В Московском государстве существовали два рода войск: народное ополчение (пехота) и служилое войско из дворян и детей боярских (конница). С введением сошного письма отправление военной повинности населением было упорядочено, и введена, так называемая, посоха. По мере необходимости с каждой сохи бралось то или иное число воинов: по человеку и коню с 4 сох, по человеку и коню с 10 сох. Иногда воинская повинность распределялась по дворам: по коннику с 3 или с 5 дворов, которые доставляли также снаряжение и вооружение ратников. Но уже в XV веке дворянские полки стали вытеснять посоху, которая не отвечала новым требованиям, связанным с применением пороха, совершенствованием военного искусства. В XVI веке вводятся постоянные дворянские войска, служба в которых вознаграждается поместьями. В особых слободах при Москве, а затем и других городов размещается также стрелецкое войско. Стрельцы совмещали военную службу с хозяйственной деятельностью, получая жалованье за службу и землю для ведения хозяйства, занимались промыслами и торговлей. В конце XVI века по некоторым свидетельствам дворянское войско в России (рейтарские, пушкарские, конные, городовые казачьи полки, полки «литовского списка» и др.) составляло 80 тысяч ратников.

Политика Ивана III привела к созданию единого Российского государства, обладающего суверенными правами на всей своей территории. Этот факт решающим образом повлиял на военную систему Русской земли. Совокупность княжеских ополчений превратилась в единое российское войско под единым командованием и централизованным руководством. Существенное влияние на военное дело повлияло и то, что во второй половине XV века Россия втянулась в процессы, связанные с военной (или «пороховой») революцией, результатом которой стало увеличение численности армий.

Василий II Темный на закате своего правления мог выставить в поле без особых проблем рать, насчитывающую несколько тысяч всадников. Ивану III, в распоряжении которого после покорения Новгорода и Твери и подчинения Рязани и Пскова оказались ресурсы практически всей Русской земли, было вполне по силам послать на своих неприятелей 15–20-тысячную рать (имея при этом еще и значительный резерв).

По мере роста численности воинства все более остро ставится проблема материально-технического обеспечения армии, продовольственного обеспечения личного состава и фуражирования конницы. То, что работало в тех условиях, когда войско в походе насчитывало несколько сот или тысяч человек, в случае с армией, имевшей десятки тысяч «едоков», двуногих и четвероногих, работать переставало. Ведь если посчитать требуемый припас даже по минимальной норме, то обоз войска, насчитывающего десятки тысяч ратных, обозных служителей и коней – строевых, вьючных и обозных, – вырастал до фантастических размеров.

Подготовки войск в мирное время не было, недостаток заблаговременной выучки искупался практически непрерывным боевым опытом. Русское воинство отличалось преданностью князьям, неприхотливостью в быту, выносливостью в походах, трудах и лишениях, мужеством и храбростью в бою, смелостью в открытом поле, упорством в обороне за городскими стенами. Военное дело в Восточной Руси шло по пути совершенствования, что явилось главным образом следствием единения Руси под эгидой княжеской власти.

ГЛАВА 64. Процессы и тенденции становления и развития местного управления. Формирование органов государственной власти и управления на местах

64.1. Местная администрация. Представители государственной власти на местах

Административное деление Московского княжества на уезды, станы и волости было перенесено и на все Московское государство. Административной единицей территориального деления был уезд – округ, приписанный к какому-либо городу, откуда его судили и собирали с него дань. Части уезда назывались волостями. Основной хозяйственной единицей была волость. Иногда наряду с делением на волости встречается и деление на станы. Деление это было крайне неравномерно.

С распространением власти великого князя московского на более обширные территории появилась необходимость точнее определить обязательства местных жителей по отношению к великокняжеским представителям, особенно во вновь присоединенных регионах, где люди не были знакомы с московской административной системой. Первые списки обязательств народа по отношению к кормленщикам относятся к середине XV века.

Управление на местах находилось в ведении великокняжеских наместников, которые назначались в каждый крупный город, и в уезды, а также волостелей, назначавшихся в каждый сельский район – волость. Назначение на эти должности называлось княжеским пожалованием. Представители княжеской власти на местах назначались из числа бояр. Волостели не всегда были подчинены наместникам, а иногда, особенно в больших волостях, сносились непосредственно с князем.

Наместники и волостели были наделены обширными судебно-административными полномочиями для управления местными делами. Наместник отправлялся в назначенную ему область с одним или двумя дьяками, которые заведовали всеми приказными делами по управлению областью. Областные правители и дьяки назначались по царскому указу и через год обыкновенно сменялись.

Наместники и волостели ведали «судом и данью», то есть сбором податей и пошлин в государственную казну, выполняли полицейские функции, распоряжались военными силами, снаряжали войско и т.п. Основной их функцией был суд – чинили суд и расправу. Грамоты и судебники предписывали им и их тиунам «без соцких и без добрых людей не судити суд». При них действовал особый штат помощников: тиуны, ведавшие хозяйством, судьи, доводчики (лица, осуществлявшие вызов в суд), праветчики (судебные исполнители), недельщики, пошлинники, пятенщики и пр., число которых определялось уставными грамотами. Все эти должностные лица являлись, как правило, дворовыми слугами наместников и волостелей. В своей деятельности наместники и волостели опирались на помощь органов местного самоуправления: сотских, старост, собиравших для них корм.

В связи с военными нуждами и укреплением обороноспособности государства во второй половине XV века в городах появляются особые должностные лица местного управления – городовые приказчики. Сферой деятельности городничего (так стали называться бывшие городчики), по существу, военного коменданта города является «городовое дело», т.е. забота о строительстве и укреплении города. В его обязанности входил надзор за состоянием городских укреплений, за выполнением местным населением повинностей, связанных с обороной. Постепенно они оттесняют наместников-кормленщиков вначале от военно-административного, а затем от ряда отраслей земского, финансового и даже судебного управления.

К концу XV функции городничих расширились. Возросли и их властные полномочия. Им были предоставлены широкие полномочия в земельной, финансовой и других сферах управления, причем не только в городе, но и прилегающем уезде.

Городовые приказчики подчинялись непосредственно великому князю по ведомству казначея. В заведовании великокняжеского казначея находились, первоначально, военно-административные дела и, прежде всего, учет и хранение всех государственных запасов оружия и боеприпасов. С образованием Разрядного приказа городовые приказчики по характеру их главных функций попали, по-видимому, в его ведение. Иногда на один город назначались два приказчика и более. Должность городовых приказчиков замещалась местными землевладельцами, главным образом, дворянами и детьми боярскими. Городовые приказчики, назначаемые великим князем из поместного служилого дворянства, не зависели ни от наместника, ни от Боярской думы.

С начала XVI века институт городовых приказчиков становится распространенным звеном местного управления. Основным назначением городовых приказчиков было заведование строительством и укреплением городов, надзор за строительством мостов и дорог («мостовое и ямское дело»), производством «зелья» (пороха), хранением боеприпасов, оружия, продовольствия, сбор народного ополчения и т. п.

Со второй четверти XVI века функции городовых приказчиков значительно расширились. Им был поручен надзор за великокняжеским земельным фондом в городах и уездах. Они отвечали за описание земель, раскладку и сбор ряда общегосударственных денег, надзор за косвенными налогами (таможенными и мытными сборами). Городовые приказчики получили право ковать «в железо» и сажать в тюрьму неплательщиков государственных налогов.

Власть местных органов не распространялась на боярские вотчины. Княжата и бояре в своих вотчинах были законодателями, администраторами и судьями.

64.2. Система кормлений

Содержание наместников и волостелей состояло из кормов и пошлин, поэтому представители княжеской администрации на местах назывались кормленщиками, а система местного управления – кормлениями. Иначе говоря, финансирование органов местного управления, оплата труда должностных лиц осуществлялось через систему «кормлений», т. е. взимания с населения натуральных продуктов и денежных сумм, судебных и других пошлин.

Наместники и волостели не получали жалованье от великого князя из казны за свою службу, и они должны были вместе с подчиненными содержаться за счет подвластного населения. Им было дано право собирать «корм» с местного, подвластного им населения. В уставных грамотах каждого уезда определялись виды и размеры «кормов». Существовало несколько видов кормлений: выездные, праздничные, свадебные. «Корм» состоял из въезжего корма (единовременного подношения) и периодических натуральных или денежных поборов (2–3 раза в год, на Рождество, Пасху и Петров день 29 июня старого стиля). В него входили также торговые (с иногородних купцов), судебные и брачные пошлины. Пошлины подразделялись на торговую и «роговую». За судебные действия наместники и волостели получали пошлину, в их пользу конфисковалось имущество осужденных за тяжкие преступления и «дикая вира». За превышение таксы корма грамоты грозили наказанием («быти в казни»).

Если в одну местность посылался не один, а два или несколько наместников или волостелей, то они делили свое кормление поровну (ст. 65 Судебника). Стремление Судебника 1497 года централизовать судебный аппарат особенно ярко сказалось при определении прав наместничьего суда. Судебник устанавливает два вида кормлений: кормление без боярского суда и кормление с боярским судом. Наместники и волостели, державшие кормление с боярским судом, имели право окончательного решения ряда наиболее важных дел (о холопах, татях, разбойниках). Наместники и волостели, державшие кормление без боярского суда, а также государевы и боярские тиуны не имели права окончательного суда по этим делам и обязаны были «докладывать» свое решение на утверждение вышестоящего суда (ст. 43). Судебник устанавливал контроль и за кормленщиками с боярским судом со стороны «добрых», «лучших» людей, то есть представителей наиболее зажиточного местного населения (ст. 38).

Система кормлений порождала произвол и злоупотребления местных властей, использовавших пребывание на «кормовых» должностях для личного обогащения. Бояре назначались на 1-2 года, за это время они «обдирали» область, т.к. в их распоряжение поступали средства, которые были собраны в казну сверх необходимых податей. Фактически они занимались бесконтрольными поборами, что заметно ослабляло систему государственной власти и управления.

В.О. Ключевский отмечал: «Изображая положение дел перед реформой местного управления, летописец говорит, что наместники и волостели своими злокозненными делами опустошили много городов и волостей, были для них не пастырями, не учителями, а гонителями и разорителями, что со своей стороны и "мужичье" тех городов и волостей натворило кормленщикам много коварств и даже убийств их людям: как съедет кормленщик с кормления, мужики ищут на нем многими исками, и при этом совершается много "кровопролития и осквернения душам", разумеется от поединков и крестоцелований, так что многие наместники и волостели, проигрывая такие тяжбы, лишались не только нажитых на кормлении животов, но и старых своих наследственных имуществ, вотчин, платя убытки истцов и судебные пени». [Ключевский В.О.: Том 2, С. 488–489. История России, С. 21881–21882].

Поэтому с XV века московские князья стали регламентировать кормления. Размеры кормов определялись в специальных кормленных (выдавались кормленщикам) и уставных (выдавались населению города или уезда) грамотах. Срок пребывания в должности кормленщика ограничивался одним-тремя годами. В конце XV – начале XVI века натуральные корма начинают переводить в денежные, а сбор самих кормов передают выборным от населения. В городах появляются назначаемые князем из поместного служилого дворянства городовые приказчики, оттеснившие наместников-кормленщиков сначала от военно-административного, а затем от земельного, финансового и даже судебного управления.

РАЗДЕЛ 7. Глобальный цикл экономической организации. Стадия становления экономической организации Евроазиатской цивилизации – России XIV–XVI столетия. Хозяйственная система Московской Руси

ОТДЕЛ 16. Фаза становления: процессы и тенденции формирования ресурсных и институциональных основ экономической организации Евроазиатской цивилизации – России XIV–XV столетия

ГЛАВА 65. Развитие сельского хозяйства в XIV–XV столетиях

65.1. Развитие земледелия

В сельском хозяйстве Руси господствовало устойчивое полевое земледелие. На Севере основным земледельческим орудием была деревянная соха с железным наконечником, на юге – плуг и рало. Для рыхления пашни употреблялась деревянная борона. С XIV века, с запозданием против Западной Европы на пару столетий, начинает распространяться трехполье и на просторах Русской долины. С середины XV века в земледелии России вместо переложной и подсечно-огневой системы начинает преобладать паровая система земледелия с трехпольным севооборотом. При ней из трех равных по площади полей одно находилось «под паром», т.е. отдыхало, в него вносился навоз. Земледелец называет «полем», в отличие от других земельных угодий, лишь тот земельный участок, который регулярно (ежегодно) обрабатывается пахотным орудием для посева и выращивания на нем тех или иных хозяйственных растений – зерновых хлебов, овощей, технических культур и т.д. Этим уточняется понятие полевого пашенного земледелия, и проводится различие между полем и подсечным лесным участком, лишь временно используемым под посев зерновых хлебов.

Прогресс земледельческой техники давал больше прибавочного продукта, что служило источником развития городов, усиливало социальное расслоение. Обычное выражение писцовых книг: «пашни столько-то в поле, а в дву потому ж», толкуют обыкновенно в смысле существования трехпольного севооборота. Но в тех же писцовых книгах, – как указывает И. Н. Миклашевский, – упоминается о сенных покосах, о всех трех полях в пашне, которая поросла лесом, так что в этих случаях ни о трехпольной системе полеводства, ни вообще о каком-либо возделывании земли говорить невозможно. Так, например, читаем: «А четвертями того лесу пашни добрые земли 736 чети в поле, а в дву потому ж, лесу пашенного две десятины во все три поля», «и в поляне пашни паханой и на пашню дикого поля 10 чети да логу на сено жать три чети: обоего 13 чети в поле, а в одну потомуж»¹⁰

Ю.В. Готье и полагает, что указанный «способ исчисления, подразумевающий всегда существование как бы трех полей, есть только обычный технический прием писца, выражавшего размеры описанных им земель наиболее простыми и всем доступными понятиями» (Готье. Замосковный край в XVII в. С. 443.)

Наряду с пашней паханой или «живущей», регулярно обрабатываемой, и с перелогом, т.е. с запущенной на отдых пашней (иногда поросшей лесом), источники упоминают постоянно и о пашне наезжей, которая иногда достигает значительных размеров. Эти «наезды» обрабатываются случайно, урывками, не подлежат налогам. Н.А. Рожков считает их явлением регрессивным с хозяйственной точки зрения: это земли, прежде обрабатываемые, ныне брошенные; он ссылается на такие выражения, как: «А в пусте сошного письма и с наезжею пашнею», «и те приказные люди те монастырские, деревни многие пахали наездом, и оттого же их села и деревни позапустели».

Уровень развития земледелия в Северо-Восточной Руси в XIV–XV веках, по всем данным, был несравнимо выше, чем в Новгородской земле. Поля в деревнях и селах Северо-Восточной Руси были больше по размеру и лучше по агротехнической обработке. И все же о полях, об основном земельном угодье каждой деревни, в актах XIV–XV веков в Северо-Восточной Руси прямо почти ничего не говорится. В Северо-Восточной Руси старые, регулярно обрабатываемые поля – явление совершенно обычное. Однако таких свидетельств немного, но они есть; число их умножилось бы, если бы судные дела, межевые, деловые грамоты и другие им подобные документы сохранились бы лучше. Указания на поля встречаются лишь по случайному поводу, причем, как правило, не в актах о поземельных сделках, а в иных документах – в судных грамотах или списках, в межевых и отводных грамотах. Например, вырисовывается такая картина трудовой жизни ряда смежных землевладельческих селений в одном из уголков Верейского уезда в середине XV века. Указания на деревни, расположенные в близком соседстве с отводимой межой, связаны с показом земельных угодий селений; среди них поля, ржище (т.е. поле, на котором только что росла и теперь сжата рожь), заполицы, поляны, две пустоши, селище (т.е. место существовавшей деревни и села). Эта картина типична не только для Верейского уезда, но и для других уездов Московского великого княжества в первой половине XV века, такой же она осталась и до конца XV века.

65.2. Сельские поселения. Село. Деревня

В Киевской Руси главной пружиной развития народного хозяйства была внешняя торговля, которая явилась причиной создания многочисленных городов, служивших крупными или мелкими центрами торговли и перевалочными пунктами товаров. В верхневолжской Руси, слишком удалённой от приморских рынков, внешняя торговля не могла стать главной движущей силой развития народного хозяйства. Вот почему здесь видим в XIV–XV веках сравнительно незначительное количество городов, да и в тех большая часть населения занималась земледелием. Сельские поселения получили здесь решительный перевес над городами. Притом и эти поселения резко отличались своим характером от сёл Южной Руси. Постоянные внешние опасности и недостаток воды в открытой степи заставляли население Южной Руси размещаться крупными массами, скучиваться в огромные, тысячные сёла, которые до сих пор составляют отличительную черту этого региона.

Напротив, на севере поселенец посреди лесов и болот с трудом отыскивал сухое место, на котором можно было бы с некоторою безопасностью и удобством поставить ногу, выстроить избу. Такие сухие места, открытые пригорки, являлись редкими островками среди моря лесов и болот. На таком островке можно было поставить один, два, много три крестьянских двора. Вот почему деревня в один или два крестьянских двора является господствующей формой расселения в северной России чуть не до конца XVII века. Особенности великорусского хозяйства, обусловленные влиянием природы страны: разбросанность (низкая плотность) населения, господство мелких посёлков, деревень, незначительность крестьянской запашки, мелкость подворных пахотных участков, подвижной характер хлебопашества, господство переносного или переложного земледелия и наконец, развитие мелких сельских промыслов, усиленная разработка лесных, речных и других угодий.

В Московском (общерусском) великом княжестве деревня была широко распространенным типичным сельским поселением, которое выступало основной хозяйственной единицей того времени, и единицей обложения для сбора даней. Основой народного хозяйства в рассматриваемый период являлось земледельческое крестьянское хозяйство, а деревня, как совокупность крестьянских хозяйств, представляла собой хозяйственную единицу, из которых складывалась материальная основа сельского хозяйства и аграрной экономики.

Веками вырабатывался тот тип поселения, каким выступает перед нами в документах XIV–XV веков деревня. Будем ли мы иметь в виду отдельно сельское поселение лесной полосы или представлять себе в целом весь комплекс многих тысяч сельских поселений Северо-Восточной и Северо-Западной Руси, во всех этих случаях деревня – результат большого, целеустремленного напряженного труда многих поколений земледельцев. Современники – сельские жители, земледельцы – вкладывали строго определенное содержание в понятие деревни. Она представлялась им как комплекс земледельческих хозяйств, обеспеченных достаточным количеством полевой пахотной земли, хорошо разработанной, отвоеванной у леса, а также сенокосными и другими угодьями и т. д. Соответственно этому к деревне предъявлялись особые требования. Современники не считали возможным признавать за деревню то поселение, в котором земледельческая база не была в должной мере и прочно обеспечена, даже если в этом селении было все необходимое для жилья и имелись хозяйственные постройки. Деревни – это селения земледельцев-тружеников, новый вид поселения, каких раньше, до XIV века, мы не знали, а «пустоши» – это запустевшие по разным причинам деревни.

В актах Северо-Восточной Руси вокруг мелких разбросанных деревень трудно было отыскать значительное сплошное пространство, которое удобно можно было бы распахать. Такие удобные места вокруг деревень попадались незначительными участками. Эти участки и расчищались обитателями маленькой деревни. То была необычайно трудная работа: надобно было, выбрав удобное сухое место для пашни, выжечь покрывавший его лес, выкорчевать пни, поднять целину. Удаление от крупных иноземных рынков, недостаток вывоза не давали хлебопашцам побуждения расширять столь трудно обходившуюся им пахоту. Хлебопашество на верхневолжском суглинке должно было удовлетворять лишь насущной потребности самих хлебопашцев. Тогдашние приёмы обработки земли сообщали подвижной, неусидчивый, кочевой характер этому хлебопашеству. Выжигая лес на нови, крестьянин сообщал суглинку усиленное плодородие и несколько лет кряду снимал с него превосходный урожай, потому что зола служит очень сильным удобрением. Но то было насильственное и скоропреходящее плодородие: через шесть-семь лет почва совершенно истощалась, и крестьянин должен был покидать её на продолжительный отдых, запускать в перелог. Тогда он переносил свой двор на другое, часто отдалённое место, поднимал другую новь, ставил новый «починок на лесе». Так, эксплуатируя землю, великорусский крестьянин передвигался с места на место и всё в одну сторону, по направлению на северо-восток, пока не дошёл до естественных границ русской равнины, до Урала и Белого моря.

Сельские поселения в XVI веке имели, как правило, следующий вид. Церковным и хозяйственно-административным центром в сельской местности выступало село с церковью. Село состояло из 4–10 крестьянских дворов, редко более, а иногда только из барской усадьбы с дворами причта и несколькими кельями старцев и стариц, нищих, питающихся от церкви. Вокруг села разбросаны там и сям деревни, починки и пустоши. Селение с церковью, при которой были только дворы причта да кельи нищих, в центральных областях, как и на новгородском севере, носило название погоста. Село без церкви, но с двором землевладельца или с какими-либо его хозяйственными постройками, хотя бы без крестьянских дворов, называлось сельцом. Поселки, возникавшие на нови, на поднятом впервые земельном участке, носили название починков. Починок обыкновенно состоял из одного крестьянского двора. С течением времени починок обживался и разрастался, рядом с первоначальным двором возникали один или два других; тогда он становился деревней. Деревня превращалась в пустошь, если в ней не оставалось жилых дворов, и пашня забрасывалась или поддерживалась только часть ее наездом из ближней деревни.

У каждого крестьянского двора был свой земельный участок с соответствующим ему пространством луговой земли, сенокоса, который измерялся копнами сена (20 копен на десятину). Тогда господствовало трехпольно-переложное земледелие. Пахотная земля делилась на три поля: озимое, яровое и паровое. Но редко где вся пахотная земля действительно распахивалась. Вследствие истощения почвы и переливов населения большие или меньшие пространства пахоты забрасывались, запускались в перелог на неопределенное время.

10. Миклашевский. К истории хозяйственного быта Московского государства. Ч. I. С. 39.