Гражданский корпус. Продолжение романа «Ненавижу игрушки»

– Да он уже сколько лет у вас на пороге! Если сами не можете ничего сделать, дайте хоть нам попробовать!

Вижу, как играют желваки на его скулах.

– Зачем тебе в рубку? Что ты хочешь передать и кому?

Несколько секунд я молчу.

– Ты поможешь нам или нет?

Михаил круто разворачивается, направляясь к бронированной двери в конце коридора.

Передо мной лежит листок бумаги, на котором записаны координаты. Я стараюсь не ошибиться, повторяя их в открытом сообщении, которое набираю на клавиатуре. Дальняя связь в наше время – это не треск радиоэфира. Цифровой сигнал позволяет без искажений передать все, что угодно, но я выбрала самый простой способ. У сектора Проциона есть своя социальная сеть, которая, несмотря на то, что многие покинули систему, исправно работает. Нужно лишь оставить сообщение там, где его увидят все!

«…Это координаты штурмовой группы эйнеров. Скоро она отправится к Земле и тогда уже будет поздно. Но пока еще остается время, остается возможность. У меня и моего друга небольшой корабль с энергетическим излучателем на борту. Завтра, в 12.00 по-местному, я буду там. Позывной „Вероника“. Надеюсь, что вы тоже появитесь. Хватит прятаться, хватит бояться! Посмотрим, сколько нас!»

В потоках плазмы

Если вчера я еще ловила на себе недоверчивые взгляды, то сегодня многие смотрят на меня с откровенной ненавистью. Не знаю – винят ли они меня за то, что я толкаю людей на авантюру, или понимают, что я права, что нельзя сидеть сложа руки, нужно бороться за свое будущее, но боятся это делать и оттого ненавидят меня еще сильнее. Не знаю… Да и какая разница? На станции около десятка кораблей – больших и малых, и я вижу, что пусть немногие, но некоторые менсо с утра уходят к причалам. Мрачные, не выказывающие ни радости, ни злобы. Они чувствуют себя обреченными, но не желают отсиживаться на астероиде, хотят бросить вызов врагу и попытаться сделать хоть что-то.

Миша останавливает меня c Хэлгом, когда и мы уже отправляемся к кораблю.

– Постойте. Я знаю людей, которые с радостью возьмут ваш челнок.

– Спасибо за заботу, но ты не отговоришь нас.

– Да я и не пытаюсь. Я хотел пригласить вас на другой корабль!

– Другой?

Оглядываюсь на своего пилота, но тот уже торопится вслед за Михаилом. Видимо, ему не слишком нравится спасательный челнок и он с готовностью променяет его на что-то другое. Я вздыхаю, иду вслед за ними.

Огромный ангар, занимающий львиную долю внутреннего пространства картофелины, поражает размерами. Но здесь пришвартованы лишь два одинаковых корабля. Неуклюжие, созданные в лучших традициях промышленного дизайна – в конструкции только самое необходимое, ничего лишнего, никаких украшательств.

– Хочешь предложить нам лететь на этом? Что это вообще?

– Резаки.

Я обхожу одну из машин, осматривая ее уже другим взглядом. А ведь Мишка прав! У нас нет боевых фрегатов, эсминцев, не говоря уже о крейсерах и линкорах. Но этот корабль… Он ведь может…

– Что он может?

– Они режут астероиды.

У меня вдруг перехватывает дыхание. Я смотрю на эту махину, прикасаюсь к ее холодному, шершавому борту, и вижу наш шанс.

– Как думаешь, эйнеры разбираются в такой технике?

– Вряд ли, – качает головой Михаил, – До сих пор они имели дело только с военными. Гражданские не пытались на них нападать.

– Значит, при известной доле везения, мы может серьезно повредить боевой корабль?

– Повредить? – усмехается он, – Эта штука за несколько секунд распилит флагман! Не спасет даже энергетический щит.

Я смотрю на Мишу с плохо скрываемым недоверием.

– И почему же на флоте их не используют?

– Военные предпочитают дальнобойное и высокоточное оружие – ракеты, импульсаторы. А резак расчленяет астероиды с небольшого расстояния.

Бросаю взгляд на прямые стекла рубки, бликующие где-то наверху, на высоте пятиэтажного дома.

– Что ж, значит, придется подойти поближе.

Мы покидаем станцию за час до намеченного срока. Хэлг и еще один пилот за пультом управления, Мишка стоит у меня за спиной, а я просматриваю на большом мониторе сообщения в сети. Менсо знают толк в компьютерных программах, отследить наши переговоры, расшифровать их – практически невозможно. А что еще нужно активному меньшинству? Связь и оружие, больше ничего. Уверена, люди могут самоорганизоваться, без правительства, без спецслужб. Был бы хороший повод.

Я не считаю нужным придумывать план действий: если нас окажется слишком мало, то мы ничего не сможем сделать, какую бы хитроумную стратегию не изобрели. Да и опыт всех предыдущих сражений говорит о том, что не нужно пытаться перехитрить эйнеров. Именно это я и сообщаю остальным, тем, кто разъяренным осиным роем идет вслед за нами, покидая пояс астероидов: «Думайте своей головой и не оглядывайтесь на остальных. Враг будет ждать, пока мы не раскроем наш план. Поэтому ничего не придумывайте, просто уничтожайте! Сколько сможете, любыми средствами».

Рассыпаемся в разные стороны. На это не было команды, у нас нет адмирала, но люди стараются обезопасить каждый сам себя и в этом они сходятся – лучше не держаться тесной группой, по которой удобно стрелять.

Нас все-таки мало. Слишком мало! Я не знаю, появится ли кто-то еще из других концов системы Проциона, но, если нет, тогда это нападение станет настолько же смелым, насколько и безумным.

– Держи, – Миша подходит ближе, протягивает мне фляжку.

– Что это?

– Настоящая шахтерская водка. Неужели ты думаешь, что я стану тебе предлагать какую-то гадость? Только не спрашивай, из чего мы ее делаем.

Решившись, я делаю глоток. Горло обжигает и на несколько мгновений я теряю способность дышать. Глаза слезятся, хочется запить это жуткое пойло литром воды.

– Ну и… гадость!

Мишка тоже делает большой глоток гадости, завинчивает крышку.

– Рулевым предлагать не стану.

Мы не торопимся идти прямым курсом к эйнерской эскадре. Остается еще время, нужно дождаться остальных. Если они появятся, конечно…

Рой закладывает вираж, будто собираясь покинуть систему. Было бы наивно полагать, что враг не заметил нас, не контролирует наши перемещения. Они видят! Но ничего не предпринимают. Слишком мелкие цели и нас мало. Все еще мало! Неужели никто не поддержит? Не появится прямо сейчас, покинув свои станции и обитаемые миры?

Я с надеждой всматриваюсь в показания радаров, но пока тщетно. Что ж, пора. Время подходит к двенадцати и мы начинаем разворот в сторону эскадры. Хэлг переговаривается со вторым пилотом – несмотря на то, что он все еще неважно знает менсианский, они отлично понимаю друг друга. Видимо, это профессиональное.

– Будем пробиваться к тому кораблю, – Хэлг показывает пальцем на монитор, – Вряд ли флагман, но тоже крупная птичка. А главное расположился в хвосте колонны, до него добраться будет проще, чем до остальных.

Водка сделала свое дело и мне уже не страшно, все происходящее не кажется чем-то смертельно опасным. В крови бурлит адреналин, глаза сами выискивают цель и хочется скомандовать – залп! Но кто я такая, чтобы командовать? Я лишь отправила сообщение, на которое кто-то откликнулся, а кто-то нет. И эти двое – менсо и акци, оба считающие себя людьми – они сейчас вместе управляют промышленным резаком и гораздо лучше меня знают, когда следует стрелять.

– С внешней стороны системы подходит еще группа, – сообщает Хэлг.

– Большая?

– Единиц двадцать или чуть больше.

Встаю со своего места, подхожу к пилоту, вглядываясь в экран радара.

– Надеюсь, они не последние.

Хэлг отвлекается от управления.

– От тебя спиртом несет, что ли?

Я быстро возвращаюсь на место. У меня не будет больше времени разгуливать по рубке: эйнеры зашевелились. Часть эскадры отделяется от основной группировки, совершает маневр, разворачиваясь нам навстречу. «Все-таки оценили опасность, железноголовые!»

Часы показывают без одной минуты двенадцать. Бросаю взгляд на страничку социальной сети. Там кто-то успел написать в последние мгновения – «это наши звезды, черт побери!»

И почти сразу вспыхивают огни первых разрывов. В корабле не слышно звуков сражения, только шум вентиляции да гул двигателей. То, что происходит за обзорным окном, словно картинка из какого-то фильма, у которого отключили звук. Это было бы просто волшебное по своей красоте представление, если бы мы не знали, что за каждой вспышкой, в которой исчезает корабль, стоит смерть.

Рой наших кораблей рассредоточен, цели небольшие, у эйнеров не получается вести точную стрельбу. Несколько раз они попали, но большая часть залпов ушла в никуда. А мы тем временем подходим все ближе и ближе… Еще мгновение и обе группы смешиваются, растворяются друг в друге. Я уже видела такое, когда к Проциону явилась боевая эскадра землян. Тогда эйнеры сумели быстро перестроиться – они не любят тесной возни. Сейчас происходит то же самое. Резко развернувшись, их корабли пытаются отлететь в сторону, выйти из тесного соприкосновения с противником. Один из них вспыхивает после того, как наши корабли зажимают его с нескольких сторон и пробивают защиту.

– Преследуем? – спрашивает пилот-менсо, глядя на остальных, которые не отпускают эйнеров, стараются догнать, не давая им перегруппироваться.

– Идем прежним курсом, – отзывается Михаил, – Вероника правильно сказала, каждый должен своей головой думать. Кто-то будет преследовать, а мы…

Договорить он не успевает. Выходим на расстояние прицельного выстрела по кораблю, который выбрали еще до начала боя. Хэлг нажимает большую красную кнопку, откинув с нее защитную крышку. Обзорное окно мгновенно затемняется, чтобы мы не ослепли от потока плазмы, вырывающейся из корпуса резака. Щит эйнерского корабля держится ровно секунду. Потом появляется темное пятно и почти сразу – вспышка! Огромная туша разваливается на две части.

– Да! Да-а!!! – я не сразу понимаю, что ору громче всех.

Хэлг и второй пилот не спрашивают – что делать дальше. Они ведут машину наугад, прямо в гущу эйнерской эскадры. По нам несколько раз выстрелили, но промахнулись, а второй резак в это время выбрал свою цель, отвлек врага еще одним плазменным потоком. Второй эйнерский крейсер разваливается на куски, поглощенный ярко оранжевыми сферами, которые тут же схлопываются, оставляя после себя лишь обломки. У меня нет радости, остались лишь злость и желание уничтожить как можно больше чужих.

Они не знали, что два неуклюжих, странных корабля могут быть столь опасны. Строй эскадры нарушен, эйнеры пытаются развернуться в нашу сторону, но стрелять не могут, боятся попасть друг в друга. А мы мчимся прямо сквозь них и сзади присоединяются другие корабли землян.

– Еще одна группа приближается от пояса астероидов. Около сорока единиц!

Ощущение такое, будто ты вцепился в противника мертвой хваткой, осознав вдруг, что он не всесилен, он может быть слабым, допускать ошибки, и теперь ты не выпустишь его, пока не повергнешь окончательно!

– Осторожно!

Нас встряхивает так, что Миша падает на пол, а я, не сообразив пристегнуться, больно прикладываюсь о панель приборов. Пронзительно воет аварийная сирена, позади закрываются металлические створки, ведущие из рубки в коридор.

– Спокойно, это еще не конец! – кричит Хэлг и тянет куда-то руку, чтобы отключить сирену, – Пробит борт в кормовой части, но переборки закрылись, поврежденный отсек изолирован. Еще полетаем!

Нам некогда оценивать все сражение, пусть этим занимаются эйнеры, тратят время на разработку новой стратегии. А мы уже окружаем их, проникаем десятками маленьких кораблей в гущу вражеской флотилии, ежесекундно укалывая то один, то другой корабль выстрелами энергетических излучателей. Вокруг хаос. Огонь. Смерть.

– Хэлг, стреляй!

Прямо перед нами профиль боевой махины, но Хэлг не торопится нажимать на кнопку.

– Не могу, реактор не зарядил резак. Еще несколько секунд.

– Мы подставляемся, надо уходить, – замечает второй пилот.

– Три… Две…

Но менсо сворачивает, едва успев увернуться от энергетического заряда.

– Черт, не успели. Обходи его с другой стороны, попробуем снова!

Краем глаза я слежу за лентой в сети. Число пользователей, находящихся онлайн, неумолимо сокращается: только что было сто восемьдесят, сейчас уже сто семьдесят шесть. Мы тоже несем потери, но отступать поздно, теперь только вперед!

Из десяти крупнейших кораблей эйнеров уничтожено три и я вижу, что по ту сторону свалки набухает оранжевым еще один. Это значит, что среди пришедших есть и другие резаки. Сейчас бы сосредоточиться, закрыть глаза, стараясь проникнуть в сеть врага – я уверена, что почувствую страх! Но нет, нельзя. Гоню от себя эту мысль. Рядом со мной еще три человека и их жизни будут в гораздо большей опасности, чем даже сейчас, если я себя обнаружу.

Картина боя снова меняется. Видимо, кто-то умный и решительный в стане эйнеров отдает приказ разбиться на группы, уходить в разные стороны, так, чтобы они имели возможность расстреливать нас, не опасаясь попасть друг в друга. Эскадра распадается, но это мало им помогает. Корабли землян следуют за эйнерами и наш резак тоже находит себе цель, на этот раз поменьше.

Мы уворачиваемся от крупных обломков, которыми наполнено пространство. Пока Хэлг выводит корабль на дистанцию атаки, второй пилот следит за обстановкой вокруг: защита у резака только спереди, полусферой. Бока и корму лучше не подставлять. И тут корабль, за которым мы охотимся, совершает резкий маневр, отклоняясь в сторону, а перед нами, прямо по курсу, оказывается другой крейсер, и его орудия нацелены нам в лоб.

– Твою мать!

Уйти мы не успеваем. Ярко-голубой свет, удар… Нас выкидывает за пределы боя. Мишка лежит в углу, он без сознания, по его виску стекает капля крови. Хэлг пытается выровнять машину, но пока безуспешно. Что со вторым пилотом, я не знаю, он повис на ремнях. Мне и самой ненамного лучше – голова гудит, на груди и животе наверняка останутся синяки.

Выстрел крейсера пробил нашу защиту и теперь на обзорном стекле змеится трещина.

– Хэлг… Хэлг! Стекло!

Он поднимает голову, оставив попытки восстановить управление. Несколько мгновений мы, словно завороженные, смотрим на трещину. Но она не расползается в стороны, не слышно треска и свиста просачивающегося воздуха.

– Должна выдержать. Мы вернемся на астероид!

– А как же остальные? Может, мы последний корабль, который может уничтожать крейсеры!

– Мы отлетались, Вера. Все. Надо уходить.

Я знаю, что он прав, но все равно злюсь на этот проклятый выстрел, на саму себя и на разбитое стекло, потому что нам нужно было остаться, дожать ублюдков, быть с остальными до конца!

Когда бой остается далеко позади и уже видны сверкающие пылинки пояса астероидов, которые через несколько минут превратятся в гигантские картофелины, на мониторе появляется сообщение: «Они уходят». Следом за ним еще одно – «Осталась половина эскадры и эйнеры бегут!»

– Хэлг.

Измученный пилот смотрит на меня, не ожидая хороших новостей.

– Мы выиграли. Они покидают систему Проциона.

* * *

Эйнеры не вернулись. Мы ждали день, два, неделю. Думали, что вот-вот появится усиленный дополнительными группировками флот и начнет зачистку системы. Но они не вернулись. И я не знаю, что послужило тому причиной. Хотя подозреваю, что это поражение заставило их крепко задуматься о том, чего стоит ожидать от людей, можно ли и дальше сражаться с нами, полагаясь лишь на превосходство в тактике и стратегии.

Второй пилот погиб. Мишка выжил, хоть и провалялся несколько дней в кровати с тошнотой и головной болью. Он говорит, что нам повезло и эйнеры просто не ожидали нападения. Наверное, он прав, но лишь отчасти. Не вижу причин, почему бы нам и дальше не объединяться для неожиданных нападений. Ведь отследить в космической бездне небольшие корабли, которые перемещаются не боевым ордером, а каждый своей дорогой, кто во что горазд – задача не из простых, даже для искусственного интеллекта.

Мы передали информацию о сражении у Проциона по всей трансгалактической сети. Везде, где она еще действует, где эйнеры не нарушили ретрансляцию, теперь знают, что твари потерпели поражение. Поражение от нас, объединившихся гражданских. Где-то в других системах, я уверена, люди тоже протянут друг другу руки, найдут силы сопротивляться, и тогда огонь, зажженный здесь, на подступах к Земле, разгорится пожаром в других уголках Млечного пути.

У многих из людей, живущих на станции-астероиде, погибли друзья, близкие. Но они знают, что и я готова была заплатить ту же цену. Что я не остановлюсь на достигнутом и буду снова рисковать головой, чтобы раздавать эйнерам долги. Я иду по станции и не чувствую больше на себе взглядов ненависти.

Пеллициус

Я забираю фляжку у Миши и иду вглубь станции, не разбирая дороги, не вникая в смысл указателей на менсианском языке. Мне все равно куда. Хочу побыть в стороне от эмоций других людей, наедине со своими. Вот подходящее место – похоже на раздевалку с душевой. Она приютилась рядом со шлюзом, ведущим к одному из грузовых терминалов. Когда-то здесь кипела жизнь, смеялись шахтеры, смывая с себя грязь после долгого трудового дня. Может быть выпивали, играли во что-нибудь. До тех пор, пока работа не остановилась. Пока не пришли эйнеры.

Сейчас я одна, пью шахтерскую водку, морщась от горечи. Хочу понять – кто я в этой вселенной? Нужно ли мне продолжать идти выбранной дорогой? Я оставила росчерк в истории цивилизаций, пусть короткий и не слишком яркий, но люди его заметили и после сражения у Проциона они знают – что делать. А знаю ли я? Никогда не считала себя избранной. Не верю в судьбу, стараюсь идти ей наперекор, даже когда она бьет меня. Не пора ли отойти в сторону? Найти тихую планету, не затронутую войной. Пусть флаг подхватят другие, те, кто сильнее.

– Что ты пьешь?

Оборачиваюсь, вздрогнув от неожиданности. На пороге раздевалки стоит маленькая девочка, лет семи или даже шести.

– Можно мне?

– Нет, тебе нельзя. Это горькое лекарство. И почему ты гуляешь одна, так далеко от жилых отсеков? С тобой кто-нибудь есть?

– Нет, никого. Можно присесть?

Вздохнув, я киваю головой.

– Садись.

Девочка опускается на скамейку рядом со мной, одергивает серый комбинезон.

– Меня зовут Стэф. Стефани. А тебя? Хотя я, кажется, знаю, кто ты. Вероника, да?

– Угадала, – улыбаюсь я в ответ.

– Про тебя много говорят на картофелине.

– Знаю. Но мне это не очень нравится, если честно. Я не привыкла быть у всех на виду.

– Зато ты разбила эйнеров!

Я протягиваю руку, чтобы погладить девчушку, взъерошить ей волосы.

– Нет, Стэф. Это сделали те, кто не испугался выступить против них, все вместе, не я одна. И мы их пока не разбили, всего лишь заставили отступить.

– Но если они снова сунутся, ты им опять врежешь? Правда?

Она смотрит мне в глаза с такой искренней надеждой, что я не могу ответить ничего, кроме:

– Правда. Мы врежем им вместе!

Из коридора доносится какой-то шум. Еще один любитель погулять в одиночестве? Я поднимаюсь, выхожу из раздевалки. В тусклом свете редких аварийных светильников нельзя с уверенностью сказать, что находится в десяти метрах от тебя. Я всматриваюсь в сумрак коридора и мне кажется, что там, в отдалении, движется темное пятно. Через мгновение я уже уверена, что там кто-то есть, и он идет сюда, переваливаясь с боку на бок.

– Стефани!

Девочка подходит ко мне, берет за руку.

– Прости меня, Вероника. Я шла за тобой, чтобы привести его.

– Его? – поворачиваюсь к девчушке, смотрю на нее, приподняв от удивления брови.

– Он хороший, только его никто, кроме меня, не понимает. Вот он и прячется, чтобы ему не сделали плохо. Он хочет поговорить с тобой. Ты ведь тоже особенная, ты поймешь.

Я сжимаю кулаки, пораженная коварством маленького человечка.

– Сама найдешь дорогу домой?

– Да.

– Тогда иди отсюда. Ну же! Быстрее! – показываю ей, махнув рукой, чтобы она немедленно уходила, и Стефани, обернувшись в последний раз, бежит в темноту.

Темное пятно все ближе. Между нами остается несколько шагов, когда в моей голове вдруг возникают быстро сменяющие друг друга образы. Чаще всего человек думает словами, поэтому мне сложно сходу распознать смысл посылаемых картинок. Невольно делаю шаг назад, хватаюсь одной рукой за голову, другую протягиваю вперед, словно пытаясь защититься.

– Ты пеллициус, да? Погоди, не нужно так быстро, я тебя не понимаю.

Череда картинок повторяется. Человек и лохматое существо, рукопожатие, перечеркнутое оружие…

– Не желаешь зла? Пришел с миром?

Высокая фигура выходит под свет лампы. На покрытом коричневой шерстью теле сверкают два черных пятнышка глаз. У существа две руки, две ноги.

– Тебе что, нужна помощь?

Кажется, теперь он не понимает меня, и тогда я сама придумываю образы, которые точнее всего описывали бы мои слова. В ответ появляется… эйнер. Потом еще один, и еще. Пеллициус транслирует в мое сознание образы металлических тварей с лезвиями на конечностях. Мне хочется выбросить их из головы, но я упрямо жду – что же хочет сказать лохматый? И вот все эйнеры соединяются сетью! Подвижными, извилистыми линиями, похожими на молнии. Я видела такие, когда боевой флот менсо проиграл сражение. Новая модификация сети, в которой не удается распознать ни склепы, ни альфа-биоников.

Следует еще одна череда образов, которые я понимаю уже быстрее, переводя для себя на нормальный, человеческий язык: «Ты тоже их видишь, я знаю. Могу помочь расшифровать».

Слова, обращенные к нему ментально, он не понимает, только образы, поэтому я могу спокойно думать, даже чувствуя в голове его присутствие – пеллициус не читает мысли.

«Почему?» – задаю ему вопрос после некоторого размышления.

Появляется картинка, от которой мне становится страшно. Но я точно знаю, что она значит: «Отомстить!»

* * *

– Нам нужно собраться, обсудить кое-что, – говорю я Хэлгу.

Мы заняли одну из пустующих комнат, по привычке на став разделяться. Я даже не пыталась разубеждать тех, кто считает нас любовниками. Пусть думают, что хотят, мне все равно.

– Кому это – нам? И что обсуждать?

– Тебе, мне. Мишке. Думаю, нужно пригласить еще несколько местных, из числа самых активных.

– Хочешь заняться планированием боевых действий? Ты же сама говорила, что…

– Нет. С боевыми действиями подождем. Есть дела поважнее.

Чем мне нравится этот парень, так это тем, что, когда он перестает что-либо понимать, он и вопросы не задает. Просто делает то, о чем его просят.

– Хорошо. Как скажешь. Я соберу людей.

Он идет мимо меня к дверям, но я останавливаю его, обнимаю.

– Спасибо.

Понимаю, что мне хочется чего-то еще, не просто объятий. Молодой организм требует выхода накопившейся энергии, но… Я отталкиваю Хэлга, сама распахиваю дверь и выбегаю из комнаты. «Зареклась ведь, зареклась!»

Я знаю, что делать. Запутавшись в хитросплетениях коридоров, нахожу, наконец, верную дорогу. Никто уже не препятствует мне, шахтеры расступаются, пропуская в рубку связи. И даже тот, кто в этот момент просматривает на терминале свою информацию, сразу освобождает место.

Номер выучен наизусть, нужно лишь подождать секунд пять, пока сигнал преодолеет световые годы, перескакивая с одного ретранслятора на другой, найдет нужный сервер и отправит ответ.

«1 непрочитанное сообщение». Жму на кнопку с усилием, которого она не заслуживает.

«Привет, Вера-Ника!»

На всякий случай оглядываюсь, но никто не стоит у меня за спиной, все предусмотрительно вышли.

«Теперь я знаю, где нахожусь – планета Лигнум в системе Каптейна. Это мир акци, но я сошел за своего. Удалось сбежать из лагеря, пристроился пока на окраине колонии. Здесь много людей, желающих пощекотать эйнеров любым оружием, которое попадется под руку. Со связью проблем быть не должно, у меня есть комм, а передатчики, болтающиеся по всей системе, не выловлены эйнерами и наполовину. Если считаешь, что для тебя это безопасно, сообщи, где находишься сама.

Теперь о деле. Здесь, на Лигнуме, есть странные фабрики, которые железяки построили совсем недавно. Те немногие, кто смог заглянуть внутрь, утверждают, что видели множество человеческих тел. И непохоже, что это мертвые тела. Скорее – только что выращенные. Думаю, эйнеры создают их для себя. Будь осторожнее, среди нас могут появиться волки в овечьей шкуре. Пока все. До связи!»

Про волков я уже знаю, мы с Хэлгом сами завалили одного на Саленосе. Но андрюшкино сообщение меня тревожит. Неужели железяки и правда собираются перейти на человекоподобную оболочку? Надо рассказать об этом остальным!

Мы собираемся этим же вечером. Я знаю, что шахтеры удивлены, да и Хэлг с Мишкой тоже, они недоумевают, почему я затащила их в дальнюю раздевалку, привела на совещание маленькую девочку. Но мне доверяют. Раз затащила, раз привела – значит, так нужно.

– Стэф, – говорю я тихо, наклоняясь к самому лицу девочки, – Иди за ним.

Она кивает, выходит в коридор.

Я коротко рассказываю о сообщении Андрея и, не дав никому времени обсудить эту новость, заявляю:

– Нам нужно оставить станцию.

Тут же наступает тишина и только Миша, нахмурившись, спрашивает:

– Всем?

– Мне и Хэлгу. Многие из вас знают, что я чувствую каналы связи эйнеров. Я стараюсь контролировать свои мозги, но рано или поздно, скорее всего во сне, могу себя выдать. Тогда они узнают, где я, и явятся по мою душу прямо к астероиду. У меня нет уверенности, что мы отобьемся, снова кинув клич.

– Вер, – подает голос Хэлг, – Их сейчас нет в системе. Эйнеры ушли. Не думаешь же ты, что между вами возможна настолько сильная связь, что они ее почувствуют через десятки световых лет?

– Ушли, говоришь? А откуда ты знаешь? Потому, что видел на радарах, как они покидали астросферу Проциона? А кто даст гарантию, что в системе не остались корабли-разведчики?

Хэлг пожимает плечами.

– Я не могу подставить вас. Поэтому должна лететь дальше.

– И что ты собираешься делать там? В этом «дальше»? – спрашивает молодой парень, управлявший во время сражения вторым резаком.

– Хочу разобраться с их новой сетью. Нужно знать, куда бить.

– Ты же представления не имеешь, как с ней разбираться. Сама говорила.

Я смотрю на Михаила, потом иду к выходу из раздевалки. В сумраке коридора вижу Стефани и высокую фигуру.

– Заходите.

И, повернувшись к собравшимся, предупреждаю:

– Только не хватайтесь за оружие, пожалуйста.

– Ох, ты ж!..

– Да чтоб меня!

– Какого черта?!

Многие вскакивают со своих мест, но, памятуя о моем предупреждении, не трогают пистолеты и автоматы.

– Это пеллициус, если кто не в курсе.

– Да уж мы видели его несколько раз, только выловить никак не могли!

Я встаю рядом с двухметровым пришельцем, покрытым с ног до головы шерстью.

– Он поможет разобраться с сетью эйнеров. У грахарийцев есть способности, сравнимые с тем, что могу делать я. Когда мы расколем их сеть, я надеюсь, что не одни вы придете на зов, что в других системах тоже получится организовать людей. Вот только начать нам придется с миров, где захвачены колонии акци.

– С чего это вдруг? – возмутился кто-то из шахтеров.

– Потому что среди вашего народа нет тех, кто чувствует врагов. А среди акци есть! Верю, что я не одна такая, и мы должны искать других. В этом случае наши шансы возрастут многократно.

* * *

Меня кто-то настойчиво трясет за плечо, стараясь разбудить.

– Да проснись же ты! Вот прилипла к подушке…

Стаскивает одеяло и я, недовольная такой бесцеремонностью, открываю наконец глаза.

– Господи, Хэлг… Если я сказала, что улетаем, это не значит, что именно сегодня в шесть утра!

– К нам самим уже прилетели!

– Кто прилетел? – я сажусь на кровати, сон исчезает, словно унесенный порывом штормового ветра.

– С Земли прибыла важная персона!

Мы входим в большой зал, где собралось несколько десятков человек. Они возбужденно галдят, окружая кого-то, и без того уже прижатого к стене. Пилот берет на себя обязанность проводника через толпу, он отпихивает любопытствующих, пробивает мне дорогу, словно ледокол. У самой стены я вижу испуганного человека в костюме, поверх которого неуклюже надета облегченная версия бронежилета. Один рукав у пиджака порван, под глазом чиновника проступает свежая гематома. Рядом стоит староста станции, он время от времени отталкивает не в меру разбушевавшихся шахтеров и одновременно пытается слушать, что говорит человек в костюме.

– Вы тут все с ума посходили, – нервно замечает тот, поправляя бронежилет, – Вы даже не представляете, чего мне стоило попасть на ваш астероид!

– Да кто тебя сюда звал?!

– Сопровождения не выделили, корабль автоматический, – продолжает чиновник, – И все ради того, чтобы навести порядок на какой-то забытой богом каменной глыбе!

– Я тебе щас… – один из шахтеров метит в другой глаз незваного гостя, но староста его вовремя останавливает.

– Какой же порядок хочет навести Земля? – спрашиваю я его не слишком громко, но вижу, что человек услышал.

– Ой, девушка, отойдите! Вы, судя по акценту, вообще не человек. Не хватало еще, чтобы всякие беженцы-акциносты мне вопросы задавали!

Толпа вдруг затихает. Все ждут, что я ему отвечу, но я лишь повторяю вопрос:

– Какой порядок собралась здесь наводить Земля?

В полной тишине, под взглядами десятков пар глаз он чувствует себя неуютно. Сглатывает, опускает голову.

– После этого демарша, который вы устроили без санкции командования боевым флотом метрополии, вам предписывается не покидать астероид. Вплоть до дальнейших распоряжений.

Дрожащей рукой он вынимает из кармана пластиковый информационный носитель с государственным гербом, смотрит сначала на старосту, но потом, почему-то, протягивает его мне. Я разглядываю этот бесполезный кусок пластмассы, переламываю его пополам.

– Ваши полномочия аннулированы. Как и все распоряжения метрополии, прошлые и будущие. До тех пор, пока мы, объединившиеся в Гражданский корпус, не вернем людям все их миры, потому что сами вы это сделать не в состоянии. Понятно?

Наклоняюсь к самому его лицу.

– Сидите на Земле тихо, не высовывайтесь, и не смейте нам больше мешать.

Я не имею права забирать у обитателей станции один из резаков, поэтому мы улетаем на корабле пеллициуса. Он не слишком удобен для трех человек и грахарийца, но нам не привыкать, размещаемся. И меня не удивляет решение Миши лететь с нами: по глазам видела, что он не станет ждать у моря погоды, проедать на астероиде запасы продовольствия.

Определяемся с планетой, которая станет нашей целью. Нам нужна не слишком крупная колония акци, достаточно удаленная от других миров, чтобы эйнеры не смогли быстро прислать к ней подмогу. Сходимся на том, что это будет Маргин – четыре города, заброшенная федеральная тюрьма, фермерские поля и пастбища. Когда-то здесь обитали менсо, потом, с началом войны, планету захватили акци, чтобы через несколько лет вслед за ними пришли эйнеры. Теперь наш черед…