Парень встал на место Иры, затем несколько раз походил перед картиной направо и налево. Действительно, у этого портрета помимо живого взгляда была и другая способность: куда бы кто ни пошёл, глаза девушки следили за объектом. То ли было такое преломление света, то ли что-то другое, непонятно.

– Да, странно, что я этого не заметил. Забавная особенность.

Завибрировал телефон в кармане Иры. Она достала его и прочитала эсэмэс.

– Слушай, мне бежать надо. Пришли результаты анализов. Надо в больницу заскочить.

– Ладно. Тогда до скорого.

– До скорого, Вань.

Попрощавшись с сестрой, брат вернулся к картине. Он чувствовал, что взгляд этой невинной девушки с бледной кожей притягивает, словно магнит. Парень ещё немного походил вокруг неё, а потом сел на диван и уставился в потолок. Тут же он почувствовал странный запах, выделяющийся на фоне остальных. Пахло фиалками, ванилью и ещё чем-то… таким знакомым. Словно… запах корицы. Молодой человек поднялся и принюхался. Вскоре до него дошло, что запах шёл от картины. Но когда он подошёл к ней почти вплотную, запах исчез также внезапно, как появился. Парень пожал плечами и вышел на балкон, щурясь от майского солнца.

Прошло несколько недель. Особых событий для Ивана не наблюдалось, однако для себя он стал замечать некоторые странные вещи. К примеру, всё тот же запах корицы, что внезапно появлялся и также исчезал, с каждым днём всё отчётливее чувствуясь. К этому прибавились тихое, будто дуновение ветра, посвистывание, причём в одно и то же время, в семь вечера. Однако, Иван, с головой погружённый в работу, ничего не видел и не замечал вокруг себя. До поры до времени.

***

Три тридцать ночи. В слегка прикрытое занавесками окно струился свет уличного фонаря, освещая сумрачную комнату и заставляя предметы отбрасывать причудливые тени. Тюль слегка шевелилась от лёгких прикосновений ночного ветерка.

Иван смотрел десятый сон, укутавшись с головы до ног легким одеяльцем. Он спал так с детства. Когда ему было девять лет, он частенько проводил время в деревянном бабушкином домике, который по ночам периодически скрипел, словно стонал. В такие моменты маленький Ваня зарывался с головой под одеяло и пытался заснуть. До кучи к тому в комнате бабушки было темно, хоть глаз выколи, и это вместе со скрипами старого дома придавали ему жутковатую атмосферу. Поэтому, повзрослев, Иван никак не мог избавиться от этой уже не нужной привычки, несмотря на то, что он жил в девятиэтажном кирпичном доме, с шумными, а порой и буйными соседями, в квартире, с одной стороны которой было слышно, как муж и жена снова спорят, во сколько забирать своего сына, а с другой, громкие беседы алкоголика с самим собой. Однако в эту ночь всё было довольно тихо, даже неприятно тихо, словно тишина, как каток, давила на уши.

Но этот звук, что внезапно донёсся из дальнего угла, не был похож ни на что из слышанного Иваном ранее – он словно рождался в темноте, доносился как бы из-за стены, но при этом был намного громче. Наконец, Иван открыл глаза. Шум смолк. Молодой человек приподнялся и оглядел комнату. Взгляд его остановился на портрете. Девушка всё также смотрела на Ивана своими изумрудными глазами, однако сейчас это выглядело немного жутковато. Это уже был не тот милый взгляд, нет. Сейчас девушка просто сверлила глазами хозяина этой квартиры. Ивану стало не по себе. Он понял, что не хочет, чтобы портрет на него смотрел. Этот взгляд зелёных глаз стал ему невыносим, хотя парень не мог понять, почему. Он встал и подошёл к картине. Приблизившись, он почувствовал исходящий от неё холод. Иван отпрянул, но глаза на портрете продолжали неотрывно глядеть. Молодой человек снял его с гвоздя и, перевернув, повесил обратно. Теперь девушка смотрела в стену. Сделав это, Иван вернулся в постель. Но долго ему спокойно спать не удалось. Он вновь почувствовал не себе этот пронизывающий взгляд. Открыв глаза и обернувшись, он замер, словно его парализовало. Портрет снова висел на стене стороной изображённой девушки, будто его перевернули обратно. Всё ещё не понимая, в чём дело, молодой человек подошёл к картине, чтобы вновь её повернуть стороной к стене, но застыл на полпути. Он заметил, что улыбка девушки с портрета стала шире. Парень отвернул взгляд и посмотрел снова на неё. Девушка улыбнулась ещё шире. В темноте было сложно это разглядеть, но попривыкнув к ней, парень присмотрелся к лицу девушки, и отпрянул. Он скромной улыбки не осталось и следа. Теперь же были видны зубы, белоснежные и будто бы светящиеся во мраке. Девушка хоть и улыбалась искренне, но уже было видно, что это была улыбка нездорового человека. Так могут улыбаться либо ненормальные, либо маньяки. Холодок пробежал по спине Ивана. Парню захотелось исчезнуть из комнаты. Но он не мог пошевелиться. Какая-то странная сила сковала его движения, не давая сделать ни шагу. Он мог только стоять и смотреть, как портрет меняется на глазах. Лицо девушки между тем стало ещё безумнее. Теперь она смотрела на парня с широко раскрытыми глазами, но с настолько глубоко закатанными зрачками, что было видно только белки, а её нижняя челюсть вытянулась почти до пола. Иван захотел закрыть глаза, чтобы не видеть всего этого, но он просто не в силах заставить себя сделать это. Затем, девушка вытянула свои бледные руки, словно приготовившись ими схватить парня, и резко потянула к их к Ивану. Ухватив парня за голову, она стала медленно подтягивать его лицо к своему, не меняя эмоции.