Передача власти в руки опекунов вызвала недовольство Боярской думы. Между душеприказчиками Василия III и руководителями думы сложились напряженные и, более того, враждебные отношения. Польские агенты изобразили положение дел в Москве после кончины Василия III: «Бояре там едва не режут друг друга ножами; источник распрей – то обстоятельство, что всеми делами заправляют лица, назначенные великим князем; главные бояре – князья Бельский и Овчина – старше опекунов по положению, но ничего не решают».

В результате сложившегося противостояния боярских группировок летом 1534 года был арестован и посажен в тюрьму дядя княгини Елены, М.Л. Глинский, где его уморили голодом. М.С. Воронцова отправили в Новгород, наделив почетным титулом главного воеводы и наместника новгородского. Самый влиятельный из членов опекунского совета М. Юрьев, подвергся аресту еще до того, как взят был под стражу М. Глинский. После недолгого тюремного заключения его освободили и оставили в столице. М. Юрьев заседал в Боярской думе даже после того, как его двоюродный брат бежал в Литву. Андрей Старицкий, младший брат Василия III, который владел обширным удельным княжеством и располагал внушительной военной силой, после крушения семибоярщины укрылся в своей удельной столице – городе Старице. Однако сторонники княгини Елены не оставили его в покое. Князю было велено подписать «проклятую» грамоту о верной службе правительнице. Князь Андрей не решился биться с Иваном Овчиной и, положившись на его клятву, прибыл в Москву, чтобы испросить прощение у невестки. Как только удельный князь явился в Москву, его схватили и «посадили в заточенье на смерть». На узника надели некое подобие железной маски – тяжелую «шляпу железную» и за полгода уморили в тюрьме.

«Летописцы грешили против истины в угоду царю Ивану IV, считавшему мать законной преемницей отцовской власти. На самом деле Глинский и Воронцов правили по воле Василия III, который назначил их опекунами своей семьи. Но с того момента, как Боярская дума взяла верх над семибоярщиной, законность обернулась беззаконием: боярскую опеку над великой княгиней стали квалифицировать как государственную измену»[10].

Конфликт между Овчиной и Глинским возник на почве политического соперничества. Овчину поддерживала Боярская дума, стремившаяся покончить с засильем опекунов, за спиной Глинского стояла «седьмочисленная дума», которой недоставало сплоченности. Столкновение между Овчиной и Глинским всерьез беспокоило княгиню Елену и поставило ее перед трудным выбором. Она должна была либо удалить от себя фаворита и окончательно подчиниться опекунскому совету, либо, пожертвовав дядей, сохранить фаворита и разом покончить с жалким положением княгини на вдовьем уделе. Мать Грозного выбрала второй путь, и стала правительницей вопреки ясно выраженной воле Василия III. С помощью Овчины она совершила подлинный переворот, удалив из опекунского совета сначала Михаила Глинского и Михаила Воронцова, а затем князя Андрея Старицкого. Князь Михаил Глинский и брат великого князя Андрей были сильными людьми, их Иван Овчина наказал самым жестоким образом. Расправился он и с дворянами, поддержавшими князя Андрея. По «великой дороге» от Москвы до Новгорода расставили виселицы. На них повесили дворян, вставших на сторону князя Андрея. Другие же душеприказчики Василия III – князья Шуйские, Юрьев и Тучков – заседали в думе до смерти Елены Глинской. Реальными правителями государства стали великая княгиня Елена Глинская и ее любовник-фаворит, боярин и конюший (высший придворный чин) князь Иван Федорович Овчина-Телепнев-Оболенский.

86.4. Правление великой княгини Елены Глинской

В кругу бояр – советников Василия III созрели проекты важнейших реформ, которые были осуществлены в годы правления княгини Елены. Бояре начали с изменений в местном управлении. Они возложили обязанность преследовать «лихих людей» на выборных дворян – губных старост, то есть окружных судей (губой называли округ). Они позаботились также о строительстве и украшении Москвы.

Была проведена реформа денежной системы. Дело в том, что с расширением товарооборота требовалось все больше денег, но запас драгоценных металлов в России был ничтожно мал. Неудовлетворенная потребность в деньгах вызвала массовую фальсификацию серебряной монеты. В городах появилось большое число фальшивомонетчиков. И хотя виновных жестоко наказывали: секли им руки, лили олово в горло – ничего не помогало. Радикальное средство для устранения кризиса денежного обращения было найдено в правление Елены Глинской, когда власти изъяли из обращения старую разновесную монету и перечеканили ее по единому образцу. Основной денежной единицей стала серебряная новгородская деньга, получившая наименование «копейка» – на «новгородке» чеканили изображение всадника с копьем (на старой московской деньге чеканили всадника с саблей). Полновесная новгородская «копейка» вытеснила легкую московскую «сабляницу». Правление Глинской продолжалось менее пяти лет.

Елена Глинская начала с того, что узурпировала власть, которой Василий III наделил семибоярщину. Без ее согласия не могли быть проведены последующие реформы. Но в самом ли деле можно считать ее мудрой правительницей, какой изображали ее летописи? Сохранившихся исторических свидетельств недостаточно для того чтобы установить реальную роль Елены Глинской в деле проведения реформ, и дать однозначный ответ на поставленный вопрос. В последний год жизни Елена часто болела и много ездила на богомолье в монастыри. Великая княгиня умерла 3 апреля 1538 года. Власть перешла к уцелевшим членам «седьмочисленной думы». Они поспешили расправиться с Иваном Овчиной: «умориша его гладом и тягостию железною, а сестру его Аграфену сослаша в Каргополь и тамо ее постригоша в черници».

86.5. Попытка восстановления боярского правления

Боярская дума как учреждение окончательно сформировалась в конце XV века при Иване III. При его малолетнем внуке «боярский синклит» стал выполнять функции высшего органа государственной власти впервые в полном объеме. Борьба за власть в период боярского правления сосредоточилась на вопросе, кто будет осуществлять руководство думой. Главными соперниками были Бельские и Шуйские.

После смерти княгини Елены вспыхнул раздор между «принцами крови» (так Шуйских называли иностранцы) и старыми советниками Василия III – боярами Юрьевым, Тучковым и думными дьяками, который привел к конфликту и смуте в правящих кругах. Князья Шуйские – суздальская ветвь Рюриковичей, самые родовитые из Мономахова колена, будучи членами одной из самых аристократических русских фамилий, не пожелали делить власть с теми, кто приобрел влияние благодаря личному расположению Василия III. Вскоре после кончины великой княгини они захватили ближнего дьяка Федора Мишурина и предали его казни. Шуйские же довершили разгром семибоярщины, начатый княгиней Еленой. Боярина и регента Тучкова отправили в ссылку в деревню. Его двоюродный племянник Юрьев прожил менее года после описанных событий. Ближайший союзник Тучкова в думе боярин Иван Бельский подвергся аресту и попал в тюрьму. Торжество Шуйских довершено было низложением митрополита Даниила, сподвижника Василия III. Расправившись со своими противниками, Василий Шуйский присвоил себе стародавний титул боярина «наместника на Москве». Победа Шуйских была полной, но кратковременной. Старый князь Василий умер в самый разгар затеянной им смуты. Он пережил Мишурина на несколько недель. Младший брат Иван Шуйский не обладал ни авторитетом, ни опытностью старшего брата. В конце концов, он рассорился с остальными боярами и перестал ездить ко двору. Противники Шуйских воспользовались этим, выхлопотали прощение Ивану Бельскому и вернули его в столицу, а Ивана Шуйского послали во Владимир с полками. Однако думские бояре опасались усиления боярина Бельского, и по решению думы его арестовали, и посадили под арест на Казенном дворе. В этом же 1542 году дума решила вызвать из Владимира бояр Ивана и Андрея Шуйских и боярина Ивана Большого Шереметева. По прибытии которых в Москве произошел, так называемый, боярский «мятеж Шуйских», во время которого «государя в страховании учиниша». Царь Иван впоследствии дополнил летописный рассказ. При аресте митрополита бояре «с шумом» приходили к государю в постельные хоромы. Мальчика разбудили «не по времени» – за три часа до света – и петь «у крестов» заставили. Малолетний Иван даже не подозревал, что на его глазах произошел переворот. Позже в письме к Курбскому царь не вспомнил о своем мнимом «страховании» ни разу, а о низложении митрополита упомянул мимоходом и с полным равнодушием: «да и митрополита Иоасафа с великим бесчестием с митрополии согнаша». Как видно, царь попросту забыл сцену, будто бы испугавшую его на всю жизнь. Можно полагать, что непосредственные ребяческие впечатления, по крайней мере лет до 12, не давали Ивану Васильевичу никаких серьезных оснований для обвинения бояр в непочтительном к нему отношении. В результате переворота Иван Шуйский вернул себе власть. С помощью своих сторонников в думе он низложил митрополита Иоасафа. По решению Боярской думы Иван Бельский был отправлен в ссылку, а затем возвращен в столицу, когда всевластие Шуйских вызвало недовольство бояр. Бельскому не удалось сохранить поддержку думы, и он был вторично арестован «советом боярским» и отправлен в тюрьму на Белоозеро. Вслед за тем его тайно умертвили, что было уже вопиющим произволом.

Когда князь Иван, последний из душеприказчиков Василия III, умер, во главе клана Шуйских стал князь Андрей Шуйский. Один из «ласкателей» подучил великого князя казнить Андрея Шуйского. Иван IV сам подтвердил свою причастность к убийству князя Андрея. Но ответственность за эту расправу лежала все же не на нем. Осведомленный летописец записал, что Шуйского убили псари «повелением боярским». Псари набросились на боярина возле дворца у Курятных ворот. Убитый лежал наг в воротах два часа. «От тех мест, – записал летописец, – начали боляре от государя страх имети и послушание».

Едва Иван IV достиг совершеннолетия, участились его столкновения с думой. Юный великий князь предпринимал энергичные попытки избавиться от боярской опеки. Осенью 1545 года государь велел урезать язык Афанасию Бутурлину «за его вину, за невежливые слова». Дума выразила неудовольствие. В ответ князь объявил опалу именитым боярам «за их неправду, на князя Ивана Кубенского и на князя Петра, на Шуйского, и на князя Александра Горбатого, и на Федора на Воронцова, и на князя на Дмитрия Палецкого». В конце концов, конфликт был улажен благодаря вмешательству митрополита Макария. В декабре опала с бояр была снята.

Дума не желала выпускать из своих рук бразды правления. Передача властных полномочий безответственному и жестокому подростку грозила большими бедами для государства. Столкновение из-за мелких и случайных обстоятельств имело в действительности принципиальное значение. Великий князь Иван IV не имел права казнить бояр без подлинного сыска и суда Боярской думы. Иван грубо нарушал традицию. Много позже он попытался оправдать злодейства своей юности.

86.6. Венчание на царство Иван IV Васильевича

Правление Ивана IV началось неладно. Пролилось много крови. Необходимо было исправить впечатление и упрочить авторитет великого князя. При таких обстоятельствах в окружении государя возникли планы его коронации царским венцом. Митрополит Макарий, а также и Глинские энергично поддержали эти планы. Важным шагом в деле укрепления верховной государственной власти и повышения ее авторитета явилось венчание Ивана IV на царство, проведенное в апреле 1547 года. Святитель Макарий возложил на Ивана Мономахов венец, крест и бармы. Были приняты меры к тому, чтобы царский титул был воспринят и утвержден всей полнотой Вселенской Церкви. О всем совершившемся в Москве была послана грамота Константинопольскому и другим Восточным патриархам. Однако о коронации внука Ивана III бояре не сразу известили иностранные государства. Лишь через два года польские послы в Москве узнали, что Иван IV «царем и венчался» по примеру прародителя своего Мономаха и то имя он «не чужое взял».

Митрополит Макарий венчанием «на царство» Ивана Васильевича придал новый блеск сильно потускневшей в годы боярского правления идее «богоизбранности» русских самодержцев. Глава Церкви внес большой вклад в разработку идеологии самодержавия, им была начертана программа деятельности царя: в союзе с Церковью, которая отныне объявлялась «матерью» царской власти, царь должен был укрепить «суд и правду» внутри страны, вести борьбу за укрепление и расширение государства.

Идея царского венчания была неотъемлемой частью миросозерцания митрополита Макария, и конкретно воплотилась в его жизни и деятельности. Митрополит Макарий был одушевленным носителем того убеждения, что русская церковь уже фактически унаследовала силу и славу, и честь византийской, и что русскому государству, следовательно, пора быть царством. Ближе всего, посредством коронации Ивана Васильевича, митрополит надеялся поднять его правительственное самосознание, заставить серьезно приняться за государственные дела и сделать Россию достойной ее нового, высокого звания.

Едва ли можно согласиться с мнением, что коронация Ивана IV и предшествовавшие ей казни положили конец боярскому правлению. Реально произошла всего лишь смена боярских группировок у кормила власти. Наступил кратковременный период господства Глинских. Современники утверждали, будто их правление ознаменовалось всевозможными бесчинствами и хищениями из казны, но все же не стоит сбрасывать со счетов, что недоброжелателей и завистников у Глинских было немало. Родня царя долгое время была не у дел и теперь старалась наверстать упущенное. В короткое время Глинские успели снискать общую ненависть. Московский пожар (1547), и поднявшийся вслед за ним мятеж привели к отстранению Глинских от власти. Правительство Глинских пало, и с его падением закончилась целая полоса политической динамики Русского государства, известная под названием «боярское правление».

Московский мятеж 1547 года создал благоприятные возможности для выхода дворянства на политическую арену. Вслед за московскими событиями впервые прозвучал голос дворянских публицистов, и представителям дворянства был открыт доступ на сословные совещания, или соборы, получившие позже наименование Земских соборов. Дворянские публицисты выдвинули проекты всестороннего преобразования государственного строя России. Попытка достижения компромисса между царем, боярскими родовыми кланами и дворянством была предпринята в период с конца 1540-х – 1550-е годы. Обнажившийся в ходе московского мятежа социальный антагонизм ошеломил властей имущих, на время даже боярские распри ослабли. Уступки дворянству оказались неизбежны, необходимо было покончить с дворянским оскудением.

86.7. Реформы «Избранной рады» – правительства царя Ивана IV Васильевича

Распри и злоупотребления боярских клик в период малолетства Ивана IV скомпрометировали старый порядок вещей и сделали неизбежными энергичные меры по переустройству системы управления на новых началах, что вполне отчетливо проявилось в политике реформ правительства Ивана IV – «Избранной рады».

В своей «Истории о великом князе Московском» Андрей Курбский упомянул о том, что при Сильвестре и Адашеве делами государства управляла Избранная рада – круг лиц близких в то время к Ивану IV. Если верить письмам Грозного, рада состояла сплошь из бояр изменников. По Курбскому, в Избранную раду входили мудрые мужи. Несмотря на то что «История» нисколько не уступала по тенденциозности письмам царя, предложенный Курбским термин «Избранная рада» получил признание в исторической литературе. «Избранная рада», или Ближняя дума – это условное название правительства во главе с А. Адашевым и протопопом Сильвестром, сложившегося после восстания 1547 года. Люди, входившие в этот ближний круг царя, фактически сосредоточили в своих руках управление страной в первые годы правления Ивана IV. Большинство из них были молоды, энергичны, воодушевлены идеалами справедливого и разумного управления страной.

Видное место среди реформаторов занял митрополит Макарий, ставший, по существу, духовным наставником государя. Роль самого Ивана IV историки оценивают при этом весьма неоднозначно: по мнению одних он был едва ли не марионеткой в руках Адашева, другие считают его творцом всех мероприятий правительства. Не доверяя родовитому боярству, Иван IV возвысил многих представителей приказной администрации – дьяков и подьячих, в чьих руках находилась вся документация страны. Наиболее близким к царю среди них стал глава Посольского приказа дьяк Иван Висковатый. На первое место среди новых советников царя выдвинулись костромской дворянин Алексей Адашев, священник Благовещенского собора Московского Кремля Сильвестр и талантливый военачальник, князь Андрей Михайлович Курбский.

Реформы, прежде всего, должны были укрепить положение верховной власти. Однако сам по себе царский титул еще не мог обеспечить желаемого повышения авторитета власти. Этой цели должна было послужить организация сотрудничества основных социальных сил страны в рамках особых совещаний при царе – Земских соборов, первый из которых был созван в 1549 году.

В этот период молодой царь, полный энергии и добрых начинаний, охваченный деятельной мыслью, поддерживает планы и начинания своих сотрудников и советников. В этот период он предпринимает целый ряд правительственных мер, и большей частью с успехом, среди которых можно назвать следующие.

Канонизация русских святых (1547, 1549). Созыв земского собора (1550). Изготовление Судебника (1550). Первая попытка уничтожить местничество (1551). Созыв Стоглавого собора (1551). Завоевание Казанского царства (1552). Устройство первой в России типографии (1553). Начало торговых сношений с Англией (1553). Завоевание Астраханского царства (1554–1556). Уничтожение отяготительной системы кормления, и дарование населению земского самоуправления с выборными головами, земскими судьями и губными старостами (1555). Поместная система, обслуживавшая военные нужды государства, получила большую стройность и законченность, будучи основана теперь на вполне определенных и постоянных правилах (1556). Удачное начало Ливонской войны (1558): русские войска доходят до Риги (1559), а Ливонский орден под ударами русского оружия распадается и теряет свою самостоятельность (1561).

Царь Иван IV созвал первый Земский собор 1549/1550 года – предприятие по тем временам исключительное. На этом Соборе Иван IV Васильевич хотел примирить представителей населения с областными правителями – «кормленщиками», которые открыто злоупотребляли властью в период боярского правления, вызывая гнев и недовольство служилых и тяглых людей.

Первый земский собор в Москве представляется каким-то небывалым в европейской истории актом всенародного покаяния царя и боярского правительства в их политических грехах. Этот собор получил название – «Собор примирения».

Царь Иван Васильевич держал речь к народу на Красной площади – это рождало невиданное доселе впечатление единения всего народа вокруг своего монарха. Впрочем, в то время это именно так, вероятно, и было – русский люд любил своего молодого, энергичного, жесткого, но справедливого царя и многого от него ожидал.

В воскресный день царь вышел с крестами на московскую Красную площадь и после молебна с лобного места сказал митрополиту: «Молю тебя, святый Владыко, будь мне помощник и любви поборник. Знаю, что ты добрых дел и любви желатель. Сам ты знаешь, что я после отца своего остался четырех лет, а после матери осьми лет».

Царь Иван IV, изобразив беспорядки боярского правления в продолжение своего несовершеннолетия, вдруг бросил в глаза присутствовавшим на площади боярам запальчивые слова: «О неправедные лихоимцы и хищники, неправедный суд по себе творящие! Какой теперь ответ дадите нам – вы, многие слезы на себя воздвигшие? Я чист от этой крови; ждите своего воздаяния».

Потом царь поклонился на все стороны и продолжал: «Люди божии и нам дарованные богом! Молю вашу веру к Богу и к нам любовь; ныне нам ваших обид и разорений и налогов исправить невозможно… молю вас, оставьте друг другу вражды и тяготы свои… я сам буду вам судия и оборона, буду неправды разорять и хищения возвращать».

Сохранившееся сказание ничего больше не говорит о соборе, а только приводит другую речь, какую сказал царь в тот же день Алексею Адашеву, поручая ему принимать и рассматривать челобитные от бедных и обиженных. Вероятно, тогда же учрежден был Челобитный приказ, т.е. Комиссия прошений, на высочайшее имя приносимых, и Адашев был назначен начальником этого нового приказа.

Речь шла о массе исков населения к кормленщикам. А. Адашев был приставлен царем к разбору челобитных, которые царь обещал принимать от каждого в случае утеснений и несправедливости. Челобитная изба, возглавляемая А. Адашевым, не справлялась с их рассмотрением. Царь просил о своеобразной амнистии по этим искам, но не собирался прощать «обид», нанесенных наместниками местному населению. Собор «честно и грозно» (по формулировке тех времен) принял обращение царя и предложение о составлении нового Судебника, с целью установить твердый порядок управления и судопроизводства, ограничив власть «кормленщиков». Так началось наступление верховной власти и земщины на привилегии областных управителей – родовитой княжеско-боярской знати. Расправы, однако, не последовало – царь призвал всех по-христиански простить друг другу обиды и впредь блюсти справедливость. Сам Иван Васильевич обещал стоять на ее страже и призывал митрополита и иерархов обличать его, государя, если в чем он будет не прав.

Реформы не привели к достижению согласия между основными политическими силами, достижению баланса сил и интересов. Реформы послужили укреплению верховной власти царя. Именно он в значительной мере сумел воспользоваться результатами, полученными от эпохи сотрудничества с Избранной радой. В то же время, сама Избранная рада, столь много способствовавшая росту авторитета и власти царя, сама стала главной жертвой этой возросшей царской власти. Иван IV перестал в ней нуждаться, более того, она становилась помехой в его делах. Особенно отчетливо этот конфликт царя с его еще недавно ближайшим окружением проявился в конце 1550-х годов в связи с вопросом о дальнейшей внешнеполитической ориентации страны. Представители Избранной рады, исходя из реального соотношения сил, добивались доведения до логического конца «восточной» политики России. Но Иван IV вопреки ей все больше склонялся к переориентации внешней политики на Запад. Результатом победы Ивана IV в этом споре стала не только Ливонская война (1558–1583), но и падение правительства А. Адашева, а с ним и фактическое окончание эпохи компромисса. Царь сделал свой выбор отнюдь не в его пользу. Отказ от компромисса привел к появлению печально известной «опричнины».

86.8. Опричнина – революция сверху

После кончины в 1560 году любимой первой жены Ивана IV Анастасии Романовны происходит его разрыв с Сильвестром и Адашевым. Ближайшие советники царя удалены от двора, а затем отправлены в ссылку.

В соседней русской и православной Литве, соединенной с короной Польской, жили родственные роды русских князей и панов, которые пользовались широкими олигархическими привилегиями сословных сеймов и выборов королей. Связи с ними московских бояр не могли не порождать у них соблазнительных помыслов. Вскоре начинаются преследования бояр, заподозренных в измене (отъезде в Литву). Ситуацию усугубило то обстоятельство, что оппозиция рассчитывала получить военную помощь извне. Несмотря на старания недовольных, им не удалось избежать огласки и суда. Во время полоцкого похода в конце 1562 года на сторону литовцев перешел знатный дворянин Борис Хлызнев-Колычев. В 1564 году в Литву сбежал князь-воевода Андрей Курбский, приславший царю письмо с обвинениями. Встревоженный бегством в Литву князя Курбского и некоторых других бояр, Грозный царь стал готовиться к решительной борьбе со всеми, кого считал своими врагами.

Трон Грозного зашатался вследствие внутреннего политического кризиса. Столкнувшись с неповиновением знати, Иван IV пришел к мысли, что ему не одолеть «непослушников», пока те владеют огромными земельными богатствами. Царь Иван IV объявил, что намерен ограничить княжеское землевладение по примеру деда и отца. По его указанию руководители приказов приступили к разработке Уложения о княжеских вотчинах, получившего силу закона после утверждения в Думе 15 января 1562 года. Новое Уложение категорически воспрещало княжатам продавать и менять старинные родовые земли. Выморочные княжеские владения, которые доставались прежде монастырям, теперь объявлены были исключительной собственностью казны. Братья и племянники умершего князя-вотчинника могли наследовать его земли лишь с разрешения царя. У вдов и дочерей «великие вотчины» отбирались с известной компенсацией.

Княжеская аристократия отнеслась к новым земельным законам резко враждебно. Курбский обвинил Грозного в истреблении суздальской знати и разграблении ее богатств и недвижимых имуществ. Его гневные жалобы с очевидностью показали, сколь глубоко меры против княжеско-боярско-вотчинного землевладения задели интересы родовой знати. Бояре громко жаловались на нарушение старинных привилегий. Новое земельное Уложение не затрагивало интересов руководителей Думы в лице Бельских и Мстиславских.

Учрежденная царем опричнина (1565–1572) была направлена на преодоление пережитков удельно-вотчинной раздробленности, и подрыв экономической и политической мощи боярской аристократии. Предупреждая возможное возмущение и неповиновение со стороны землевладельческой аристократии, Иван IV решил сломить политическую силу боярского класса. Для этого ему предварительно нужно было убедиться в симпатиях к нему народной массы, и вообще земской силы.

Неожиданно для многих Иван Грозный выехал 5-го декабря 1564 года из Москвы вместе с царицей и детьми в сопровождении телохранителей, и заранее подобранных бояр и дворян. С собой он забрал дворцовую казну и святыни. Объехав несколько монастырей, царь остановился в Александровской слободе. Отсюда в начале января 1565 года Иван IV шлет в Москву две грамоты. В одной из них, обращенной к боярам, духовенству, служилым и приказным людям, он, исчисляя злоупотребления и измены бояр, и обвиняя духовенство в ходатайстве за изменников, он объявил, что «не хотя их многих изменников дел терпеть, оставил свое государство и поехал где вселиться, идеже его государя Бог наставит». В другой грамоте, адресованной «всему православному крестьянству града Москвы», государь писал, чтобы «они себе никакого сумления не держали, гневу на них нет, и опалы никоторые нет». Политический расчет Ивана IV на смятение умов москвичей оправдался. Пораженное этими вестями московское общество всех сословий приступило к митрополиту Афанасию с просьбой умолить царя не оставлять своего государства. Митрополит организовал депутацию выборных людей, во главе которой был поставлен архиепископ новгородский Пимен, и направил ее в Александровскую слободу: бить царю челом, упрашивая, чтобы он «своими государствы владел и правил, как ему, государю, годно».

Царь принял депутацию, выразил снова свои укоризны боярству и в заключение сказал, что «для отца своего митрополита Афанасия и для своих богомольцев архиепископов и епископов» соглашается принять власть над государством, но с условием, чтобы духовенство не претило и не стужало ему своими ходатайствами, когда он будет казнить изменников.

Условие было принято, и Иван Васильевич тут же объявил об учреждении нового правительственного органа – опричнины. В древнерусском юридическом языке «опричниной» называли удел, который завещался княжеской вдове, «опричь» (кроме) остальных земель, наследуемых сыновьями князя. В данном случае опричнина означала личный удел царя, который он выделил для себя в отличие от остальной части государства, именуемой «земщиной», и управлявшейся земской Боярской думой. Этот царский удел, начиная с города Москвы, чересполосно прорезывал всю государственную территорию в главнейших направлениях. В опричнину были взяты в основном территории, где господствовало княжеско-боярское землевладение. В дальнейшем происходило выселение с этих территорий крупных землевладельцев на земли земщины, что подрывало их экономическую базу и ослабляло позиции в политической борьбе. Раздел страны на две части – «опричнину» и «земщину», – произведенный в 1565 году, сопровождался разделением государственного аппарата, и значительным изменением его функций. Политическим и административным центром опричнины становится особый опричный двор со своей Боярской думой и приказами, частично переведенными из земщины. Создание отдельного опричного войска (фактически – гвардии царя), стало фактором передела земельных владений и ряда других важных изменений в политической системе Московского царства.

«Опричнина была первым открытым выступлением дворянства в политической роли; оно выступило полицейским учреждением, направленным против земщины, прежде всего против боярства» [Ключевский В.О.: Том 4, С. 88. История России, С. 22508].

В.О. Ключевский говорит, что одним из ведущих побудительных мотивов политической деятельности Ивана IV Васильевича Грозного, и предпринятой им социальной революции в форме учреждения опричнины была мысль о смене боярства дворянством: «Но такой выход не устранял самого затруднения. Оно заключалось в неудобном для государя политическом положении боярства как правительственного класса, его стеснявшего. Выйти из затруднения можно было двумя путями: надобно было или устранить боярство как правительственный класс и заменить его другими, более гибкими и послушными орудиями управления, или разъединить его, привлечь к престолу наиболее надежных людей из боярства и с ними править, как и правил, Иван в начале своего царствования. Первого он не мог сделать скоро, второго не сумел или не захотел сделать. В беседах с приближенными иноземцами царь неосторожно признавался в намерении изменить все управление страной и даже истребить вельмож. Но мысль преобразовать управление ограничилась разделением государства на земщину и опричнину, а поголовное истребление боярства осталось нелепой мечтой возбужденного воображения: мудрено было выделить из общества и истребить целый класс, переплетавшийся разнообразными бытовыми нитями со слоями, под ним лежавшими. Точно так же царь не мог скоро создать другой правительственный класс взамен боярства. Такие перемены требуют времени, навыка: надобно, чтобы правящий класс привык к власти и чтобы общество привыкло к правящему классу» [Ключевский В.О.: Том 2, С. 242–243. История России, С. 21635–21636].