Очерки. Том второй

В Свято-Онуфриевском храме Анапы

Рано утром пошли с братом Юрой в Свято-Онуфриевский храм на праздничную службу. Сегодня 28-е августа, Успение Пресвятой Богородицы. Свято-Онуфриевский храм – один из старейших на Кубани. Русские войска вошли в турецкую крепость Анапэ 12 июня 1828 года – в день святого пустынника Онуфрия. В честь этого святого и освящён храм. Невысокий храм, находящийся недалеко от набережной, теряется в буйной зелени южного города. Я не сразу вспомнил, как пройти к храму, но к началу службы зазвонили колокола, и мы с братом легко его нашли.

Служба ещё не началась, люди покупали в поставленных у входа палатках свечи, писали записки. Здесь же на нескольких столах разложили для продажи книги. Храм небольшой, все полезные площади в нем максимально задействованы. В притворе расположена иконная лавка, оттуда же идёт винтовая лестница на колокольню (во время службы некоторые прихожане располагаются сидя на этой лестнице). Входят в храм через боковые ворота. Снаружи храм окрашен светло-зелёной краской, внутри тоже краска зелёная, но имеет оттенок зелёного яблока. Иконостас там тоже своеобразный. Он как бы выступает из алтарной стены, а там, где должны быть южные и северные двери алтаря, расположены обычные входы в служебные помещения. Я видел, как туда заходят женщины из хора. Справа и слева два клироса. Хор тоже поёт своеобразно: я бы написал по-бунински – рассыпчато, крупно, не оперно, как в Чите, в кафедральном соборе. Кроме того, регент задействует в пении и всех прихожан (у нас хором мирян руководит только диакон). Поют тут прихожане много. Например, молитву «Святый Боже…» не просто поют, но поют необычно, а с прибавлением после каждого слова повтора «святый». На ектинии (когда диакон читает молитвы) все прихожане повторяют «Господи помилуй!» (трижды). Пели вместе и праздничный тропарь, ну и, конечно, «Верую» и «Отче наш». Причём, «Верую» поётся практически по слогам, и получается очень растянуто, что можно уснуть. Пока тянешь слог, успеваешь забыть следующую фразу. Невольно вспоминаю нашего диакона Иннокентия, который шпарит эти молитвы как из пулемёта. Ещё одна особенность: в центре храма встал высокий мужчина с копной волос сзади и большой залысиной, который буквально орал все молитвы, которые пела на солее регент. Сначала я думал это просто чудаковатый прихожанин, но потом всё-таки стал склоняться к мысли, что он тоже из церковного хора, но поставлен в центр храма задавать общий ритм пения молитв.

В храме много старых икон. Храмовая икона святого Онуфрия представляет собой изображение старца с белой бородой до земли, которому ангел подаёт Чашу. Таких икон я видел две – старую и новую. Интересной показалась большая икона Богоматери «Всех скорбящих радость» – Богородица стоит без младенца и раздаёт милостыню больным и нищим. На полотне написано множество падающих монет, на которых написано «1 коп.», «1 коп.», «1 коп.»… Икона, я думаю, новая и написана, как мне показалось, на холсте.

Была длительная проповедь, а затем подробнейшая «инструкция» о том, кто и каким образом может приступить к Таинству Причащения. Это не удивительно, потому что среди прихожан всегда много отдыхающих, которые пришли в храм впервые. Отдых не освобождает христиан от соблюдения всех правил подготовки к Таинствам, напомнил батюшка.

В конце службы настоятель храма огласил обращение епископа Новороссийского и Геленджикского Феогноста о начале строительства храмового комплекса «Дивноморское» в честь преподобного Сергия Радонежского. Феогност благословил всех неравнодушных христиан помочь молитвенно и финансово в этом богоугодном деле. Для этого можно приобрести именной кирпичик, который ляжет в стены строящегося комплекса. Я с удовольствием сделал взнос и получил специальное свидетельство об этом.

Казаков в форме я в храме не заметил, хотя, мне кажется, Онуфриевский храм является войсковым храмом.

2013

О храме иконы Божией Матери «Державная» в Анапе

О храме на Ленина, 176

Был на литургии в храме иконы Божией Матери «Державная», что расположен на ул. Ленина (да вынесут его мумию из мавзолея!), 176. Впервые я вижу этот храм, впервые участвую в службе и – поражён!

Богослужение начинается там рано, в 7:40, я немного припозднился. Поднимаюсь по ступенькам, дошёл до двери и всё – храм полон. Ну, мне никак нельзя оставаться на пороге, и я стал потихоньку пробираться внутрь. Наконец занял удобное место, чтобы и службу слышать, и с храмом познакомиться.

Сам храм небольшой, имеет один купол, но очень красив, в русском стиле, с очень высоким барабаном (так называется основание, на котором установлен купол). Я про этот храм слышал, что внутри него нет свечной лавки, и некоторые люди ходят сюда именно потому, что в храме не торгуют, против чего выступил сам Иисус Христос, изгнав торговцев из храма плетью. В этом храме иконная (торговая) лавка мудро расположена в отдельно стоящем здании, как и трапезная. В цоколе храма располагается только библиотека православной литературы. Колокольня тоже тут необычная – колокола навешаны на массивной перекладине, которая установлена во дворе с восточной стороны.

Территория храма небольшая, но с любовью ухоженная. Храм возвышается на небольшом холме, засеянном газонной травкой. С алтарной части устроен цветник в виде креста – красиво! Вообще вокруг храма много зелени, высажены крымские сосны и туи.

О богослужении и внутреннем убранстве

Давно я не слышал такого стройного пения церковного хора. Акустика в храме хорошая, все молитвы хорошо слышны. Само пение показалось мне динамичным, торжественным и радостным одновременно. Женские голоса чистые, ровные, а мужские басовитые, густые – замечательное сочетание. Люди на клиросе, видимо, поют явно с музыкальным образованием. Кстати, никогда раньше не встречал изображений святых с нотами. А тут на балкончике, где располагается хор икона Иоанна Кукузела-Ангелогласного, держащего нотный лист, и Романа Сладкопевца. Не потому ли так сладкозвучны здесь певчие?

Иконостас трёхъярусный, сделан из белого мрамора, полуколонны по бокам икон синие. Весь храм расписан фресками. Это, конечно, усиливает зрительное восприятие. В моём Забайкалье храмы не расписывают. Фрески, изображающие евангельские события, все подписаны: «Сошествие во ад», «Укрощение бури» и т. д. Здесь много изображений праотцев церкви – святых пророков, царей. Увидел я и фреску прародителя нашего Адама. А то мы как-то задались с друзьями вопросом, является ли он святым? А тут он с нимбом, только почему-то изображение выполнено в один коричневый цвет разных оттенков, тогда как другие праотцы – написаны в цвете. В центре храма на алтарной полусфере необычная икона Божией Матери «Знамение». Необычно она тем, что и Божия Матерь и Младенец изображены с воздетыми руками, у Богомладенца пальцы сложены для благословения – я раньше нигде не встречал такого (хотя в Интернете нашёл, конечно, но тоже только на фресках). В оформлении храма доминируют терракотовые, голубые, серо-зелёные и бежевые тона.

И раз храм посвящён «Державной» иконе Божией Матери, принявшей после отречения Российского самодержца власть и царскую корону, есть тут и большая икона Царя-мученика Николая II.

О прихожанах и батюшке

Богослужение проводил настоятель прихода протоиерей Пётр Шмигельский, молодой и, видимо, прогрессивный (в самом хорошем смысле слова священник). Не знаю, от него ли зависело такое мудрое и нетрадиционное обустройство храма? Но мне кажется, что священник здесь на своём месте и оправдывает поговорку «Каков поп, таков и приход». Приход у него замечательный, дружный. О количестве я уже написал – храм не вмещает всех желающих, и часть остаётся на улице. Дьякона у него нет, но ему помогают в служении несколько алтарников, среди которых есть совсем мальчишка.

Прихожане, как я посмотрел, довольно организованы. К причастию в храм стали подходить мамы с детьми на руках, много мам. Поэтому, когда царские врата закрылись, прихожане стали выходить на улицу, чтобы дать возможность пройти в центр храма причастникам. Когда же причастие началось, то вереница причащающихся тянулась от входных дверей к амвону, к Чаше, и назад через образованный коридор выходила из храма. В основном, конечно, причащали детишек.

Ещё мне понравилось, что батюшка, выйдя на солею в конце службы, помянул в молитве всех святых, чья память отмечалась в сегодняшний день. Чтобы никого не пропустить, он зачитывал их имена прямо из православного календаря – такого я тоже никогда и нигде не видел. Обычно батюшки упоминают скороговоркой одно-два самых известных имени, а тут такое внимание – это впечатляет.

Хорошо и доходчиво сказал отец Пётр проповедь о Гадаринском бесноватом. Люди боятся и не хотят признавать чудеса Бога, потому что не хотят менять свою жизнь и предпочитают жить во грехе, как все… Такой смысл проповеди священника.

Ой, граждане хорошие, из кармана …вытащили грош! (Высоцкий)

А в конце службы отец Пётр сказал:

– Вы, наверное, заметили, что в храме появились две камеры видеонаблюдения – такое незримое око. Для чего это?

И батюшка сообщил, что в последнее время в храме, а точнее в иконной лавке произошли кражи из сумок прихожан. С помощью камер, которые установлены и там удалось заметить вора – это женщина цыганской наружности с ребёнком.

– Заходят на несколько минут, и уходят уже с добычей, – сказал с досадой батюшка. – Будьте внимательны к своим вещам! Камеры не для контроля, а для предупреждения таких неприятных случаев…

Зашёл я и в иконную лавку. Тут необычным мне показалось то, что нет такого обилия ящиков для пожертвований. А стоял всего один опечатанный ящик с короткой подписью: «Для нужд храма». А ещё меня приятно поразил монитор, подвешенный под потолок, на котором можно видеть, что происходит в храме и молиться вместе со всеми во время службы.

Вот такое знакомство с ещё одним анапским храмом.

Кстати, у храма есть хороший сайт (чувствуется, что батюшка не чурается технических средств освящения деятельности прихода), советую его посетить.

9 ноября, 2014

На исповеди

Вечером в храме исповедовали сразу три священника.

Четвёртым из алтаря с Евангелием и крестом вышел отец Роман. Он нашёл меня глазами, я подошёл к нему.

Исповедовался я долго, без бумажки. Говорил только о себе. Отец Роман стоял, склонившись над аналоем и, прикрыв глаза пальцами, слушал. Казалось, что для него это не лёгкое занятие. Он не перебивал, но дождавшись окончания моего монолога, будто очнулся от забытья и заговорил бодро и уверенно. По его тону я понял, что ничего страшного и непоправимого в моей жизни не произошло. Просто проиграл очередную схватку с дьяволом…

– Помни, Александр, что проиграно только сражение, а не война, – наставлял меня о. Роман.

Я вернулся на своё место. Служба продолжалась.

Закатное солнце через окна красило белёные стены и колонны в яркие золотые пятна, выхватывало на иконах то яркую бирюзу хитона Спасителя, то густую киноварь омофора Богородицы, то горящий пурпур накидки мученика Евстафия Плакиды…

Закат угасал отблесками раскалённого металла в сложном сплетении свисающего из-под купола паникадила. Скоро в храме горящими остались только пылающие костры подсвечников.

После исповеди в душе мир и покой. И всё вокруг: люди, священнослужители, утварь, иконы – погрузилось в тишину и вечность.

16 марта, 2019

Маленькое искушение в дороге

В дороге я читал Евангелие от Иоанна. Позади Волгоград.

Закрыв книгу, задумался об апостоле Андрее. По Иоанну, Андрея и брата его Симона послал за Иисусом Иоанн Креститель… Какое редкое сейчас имя Андрей, подумал я. Детей сейчас так не называют…

И стал перебирать в памяти знакомых и родных с именем Андрей.

И тут подходит ко мне мужчина, он уже давно едет в этом вагоне, и спрашивает меня:

– Ты один тут едешь?

– Один, и давно, почти всю дорогу…

Тут он удалился и вернулся со своею постелью. Он узнал об этом месте у проводника. Оказывается, хозяин его едет в соседней секции с женой и детьми на море, и ему это место не нужно, они там все спокойно разместились…

– Меня Андрей зовут, – представился он.

Скоро он принёс свои вещи, а на стол выложил сыр и пакет с сардельками. Сардельки соблазнительно пахли чесноком.

– Бери, угощайся!

Я ему объяснил, почему я сейчас не ем мясное.

– А я тоже крещёный, – сказал Андрей. – Но я всё ем.

И он объяснил мне, что он тоже верит в Бога, но в церковь не ходит. И крестик у него на верёвочке тоже висел.

Мы стали разговаривать. Я ещё не отошёл от впечатлений от чтения Евангелия, и я начал с религиозной темы. Говорили о привязанностях, о свободе. Он сказал, что трудится в нефтедобывающей промышленности, работает вахтами, работа тяжёлая, но денежная. Едет он в Туапсе, в санаторий. Работа тяжёлая, и годы такие, что надо уже за здоровьем следить. Но скоро у него пенсия, и он хочет строить дом, чтобы там и сад, и огород, и курочки, и собака, и чтобы внуки приезжали на лето… Копит на дом деньги. Даже жену не взял на отдых из экономии.

Я истолковал его мечту о доме, как стремление найти новую привязанность в жизни: первая – работа, а потом – стройка, дом.

– Человек всегда ищет чем себя связать, – сказал я. – Он не хочет быть свободным.

Андрей вроде бы согласился со мной, но всё равно отстаивал своё право на комфортную жизнь.

– Люди ищут чего-то, да так и умирают на своих грядках, – вспомнил я недавнюю проповедь отца Виктора в читинском Свято-Лукинском храме.

После станции Котельниково мне стало ещё хуже. Мой новый попутчик купил копчёную рыбину и целый пакет жареных котлет из икры. И вот теперь они лежат на моём (теперь уже и не только моем) столике и сводят меня с ума. Если я всю дорогу не ощущал чувства голода, то теперь, даже съев порцию лапши, в животе у меня заурчало…

– Съешь хоть котлетку, это можно, – говорит простодушный Андрей.

Объясняю, давясь слюной, что мне и рыбу нельзя. А сам думаю, для чего мне это испытание? Ехал себе в полном душевном спокойствии, за пять суток слова никому не сказал, весь погружён в себя, в чтение, и тут – на тебе! Соседушку.

После икорных котлеток Андрей сладко уснул. А мне и не до сна уже. Чаю что ли попить с сахаром?

13 апреля, 2019

После карантина

И вот я снова в храме Серафима Саровского. Теперь я привит от коронавируса, и можно какое-то время жить свободно.

Здесь всё как обычно: многолюдно, шумно во дворе, пахнет свежей выпечкой, зелень и цветы. Отец дьякон немного похудел, а у отца Димитрия новая причёска а-ля Емельян Пугачёв, а в чёрной бороде появились две седоватые пряди. У молодого отца Виталия (могу ошибаться в имени) отросла небольшая клинышком рыжая бородка. Настоятеля отца Александра не видно, он ещё не здоров, но, говорят, дела уже пошли на поправку, нужна реабилитация… Прихожане (особенно те, кого я всегда выделял) всё такие же, но почему-то все очень серьёзные, озабоченные какие-то… Никакой радости в глазах. Я вспомнил Читу, и слова священника (ныне он митрополит) Димитрия (Елисеева) после окончания Рождественского поста: «Ну что вы такие печальные? Всё! Пост кончился! Можно уже доставать колбасу из-под подушки! Ну, улыбнитесь же!»

А мне радостно, светло на душе. Тем более, пасхальный крестный ход, и возгласы «Христос воскресе!», и храм ещё украшен большими пасхальными яйцами под паникадилом, резными птичками, большими красными буквами «ХВ»… Я ведь на Пасху сюда не приходил, и мне приятно окунуться в пасхальную радость, особенно пройти крестным ходом вокруг храма, когда разбрызгивают святую воду, под капли которой все стараются попасть, тянут вверх ладони… И больше всего в этом обряде, мне кажется, веселее всех священникам, которые машут кропилом над головами прихожан, стараясь окропить самых дальних, сами при этом с мокрыми головами и бородами… и счастливые!

Ещё я заметил, один мужчина, который всегда ходил с корзинкой после чтения Евангелия, почему-то нынче выглядит отрешённым (слово почти точное), в крестном ходе тоже ничего не нёс… Ну мало ли что… Он всегда опаздывал на службу к началу, и в этот раз тоже опоздал, кстати…

Я стоял и думал, что вот так кто-то и на меня обратил внимание. Я пропадал и надолго, а теперь явился и встал на своё обычное место справа между святыми царём Николаем Вторым и сербским королём (кралем) Стефаном Дечанским.

Внутри храма народу как всегда много. В масках человека три-четыре. Читалось Евангелие об исцелении слепорождённого. Интересное место, целая глава, очень подробно евангелист об этом рассказал. Там целое следствие об исцелении в субботу, допросы, которые учинили фарисеи… Всегда что-то новое для себя открываешь в том, что слышано много раз. И в этот раз я представил ощущения этого слепого, который и не видел, кто его исцелил. И только потом, когда ему сам Иисус сказал об этом, и он поверил, что его исцелил именно Христос, и что Он есть Господь.

Домой я купил вкусные булочки с изюмом, которые мы потом за чаем, дома, с наслаждением ели…

6 июня, 2021

Мои воспоминания

О моём «боевом» детстве

Любитель «подвзорвать»

«Поджига» – металлическая трубка, залитая с одного конца свинцом и прорезью для поджигания пороха спичкой. Крепилась такая трубка на деревянной основе с ручкой в виде пистолета. Стреляли, как правило, дробью или картечью. Обычно уходили для этого в лес, стреляли по банкам, по пням. Но мы с братом Павлом умудрялись стрелять у него дома, в коридоре, направив «поджигу» в сторону двери. Дверь толстая, деревянная, обитая клеёнкой, под которой толстый слой войлока. Обивка после стрельб, конечно, превращалась в решето. Стреляли мы с ним по сделанной для этого случая «крепости» – картонной коробке, представляющей собой укрепление с бойницами, зубчатыми стенами, а гарнизон этой крепости – вылепленные мной пластилиновые солдатики. Тогда казалось – это самое лучшее развлечение для меня и для брата!

И вообще, я помню, моя любимая игра в детстве – что-то «подвзорвать». Хотя я не считался отъявленным хулиганом. Учился хорошо, все школьные друзья из порядочных семей… Но со своим дворовым другом Андреем Чериковым мы взрывали баллончики из-под дихлофоса или из-под нитрокраски – бросали в костёр и отходили на безопасное расстояние. Взрывали холостые патроны, которые где-то доставали. Да что холостые! У любого мальчишки дома находились боевые патроны от АКМ или от охотничьих ружей. Мы их тоже бросали в костёр, но не возле дома, как баллончики, а в лесу. Патроны находили на многочисленных полигонах, которые располагались рядом с городом. Специально туда ездили на велосипедах, лазили по окопам, по блиндажам и всегда почти находили несколько патронов. Даже в нашем лесу, в Сосновом Бору, существовал такой полигон, и мы туда ходили.

Ну, про карбид и говорить нечего. Этого добра везде валялось полно, на каждой стройке. Карбид мы клали в бутылку, добавляли немного воды, быстро забивали пробку и вот такой «коктейль» бросали. Получалось много дыму, много шума, много осколков – ребята просто ликовали!

Во дворе. 1978 год

Однажды я чуть не пострадал от таких забав со взрыванием. Какой-то парень принёс очередную «бомбочку»: какой-то металлический цилиндрик, похожий на гильзу. Положили его в костёр и стали ждать. Ждали, ждали, и костёр затух. Я пошёл раздуть огонь. Только наклонился к костру, как раздался взрыв. Меня оглушило, я почувствовал, что по руке течёт кровь. Я не переношу вида крови. Чуть сознание не потерял. Побежали к Андрею Черикову домой, он взялся меня перевязывать. Осколок прошёл, зацепив два пальца на правой руке, со среднего свисал кровавый лафтак и повергал меня в ужас. Андрюха нашёл какую-то тряпку и замотал плотно. Я не помню, сколько я с этой тряпкой ходил, прячась от родителей, но когда размотали повязку, я пришёл в ещё больший ужас – кусок мяса прирос неправильно! Потом, правда, всё зарубцевалось и расправилось, но шрам от ранения до сих пор напоминает мне о моем боевом детстве.

Игры в «войнушку» и стрельба «по ляжкам»

Не знали мы, что такое жестокие компьютерные игры (сами компьютеры тогда считались фантастикой), но мы много смотрели фильмов о войнах – о Гражданской и Великой Отечественной, где тоже много убивали. Вспомним, например, подростков, героев фильма «Неуловимые мстители». Там ведь тоже убийства, показанные на экране. Хотя это преподносилось так – убить врага – это совершенно оправдано и необходимо. Поэтому другая любимая игра в детстве – «войнушка». Бегали мы по подвалам и чердакам друг за другом с игрушечными пистолетами и ружьями и кричали: «Убит! Убит!» А потом пошло повальное увлечение рогатками, рогатульками и самострелами. Рогатки – это понятно – которые камнями стреляли. Рогатульки – это тоже рогатки, но не из веток деревьев, а из гнутой толстой проволоки, и стреляли они «пульками» – тоже специально гнутыми буквой «U» проволочками. Такими пульками мы ходили стрелять «по ляжкам». Спускались в подвал дома и через вентиляционные окна упражнялись в меткости по проходящим девушкам в коротких юбках (кстати, в обществе такие наряды осуждались, и мы чувствовали себя борцами за нравственность).

А самострел – это сделанный из дерева макет винтовки, к которому прикреплялась резиновая ленточка с одного конца и обычная бельевая прищепка (лучше деревянная) с другого. Самыми лучшими «пулями» для метания считались плоды яблочки-дички (размером они с горошину). Дичка вкладывалась в резину, натягивалась и зажималась прищепкой. Нажимаешь прищепку, происходит «выстрел». Било такое оружие довольно далеко, метров с 10 такая «пуля» оставляла на теле синяк. Мы часто устраивали бои в подвалах, в сквере соседней «пожарки». Единственное условие в игре – не стрелять в лицо. Для защиты от случайного попадания использовали очки, противогазные маски. Если кто-то нарушал это правило, его «расстреливали». То есть ставили к стенке и все участники игры стреляли ему в спину. В упор – это очень больно. Однажды я участвовал в таком расстреле. Правило нарушил Пашка К. Его поставили к стене, в подвале и все зарядили свои самострелы. Пашка встал спиной к нам и опустил низко голову. Я помню, у него на футболке был трафарет зубной пастой – Волк из «Ну, погоди!» – и я не стал в него стрелять, пустил свою «пулю» мимо…

Такое вот моё советское детство.

Оружием мы все владеть должны!

В школе я пел в хоре. Руководил нашим хором баянист Шапкин, толстый, просто необъятный мужчина, под которым каждую репетицию ломался стул… Нас возили выступать на заводы, в Окружной дом офицеров Советской Армии, на телевидение… Помню, мы пели такую песенку:

 
По коням, ребята! В погоню, ребята!
Для подвигов геройских мальчишки рождены.
Оружием солдата, оружием солдата,
Оружием, оружием мы все владеть должны!
 

Очень энергичная, патриотичная песня. Любовь к оружию закладывается в юном возрасте. Я помню, как отец давал подержать мне табельный пистолет «Макаров», потом брат, потом зять Валерий Алексеев – отец моего племянника Димы…

С двоюродным братом Павлом мы сами делали «поджиги» и стреляли картечью по деревянной двери у бабушки дома, превращая обивку в лохмотья… В армии мы не расставались с автоматом АК-74 на учениях – «калаш» всегда находился за спиной, как часть самого меня. Я служил в войсках связи, и как-то пошёл в деревню, в районе которой шли манёвры, искать потерянную катушку с кабелем. Ходил с автоматом от дома к дому, спрашивал местных, не видели ли они утерянное военное имущество? Как это романтично!

В милиции получил табельный пистолет, с которым ездил во все командировки. И даже вытребовал пистолет на постоянное ношение. Сам заместитель начальника УВД полковник Каргин Николай Николаевич подписывал мне рапорт – так я достал всех. Но стрелять не приходилось. Случалось, правда, когда просто в лесу расстреливал невесть откуда взявшуюся пачку патронов…

Сейчас меня к оружию не тянет. Есть газовик «под ПМ», но я им давно уже не пользуюсь и хочу продать (так что обращайтесь!).

Побывал на выставке оружия, устроенной нашим спецназом. Из редкого там видел пистолет ГШ-18, автомат сотой серии АК-103… Дети и молодые сотрудники фотографировались… Я, если честно, тоже хотел взять самый большой пулемёт и сфотографироваться со свирепым лицом… Потом подумал – какая глупость!

16 ноября, 2011