Жизненный цикл Евроазиатской цивилизации – России. Том 2

71.4. Установление доминирующей роли государственной власти в отношениях с церковными иерархами

В княжение Василия III Иоанновича, который получил властных полномочий еще больше отца, поставление митрополита происходило даже без соборного избрания, по воле одного великого князя. Митрополитов Зосиму и Симона как указанных великим князем кандидатов пусть и формально, но все же избирали епископы на соборе. После 16 лет первосвятительского служения на московской кафедре митрополит Симона скончался в 1511 году.

Преемником митрополита Симона стал Варлаам, бывший прежде архимандритом московского Симонова монастыря. Поставление митрополита Варлаама (1511) было осуществлено уже простым назначением его на кафедру, которое осуществил великий князь Василий Иоаннович. Митрополит Варлаам в церковных вопросах симпатизировал партии «нестяжателей», не пользовавшихся широкой поддержкой. Он оказывал содействие князю-иноку Вассиану Патрикееву в его полемике против монастырских имуществ, покровительствовал, неприятному тогда для многих сильных людей, Максиму Греку. В сфере гражданской, по словам Н.М. Карамзина, митрополит Варлаам был «человек твердый и не льстец великому князю, ни в каких делах противных совести». Будучи избранником великого князя, митрополит Варлаам, при своем нравственном облике, оказался, в конце концов, совсем не «ко двору» великому князю. Варлаам не мог одобрять всех действий княжеской политики, вследствие чего, и принужден был через десять лет своего правления покинуть кафедру. Княжеская власть в данном случае распорядилась судьбой митрополита так круто, как она ни разу не поступала со времени исключительного случая с Климентом Смолятичем. Великий князь заковал несчастного в железа и заточил Варлаам в Спасо-Каменный монастырь.

На митрполичью кафедру был поставлен (1522) волоцкий игумен Даниил, человек весьма образованный, учительный, искренно преданный верховной власти, но слишком уже подчинявшийся воле властительного и не всегда справедливого великого князя. Ни о каком избрании, в данном случае, источники не упоминают вообще. Искаженное понимание византийского преемства Василием III привело к тому, что в отношении государя к Церкви окончательно закрепился стиль диктата, начало которому положил еще Иоанн III. Вообще же Василий Иоаннович уже вполне сознает себя самодержцем, царем всея Руси, хотя этот титул еще и не закреплен за ним официально. Великий князь не ошибся в своих расчетах, избрав Даниила в митрополиты, в нем он нашел себе усердного политического сподвижника. Даже в личной нравственной жизни митрополита сказался его оппортунистический характер. Строгий аскет в монастыре – Даниил быстро усвоил при новом высоком положении стиль пышной и вельможной жизни: гастрономия в столе, эстетика в одеяниях и помпа при выездах.

Угодничество митрополита Даниила великому князю особенно ярко проявилось в деле незаконного развода великого князя Василия Ивановича с его неплодной супругой Соломонией Юрьевной Сабуровой. В этом случае митрополит оказался не просто изменником своему иераршему слову, но прямым нарушителем церковных правил. Он посылал за получением разрешения на развод великого князя с неплодной женой к восточным патриархам и афонским старцам. Ответ был получен с Востока отрицательный. Тогда митрополит Даниил своею властью и покорного ему собора развел князя с Соломонией и насильно постриг ее в монашество под именем Софии, после чего она была отослана в заточение в Суздальский Покровский монастырь.

В итоге, заняв положение покорного слуги политических интересов правительства, митрополит оказывался бессильным защищать интересы Церкви и иерархии. Его излишняя податливость роняла его же собственный авторитет в глазах заправлявших делами государства боярских кланов и открывала им возможность распоряжаться его судьбой. Иван Шуйский бесцеремонно согнал Даниила, как своего политического врага, с митрополичьей кафедры 2-го февраля 1539 года, и сослал в Иосифово-Волоколамский монастырь, где он прожил еще 8 лет и скончался 22 мая 1547 года.

В период боярского правления на кафедру митрополии был переведен из архиепископов новгородских Макарий. Это произошло в 1543 году, спустя два месяца после изгнания Шуйскими Иоасафа. Макария пригласила на митрополию всесильная партия Шуйских, которая надеялась обрести в нем, как в пастыре дружественного им Новгорода, своего приверженца. После поставления на митрополичий престол Макарий повел политику благоразумной уклончивости от участия в правительственных делах. Он хорошо понимал, что владычество боярщины должно скоро отжить свой век и потому, чуждаясь боярской партийности, старался держаться на нейтральной высоте архипастырского предстательства пред государем за всех гонимых и обидимых.

Казалось, что митрополит Макарий мог бы при своем авторитете благотворным образом повлиять на дурно воспитываемого своекорыстными временщиками отрока Ивана. Вместе с митрополитом Макарием руководителем его сделался священник Сильвестр из Новгорода. Но, видимо, Макарий опасался, что пока продолжается боярская регентура, до тех пор вмешательство в дворцовую жизнь будет всегда грозить ему трагической судьбой его предшественников. При той крайней подозрительности и ревности к власти, какие воспитались в Иоанне Васильевиче под впечатлениями детства, требовалось очень много осторожности со стороны его руководителей.

При всей уклончивости, митрополит Макарий последовательно держался одной политики: всячески служил интересам развития самодержавной власти великого князя. Не вмешиваясь вообще в дело воспитания молодого Ивана, митрополит Макарий, однако постарался внушить ему очень важную для государственной власти идею, именно – идею венчания на царство. В этом отношении он не оправдал надежд Шуйских.

Акт церковного венчания, совершенный митрополитом Макарием над Иоанном IV 16 января 1547 года, представляет знаменательный момент в нашей церковной истории. Посредством венчания на царство Иоанна Васильевича, митрополит надеялся поднять его правительственное самосознание, заставить серьезно приняться за государственные дела и сделать Россию достойной ее нового, высокого звания. Митрополит Макарий не ошибся в расчетах, и, не повлияв в свое время на воспитание юного Ивана, теперь в значительной мере загладил это свое упущение. Ему удалось возбудить в молодом царе благородную ревность о славе своего царского имени, которая должна быть заслужена подвигами государственной деятельности. Восприимчивый и энергичный Иоанн Васильевич сразу вошел в дух тех перспектив власти, которые открыл ему митрополит в царском достоинстве, и решил и сам внутренне обновиться и обновить врученное ему царство.

«Церковь русская, по глубокому убеждению митрополита Макария, стала на земле единственной чистой выразительницей христианской истины, но в то же время продолжала страдать и очевидными бытовыми недостатками. Митрополит Макарий поэтому считал своей жизненной задачей – с помощью царя православного исправить в отечественной церкви все веками накопившиеся в ней недостатки и явить миру все заключенные в ней сокровища и добродетели, чтобы она стала на самом деле достойной своего мирового вселенского призвания»²³.

С 1560-х годов последовало удаление прежних советников царя, опалы на разных сильных людей, отъезд князя Курбского в Литву, учреждение опричнины и боярские казни. Среди немалочисленных опал и гонений этого периода митрополит выступал печальником за обидимых, и государь внимал его ходатайствам. Сильвестр не сумел удержаться на своей высоте. Его мелочная и назойливая нравоучительность, о которой можно судить по его «Домострою», неприятно столкнулась со страстной, не терпевшей никаких сдержек природой царя. Митрополит Макарий скончался 31 декабря 1563 года. 24 февраля 1564 года был избран в митрополиты, вероятно по желанию царя, его бывший духовник и протопоп Благовещенского собора, постригшийся в Чудовом монастыре с именем Афанасия. После двухлетнего с небольшим управления митрополией, старец Афанасий добровольно удалился с кафедры снова в Чудов монастырь (16 мая 1566 года).

Ближайшим преемникам митрополита Макария пришлось занимать московскую кафедру в тяжелое время окончательного утверждения Грозным царем своего полного абсолютизма, причем всякая сила, стоявшая на пути к этой цели, неминуемо обрекалась на уничтожение. Исторические традиции не позволяли митрополитам совершенно устраняться от политики, наоборот, обязывали участвовать в ней хотя бы нравственно. К своей теории царской власти, направленной прежде против одних бояр, царь прибавил новые черты, относившиеся к участию в государственных делах духовенства. Свой подозрительный взгляд на бояр Грозный царь перенес и на духовенство. Всякое слово назидания со стороны пастырей церкви или печалования за опальных стали казаться царю уже посягательством на его власть, напоминали ему попа Сильвестра. При самом учреждении опричнины в 1565 году он объявил народу, что положил свою опалу не только на бояр, но и на духовенство за то, что захочет государь наказать бояр – а духовенство их покрывает перед государем.

Вызванный в Москву из Соловецкой обители, и обласканный царской милостью, игумен Филипп сначала отказался от принятия предложенного ему сана, но, будучи понуждаем царем и собором, откровенно поставил с своей стороны условием отмену опричнины. Иван Васильевич разочаровался в кандидате на митрополию, но отложил свой гнев, и дозволил посвятить Филиппа в митрополита также с условием, «чтобы он в опричнину и в царский домовый обиход не вступался и после поставления не оставлял бы митрополии из-за того, что царь не отменил опричнины». И Филипп дал на это свое согласие, после чего и был поставлен в митрополита 25 июля 1566 года.

Гонимые искали заступничества у митрополита, и он обращался к царю с пастырскими увещаниями, неоднократно обращался к Ивану Васильевичу с открытыми обличениями в несправедливых жестокостях. Митрополит Филипп в своем обращении к царю говорил: «У татар и язычников есть правда: на одной Руси нет ее. Во всем мире можно встречать милосердие, а на Руси нет сострадания даже к невинным и к правым. Мы здесь приносим бескровную жертву за спасение мира, а за алтарем без вины проливается кровь христианская».

Для извержения из сана Филиппа был созван собор – позорнейший из всех, какие только были на протяжении всей русской церковной истории. Мужественный святитель, выслушав лжесвидетелей, не унизился до оправданий и прямо начал слагать с себя знаки своего сана. Но торжествующие враги не позволили ему сделать это так легко и просто. После унижений, издевательств св. Филипп был сослан в Тверской Отрочь-монастырь, где через год Малюта Скуратов собственноручно задушил его, сказав монастырским властям, что митрополит умер по их небрежности «от неуставного зною келейного».

После св. Филиппа, при выборе кандидатов на митрополичью кафедру, Иван Васильевич руководствовался тем соображением, чтобы не пускать на этот пост людей родовитых, которые могли бы смотреть на его политику под углом зрения старых аристократических традиций. Так или иначе, но три следовавшие один за другим митрополита конца царствования Грозного уже наложили печать на уста свои и предоставили царю «творить елика хощет».

Еще до воцарения Ивана IV положение русских митрополитов пало настолько, что светское правительство могло по своему произволу удалять их с кафедры, а во вторую половину царствования Грозного царя авторитет русских первосвятителей в этом отношении был принижен до небывалой еще степени. Первосвятителей уже запросто низлагают и побивают камнями, причем даже не законные самодержцы, а мятежные мужики, купленные на деньги временщиков. Такое отношение к Предстоятелю Русской Церкви также весьма наглядно характеризует трагические перемены, происшедшие к середине XVI века в духовном облике русского человека.

«Глава русской церкви, митрополит всея России утратил свой сверхнациональный церковный характер, при котором он был до конца независимым от Московского великого князя, опираясь на происхождение его власти от КПльского патриарха. Став всецело зависимым от царя Московского, он потерял возможность управлять церковью за Московскими пределами, в чужих государствах: литовском и польском. Зависимость митрополита от государственной власти возросла настолько, что он стал ставиться на митрополичий трон и изгоняться с него по одной воле светской власти. Приобретение в конце XVI века русской церковью патриаршего титула ровно ничего не изменило в этом отношении в ее жизни внутренней. Титул ни капли не прибавил власти главе русской церкви и ни капли не ослабил ее полной зависимости от государства. В патриаршем титуле и в горьких подписях под ним восточных патриархов, русская церковь только с запозданием получила официальную печать той автокефалии в канонической форме, которой она фактически жила уже с половины XV века»²⁴.

ОТДЕЛ 19. Процессы и тенденции развития институционально-организационного устроения Русской Церкви

ГЛАВА 72. Процессы и тенденции развития институциональных форм церковной организации Русской Церкви

72.1. Перенесение митрополичьей кафедры в Москву

Примерно с конца XIII – начала XIV века начинается новый период в истории Русской Церкви, он связан с перенесением митрополичьей кафедры из Киева сначала во Владимир-на-Клязьме, а затем и в Москву. С этого времени Москва выдвигается на позиции церковно-религиозного центра Руси, в дальнейшем и России. По мере того как центр политической власти перемещался с юго-запада на северо-восток, где возникали новые сильные княжества – Костромское, Московское, Рязанское и другие, верхушка Русской Церкви также все больше ориентировалась в этом направлении.

Около 1243 года был избран новый митрополит из русских, Кирилл II. Возвратясь из Константинополя со своего посвящения (около 1247 года), он уже не нашел себе безопасного приюта в разоренном Киеве, и должен был выбрать для своего местопребывания другой город. Выбор был между Галичем, столицей южного великого князя, или Владимиром, столицей великого князя северного. Но он не мог еще сделать между ними решительного выбора и, определить постоянное место пребывания митрополичьей кафедры. Все время своего 33-летнего святительства он провел в разъездах по всей митрополии с места на место. Но и в то время было уже видно, что северная столица будет предпочтена им Галичу. Большую часть своего служения Кирилл провел на севере, во Владимире. Преемник Кирилла блаженный Максим, родом грек, прибыл из Греции на Русь в 1283 году и тогда же отправился в Орду за утверждением в своем сане от хана. И он должен был вести странническую жизнь подобно предшественнику, пока в 1299 году совсем и «с клиросом своим» не поселился во Владимире. Митрополит Максим своим служением подтверждает, что его образ управления Русской Церковью остается тем же, что и при Кирилле. В 1285 году митрополит предпринимает дальнее путешествие по русским землям, также повсюду уча, проповедуя и внося исправления в церковную жизнь епархий. Он посетил Новгород и Псков, приходил в Суздальскую землю, к которой тоже, как и Кирилл, начинает наиболее тяготеть. Поначалу Максим не помышлял о переезде во Владимир, о чем свидетельствуют совершенные им хиротонии епископов для Владимира – Иакова (1288) и Симеона (1295).

Летописец рассказывает, что в 1299/1300 году митрополит Киевский и всея Руси Максим, не стерпев насилия татарского, собрался со всем своим клиром и уехал из Киева во Владимир-на-Клязьме. Тогда же, добавляет летописец, и весь Киев-город разбежался. Но остатки южнорусской паствы в то тяжелое время не менее, даже более прежнего нуждались в попечении высшего пастыря Русской Церкви. После разорения Киева полчищами хана Батыя в 1299 году киевский митрополит Максим, переведя епископа Симеона в Ростов, все же решается перебраться из Киева во Владимир. Хотя резиденция Предстоятеля Русской Церкви фактически находилась во Владимире-на-Клязьме, формально местом пребывания кафедры митрополитов киевских являлся Киеве, а митрополия продолжала называться киевской еще более полутора столетий после этого. Владимирская епархия, восстановленная в 1274 году, с этого времени стала основной частью митрополичьего округа. Выбор Максима, скорее всего, диктовался приверженностью Владимиро-Суздальских князей Православию в противовес пролатинским авантюрам Галицких князей.

После смерти Максима в 1305 году началась борьба за митрополичью кафедру между ставленниками разных князей. В результате тонкой политической игры московский князь Иван Калита совместно с митрополитом Петром добивается перенесения кафедры в Москву. Отправленный в Константинополь князем Юрием I Львовичем Галицким на поставление в Галицкие митрополиты, Пётр был поставлен в митрополиты Киевские и всея Руси (1308). Митрополит Петр преемник Максима, странствуя по Руси, проходя места и города, часто бывал и подолгу живал в Москве. Предусмотрев рост роли тогда еще поселка Москвы, как будущего центра, митрополит киевский и всея Руси Петр Ратенский без официального разрешения Константинополя переносит туда из Владимира-на-Клязьме свою резиденцию (1325) и становится вдохновителем московского князя Ивана Калиты, с которым у него завязалась тесная дружба. Случилось так, что в этом городе владыку Петра застигла смерть († 1326).

Преемник Петра митрополит Феогност уже не хотел жить во Владимире, и окончательно поселился на новом митрополичьем подворье в Москве, в новопостроенном Успенском соборе. Таким образом, Москва стала церковной столицей Руси задолго прежде, чем сделалась столицей политической. Перенос кафедры митрополита в Москву способствовал укреплению политической роли московского княжества. Разрешение на перенос митрополичьей кафедры из Киева во Владимир было предоставлено значительно позже. Только в 1354/1355 году константинопольский собор подтвердил перенос кафедры митрополита всея Руси из Киева во Владимир, при условии, что Киев будет «первым ее престолом и первой кафедрой».

Отсутствие единого политического центра несколько замедлило решение вопроса о новой митрополичьей резиденции, потому что политическая неустойчивость заставляла отчасти выжидать и колебаться в выборе. Отсюда некоторый период блуждания митрополитов по русской земле. Затем, когда митрополиты уже избрали северный центр вместо южного, их скитальчество еще несколько затягивается, благодаря временной неустойчивости самого политического центра: Тверь, Владимир, Москва боролись за геополитическое первенство.

Большим успехом московских князей было то, что они приобрели своему стольному городу значение церковной столицы Руси. Лишь только Церковь, в лице ее представителей, митрополитов, почувствовала, что Москва становится прочным оплотом и защитой от внешних бурь и нестроений, так открыто стала на ее сторону и оказала московским князьям на пути к достижению их цели могущественную моральную поддержку, проявляя в этом деле большую энергию. И, подобно тому, как работа самих московских князей отличалась в высшей степени последовательностью и настойчивостью, точно также и русское духовенство, однажды заключив с Москвой союз, никогда ей не изменяло, всегда без колебаний шло с ней рука об руку по общему пути, никогда не сбиваясь и не отступая. Все свои духовные силы, весь моральный авторитет свой Церковь принесла на служение московским князьям, в их врагах видя своих врагов, в их благе – собственное благо.

72.2. Выход из зависимого от Константинопольского патриархата положения и установление автокефалии Русской Церкви

Отказ московских правителей и Русской Церкви признать Флорентийскую унию и фактическая независимость Русской Церкви от константинопольского патриарха имели большое международное значение, поскольку это укрепляло внешнеполитическое положение Русского государства. После Флорентийской унии (1439) греческой и римской церквей, митрополиты в Москве перестали утверждаться константинопольским вселенским патриархом.

Московские правители понимали, что принятие Русью унии, несет в себе угрозу, и приведет к ее подчинению западноевропейским католическим государствам. Великий князь Василий Васильевич вместе со своим окружением отверг унию, и арестовал Исидора после его возвращения в 1441 году из Флоренции в Москву. Князь Василий Васильевич в 1445 и 1446 году перенес два плена: у татар и у своего соперника Д.Ю. Шемяки. Возвратился на свой стол он 17 февраля 1447 года. Но самостоятельное поставление митрополита состоялось только в декабре 1448 года. По инициативе князя Василия на соборе высших иерархов Русской Церкви было принято постановление о низложении Исидора. После чего великий князь Василий дал возможность Исидору уйти из Русской земли, допустив его побег из-под стражи. Митрополит Исидор, осужденный и низложенный в Москве, бежал в Рим к папе. Понятно, что в Риме не признавали никакой силы за московским приговором, считали Исидора законным первосвятителем Руси, а Иону – узурпатором. Насколько было бы безумной химерой мечтать водворить Исидора снова в Москве, настолько не теряли в Риме надежды – восстановить его власть над Литовско-Галицкой частью Русской митрополии.

До первой трети XV века местные кандидаты на митрополичью кафедру, выдвигаемые русскими князьями, исправно отправлялись в Константинополь для утверждения и рукоположения, пока, наконец, злополучная Флорентийская уния не вынудила русских порвать прежние доверчивые отношения с греками и установить новый порядок самостоятельного избрания и поставления себе автокефальных митрополитов на Москве. Однако Москва не решилась на немедленный разрыв с Константинополем. В течение нескольких лет русская митрополичья кафедра оставалась вакантной. Только в 1448 году по указу великого князя Собор русских епископов поставил митрополитом Московским и всея Руси Иону, епископа Рязанского, который фактически управлял русской митрополией, без утверждения его константинопольским патриархом. Поставление митрополита Ионы на Москве произошло еще без намерения со стороны русских навсегда выйти из-под власти Константинопольского патриарха. Русские в настоящем случае проявили до излишества скрупулезную каноническую совестливость и не решались сделать того, что они не только с полным правом могли, но, при тогдашних обстоятельствах, даже и должны были сделать, т.е. открыто провозгласить своих митрополитов независимыми от патриархов-униатов. Но такое намерение и решимость сложились, наконец, при жизни митрополита Ионы.

В Грецию написана была грамота, в которой объяснялось, что Русская Церковь не разрывает своего союза с Греческою. Поставление митрополита совершено теперь в самой России по великой нужде от турок, по неудобству сношений, да и потому, что в России неизвестно даже, есть ли патриарх в Царьграде. Митрополит Иона, оправдывая свое поставление в Москве без участия цареградского патриарха, писал в своей окружной грамоте в 1448 году, что русские князья принимали и благословение, и митрополита из Царьграда, пока там было православие. Константинопольский патриарх признал это действие незаконным и отлучил «русскую паству» от Церкви, наложив интердикт. В самой Москве поставление Ионы вызвало недовольство, и протесты в среде определенной части духовенства.

Однако обстоятельства сложились для русских так благоприятно, что КПль должен был без возражений, молчаливо признать правильность поставления митрополита Ионы. В начале 1449 года в КПле, вместо умершего устроителя флорентийской унии императора Иоанна Палеолога, вступил на престол брат его Константин, который объявил себя сторонником православия. Православный император, конечно, не мог винить русских за то, что они поставили себе митрополита независимо от униатского патриарха.

С этого времени русские митрополиты стали избираться собором русского духовенства самостоятельно, без утверждения и хиротонии византийским патриархом. Таким образом, в 1448 году Русская Церковь фактически, хотя и без канонического оформления, стала автокефальной, т.е. самостоятельной и самоуправляемой, независимой от Константинополя. Митрополит Иона последний кто имел титул Киевский и всей Руси. Св. Иона сам благословил посредством особой грамоты, положенной на престоле в Успенском соборе – быть своим преемником ростовскому архиепископу Феодосию, который уже назывался митрополитом Московским и всея Руси.

В 1453 году КПль был взят турками, и вся Византия подпала под турецкую власть. Божья кара за измену Православию, за союз с папой-католиком постигла Византию – говорили тогда в Москве, узнав о победе турок. Иона утешил патриарха Геннадия посылкой даров и просил у него благословения. Вероятно, в это время Русской Церкви дано было право поставлять митрополита независимо от Греческой Церкви. Русская митрополия сделалась самостоятельной и поставлена была первою после Иерусалимского патриархата.

В 1458 году русские епископы, собравшись в Москве, постановили впредь признавать законным русским митрополитом того, кто будет поставлен в Москве, у гроба св. Петра митрополита, по избранию Св. Духа, по правилам апостолов и св. отцев и «по повелению господина нашего великого князя, русского самодержца». Около того же времени великий князь, столь же мало заботясь об исторической точности, как и духовенство в послании к Шемяке, написал князю литовскому: старина наша, которая повелась от прародителя нашего св. Владимира, та, что избрание и принятие митрополита всегда было правом прародителей наших великих князей русских и нашим: кто нам будет люб, тот и будет митрополитом у нас на всей Руси. Москва в 1589–1593 годы официально оформила автокефальные права своей Церкви, выдвинув претензии на роль «третьего и последнего Рима».

Общехристианское событие первой половины XV века, а именно Флорентийская уния потрясла русское религиозное и национальное сознание и породила фактическую автокефалию Русской Церкви. «Для каждой Церкви – стать автокефальной есть событие, не формально только, а и существенно важное в ее истории. Это – новое состояние Церкви означает и новый период в ее жизни. И начало ему в данном случае полагает событие не государственное, а чисто церковное, каноническое. Москва, почти внезапно для нее самой, в этот момент сознала себя Третьим Римом и начала с исключительным эсхатологическим вдохновением свою автокефальную церковно-национальную жизнь. Москва церковная за это самоопределение и нежелание пассивно идти в хвосте не ею создаваемых событий заплатила дорогую цену. Она дерзнула на канонический разрыв с греческими патриархами, подписавшимися под унией с Римом. Вследствие этого она должна была совсем отказаться от управления некогда своей родной русской юго-западной Киевской половиной, перешедшей государственно в руки Польши, а церковно в юрисдикцию КПля»²⁵.

Самостоятельное по автокефальному чину поставление митр. Феодосия (1461) было важным событием в истории Русской Церкви. С этого времени начинается уже в собственном смысле фактическая автокефалия русской митрополии; русские митрополиты начинают титуловаться «московскими и всея Руси». Это событие стало началом нового, московского периода русской митрополии. Вместе с тем, с этого же самого момента начинается и новый период отношений русских митрополитов к своим государям. Митрополит Феодосий в качестве первого, в полном смысле московского митрополита, был и первым русским митрополитом, которого великий князь Московский утвердил в сане (инвестировал) непосредственно и единолично, как заменивший в этой роли вселенских христианских государей-императоров греческих.