Шелопут и фортуна

«…Здравствуй, Люся! Ты скажешь, во-первых, – что это значит? Как это понимать? Во-вторых, – почему так глупо? В-третьих, – во что это Сашка ударился и с чего? или – До чего учеба доводит! Так слушай. После того, как я тебя проводил, у меня установилось препротивное настроение, «passive voice»… Испугавшись рассказать тебе об этом прямиком, обычной прозой, я взял и зарифмовал ее. Ты спросишь – чего испугался? – Копаться в своих переживаниях и выражать свои чувства. Странно? – Странно, но этого почему-то многие боятся, я замечал. А под рифмой вообще что угодно выразить легче. Выходит, я лишь пошел по линии наименьшего сопротивления.

Ну, как ты доехала и как живешь? Как часы – ходят?

Между прочим, тем, что ты не любишь мне письма писать, ты доказываешь только, что мы очень плохо знаем друг друга. Может быть, ты думаешь, что я в твоих письмах ошибки красным карандашом исправляю и вообще жду писем только ради удовольствия в них ошибок поискать? Это, знаешь, и обидеть может. Другим ты любишь писать, потому что они тебя понимают как человека, а я способен лишь видеть в тебе стилиста, грамотея и пр., и только.

И вообще, я вижу, ты не понимаешь, что значит для меня получить письмо вообще, и от тебя в особенности. Эх, Люся-чудачка! Неужели ты не понимаешь и того, что стала моим ближайшим другом? А у меня их всего-то три. И во многих отношениях ты из них всех ближе ко мне. Вот я, может, Кольке и не расскажу никогда об этих моих рифмах.

Ты говоришь, тебе не хватает чего-то в нашей дружбе. Очевидно того же, что и мне. Чего именно? – Не знаю. Жизнь все покажет и все объяснит, правда? И если еще не объяснила, значит, откладывает на будущее. Вообще, что-то у нас несколько не так с самого начала наших отношений, не замечала? Впрочем, не хочу углубляться в анализ. Во всяком случае это не должно нам слишком портить настроение и жизнь. То, что она нам дала, уже чего-то стоит, а имеющиеся противоречия, повторяю, она со временем разрешит. И не зря же в конце концов поют: «Любовь никогда не бывает без грусти, но это приятней, чем грусть без любви». Другое дело, если то, что есть, в корне не удовлетворяет, но это уже другой вопрос, которого я пока не хочу касаться.

…На той неделе был вечер всего отделения журналистики – скучища такая!.. Вчера я ходил на вечер в Дом учителя и там подправил свое финансовое положение. (Речь о подработке игрой на аккордеоне на танцевальных вечерах. – Ред.) Словом, все неплохо.

Как ты провела эти два дня? Напиши. Да, слышишь? Письма пиши, а не сочиняй. Сочинения читать неинтересно. Меня интересуешь ты, твоя жизнь, твои мысли и чувства, а не твои способности «уметь» написать письмо. Письма писать умеют все люди и ты, в частности, что доказывается хотя бы твоим последним письмом… Но если заниматься «сочинительством» письма (как какого-то произведения) – это занятие противоестественное, и читать такое «произведение» неинтересно, т. к. знаешь, что читаешь не то, что автор хотел написать, а то, что у него получилось. А если я в предыдущем письме помечал что-то в скобках насчет своего стиля, то ведь это на 99% носило характер иронии над собой-«журналистом». В общем, понятно?

Да, вот еще. Если я что выразил непонятно в письме, то не отбрасывай в сторону непонятное, спроси. Я пишу совсем не для того, чтобы что-то оставалось неясным и куда-то в сторону отбрасывалось. Так мы можем в вечность ни до чего не договориться и не понимать друг друга. Этого ли нам надо? Не подумай, что я тебя поучаю. Просто высказываюсь, как и полагается друзьям.

Ну, Люся, пока! До скорого, как говорится (письма)! Как я желаю тебе всего хорошего (и на первый случай – хорошего, веселого настроения)».

«Я получила от тебя письмо действительно странное, но странным мне показалось не то, что начало письма ты рифмовал, а главным образом твое настроение. Да, из всего письма я поняла, что ты чуть ли не хандрить взялся. Ну, уж это ты совсем напрасно, тем более теперь, когда надо много работать. Я уж привыкла сама иметь такое настроение, а с тобой это не вяжется.

Я живу попрежнему. Доехала хорошо. Между прочим наши настроения очевидно совпали, потому что я тоже, как только оказалась в вагоне, так сразу же впала в «passive voice». Только в последнее время изменилось мое настроение.

Часы ходят. Надеюсь, что и в дальнейшем не будут в этом отказывать. Саша, ты, я вижу, очень обиделся на меня на мое неумение писать тебе письма. А ты не обижайся. И ты прекрасно знаешь, что я не думала и не думаю, что ты подчеркиваешь ошибки красным карандашом и пр. Просто я думаю, ты больше, чем нужно, погорячился. Правда? Вот ты пишешь, что жизнь нам в дальнейшем покажет многое и объяснит многое. Дальше ты еще раз опираешься на волю природы, вернее, жизни. Что-то мне не особенно нравятся эти мысли. Выходит, надо ждать «милостей жизни». Не так ли? Если эти рассуждения связаны только с временным упадочным настроением, то это простительно, но если нет – не совсем хорошо.

Теперь о наших отношениях. Ты заметил «что-то не так» в них. А что именно? Я больше чем уверена, что ты сам еще не уверен в том, что замечал с самого начала. Возможно, я и ошибаюсь. Со своей стороны я могу сказать только одно: ничего особенного я не заметила. Видишь ли, Саша, я ведь еще ни с кем не была в таких отношениях, как с тобой. Поэтому я не могу сказать, что именно «не такое» появилось в самом начале этих отношений и что должно было быть. Так что ничего положительно я тебе не могу ответить. Вообще вот из рассуждений о жизни мало что поняла. Ну, вот в основном я тебе и ответила на твое письмо, но я писала, а не сочиняла. Будь в этом уверен.

…Саша, я тебе все-таки послала финансы, правда, не в полном количестве. На каникулы, оказывается, не очень-то легко вырваться из школы. Д-кина, правда, за то, чтобы меня отпустили совсем, но все дело в моей достопочтенной директорше. Да и куда же я потом денусь. Еще целых полгода мне придется сидеть дома, а мне надоест.

…А ты, смотри, не унывай и рук не опускай. Может, после нового года и приеду. Хорошо?..»

«Получил твое письмо вчера, а финансы – позавчера. Меня насмешил тот факт, что ты с точностью до рубля знаешь свой долг. Как ты это умудрилась вычислить? Конечно, точность вообще – хорошая вещь, но я, например, просто поленился бы в таком случае подсчитывать. Ну, ладно, хватит об этом.

Ты говоришь, что тебя удивило настроение моего письма. А чего же здесь удивительного? У каждого может быть плохое настроение и даже очень плохое, т. к. своим настроением очень трудно сознательно управлять. Другое дело – противиться своему плохому настроению и искусственно, так сказать, поднимать его, но это возможно лишь до определенного предела. Тем более что ведь часто и не знаешь причину своего настроения. И если говорить откровенно, то такое настроение находило на меня и раньше, может, правда, не в такой степени. Только я его не высказывал, а тут вот все перед тобой и изложил. Ну, разумеется, это явление временное (боюсь – периодическое), и хорошо, что ты сумела так меня и понять. Ну, и об этом хватит.

…Хитрющий же все-таки ты, Людмила П-вна, человек! Так тонко свести все мои «обиды» к тому, что я слишком погорячился, и меня же в этом убеждать… Хотя я и признаю, что, очевидно, сгустил краски, но не могу же целиком отказаться от всего, что написал, правда? И не откажусь, конечно, хотя и никаких «обид» у меня уже и в помине нет. (Я вообще никогда не могу долго обижаться.)

Относительно ожидания «даров жизни». Видишь ли, эта моя «теория» нисколько не исключает законного желания самому воздействовать на жизнь и устраивать ее, и не только желания, но и действия. Понимать это надо в том смысле, что мы (конкретно – ты и я) побольше узнаем жизнь с разных ее сторон (это неизбежно в процессе жизни), а потому то, что сейчас для нас, допустим, туманно, может быть и скорей всего, разъяснится хотя бы через год.

Пожалуй, хватит такого умничанья в одном послании. А то тебе это может надоесть. «К новому берегу» я, знаешь, не смотрел. Прочитал недавно маленькую «Повесть о директоре МТС и главном агрономе» Николаевой, кажется, в одном из последних номеров (вроде в 9) «Октября» или «Нового мира» за 54 год. Очень хорошая вещь, по-моему! Хотя описание и ограничивается производством, читается с большим интересом. Там поднято много вопросов, но главное – такой сильнейший характер у простой девчонки.

…Кончаю, ибо сейчас меня выгонят из читалки, где я сижу, т. к. уже 11 ч. без 10 мин. Еще раз спасибо за твое письмо».

«Здравствуй, Саша.

Оказывается, в письмах мы можем и смешные вещи писать друг другу. Тебя насмешило то, что я высчитала до рубля свой долг, а меня рассмешило то, что ты не смог понять меня правильно. Эх ты, голова. Оказывается, ты тоже шуток не понимаешь. Тем более, отличался такой памятью! Впрочем, ничего удивительного: не всегда мелочи запоминаются надолго. Короче говоря, «разобрался». А вообще-то советую не разбрасываться подобными рассуждениями (иногда они и повредить могут).

Насчет настроеньица твоего. Тоже, оказывается, неудачно я удивилась. Скажите, пожалуйста, у всех бывает плохое настроение, даже очень плохое. Большое спасибо, что сказал. Я, конечно, желаю, чтобы у тебя это явление не было периодическим, чего ты очень опасаешься.

Ну, а в хитрости меня упрекать, думаю, не следовало. Здесь мы не сговоримся, т. к. как ты, так и я останемся при своих убеждениях. Насчет твоей теории. Видишь ли, она почти ничего не выражает. Это ведь давным-давно известно, что со временем люди узнают больше, в том числе и в ясности в отношениях. Само собой разумеется, что через год мы что-то сумеем уяснить. Но, к сожалению, я кажется начинаю уже сейчас кое-что понимать. Большую роль в этом играют твои письма.

…Насчет меня не беспокойся: уж как-нибудь справлюсь. Итак: всего!»

«Получила твое письмо, которое уже и не ожидала получить. Вообще за последнее время ты меня не балуешь своими посланиями. Ну, естественно, я плачу тем же. Только вот причина не совсем ясна, почему ты не стал писать, как раньше.

…В этот приезд ты вел себя почему-то очень странно, особенно в первый день. После театра дома я много думала об этом странном поведении и пришла к выводу, что на тебя так повлиял Свердловск. Но я никак не подумала, что ты смутился, побоялся подойти и т. п. …Я даже растерялась и до сих пор стараюсь не вспоминать тот вечер. Вполне понятно, что ты настроил меня целиком и полностью против себя. Следующий вечер. Передо мной человек – совершенная противоположность предыдущему. Неужели все это объясняется твоим характером? Но ведь ты был более уравновешенным раньше.

Вот ты пишешь, что очень изменились и ты, и я. Я поняла, что ты хочешь сказать, что мы оба повзрослели. Безусловно, это так. Но ведь не в такой же уж степени. Я тоже, конечно, изменилась, но мне кажется, не так резко, как ты.

По твоим суждениям видно, что ты в этом ничего особенного не видишь. Но ведь я-то не знаю, как это понимать.

…А в общем, знаешь к какому выводу я прихожу постепенно? Просто я не смогу удовлетворить тебя. Да, ты не нашел и не найдешь во мне всего того, что тебе требуется. Я девчонка средненького развития, если не ниже. И что самое больное, так это то, что я это сама прекрасно понимаю, но никогда никому не хотела и не старалась в этом признаться.

Ты ведь знаешь, у каждого человека, особенно нашего возраста, уже есть какой-то созданный образ. И вот у меня тоже есть этот образ. Многим чертам его отвечал ты. Поэтому я хотела многое получить от тебя. Да, хотела взять многое, но дать-то я ничего не могла. А ведь это очень скучно, отдавать и ничего не получать. В конце концов это надоедает. Так вот отсюда и упорное оттягивание с ответами, и холодность в отношениях, и странное поведение и т. д. Согласись, что это так.

Что нас может удержать в дальнейшем? Как ты, а я уже заглядывала в наше будущее. Мне кажется, мало найдется такого, что бы нас удержало вместе. И опять, если посмотреть с другой стороны. Останавливаться на месте я не хочу, понимаешь, не хочу, а такого объекта мне пожалуй надолго тоже не найти. Не знаю, поймешь ли ты все так, как я хочу написать. Постарайся.

Конечно, объект можно и не искать, и не иметь. Вот ты, например, ты ведь наверное одного кого-то не имеешь для этого. Ты наверное берешь все что нужно у всех. Я сейчас так же начинаю делать, но это очень трудно. Ты только, пожалуйста, не принимай это за похвалу тебе. Ты, Саша, по-моему, и так стал заносчивым, не в обиду тебе хочу сказать. …Говорю то, что есть, не желая ни тебя превозносить, ни себя чересчур унижать.

Теперь насчет эгоизма. Ты вот меня часто обвиняешь в том, что я не вижу в тебе ничего хорошего, а говорю только плохое. А зачем бы я делала наоборот? Зачем? Лишний раз доказать тебе, что ты отличаешься от других? Да ты и сам знаешь, что о хорошем обычно умалчивают, а стараются указать на плохие черты.

…Не спорю, что у меня тоже есть черта эгоизма. Но пример у тебя не совсем удачный. Откуда же я знаю, что ты хотел со мной поговорить об экзаменах. Пока, Сашенька, твоих мыслей я не научилась читать. И твое выражение «трудолюбивых дурочек выдвинули вперед» говорит опять-таки о твоем зазнайстве.

…Вот тебе в какой-то момент захотелось вдруг поговорить о чем-то со мной, а меня нет рядом. Ну, слушай, это даже смешно. Разве у меня так не бывает? Да я во всех подобных случаях (а их у меня бывает очень много) сразу сажусь и пишу письмо. Таким образом я через письма часто с тобой разговариваю, только их не отсылаю, а тут же рву. Это уже у меня вошло в систему. Какая-то потребность разговаривать с тобой через письма, однако, сам знаешь, на самом деле я мало разговариваю. …Ну, вот кажется пока достаточно того, что написала. Однако я не жалею об этом, не в пример тебе.

…Да, Саша, как думаешь, есть у меня какие-нибудь преимущества при поступлении в иняз перед медицинским в связи с моей работой? Напиши свои соображения.

Пиши ответ. Задерживай его на свое усмотрение».

(Начало письма отсутствует.)

«…ты можешь сказать, что мы давно знаем друг друга. Но время в данном случае не критерий. А вот на счет теории «дать-взять», ты не сердись, но она напоминает какое-то торговое соглашение. И в конце концов это еще вопрос, что в данном случае приятнее – дать или взять. Другое дело, что мы иногда не можем дать. Но не потому что нечего, а в силу врожденных эгоистических чувств. С ними в себе и надо бороться. Конечно, если исходить из лозунга «взять, получить», то это скучно и скоро надоест. Отдать – и интереснее, и веселее, и вообще лучше. Тут уж не обеднеешь – свое всегда при себе.

Что нас может удержать в дальнейшем? В разрешении этого вопроса ты становишься ужасной материалисткой. Всякие чувства и прочее ты отбрасываешь совсем и не желаешь учитывать. Почему это? А что же нас удерживало до сих пор? Неужели все та же веревка «дать-взять»? Не верится что-то. Не говорю о себе. Но ведь ты сама мне как-то писала, что тебе очень хочется увидеть меня. Не взять, не дать, а просто увидеть. Чем ты это объяснишь? Чем бы ни объяснила, а именно это и может нас удержать в дальнейшем. Нашим отношениям нужно побольше тепла, душевности. Не правда ли? Мы часто держим друг от друга втайне то, что было бы лучше высказать, поделиться, а совета друг у друга просим лишь в самых практических вопросах.

Относительно «объекта». Возможно, я не понял, что ты подразумевала под этим словом, но любой «объект» можно найти, если искать. Но вот каким образом его можно искать практически, я вообще представить не могу. Найти можно, но вот искать… Объясни, если для тебя это ясно.

Насчет «трудолюбивых дурочек»… Люся, честное слово, я сам покраснел, когда прочел эти слова в твоем письме. И правильно за них ты меня отругала. А вот о моей заносчивости вообще – это еще вопрос. В чем она проявлялась по отношению к тебе? Ты этого не пишешь. Если она проявляется по отношению к людям вообще, то почему тогда люди от меня все еще не отвернулись ни в Свердловске, ни в нашем городе? Ведь зазнаек не любят нигде. Если ты, допустим, можешь терпеть это высокомерие из хороших надежд, что оно исчезнет, то ведь все остальные, которым на меня в высшей степени наплевать, не могут быть такими деликатными. Если это проявилось в отношении отдельных людей, то скажи – кого?

Насчет трудолюбия скажу, что это качество в человеке очень ценное. Но оно не награждается. Награждается человек вместе со всеми его достоинствами и недостатками. Просто за трудолюбие, знаешь, и медали «За трудовую доблесть» не дадут.

Словом, «кончаю, страшно перечесть».

Я думаю, что иняз перед медом имеет для тебя преимущества (вернее, ты в нем имеешь их). Ведь это пединяз».

«Да, ты прав. Твое письмо не только тебе, но даже и мне «страшно перечесть». Знаешь что, – я просто теперь затрудняюсь, о чем тебе писать.

Саша, ведь я тебе так искренне, от души писала, а ты… В целом что-то осталось такое, как будто ты меня за что-то отругал, причем как какую-то провинившуюся серьезно. Нет, слушай, невозможно все принимать нормально, т. е. не возмутившись. Во-первых, тон письма какой-то официальный. Как будто прибежал человек, поспешно ответил на заданные вопросы и удалился восвояси. Ты что, спешил куда-то или, может, опять решил писать в повышенном тоне?

Не стоит объяснять, откуда я взяла, что ты выдумываешь причины, чтобы не писать часто. Во-первых, ты это сам знаешь, а во-вторых, на подобные вопросы отвечают только при допросах. Вот ты говоришь, что мало теплоты в наших отношениях. Да как же этого можно добиться, если ты так встречаешь самое сокровенное, чего я никому никогда не говорила и не буду больше говорить, да к тому же даже здесь ты уличил меня в неискренности. Что ж, постараюсь больше не тревожить тебя своими излияниями. Даже неприятно ему было читать, что я отметила его ум. А это как расценить, позволь тебя спросить. Что же, в конце концов, тебе приятно, только не подумай, что я хочу это сделать, узнав о том, что именно тебе нравится.

Я тебе писала все, как думала, а ты принял все наоборот. И зачем ты меня разуверяешь в своем уме и в том, что я нашла в тебе, создавая образ. И когда я писала об этом, то я совсем не хотела, чтобы ты еще какие-то соображения высказывал насчет моей личности. Я сообщала это как факт.

Ну, а на счет «дать-взять» не хочется даже писать. Тут ты написал такого, что сам-то едва ли что понял. Опять ты увидел «торговку», но не сущность всего рассуждения, причем эта теория заняла очень много места в твоем послании. Можно понять, за кого ты меня принимаешь, если в наших отношениях видишь меня только как торговку, которая решила только брать, не имея кроме этого ничего к своему коллеге. Интересно.

И вообще о твоих недостатках я больше не заикаюсь, особенно о заносчивости. Мне достаточно одного щелчка, который я получила за свое письмо. А вообще знаешь, что посоветую – пиши проще.

В заключение хочу сказать – стоит ли нам вообще переписываться. Ведь фактически переписка у нас сводится к обвинению друг друга и оправдыванию себя. Не ограничиться ли тем, что иногда напоминать о своем существовании. По крайней мере после твоего ответа мне расхотелось о чем-либо подобном писать».

Письмо помечено датой 22/V – 56 г., а значит, с окончанием очередного учебного года все равно завершался и наш «эпистолярный сезон». Правда, хочу упомянуть еще одно письмо, не обозначенное числом…

«Саша, здравствуй! Ты возможно удивишься моей излишней аккуратности в отношении писем. Но у меня сейчас тоже такое настроение, что мне просто необходимо тебе написать письмо. Еще сама не знаю, о чем писать, но это в какой-то степени просто потребность моей души.

Саша, со мной что-то в последнее время происходит невероятное. Порою доходит до болезненного состояния. Что-то гнетет, волнует и вообще черт знает что творится. Я так часто теперь думаю о нас с тобой, сама не знаю, чем это вызвано. И, понимаешь, всякие мысли лезут в мой череп. Ничего определенного нет, а вот просто временами думаю о тебе и о себе, конечно. Почему это случилось со мною именно после моей поездки к тебе? Да, именно к тебе, ведь я же только из-за этого и ездила в Свердловск.

Сейчас я нахожусь в каком-то возбужденном состоянии, все чего-то жду, а чего? Черт знает. Просто иногда зло берет, что за человек я, в самом деле. Наверное, мне все-таки надо сменить свое место жительства. Но что изменится от этого? Что со мной происходит? Ведь я так изменилась, даже сама замечаю.

Ой, ну ладно, что-то я написала тебе, что ты наверное ничего не поймешь. Но пойми ты, что мне очень трудно одной. Я, кажется, даже скучать по тебе начинаю. В самом деле, мне тебя часто не хватает. Но вот опять загвоздка. Скучать-то скучаю, а как только тебя увижу, так все как чем-то неведомым отшибает. Что делать???

Ну, ладно, до свидания. Ты хоть почаще пиши мне, уж найди пять минут на несколько строчек, а то я с ума сойду от такого настроения. Буду надеяться, что это со мной недолго будет. Еще раз до свидания.

Твоя Люся.

Ты и почерк не узнаешь».