Czytaj książkę: «Хранители. Четвертое уравнение», strona 4
– Не обращай внимания на руку, это пустяки. Лучше, будь добр, возьми с полки на стене футляр с электронными часами, фотоальбом в синем кожаном переплете и принеси сюда.
Андрей сделал, как попросил отец. Протянул ему альбом с лежащей на нем прозрачной коробочкой, но Владимир Александрович покачал головой: не надо – и жестом велел сесть на место.
– Эти часы твоя мать собиралась подарить тебе на день рождения. Пожалуйста, надень их и никогда не снимай. Пусть они всегда будут с тобой, как память о ней. – Он подождал, когда Андрей застегнет ремешок часов на запястье, и продолжил: – А теперь открой альбом на десятой странице. Видишь фотографию, где я вместе с твоей мамой, а рядом наш лучший друг?
Андрей перелистнул несколько пожелтелых от времени плотных картонных страниц с приклеенными фотокарточками, нашел ту, о которой говорил отец. На ней двое молодых людей и красивая девушка (все в белых лабораторных халатах) улыбались и махали рукой стоящему за кадром фотографу. Позади них высился бетонный Саркофаг над Четвертым энергоблоком ЧАЭС.
– Вы познакомились в Припяти? Мама там заработала этот проклятый рак?
– Доподлинно неизвестно, когда у нее появилась опухоль. Возможно, она стала результатом более поздних экспериментов.
– Каких экспериментов?
– Я потом о них расскажу, а сейчас, пожалуйста, выслушай меня, но прежде дай слово не делать поспешных выводов.
Андрей внимательно посмотрел на отца. Ему не понравился ни извиняющийся тон, каким были сказаны эти слова, ни то, что надо давать обещание. И все же он выполнил просьбу.
Владимир Александрович кивнул, потянулся к Андрею затянутой в перчатку рукой, словно хотел обхватить его ладонь, но передумал и прижал обе руки к подбородку. Сплетенные пальцы напоминали клавиши старого рояля. С минуту он молчал, будто не решаясь заговорить.
Андрей не торопил, понимая, что не просто так его попросили проявить благоразумие. Он терпеливо ждал. Правда, услышанное повергло его в шок. Он чувствовал себя так, словно на него опрокинули ушат холодной воды. Тело покрылось мурашками, дыхание перехватило. Оказывается, он всю жизнь называл отцом совершенно чужого ему человека. Мало того, этот человек был косвенно замешан в смерти его настоящего родителя. Мама знала правду и все равно жила с тем, кто, пусть не специально (а так ли это на самом деле?), но все же приложил руку к гибели ее любимого человека. Как она могла так поступить с памятью о нем и его сыном?
– Почему ни ты, ни мама ничего не сказали мне, когда я стал достаточно большим, чтобы знать правду? – От слов Андрея веяло холодом, в голосе звучали обвинительные нотки.
– Потому что хотел исправить ошибку, а твоя мама изо всех сил помогала мне. Помнишь, я говорил об экспериментах? Я нашел способ перемещаться во времени, но, как понимаешь, для этого нужна энергия. Много энергии. Если бы меня с твоей мамой оставили в появившейся на тот момент Зоне, с этим бы не было проблем. Там атомная электростанция под боком. Первоначально наше начальство так и планировало, но, как только стало известно о беременности твоей мамы, ее тут же перевели в Москву, а я сам попросил отправить меня вместе с ней. Я понимал, ей будет трудно растить тебя в одиночку, и хотел хоть как-то помочь. Потом, когда я построил прототип темпоральной установки, мне пришлось искать подходящие источники энергии. Обычные аккумуляторы были неспособны создать и долгое время поддерживать необходимое напряжение в случае перебоев с энергопитанием, поэтому я стал экспериментировать с необычными. То есть с такими, у которых мало общего с привычными нам физическими явлениями.
Владимир Александрович облизнул пересохшие губы, махом допил остатки остывшего чая из чашки и продолжил:
– Поскольку мы с твоей мамой работали в МИИАЗе, у нас был доступ к завезенным из Зоны артефактам. Новые, неизвестные науке экземпляры появлялись чуть ли не каждый день. На тот момент было собрано не так много сведений о свойствах тех или иных артефактов, так что нам приходилось работать наугад. Нередко мы брали артефакты голыми руками, даже не догадываясь, что многие из них радиоактивны. Так что рак у твоей мамы вполне мог появиться в результате этих экспериментов, как и мои проблемы со здоровьем. Ничего не поделаешь, такова цена за мое открытие. Мне все-таки удалось скомпоновать из трех разных артефактов подходящий источник энергии и провести успешные испытания темпоральной установки.
– Зачем ты это мне рассказал? Почему ни раньше, ни позже, а именно сейчас?
– Потому что мне очень нужна твоя помощь, сынок.
– Не называй меня так. Ты мне не отец! – Андрей скрипнул зубами и заиграл желваками на скулах.
Владимир Александрович болезненно скривил лицо.
– Ты дал слово хорошо все обдумать, прежде чем делать выводы.
– Как дал, так и взял! – запальчиво крикнул Андрей, вскакивая с кресла.
Он испугался, что может потерять самообладание, сотворить нечто непоправимое, и выбежал в прихожую. Владимир Александрович торопливо поковылял за ним. Андрей скинул тапочки, сунул ноги в туфли. Сорвал с вешалки куртку, накинул на себя, путаясь в рукавах и чертыхаясь.
– Я вижу, чего ты добиваешься, – сердито раздувая ноздри, крикнул он в лицо отчиму, щелкнул замком и шагнул одной ногой за порог. – Ты убил моего отца, убил мою мать и теперь хочешь убить меня. Придумал какую-то чушь про путешествия во времени. Ты вообще себя слышал? Это полный бред!
– Хотя бы завтра на похороны матери приди! Не срывай на ней зло из-за меня! – крикнул в спину пасынку Владимир Александрович. Ответом стал громкий хлопок дверью.
Андрей сбежал по лестницам на первый этаж и как ошпаренный выскочил из подъезда.
– Чегой-то с ним такое там приключилося? – поинтересовалась баба Зина, провожая бегущего со всех ног Андрея недоуменным взглядом. – Туда-то он нормальный шел, а оттуда сам не свой выбежал. Ты хоть успела разглядеть его, Степановна? Я чой-то на руки внимания не обратила. Чистые али в крови перепачканы? Может, они там наследство материно не поделили, ась? Поди, убил отца-то?
Глафира Степановна уставилась на подругу круглыми от изумления глазами.
– Да ты что такое несешь-то, Прокопьевна? Совсем на старости лет из ума выжила? Я те давно грю: брось ты эти детехтивы смотреть. Тебе после них везде одни убийцы и маньяки мерещатся. Лучше б ты фильмы про любовь смотрела. От них хоть всякая чушь в голову не лезет.
Зинаида Прокопьевна повернулась вполоборота к подруге и уперла руки в бока:
– А чего он тогда как черт из табакерки выскочил? Нутром чую, чой-то здесь не чисто. Как бы участкового звать не пришлось.
– Типун тебе на язык! – рассердилась Глафира Степановна. – Мелет и мелет, как помело. Да мало ли что у людей произошло, столько лет не виделися. Мож, старый не то сказал, молодой не так понял, вот и поругалися. К тому же стресс-от у них какой – близкий человек умер. Оба на нервах.
Бабульки помолчали.
– А я бы все-таки вызвала Петра Евгенича. Для порядку, – сказала Зинаида Прокопьевна и поджала губы.
– Ну и вызывай! – Глафира Степановна отвернулась от подруги, сложив руки на груди. – Пущай он тебя, дуру старую, за ложный вызов оштрафует.
Пока старушки пререкались на лавочке, Андрей добежал до машины и сел за руль. Включил зажигание, услышал тихое урчание двигателя и только тогда осознал, что он, оказывается, сирота. И, что самое неприятное, его воспитывал человек, вполне вероятно, виновный в смерти его родителей. И как теперь с этим жить? Что делать?
– Для начала проститься завтра с мамой по-человечески, – буркнул он и покатил прочь со двора.
Глава 4. Сюрприз
Андрей приехал на кладбище за полчаса до назначенного времени. Он и сам не знал, почему так сделал. Наверное, хотел побыть в тишине, побродить между старых могил, подумать о вечном, да только вот реальность не совпала с ожиданиями.
Измайловское встретило его покоем и умиротворением. По дороге за кладбищенской оградой проносились машины, из раскрытых окон стоящих чуть ли не вплотную к территории вечного упокоения многоэтажек, долетала музыка и шумные голоса. Но вся эта мирская суета как будто таяла в пьяно пахнущем молодой листвой и весенними цветами воздухе.
Чуть в стороне от красностенной церкви с золотыми куполами, белыми пилястрами, полуколоннами и каменными наличниками толпились мужчины в строгих костюмах и женщины в скромных одеждах с траурными накидками на головах. Мужчины курили и негромко переговаривались. Легкий ветерок трепал их волосы и относил в сторону сизые облачка табачного дыма. Женщины, с красными от слез глазами, скорбно мяли платочки в руках и приглушенно всхлипывали.
Андрей окинул маминых коллег взглядом. Они работали вместе с ней и отчимом в московском институте изучения аномальной зоны и раньше довольно часто бывали у них в гостях. Он знал их в лицо, но не помнил, как кого зовут. За последние годы невостребованная информация выветрилась из головы. Ее место заняли более необходимые в текущих реалиях сведения.
Одна из женщин, та, что была в приталенной кожаной курточке и темной крепдешиновой юбке до середины голени, увидела Андрея. Цокая каблучками коричневых шнурованных ботинок, она подошла к нему и, комкая тонкими пальчиками носовой платок, сказала дрожащим голосом:
– Примите мои искренние соболезнования. Ваша мама была моей лучшей подругой. Незадолго до своей кончины она позвонила мне и попросила передать вам это.
Женщина щелкнула замком висящей на плече сумочки, выудила из нее сложенный вчетверо блокнотный листок и протянула Андрею. Тот кивком поблагодарил ее, взял записку и отошел в сторону.
«Андрюшенька, сыночек, я очень скучаю по тебе, родной. Так хочется увидеть тебя перед смертью, но, видимо, я так и умру, не попрощавшись с тобой. Видит бог, я желала тебе лучшего. Все мои поступки и чаяния преследовали одну цель: сделать тебя счастливым. Материнская любовь слепа. Прости меня, миленький, если я оказалась в чем-то неправа».
Написанные знакомым почерком строки задрожали и расплылись. Андрей почувствовал вкус соленой влаги на губах, отвернулся и торопливо провел пальцами правой руки сначала по одной щеке, потом по другой. Никогда в жизни он не ощущал себя таким подлецом, как в эти мучительные для него минуты.
Он поменял сим-карту в тот же день, когда ушел из родительского дома, и за все эти годы ни разу не позвонил матери, хотя наизусть помнил ее номер телефона. Ни разу не зашел в гости. Ни разу не поинтересовался, как она себя чувствует. Теперь хоть все волосы на голове вырви, это ничего не изменит. Мама умерла. Ее больше нет. Верно говорят: надо все делать вовремя и ничего не оставлять на потом. Иначе будет слишком поздно.
Хрипло закрякал автомобильный сигнал. Андрей сунул записку в карман рыжей замшевой куртки, снова украдкой провел рукой по лицу и посмотрел в ту сторону, откуда донесся звук. Перед воротами с красочными фресками на каменных столбах стоял темный катафалк.
Широкие деревянные двери распахнулись. Из церкви вышел служка в черных одеждах, степенно направился к воротам. Распахнул одну створку, потом другую, отошел в сторону и махнул рукой: проезжай.
Катафалк зафырчал мотором и, выплевывая сизые клубы бензиновой гари из выхлопной трубы, вкатился на мощенный старинной брусчаткой пятачок перед зданием церковного культа. Водитель заглушил двигатель, выскочил из машины и распахнул дверцы грузового отсека. Дневной свет под косым углом упал в затемненный шторками салон.
Андрей приблизился к пахнущему горячим маслом и бензином ритуальному автомобилю и остановился перед раскрытым нутром. Слезы опять навернулись на его глаза, когда он увидел красновато-коричневый лакированный гроб с белыми бликами на выпуклой крышке.
– Вы кем покойной приходитесь? – раздался за его спиной тихий мужской голос.
Андрей повернулся, увидел одного из маминых знакомых. Позади него стояли еще трое мужчин из МИИАЗ. Хотел ответить, но вместо слов из горла вырвался сдавленный хрип. Он шумно сглотнул, облизнул почему-то вдруг пересохшие губы и с трудом выдавил из себя:
– Сын.
– Тогда, пожалуйста, отойдите в сторонку. Мы сами со всем разберемся.
Андрей кивнул и послушно отошел от машины. Мужчины шагнули к катафалку, вытащили гроб из салона и понесли в церковь.
Немногим позже за оградой кладбища остановился автобус. Из раскрытых дверей высыпало почти два десятка людей. Вместе с другими мамиными коллегами, друзьями и теми, кто лично не знал ее, но по зову сердца захотел проводить в последний путь, Андрей проследовал в пропахшее воском и ладаном помещение. Увидел гроб с открытой крышкой, тот стоял на задрапированных алой тканью табуретках, лежащую в нем маму с закрытыми глазами. Казалось, она всего лишь заснула, таким спокойным и умиротворенным выглядело ее обращенное к алтарю лицо. Сложенные на груди руки покоились поверх белого покрывала и удерживали вставленное одной из работающих при церкви прихожанок пластмассовое распятие. Маленькая иконка Богоматери лежала чуть пониже ладоней с синеватыми ногтями на кончиках бледных пальцев. Лоб покойницы покрывала полоска белой ткани с отпечатанными черной краской изображениями Иисуса Христа, Пресвятой Богородицы, Иоанна Предтечи и словами: «СВЯТЫЙ БОЖЕ, СВЯТЫЙ КРЕПКИЙ, СВЯТЫЙ БЕЗСМЕРТНЫЙ, ПОМИЛУЙ НАС».
Андрей не заметил, когда отчим вошел в церковь. Может быть, тот приехал раньше всех и все это время пробыл подле икон. В расстегнутом бежевом плаще, нещадно тиская пальцами серую, с черными крапинками, кепку, Владимир Александрович стоял перед ликом Христа Спасителя и беззвучно шевелил губами.
«Грехи замаливает», – сердито подумал Андрей и, ужаснувшись собственным мыслям, торопливо перекрестился, глядя на сверкающий золотом иконостас.
К Андрею неслышно подошла женщина в синей юбке до пола. Из одного кармана ее разноцветной вязаной кофточки выглядывали уголки небрежно нарезанных бумажек, из другого темно-желтые головки тонких парафиновых свечек с белыми кончиками фитилей. Аккуратно зачесанные назад волосы покрывал светлый ситцевый платок. Она протянула к Андрею руку с воткнутой в бумажку свечой:
– Молодой человек, не стоит торопиться, когда речь идет о спасении души. С богом надо говорить не спеша, только тогда он вас услышит. Возьмите свечку и отойдите в сторонку, иначе вы помешаете батюшке проводить обряд.
Андрей неразборчиво буркнул слова благодарности, взял свечу и направился к негромко разговаривающим коллегам и друзьям мамы. Те стояли сбоку от квадратной колонны с висящими на ней образами. Незадолго до этого один из несших гроб мужчин зажег свечку от горящей на паникадиле перед иконой Николая Чудотворца лампадки и теперь делился огнем со всеми желающими.
Тем временем служительница подошла к отчиму, тоже дала ему продетую сквозь листочек бумаги свечу и показала рукой на кучку посетителей. Владимир Александрович кивнул, что-то сказал женщине в ответ и поспешил занять место рядом с сослуживцами.
Андрей не видел его. Он зажигал свечу от радушно предложенного огонька, когда отчим подошел к нему и встал сбоку.
Из царских врат алтаря вышел священник в золоченых одеждах и начал обряд. Помахивая звякающим крышкой кадилом, он распространял вокруг себя сладковато-пряный запах горящего ладана и нараспев читал ектеньи, стихиры и псалмы. Певчие на клиросе помогали ему. Время от времени их распевный речитатив прерывался возгласами «Аллилуйя!», «Господи помилуй!», «Аминь!», и тогда все, кто собрался в этот час в церкви, осеняли себя крестным знамением. Кто-то умело, а кто-то не очень и, скорее, из чувства солидарности, а не по велению души.
Так прошло чуть больше получаса. Андрей вполуха слушал обрядовые песнопения, смотрел на пляшущий огонек свечи, вдыхал слегка дурманящий голову фимиам и думал о скоротечности бытия. Душа его хоть и болела из-за горечи утраты, но глаза были сухи.
Все изменилось, когда священник закончил ритуальную формулу и пригласил родных, близких и друзей проститься с усопшей. Андрей первым подошел к матери, положил руку на ее мертвенно-холодную ладонь и долго стоял, склонившись над гробом. Он шептал слова покаяния и любви, просил прощения за доставленные ей огорчения и понимал, как много он потерял из-за глупой гордыни и ослепляющего разум эгоизма. Он вдруг осознал, что целый пласт его жизни остался позади. Что незримая черта разделила ее на «до» и «после», и что теперь он, при всем желании, даже если очень захочет, не сможет поговорить с самым дорогим человеком на Земле. Что он одинок как перст, и что ласковая материнская рука больше никогда не прикоснется к нему. И от этого осознания ему вдруг стало так больно и горько, что он расплакался как ребенок. Слезы градом покатились из глаз, рисуя кривые дорожки на небритых щеках. Он почувствовал, как кто-то положил руку на его плечо, повернулся к этому человеку, прижал к себе и зарыдал в голос, ничуть не стыдясь этого.
Только после того, как горячие слезы выжгли горе настолько, что он смог взять себя в руки, Андрей понял, у кого так самозабвенно плакал на плече. Он хотел оттолкнуть Владимира Александровича, но вдруг отчетливо услышал мамин голос: «Не делай этого, сынок». Усилием воли Андрей заставил себя сдержаться, похлопал отчима по спине и отошел в сторону.
К гробу один за другим подходили люди. Одни трижды кланялись и целовали иконку или венчик на лбу усопшей, другие молча стояли несколько секунд, прощались кивком и уступали место следующим.
Когда церемония прощания закончилась, священник попросил убрать иконку и цветы из гроба, проделал необходимые для завершения ритуала манипуляции, опустил крышку и защелкнул замки.
До вырытой почти на самой окраине кладбища свежей могилки гроб несли на руках. Женщины снова заплакали, когда комья земли застучали по лакированной крышке последнего пристанища Нины Дмитриевны.
В груди Андрея как будто заполыхал огонь. Сердце превратилось в сгусток расплавленного металла, а сам он чувствовал себя так, словно у него начался жар. Он стоял и отсутствующим взором наблюдал за тем, как ловко могильщики орудуют лопатами. Смотрел, как один из них устанавливает в изножье холма жирной, рыжей земли черный металлический крест, а другой раскладывает поверх слегка утрамбованной ударами лопат могилы принесенные из церкви цветы и расставляет венки.
После похорон все желающие отправились в ресторан «Гуси-лебеди» на поминальный обед. Андрей хотел было отказаться, но потом вспомнил, как просил у матери покаяния, и поехал следом за траурным кортежем из автобуса и полудюжины легковых автомобилей.
За все время печальной трапезы отчим как будто специально старался не попадаться ему на глаза, а когда Андрей случайно пересекался с ним взглядом, опускал голову или отворачивался в сторону, но делал это с явной неохотой. Словно так желая показать, что пасынок по-прежнему дорог ему, но он уважает его выбор.
Андрей вышел из ресторана одним из последних. Чувствуя себя опустошенным, сел в машину, завел двигатель и поехал домой.
До небоскребов Москва-Сити он добрался за час с небольшим и через сорок минут оказался бы во дворе съемного жилища, но тут случилось непредвиденное. Двигатель неожиданно зарычал, резко набирая обороты. Андрей нажал на тормоз, но в машину как будто вселился злой дух: она перестала реагировать на любые действия водителя.
По счастью, на дороге в этот час оказалось не так много автомобилей. Рыская из стороны в сторону, «ауди» играючи обходила попутные машины, продолжая набирать скорость.
Краем глаза Андрей заметил справа красноватое свечение, мельком глянул в ту сторону и увидел отраженный стеклянными панелями небоскребов багрянец заката.
Позади заполошно взвыла сирена. Андрей бросил взгляд в зеркало заднего вида, увидел красно-синие вспышки над крышей полицейского «форда» и чертыхнулся. Он снова попробовал затормозить, но педаль как будто окаменела и даже на миллиметр не сдвинулась под его ногой. Стрелка тахометра приближалась к красной зоне. Скорость достигла ста сорока километров в час и продолжала расти.
Гаишники не отставали. Вой сирены на мгновение стих, раздался усиленный громкоговорителем голос:
– Водитель «ауди», немедленно сбавьте скорость и прижмитесь к обочине!
Словно в насмешку над требованием, взбесившаяся машина прибавила ходу. В ту же секунду в воздухе перед «ауди» появились похожие на грозовые облака темно-серые клубы. По капоту и лобовому стеклу автомобиля заскользили белые змейки молний.
Андрей испугался, сильнее вцепился в руль, зажмурил глаза и, неожиданно для себя, закричал.
* * *
– Тормози! Куда летишь?! Не видишь, что ли, хрень какая-то происходит!
Заполошные крики капитана больно резанули по ушам. Лейтенант Сивков и без воплей напарника понял: впереди творится нечто странное. За всю свою жизнь он ни разу не видел ничего подобного. Темная с кровавым подбоем туча как будто материализовалась из ниоткуда. Она возникла сама по себе перед машиной нарушителя, и воздух на десятки метров вокруг разом наэлектризовался. Лейтенант чувствовал, как покалывает кожу на кончиках носа и ушей, будто в сильный мороз; ощущал странный металлический привкус во рту и видел, как приподнялись белесые волоски на коже сжимающих руль руках в узком, открытом глазу промежутке между ладонями и краем рукавов серо-голубой форменной рубашки.
Сивков обеими ногами вдарил по педалям. Из-за неисправности одного из датчиков система АБС не сработала. Визжа тормозами и рисуя черные полосы на асфальте, «форд» резво клюнул носом. Корму полицейского автомобиля по инерции поволокло в сторону. Лейтенант рефлекторно дернул рулем, выравнивая норовящую пойти юзом машину.
Позади послышался пронзительный визг резины и сердитые гудки других автомобилей.
– Сивков, ты тоже это видишь?! – заголосил справа капитан. В его расширенных от адреналинового шока зрачках, как в черном зеркале, отражались происходящие впереди события. Пронизанная трескучими молниями туча окутала «ауди» непроницаемым коконом. Несколько тягучих, будто клейкая патока, мгновений с ней ничего не происходило, а потом вдруг темная дымчатая субстанция резко расширилась, словно где-то внутри нее сработал взрывной импульс.
Лейтенант прекрасно все видел, но не мог выдавить из себя и слова. Язык будто онемел.
«Форд» влетел в прижатое к земле грозовое облако. На пару секунд в салоне машины стало сумрачно, как в хмурый пасмурный день. Капитан самозабвенно заорал, смешно тараща глаза, а лейтенант глухо мычал, зажмурившись, как ребенок. Оба продолжали кричать, каждый по-своему, когда туча исчезла – так же внезапно, как и появилась.
На удивление, за эти показавшиеся гаишникам вечностью секунды с «ауди» ничего страшного не произошло. Машина, как ни в чем не бывало, ехала впереди, быстро теряя скорость. Как будто водителю надоело геройствовать и он наконец-то решил придерживаться правил.
Капитан первым пришел в себя, забористо выругался и сильно ткнул сослуживца локтем в бок:
– Сивков, ты видишь кого-нибудь за рулем?
Лейтенант открыл глаза, опять закрыл, тряхнул головой и как-то по-детски наивно захлопал ресницами.
– Нет, товарищ капитан.
– Вот и я не вижу, а должен бы.
Сивков слегка поддал газу. «Форд» легко нагнал «ауди», перестроился левее и пошел параллельным курсом.
– Ничего не понимаю, – пробормотал капитан, глядя на пустое водительское кресло. – Куда он подевался?
– Может, его там и не было?
– А может, кому-то надо заткнуться и лучше следить за дорогой? – сердито сузив глаза, огрызнулся капитан.
– Сейчас активно внедряются беспилотные технологии, – продолжил Сивков, нисколько не обидевшись на старшего по званию. – Что, если мы стали свидетелями одного из таких испытаний?
Капитан ответил не сразу. В словах лейтенанта был резон, но как быть с тем, что он видел собственными глазами? Он привык доверять себе во всем и не сомневался, что видел силуэт сидящего за рулем водителя. А может, ему показалось, что он его видел? Что, если воображение сыграло с ним злую шутку? Сомнение опутало разум капитана, закралось в душу и начало разъедать уверенность в его правоте точно так же, как ржа разъедает железо.
– Ну хорошо, может, ты и прав, – медленно проговорил капитан, задумчиво пожевал губами и продолжил: – Но как быть с той непонятной тучей? Она-то никаким боком к этим испытаниям не относится.
– Не знаю, – пожал плечами Сивков. – Как по мне, так о ней лучше вообще не вспоминать.
Он сбавил скорость, подождал, когда «ауди» проедет на два корпуса вперед, и пристроился за ней в хвост. Какое-то время лейтенант молча управлял «фордом», а потом вдруг резко повернулся к напарнику.
– А что, если нам сегодня вдвойне повезло и мы не только стали невольными участниками испытаний беспилотного автомобиля, но и видели редкое явление природы?
Капитан глянул в сверкающие лихорадочным блеском глаза Сивкова и резко ответил:
– Ты давай на дорогу смотри, а то вдруг эти экспериментаторы надумают затормозить. Проблем тогда не оберешься.
Лейтенант кивнул, устремил взгляд на загадочный автомобиль и, как оказалось, сделал это вовремя. Задние фонари «ауди» тревожно вспыхнули красным. Плавно сбавляя ход, машина приблизилась к перекрестку, бодро мигая оранжевой лампочкой указателя, повернула направо и покатила дальше.
«Форд», как привязанный, следовал за беспилотным автомобилем, повторяя каждый его маневр. Почти вплотную пристроившись к заднему бамперу «ауди», проскользнул под открывшимся шлагбаумом, и через некоторое время оказался перед высоким кирпичным забором. В глубине отгороженной от посторонних глаз территории виднелись пышные шапки древесных крон. Над зелеными волнами инфернальным огнем заката светились окна верхних этажей высокого здания.
Створки глухих ворот дрогнули. Посреди огромного круга с вычурными металлическими буквами МИИАЗ внутри прямо по центру второй буквы «И» образовалась трещина. С каждой секундой она становилась все больше, а створки ворот все дальше раздвигались в стороны. Наконец между ними образовалось достаточное для беспрепятственного проезда машины расстояние.
Приглушенно рыча мотором, «ауди» плавно вкатилась во внутренний двор исследовательского института.
– Жди здесь!
Капитан выбрался из «форда», подбежал к воротам, хотел заскочить внутрь, пока створки не закрылись, но ему преградил дорогу рослый мужчина в камуфляже без погон и знаков различия. Он двинулся на дорожного полицейского и вместе с ним оказался за пределами сомкнувшихся за его спиной ворот.
– Закрытая территория, вход только по пропускам, – сказал он, глядя на представителя власти холодным, не обещающим ничего хорошего взглядом.
– Капитан Богучаров. В эти ворота только что въехал автомобиль без водителя.
– И что? Двадцать первый век на дворе. Беспилотники освоили не только небо, но и землю и воду. Вас это удивляет, капитан?
– Нет, но…
– У нас есть разрешение на проведение испытаний, если вы об этом.
– Автомобиль двигался с высокой скоростью и мог спровоцировать ДТП.
– Не мог, автоматика не дала бы этого сделать, а высокий скоростной режим предусмотрен планом испытаний. – Капитан открыл рот, собираясь сказать, что это грубое нарушение правил дорожного движения, но человек в камуфляже не дал ему вымолвить и слова: – Это условие прописано в разрешении, и нет, вы не можете его увидеть. Если у вас остались вопросы, задайте их вашему начальству, а сейчас прошу немедленно покинуть подъездную дорогу. Шлагбаум откроется автоматически.
Человек в камуфляже повернулся спиной к ошалевшему от подобной отповеди капитану, набрал комбинацию цифр на кодовом замке дверцы в одной из створок ворот и скрылся на территории исследовательского института.
– Черт знает, что творится, – пробормотал капитан. – Я понимаю, прогресс не остановить, но кто-то же должен был предупредить экипажи в районе проведения испытаний. А если бы мы начали стрелять по машине? Замучились бы потом объяснительные писать. Всегда у нас все через одно место делается.
Он вернулся к «форду», уселся в салон и вкратце рассказал напарнику обо всем, что узнал.
– Так, может, та странная туча тоже была частью испытаний? – предположил лейтенант Сивков.
– Может быть. Мне, если честно, уже на все наплевать. Вот кто дал разрешение на весь этот бардак, тот пусть и следит за порядком в городе, а я жрать хочу как волк. Давай заводи, поехали отсюда. Я тут одну кафешку знаю неподалеку. Там еда вкусная, недорогая и официантки вполне себе ничего.
* * *
В эти минуты, почти в тысяче километров от Москвы, Андрей Воронцов переживал не самые лучшие моменты в своей жизни. Совсем недавно он ехал за рулем комфортабельного автомобиля, возвращаясь с поминок на съемную квартиру, и вдруг, совершенно непонятным для него образом, оказался в незнакомой местности.
В фантастических произведениях нередко упоминается о порталах во времени и пространстве. Будь он персонажем одной из таких историй, он вполне мог бы угодить в подобную «червоточину» и оказаться в прошлом, будущем или одной из альтернативных реальностей. Да только, вот беда, он обычный человек, а не герой популярной книжки, да и машина куда-то исчезла. Разве такое возможно, будь это все на самом деле? Значит, он либо спит и ему снится невероятно реалистичный, но все-таки сон, либо…
Андрей вспомнил неожиданно возникшее перед ним на дороге грозовое облако и похолодел от пришедшей на ум мысли. После всего пережитого на похоронах, он, естественным образом, подумал о том, что умер. Говорят, когда душа покидает тело, виден яркий свет в конце темного и длинного коридора. Но вдруг это все неправда и каждому грезится нечто свое, особенное? Он вот, например, увидел сверкающую молниями тучу.
Вариант с внезапной смертью вполне мог бы объяснить его появление в незнакомом месте без машины. Андрей кивнул, словно соглашаясь с нерадостной мыслью, и, сам не зная почему, достал смартфон из внутреннего кармана куртки.
– Меня зовут Андрей Воронцов и я, кажется, погиб в автокатастрофе. Если это действительно так, со всей уверенностью заявляю: жизнь после смерти существует, и эта видеозапись прямое тому доказательство.
Он выключил камеру смартфона, опустил руку с зажатым в ней устройством и затравленно глянул по сторонам. Перед глазами до сих пор стояли будто бы объятые огнем высотки Делового центра столицы. Он глянул на залитые вечерним багрянцем стеклянные фасады небоскребов за мгновения до того, как оказался здесь, и теперь видел их перед собой, но не наяву, а как мираж. Здания таяли, словно лед в теплой воде, искажались, как будто перед ними струилось знойное марево. Сквозь них все отчетливее проглядывали реалии загадочной местности: высокая трава, густые зеленые заросли и старые панельные дома с выбитыми окнами.
