн и длиной более 12 метров, не проходивший в железнодорожный габарит. Он не мог пройти по подавляющему большинству мостов и т. д. К апрелю 1938 г. изготовили лишь деревянный макет. Работы были прекращены, а руководители проекта арестованы. Естественно, что в 1960‐х гг. их полностью реабилитировали.

В итоге артиллерия РККА оказалась вообще без орудий особой мощности (ОМ), если не считать тридцати четырёх 305‐мм гаубиц обр. 1915 г., доставшихся от «проклятого царизма».

Артиллерия большой мощности (БМ) Красной армии состояла из триплекса: 152‐мм пушки Бр-2, 203‐мм гаубицы Б‐4 и 280‐мм мортиры Бр-5. По баллистическим качествам эти орудия не уступали западным аналогам. Но их общей бедой был гусеничный лафет, затруднявший поворот орудия при стрельбе и допускавший скорость хода 5–8 км/ч. Эксплуатация этого триплекса вылилась в непрерывную войну личного состава расчётов с гусеничным лафетом. Попытки перевода триплекса на колёсный ход начались ещё в 1930‐х гг. и затянулись до середины 1950‐х гг., когда сотрудника КБ завода «Баррикады» сумели создать колёсный ход для триплекса.

К 22 июня 1941 г. РККА располагала 872 203‐мм гаубицами Б‐4, 47 280‐мм мортирами Бр-5 и 24 152‐мм пушками Бр-2. К ним имелось снарядов: 152‐мм – 3 тысячи, 203‐мм – 395 тысяч, 280‐мм – 7 тысяч. При этом 280‐мм снаряды были только дореволюционного образца от 280‐мм мортир Шнейдера обр. 1914/15 г.

К 22 июня 1941 г. 203‐мм гаубицы Б‐4 состояли в 33 гаубичных полках большой мощности. По штату в полку полагалось иметь 24 гаубицы. В 1938–1939 гг. была сделана попытка введения Б‐4 в корпусные артиллерийские полки, по 6 гаубиц в дивизион. Однако уже в 1939 г. Б‐4 начали заменять на 152‐мм гаубицы-пушки МЛ‐20. Тем не менее в каких-то корпусных полках 203‐мм гаубицы к началу войны ещё остались.

280‐мм мортиры входили в 8 отдельных дивизионов ОМ. По штату в каждом дивизионе должно было быть 6 мортир. Наконец из 152‐мм пушек Бр-2 был сформирован только один тяжёлый пушечный полк (по штату 24 пушки).

Старые 305‐мм гаубицы обр. 1915 г. были сведены в 5 отдельных дивизионов ОМ по 6 гаубиц в каждом. К ним имелось 8 тысяч 305‐мм гаубичных снарядов. 305‐мм гаубичные и морские снаряды от 305/52‐мм пушек являлись взаимозаменяемые, что было проверено рядом стрельб в 1920‐х гг.

В мае 1929 г. Реввоенсовет СССР утвердил программу артиллерийского вооружения на 1929–1932 гг. В ней предусматривалось создание корпусной 203‐мм мортиры. Увы, мортиру не создали. 5 августа 1933 г. была утверждена Реввоенсоветом система артиллерийского вооружения на 1933–1937 гг., где вновь фигурировала корпусная 203‐мм мортира, и опять по вине Тухачевского и Павлуновского 203‐мм мортиру не приняли на вооружение, хотя и было испытано несколько опытных образцов.

В 1928 г. возобновились работы над 203‐мм гаубицей обр. 1913 г. системы Шнейдера. Ещё до начала Первой мировой войны Путиловский завод получил заказ на 32 такие гаубицы, но к 1 августа 1918 г. изготовил лишь некоторое количество деталей, из которых нельзя было собрать даже одну гаубицу.

К 20 января 1929 г. был разработан проект модернизации гаубицы, и Кировскому заводу (бывшему Путиловскому) выдали заказ на шестнадцать 203‐мм гаубиц, получивших в конце 1930‐х годов индекс Е-16.

Шестнадцать гаубиц Е-16 Кировский завод изготовил, но РККА их к 22 июня 1941 г. не приняла. Е-16 нет в списке орудий, состоявших на вооружении к началу войны. Однако 203‐мм Е-16 упомянута в числе действующих орудий в «Справочнике по боеприпасам Красной Армии» 1943 года издания. Вес гаубицы Е-16 в боевом положении 6,4 тонны. Дальность стрельбы 100 километров снарядом весом 11,3 килограмма. К ней мы вернемся несколько позже

Таким образом, по вине руководства РККА, в первую очередь маршала Тухачевского, Красная армия имела очень слабую тяжёлую артиллерию. Это стало одной из важнейших причин больших потерь в ходе «зимней войны» с Финляндией в 1939–1940 гг.

Артиллерия вермахта (с учетом трофейных орудий) к началу войны существенно превосходила артиллерию РККА в области орудий большой и особой мощности.

В составе частей Ленинградского военного округа к 1 июня 1941 г. состояло пятьдесят 203‐мм гаубиц Б‐4 и ещё 11 поступили от промышленности в июне.

Три 280‐мм мортиры Бр-5 отправлены в округ в первой половине 1941 г., в июне 1941 г. поступлений не было.

К 1 января 1941 г. в Ленинградском ВО была одна (!) 152‐мм пушка Бр-2, но и она к 1 июня 1941 г. куда-то делась.

К началу войны в составе 23‐й армии, дислоцировавшейся на Карельском перешейке, было два гаубичных артиллерийских полка большой мощности, вооружённых Б‐4. Остальные Б‐4 находились на складах или в составе корпусных полков.

В ходе отступления на Карельском перешейке оба полка (№ 108 и 519) утеряли свою материальную часть. И к 1 декабря 1941 г. Ленинградский фронт располагал лишь шестью 203‐мм гаубицами. Это 203‐мм гаубицы организационно входили в 1155‐й пушечный артиллерийский полк (двенадцать 152‐мм гаубиц-пушек МЛ‐20).

К 1 мая 1942 г. в боевом составе было четыре 203‐мм гаубицы, к 1 сентября 1942 г. – вновь шесть, а к 1 декабря 1942 г. – восемь.

К сожалению, мне не удалось выяснить, что это были за гаубицы Б‐4 – полученные от завода «Большевик» или Е-16 с Кировского завода. Так или иначе, но в феврале 1943 г. из 203‐мм гаубиц был сформирован внештатный артиллерийский дивизион, а в 1155‐м полку количество МЛ‐20 было увеличено с 12 до 18.

В апреле 1943 г. на базе нештатного артиллерийского дивизиона большой мощности был сформирован 1640‐й гаубичный артиллерийский полк большой мощности.

Кроме того, три гаубичных дивизиона большой мощности, оснащенные 203‐мм гаубицами, были переданы в 1943 г. Ленинградскому фронту из резерва Ставки: в январе 1943 г. – 324‐й полк большой мощности, в апреле – 168‐й и осенью – 137‐й полк большой мощности.

В результате к 1 мая 1943 г. Ленинградский фронт располагал 45‐ю 203‐мм гаубицами, а в сентябре – декабре 1943 г. – 48‐ю гаубицами.

Первые две 152‐мм пушки Бр-2 прибыли в Ленинград в начале 1943 г., к 1 сентября 1943 г. там было 20, а к 1 декабря 1943 г. – 21 такая пушка.

Состав корпусной артиллерии Ленинградского фронта

Как видим, сухопутная артиллерия Ленинградского фронта была невелика количественно, а главное, до 1943 г. не имела орудий с дальностью стрельбы свыше 20 километров. Не будь морской артиллерии, германские дальнобойные пушки могли бы практически безнаказанно расстреливать Ленинград в 1941–1942 гг.